Engel

2.11.2023 15:28

Чонгук сидит на краю стола и прижимает телефон к уху, выслушивая пламенную речь от госпожи Ким—жены главного подозреваемого по делу об убийстве Со Хванхо. Он проводит указательным пальцем по рамке с фотографией семьи и стирает едва заметный слой пыли. — Госпожа Ким, мы не обвиняем вашего мужа, не имея доказательств на руках. Если ему нечего скрывать, пусть предоставит алиби на тот вечер, — его опять прерывает звонкий голос и, устало вздохнув, Чонгук поднимает со стола документ, чтобы пробежаться по нему глазами. — Послушайте, я работаю не один год, не вам учить меня законам. Этот разговор не имеет никакого смысла, пока вы обвиняете меня в чём-то, до свидания, госпожа Ким. Чонгук слышит, что ему отвечают, но палец всё равно нажимает на красный значок, что светится на сенсорном экране. Он откладывает телефон, закатывает один рукав чёрной водолазки и трёт шею, читая заключение детского психолога. Новое дело неплохо помогает отвлечься, но как говорит Тэхён: «подражание—высшая форма признания», и это пугает. Чонгук не готов к очередному убийству от верующего психа, он бы с радостью вечность возился с бумагами и адвокатами, чтобы отсрочить момент, когда опять станет тяжелее дышать. Тэхёну, кажется, тоже стало легче. Он почти регулярно ходит к единственному психологу, которому может хоть немного, но доверять. Правда, после каждого нового приёма он всё задумчивее, что беспокоит. Чонгук пытался узнать причину такого состояния, но глупый умник всегда отвечал отстранённо или вообще не отвечал, что заставило Чона сдаться и просто ждать. Чонгук отталкивается от стола и подходит к столу Тэхёна, чтобы взять с него синие стикеры и написать заметку. Он стоит боком к двери и поворачивается, когда замечает движение. — Глупый умник, опять был у Хосока? — с улыбкой спрашивает Чонгук, но Тэхён не отвечает. Ким закрывает за собой дверь, делает пару шагов навстречу и прижимается всем телом к ошарашенному Чонгуку, который не понимает, как стоит реагировать. Тэхён дрожит, словно листок на ветру, а Чонгук не находит другого решения, кроме как положить бумагу с текстом на стол позади себя и накрыть мягкие волосы Кима рукой. Он гладит Тэхёна по голове, сохраняя молчание. Никто из них, по-видимому, не собирается говорить сейчас. Оба стоят на месте и слушают дыхание друг друга. Сердце Тэхёна успокаивалось и как будто синхронизировалось с сердцем Чонгука, который всё сильнее прижимал к себе своего глупого умника в попытке успокоить. Тэхён расслабляется в объятиях Чона, перестаёт дрожать, но начинает всхлипывать. Чонгук чувствует, как водолазка мокнет и прилипает к телу. Кажется, его сердце замирает на мгновение от осознания, что впервые видит тихий плач своего вечно спокойного напарника. Чонгук утыкается носом в волосы Тэхёна, одна его рука опускается на спину, сжимая коричневую рубашку в белую полосочку, а вторая поднимается к лопаткам, продолжая гладить. Он пытается успокоить самого важного человека в своей жизни присутствием и чувствует, что этого мало. Чонгук беспомощен перед слезами Тэхёна, его не готовили к подобному ни в школе, ни в церквях. Всё, что он может, это молчаливо стоять и слушать тихие всхлипы у себя под ухом. — Что случилось? — шепчет Чонгук. — Я не знаю, — отвечает Тэхён. — Почему ты плачешь? — Думаю, причина кроется в моём детстве, — всхлипнув, произносит Тэхён. — Расскажешь мне? — интересуется Чонгук. — Почему она не любила меня? — сжимая водолазку, спрашивает Тэхён, и Чонгук тяжело вздыхает. — Я не знаю причин, но она была глупой женщиной, если не дарила тебе свою любовь. Ты заслуживаешь много любви, мой глупый умник. — Я всегда думал, что мне не нужны эти чувства, но похоже, я ошибся, — Тэхён делает паузу, а после продолжает: — Опять. Хосок говорит, что я должен принять решение умом, чтобы оно было правильным, но мой мозг уже допустил несколько ошибок. — Все люди совершают ошибки, помнишь? — Помню. — Не бойся ошибок, учись на них, — Чонгук оставляет поцелуй на макушке Тэхёна, и тот отстраняется, чтобы посмотреть в глаза напротив. — Если я приму неправильное решение, то причиню боль тебе. Чонгук всматривается в покрасневшие глаза и нежно улыбается. — Переживу. — Я не помню, каким ты был, когда мы только познакомились, — меняет тему Тэхён. Он вытирает глаза и отходит на пару шагов, чтобы в который раз посмотреть на стену, которая стала большой детективной доской. — Это всё из-за того, что воспоминания зависят от чувств, которые заставляют мозг забыться. — Во мне не осталось ничего от того человека, с которым ты знакомился, — отвечает Чонгук. — Я был грубым и бестактным, поэтому не хочу вспоминать о том, что было раньше. — И твой, и мой мозг заблуждается, разве это не увлекательно? — будто проигнорировав ответ Чонгука, продолжает Тэхён. Он опять думает, слишком быстро и медленно одновременно. Тэхён всегда так делает, когда хочет отвлечься, скорее всего, сейчас он не заметит, даже если Чонгук уйдёт, но для Чона было бы преступлением не ответить. — В тебе я тоже с трудом узнаю того, с кем знакомился.

17:19

В дверь кабинета стучат, и Чонгук, занятый чертежом схем на белых листах, с карандашом в зубах поднимает голову, ожидая, пока гость покажется. Тэхёна в кабинете не было, он вызвался пойти купить перекус сорок минут назад и до сих пор не вернулся. Стук повторяется, но на этот раз Намджун появляется, проходит внутрь, держа в руках стаканчик с кофе. Казалось, что его серый костюм был мал, скорее всего, он надел на себя один из старых. Намджун смотрит на Чонгука с вопросом в глазах, а после бесцеремонно садится на место Тэхёна. — У нас суд, — оповещает он, и Чонгук откладывает линейку и карандаш. — Какой? — обходя свой стол, интересуется Чон, а после указывает на собственное кресло рукой. — А тут нельзя, что ли? — хмыкает Намджун, но всё равно поднимается, чтобы занять место другого детектива. — Чон Гванхо почти оправдан, а я почти улетел в Италию, — устраиваясь поудобнее в кресле, хвалится. — Это хорошие новости, — улыбается Чонгук. — А то, — восклицает Ким. — А у тебя тут как? Кисло и не особо вкусно, как и всегда? — Можно сказать и так, но не жалуюсь. — Залёг на дно этот ангел, может даже через десяток лет объявиться, — делится мнением Намджун. — Мы управимся к концу года, — уверенно произносит Чонгук. Намджун смеется, а после поднимается. Он делает глоток кофе и хлопает Чонгука по плечу, обойдя стол. — Тогда попроси для него смертную казнь. — Обязательно, — натянуто улыбнувшись, Чонгук провожает взглядом детектива с верхнего этажа, а после садится на край стола. Он смотрит на стену и думает. Смогут ли они справиться до нового года, или Чонгук недооценивает убийцу? Что, если он действительно перестанет убивать на какое-то время, после того как обнаружат тело Шин Миён? Чонгук думает об этом каждый день, и его злость становится всё сильнее. Он злится на каждого, кто не купил настоящую камеру для защиты своего жилища, на людей, что превращают религию в культ, и абсолютно на каждого полицейского, закрывающего глаза на многие заявления и звонки. Больше всего злость вызывает культура, которая помнит только имена убийц, продолжает транслировать их послания в массы из года в год, не обращая внимание на тех, кто действительно должен быть в центре — на жертв. Почти никто не помнит, кого убил Джеффри Дамер или Джон Гейси, все знают только их имена и только их историю, которая останется в веках. Каждый новый убийца мечтает стать новым Джеком Потрошителем или Зодиаком, они одержимы вниманием к их собственному мнению и посланию в мир. Самый лёгкий способ получить это внимание — смерть другого человека, которого будут оплакивать месяцами или даже годами. Лишь от мысли, что убийцу, получившего прозвище «Ангел» знают по всему миру, а вот Кан Меари, Ё Джон, Ким Гвансон, Ан Боран, Чон Гынхо и Кан Богёма упоминают лишь вскользь, у Чонгука бегут мурашки по спине. Если его поймают, все будут гудеть о причинах убийств, если ему удастся сбежать, десятилетиями будут жить теории. Его имя запомнят, Чонгук уж точно, а вот имена жертв со временем станут прахом. Тэхён заходит в кабинет и ставит пакет с едой на пол. Он смотрит на Чонгука, который почти никак не реагирует на присутствие напарника, и снимает пальто, чтобы повесить на вешалку. — Ты закончил? — интересуется Тэхён, и Чонгук кивает. — Хочешь посмотреть на звёзды? — Нет, мне неинтересна эта тема, — садясь за стол, отвечает Тэхён. — А свидание со мной тебе интересно? — кинув взгляд на напарника, интересуется Чонгук. — Ответ отрицательный, — качает головой Ким, принимаясь раскладывать бумаги по стопкам. — Ким Тэхён! — шипит Чонгук, а после тяжело выдыхает. — Неприступная крепость какая-то, я год по тебе убивался, имей совесть и сходи со мной на свидание. — Хочешь сказать, что у меня нет совести? — Нет. — Ты буквально это и сказал. — Забудь, — закатив глаза, Чонгук обходит свой стол и садится в мягкое кресло, чтобы продолжить работу.

19:47

Чонгук ставит последнюю точку в отчёте, выключает ноутбук и откидывается на спинку кресла. Он закрывает глаза, трёт их большим и указательным пальцем. Слышится движение за соседним столом, Тэхён как и всегда что-то перекладывает с места на место. В кабинете опять тишина, кажется, что детективы даже не дышат. Чонгук понимает, насколько устал, и погружается в сладкую полудрёму, из которой его вырывает стук по столу. Чонгук вздрагивает, широко открывает глаза и быстро моргает. Тэхён, одетый в пальто и закутанный шарфом по самый нос, терпеливо стоит напротив и скучающим взглядом смотрит на напарника. — Что случилось? Мы уходим? — Ты хотел пойти на прогулку, чтобы сблизиться, — отвечает Тэхён и поправляет шарфик, натягивая его ещё выше. — Я закончил работу и готов идти. — Ты имеешь в виду свидание? — на лице Чонгука появляется улыбка. — Если ты хочешь это так называть. Чонгук поднимается с кресла и с улыбкой на лице обходит стол. Он быстро надевает верхнюю одежду, а после кивает Тэхёну на выход, предварительно открыв дверь. На этаже почти никого не было, полицейские уже разбежались по домам. Чонгук и Тэхён в очередной раз покидают здание позже всех, у кого уже закончился рабочий день. Чон нажимает на кнопку вызова лифта, ждёт, пока он приедет, и радостно смотрит на стоящего рядом Кима. — Ты говорил с Чимином? — интересуется Тэхён, и улыбка сползает с лица напротив. Чонгук так и не решился затронуть тему возможной измены Чимина. Он каждый день приходит в чужой кабинет и собирается поговорить об этом, и каждый раз не находит в себе сил, чтобы начать. Возможно, Чонгуком руководит нежелание брать на себя ответственность за проблемы другого человека, когда у самого их по горло. Они с Чимином взрослые люди, каждый может принять решение без помощи других, да и не общаются они уже как раньше, отдалились сильно. — Нет, — отвечает Чонгук. — Ясно, — кивнув, Тэхён проводит рукой по взъерошенным волосам. — Я не знаю, о чём говорить. — Для тебя это — наглядный пример того, что человек неспособен сохранять верность только одному. Дверь лифта открывается, Тэхён заходит в него первым. Чонгук следом за напарником оказывается в кабине и нажимает на нужную кнопку. — Мы не животные, чтобы заниматься сексом со всеми подряд, когда есть любимый человек. Нас создали не такими. — Значит, нас с тобой тоже создали не геями? — спрашивает Тэхён, подняв брови. — Если нас всех создал твой невидимый друг, значит, он убийца, педофил, психопат, бисексуал, трансгендер и так далее? Или это всё относится к Сатане? Тогда мы созданы по образу Сатаны, а не Бога. — Я не хочу это обсуждать сейчас. — Тебе нужно отказаться от этой веры, — искренне произносит Тэхён. — Она уничтожает тебя, потому что ты, как и я, неспособен стать нормальным. Чонгук поворачивает голову к Тэхёну, смотрит на него и тихо произносит: — Это всё, что у меня есть. — Это не так, — отвечает Ким и кидает взгляд на Чонгука. — У тебя есть ты. — Звучит одиноко, — делится мыслями Чонгук, а Тэхён покидает лифт, чтобы оказаться на парковке. Чонгук выходит следом, идёт на расстоянии в шаг от Тэхёна и думает о словах напарника. — Иногда одиночество спасает людей, — прерывая недолгое молчание, отвечает Ким. — Я не тот, кого может спасти одиночество. Чонгук открывает машину и садится в неё. Тэхён открывает дверь пассажирского сидения, опускает шарфик, открывая нос и рот, а после садится на сидение. Он пристёгивается и поворачивает голову к Чону, который уже успел подкурить сигарету и немного открыть окно, чтобы Тэхён опять не провонял сигаретами. Они оба молчат и думают каждый о своём. Чонгук не спешит начинать разговор, он просто везёт Тэхёна в место, которое имеет для него особенное значение, и надеется, что его глупому умнику там понравится. Ким упёрся лбом на холодное стекло. Он рассматривал ночной город, горящий огнями домов и магазинов. Его взгляд казался задумчивым, и когда Чонгук посмотрел на напарника, то сразу подметил, что Тэхён всерьёз о чём-то задумался. На самом деле, Чонгуку всегда было интересно, как мыслит его напарник. Как устроен его мозг и почему на осмысление обычных вещей уходит так много времени. Он нередко засматривался на Тэхёна, который замирал и почти не моргал часами, обдумывая какую-то незначительную для Чонгука, но не для Тэхёна вещь. Машина тормозит на светофоре, Тэхён бьётся головой об стекло, и рука Чонгука автоматически ложится на чужое плечо. — Всё в норме? — интересуется Чонгук, но Тэхён молчит. Чонгук знает, что Тэхён не ответит, поэтому не пытается узнать о его состоянии ещё раз. Он ждёт, пока загорится зеленый, чтобы продолжить путь, подкуривает сигарету и делает затяжку. Невольно взгляд цепляется на знакомой машине позади, и Чонгук убеждает себя, что ему это кажется от усталости. Через двадцать минут машина останавливается перед холмом, и Чонгук легонько трясет Тэхёна за плечо, чтобы привлечь внимание. На этот раз Ким поворачивает голову и спрашивает: — Приехали? — Да, пойдем. Чонгук выходит первым. Он достаёт из багажника несколько одеял и отходит от машины, ожидая Тэхёна. Они поднимаются на холм, и Чонгук замечает, что Тэхён расстегнул пальто. Ему и самому становится жарко, но раздеваться он не торопится, боясь, что заболеет. Чонгук стелет на землю одеяла, когда напарники добираются до вершины, а после садится на них. Тэхён неуверенно устраивается рядом, и его внимательный взгляд сразу обращается к Чонгуку. — Ещё есть я, — говорит он так, словно Чонгук знал, о чём речь. — Я не совсем понимаю тебя. — Ещё у тебя есть я, — объясняет Тэхён. — Когда два человека – это уже не одиноко. — Да, не одиноко, — улыбается Чонгук. Чонгук поднимает голову и смотрит на звёзды, а Тэхён смотрит на Чонгука, потому что совершенно не разбирается в этих огоньках на небе. Ким видит, как глаза напарника начинают блестеть, он искренне не понимает причин такой реакции, поэтому продолжает молча наблюдать, надеясь, что Чонгук станет более понятным для него. — Я впервые приехал в Сеул, когда мне было двенадцать лет, — Чонгук произносит эти слова с нежностью в голосе. — Мой отец очень любит звёзды, и когда мы были в Сеуле, он привёл меня сюда, чтобы я смог увидеть это, — Чонгук показывает на небо и вытирает подушечками пальцев слезу, которая покатилась по его прохладной коже. — Ты первый, кого я сюда привёл. — Почему? — Что? — переводя взгляд на Тэхёна, спрашивает Чонгук. — Почему я? — Потому что ты особенный, — смахивая вторую слезу пальцами, улыбается Чонгук. — Расскажи мне про звёзды, — просит Тэхён, отражая улыбку сидящего напротив.

3.11.2023 9:26

Чонгук уже тридцать минут сидит в коридоре перед комнатой допроса. Он читает новую статью по психоанализу и черкает карандашом по странице журнала, отмечая моменты, которые стоит запомнить. Тэхён согласился поговорить с маленькой Ким Ёной и попросил Чонгука проследить, чтобы никто не знал, о чём была беседа. Чон недолго думал, сразу согласился и пообещал Тэхёну безопасное пространство для откровенностей между ним и Ёна. Мимо проходит ещё один детектив, Чонгук поджимает губы и кланяется, приветствуя коллегу. Через пару минут Хосок тоже появляется в коридоре. Он приносит другу кофе и садится рядом на корточки. Чонгук быстро откладывает не очень интересное чтиво и переключает всё свое внимание на психолога. — Как дела? — кивая в сторону двери, спрашивает Хосок. — Я не знаю, — отвечает Чонгук. — Веришь, что он справится? — Да, думаю, что с ребенком ему будет легче, — глотнув кофе, отвечает Чонгук. — Я хочу переехать, — неожиданно заявляет Хосок, и глаза Чона округляются. — Почему? — Я устал от Сеула и убийств, хочу сменить обстановку и выучить другой язык. — Значит, бросаешь меня ради песка и моря где-то в Лос-Анджелесе? — изумление в голосе Чонгука меняется на некую радость. Он рад, что Хосок знает, чего хочет, поэтому готов поддержать его выбор и даже притвориться, что не огорчён потерей близкого друга. Грусть одолеет его уже после того, как Чонгук окажется дома и погрузится в оглушающую тишину собственной квартиры, что вновь заполнится запахом сигаретного дыма. Дверь открывается, Тэхён выглядывает из комнаты допроса и смотрит на Чонгука, который уже успел подняться. — Заходи, — кратко говорит Ким. Чонгук не прощается с Хосоком, просто отдаёт ему журнал и берётся за дверную ручку, чтобы открыть и пройти в комнату допроса. Ким Ёна сидела спиной к двери. Она в розовом платье и белых колготках напоминала маленького ангелочка, которому уже не суждено взлететь из-за навсегда сломанных крыльев. Чонгук сел перед ней на один из двух стульев и увидел неизменившийся с их прошлой встречи мёртвый взгляд. Тэхён садится рядом и проводит кончиком языка по нижней губе. Он включает диктофон и кладёт его на середину стола. — Ёна, сейчас придет твой адвокат, и мы проведем допрос. Эта запись будет использоваться в суде, — Чонгук слышит в голосе Тэхёна тревогу. — Хорошо, детектив, — отвечает девочка. Сразу после ответа в комнату допроса заходит женщина, которая представляет права Ким Ёны. Она садится рядом с девочкой, достаёт бумаги и кивает детективам. — Ёна, мы начинаем, — говорит Чонгук и получает в ответ кивок. — Сколько тебе лет? — Недавно исполнилось девять. — Знаешь ли ты, что ложные показания являются преступлением? — Да, детектив. — Хорошо, — Чонгук сглатывает вязкую слюну и не решается задать первый вопрос. С детьми всегда было работать тяжелее. — Мы хотели бы узнать какие отношения у тебя были с твоим дядей? — говорит Тэхён. — Он часто был у нас дома, а я была часто у него, — отвечает Ёна. — Раньше мне нравилось проводить с ним время. — Сейчас нет? — продолжает Тэхён. — Нет. — Почему? — Он делает мне больно, когда мы одни. — Как он делает тебе больно? — голос Тэхёна ровный и спокойный, но Чонгуку всё равно кажется, что что-то не так. — Он приходит по ночам в мою комнату и, — Ёна запинается, — он ложился рядом и снимал с меня бельё. Иногда я пыталась сопротивляться, но он был сильнее меня, и мне приходилось... Ёна замолкает и опускает голову. — Принести тебе воды? — спрашивает Чонгук, и девочка кивает. Этот допрос был одним из самых тяжелых в жизни Чонгука и, судя по всему, Тэхёна тоже. Ёна переступала через себя и рассказывала в подробностях о каждой ночи, которую провела с дядей, и о каждом подарке, что получила в качестве платы за молчание. Она делилась своими переживаниями и комментировала фотографии собственных кукол, которые были испорчены. Ёна раскрыла двум детективам свою душу, и девушка, сидевшая рядом с ней, не смогла сдержать слез. Девятилетний ребенок чувствовал себя грязным и использованным из-за одного взрослого, который не смог держать свой член в штанах. Ёна была уверена, что такой её больше никто не сможет полюбить. Ёна рассказала, что её мама узнала о сексуальной связи с дядей, после того как у девочки случилась очередная паническая атака. Она подробно описала последнее воспоминание, связанное с матерью. Со Хванхо сидела в слезах, прижимая к себе дочь. Она шептала, что никогда не сможет простить себя за то, что допустила подобное. Допрос отца девочки, Ким Кегвана, прошёл не легче. Мужчина плакал с самого начала записи исповеди его дочери, и в конце концов пришлось просить помощи Хосока, чтобы успокоить опустошённого новостями отца. Его брат насиловал его дочь и убил жену, в глазах Кегвана читались боль и презрение как к себе, так и к тому, кого он всю жизнь считал своей главной опорой и поддержкой. После показаний Ким Ёны ордер стал вопросом времени.

16:38

Чонгук сидел на подоконнике и курил третью сигарету. После этого дня он чувствовал себя особенно опустошённо. Тэхён почти не говорил, Чонгук впервые видел его таким. Он не читал, не перебирал бумаги, не писал что-то в блокноте. Тэхён просто сидел и смотрел в одну точку. Они оба были морально истощены. На телефон Чонгука приходит уведомление от единственного новостного канала, на который он подписан. Он быстро разблокировал экран, нажал на уведомление и открыл прямой эфир. Голова Тэхёна повернулась к Чонгуку, как только тот услышал первые слова. — Ким Кёнду, которого ранее подозревали в убийстве Со Хванхо, только что арестовали. Он обвиняется в педофилии и убийстве первой степени. На этих кадрах вы можете наблюдать, как полиция отбивает обвиняемого от озлобленной толпы, которая собралась около дома Ким Кёнду ещё неделю назад. А пока мы ждём дополнительную информацию от детективов, ведущих это дело, напомним, что двадцать седьмого октября рядом с церковью Окин было обнаружено тело Хо Хванхо. Детективы, ведущие дело убийцы, что получил прозвище «Ангел», сразу заявили, что госпожу Хо убил другой. — Выключи, — просит Тэхён, и Чонгук сразу выполняет просьбу. — Ты на суд пойдёшь? — делая затяжку, спрашивает Чонгук. — Да, — отзывается Тэхён. — Пойти с тобой? — Если хочешь. — Хорошо. Чонгук знал, что Тэхён нуждается в его присутствии. Он хочет быть рядом с ним в этот сложный момент. Чон не может отделаться от мысли, что Ким привязался к девочке за несколько часов, что удивительно. Впервые он видел в глазах всегда холодного напарника сочувствие и печаль. Казалось, что весь допрос Тэхён плакал где-то глубоко в душе. — Можно переночевать у тебя сегодня? — спрашивает Тэхён, заглянув в глаза Чонгуку. — Конечно.

20:41

В зале горит одна настольная лампа. Чайник на кухне щёлкает, и тишину прерывает звук, оповещающий, что скоро закипит вода. Тэхён сидит на диване Чонгука, который может поклясться, что готов смотреть вечно на своего глупого умника, закутанного в одеяло. Делая тёплый чай с лимоном, Чонгук выгоняет из собственной головы все тревожные мысли, вызванные ужасными событиями прошедшего дня, которые подкосили Тэхёна. Он хочет подарить Киму комфорт и уют, но не понимает, что может сделать для человека, чьи мысли всегда останутся для него лабиринтом без входа и выхода. С подносом в руках хозяин квартиры направляется к своему гостю, а после садится на диван. Взгляд у Тэхёна потерянный и задумчивый. Он смотрит куда-то в пол и давит большим пальцем на собственную ладонь. Чонгук не решается его тревожить, устроившись рядом, он просто смотрел на Тэхёна в ожидании момента, когда понадобится ему. Чай остыл. Чонгук ушёл на кухню делать другой, а Тэхён всё ещё не меняется в лице и почти не шевелится. Смотреть на Кима было больно, Чонгук не привык к подобному и чувствовует себя беспомощным. С новой чашкой чая он возвращается к дивану и вновь садится. Одеяло с плеча Тэхёна спадает, и Чонгук поправляет его, после чего ловит на себе беспокойный взгляд. — Я сделал тебе чай, — шёпотом говорит Чонгук. — О чём ты думаешь? — спрашивает Тэхён. — О том, что тебе нужно выпить чаю, — отвечает. — Тебе тоже нужен человек, который будет думать о том, что тебе надо выпить чаю? — Всем нужен такой человек. Тэхён берёт со стола чашку, обхватывает её двумя руками и делает первый глоток, после чего громко выдыхает. Он всегда так делает, когда пьёт сильно горячие напитки большими глотками, а Чонгук всегда отвечает на это улыбкой. — О чём думаешь ты? — спрашивает Чон, и Тэхён закусывает губу. — О Ким Ёне и нашем разговоре. Обычно у меня получается отстраниться от этих рассказов, но в этот раз мне было больно. — Это нормально, — Чонгук гладит Тэхёна по спине. — С детьми всегда сложнее работать, даже таким умникам, как ты. — Таких, как я, больше нет, — заявляет Тэхён. — Таких, как ты, тоже. Чонгук усмехается. Он разрывает зрительный контакт и ложится на свою часть дивана, чтобы посмотреть в потолок и с ноткой веселья сказать: — Эй, глупый умник, ответь на вопрос. — Какой? — делая ещё один глоток, спрашивает Тэхён. — Если бы от жизни одного человека зависела бы жизнь всего человечества, ты бы спас его, позволив остальным умереть? — Чонгук знает ответ, но всё равно задаёт этот вопрос, чувствуя себя немного легче. — Нет, жизнь одного человека не так важна. — А я бы спас, если бы этим человеком был ты, — улыбается Чонгук. — Я в этом и не сомневаюсь, — отвечает Тэхён, и Чонгуку нравится думать, что он тоже улыбается. — Можно я посплю на диване? — спрашивает Ким. — Можно я тоже тут останусь? — отвечает вопросом на вопрос Чонгук. — Если это не связано с похотливыми желаниями, то можно.

5:08

Чонгук стоит перед открытым окном и курит. Он так и не смог уснуть из-за внезапной тревожности. Казалось, что тихой ночью под звёздным небом совсем рядом происходит что-то, что заставляет кожу покрыться мурашками. Наступило утро, и Чонгук ждал, пока его оповестят об ужасном. Он сверлил взглядом молчаливый телефон, но ничего, кроме оповещения о дожде, не увидел. В животе урчит. Уже традиционный протест после никотинового завтрака. Чонгук кидает остаток сигареты в стакан с водой. Он отворачивается от окна и видит Тэхёна. — Доброе утро, — улыбается Чон. — Что-то случилось? — интересуется Тэхён, и в ответ Чонгук отрицательно качает головой. — Надеюсь, что нет. — Спасибо, что разрешил остаться. — Я всегда тебе рад. Телефон за спиной вибрирует, Чонгук оборачивается и видит имя Юнги на дисплее. Он быстро поднимает трубку и слышит то, чего ждал всю ночь. — В церкви Ёксам-донг обнаружили два тела. Я буду там через пятнадцать минут. — Понял, — кратко отвечает Чонгу и опять кладёт телефон на кухонную тумбу. — Кто это? — спрашивает Тэхён. — Юнги, у нас ещё два трупа. Они довольно быстро собрались. От дома Чонгука к церкви Ёксам-донг нужно было ехать почти тридцать минут, поэтому надо было спешить, пока репортёров не стало больше чем полицейских. Тэхён опять надел одежду Чонгука. В чёрной водолазке, пиджаке и брюках он не выглядел привычно. Чон мог бы даже сказать, что ему не нравилось, как Тэхён выглядит в темных цветах не своего яркого гардероба. Нужно купить одежду, которую с недавних пор постоянный гость мог бы носить на работу после очередной совместной ночи. Чонгук отличался сейчас от Тэхёна лишь более светлым оттенком костюма и длинным пиджаком, который доходил до колен. В одинаковой одежде и с идентичными прическами их можно было принять за братьев. Чонгуку неуютно. Закусив фильтр сигареты, Чонгук обувает ботинки, натягивает на плечи пальто и накидывает сверху шарфик. Тэхён надевает свою верхнюю одежду, и это добавляет красок в тусклый образ очень яркого человека. Покинув квартиру, они спускаются на первый этаж и покидают жилой дом. Чонгук сразу подкуривает и делает глубокую затяжку. Тэхён же без промедлений направляется к машине. Сегодня впервые Чонгук включает сирену, чтобы побыстрее добраться к месту преступления. В машине царила тишина. По Тэхёну было видно, что он взволнован. Глядя на Чонгука, можно было сразу понять, что он зол. Они оба хотели одновременно и оттянуть момент прибытия на место преступления, и как можно быстрее добраться к собору, чтобы получить новые подсказки, которые помогут поймать того, кто совершает жестокие расправы над людьми. Наконец-то машина тормозит. Чонгук сигналит, желая привлечь внимание журналистов, а после открывает дверь и смотрит на собор Ёксам-донг, в котором был лишь однажды. Всё внимание репортёров обратилось к двум детективам. Они окружили их, и Чонгук устало вздохнул из-за того, что добраться к церкви без толкучки не получится. Чонгук проверяет, закрыта ли дверь машины, выставляет руку вперёд и с повторяющимся словом «Пропустите!» пробирается через толпу вперёд. Тэхён делает тоже самое, и через пару минут они оба оказываются пред входом в собор, где уже стоит Юнги. Мин показывает рукой, чтобы шли за ним и направляется вглубь собора. Чонгук крестится, Тэхён сводит брови на переносице. — Что? — резко спрашивает Чон. — Я пытаюсь понять, что ты делаешь. — Это символ веры, Тэхён. Чонгук шагает за Юнги, а Тэхён следует за ним. В церкви были служители, которые обнаружили трупы, но даже это не остановило Тэхёна от громкого высказывания: — Бог — вымысел больных людей, которые боятся нести ответственность за собственную жизнь. Чонгук кидает на напарника испепеляющий взгляд, а стоящие в ряд монахини начинают шептаться. — Прояви уважение, ты в Божьем доме, — шипит Чонгук, а Тэхён пожимает плечами. — Я тут только потому, что Бог позволил в своём доме кого-то убить. Юнги молча идёт впереди, он входит в комнату с высоким потолком, многочисленными рядами лавочек и алтарём, перед которым на коленях стояло два трупа с большими белыми крыльями за спиной. Как только Чонгук это увидел, все мысли и возражения, адресованные Тэхёну, покинули его голову. Он всего на мгновение замер на месте и поднёс руку к губам, чтобы прикрыть открывшийся рот. В храме всё ещё тихо играла музыка. Над алтарём висел крест, и, обойдя новых жертв, Чонгук понял, что один из, судя по всему, ангелов смотрел на него. Стоя перед новым посланием, Чонгук чувствовал напряжение и присутствие чего-то зловещего. Справа на коленях стоял скелет, Чонгук сразу предположил, что это Шин Миён, ведь слева был незнакомый парень. Оба трупа держали руки около груди, они словно молились. За спиной у них были крылья, и если сзади они были белыми, то сейчас Чонгук видел, что некоторые перья были красными. Отыскав в себе силы отвернуться, Чонгук осмотрелся, в попытке отыскать оставленное послание. Он натыкается глазами на стойку, за которой обычно стоит пастор. Там лежала Библия, и Чонгук подошёл ближе, чтобы посмотреть. Страницы были измазаны кровью, и лишь один отрывок размером в два стиха остался нетронутым. «Вы слышали, что сказано: "не прелюбодействуй". Но Я говорю вам: всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.» Юнги, до этого разговаривающий с Тэхёном, подошёл к Чонгуку и коснулся его плеча. Чон вздрогнул и обернулся. — Дёрганый ты сегодня, — говорит Мин, и бровь Чонгука поднимается. — Мы можем увозить это всё или тебе нужно ещё что-то посмотреть? — Фотографии? — Уже сделано, — кивает Юнги. — Кто их нашёл? — спрашивает Чонгук, кивая на тела. — Монахиня, но она ничем помочь не может, — оповещает Юнги. — Говорит, как увидела это богохульство, сразу за дверь выбежала и в полицию позвонила. — Камеры? — Записей нет, всё стерли. Свидетелей тоже нет, ну, по крайней мере пока что. — Чимин уже звонил? — Да, сказал, что всех нас уволит, если мы не прекратим хуи пинать. Чонгук кивает, а после указывает на Библию пальцем. — Узнай чья. — Будет сделано, товарищ начальник, — отзывается Мин, а после они расходятся в разные стороны. Юнги идёт к команде из лаборатории, а Чонгук прямиком к Тэхёну, который рассматривал бюллетень, стоя возле самой последней лавочки. Подойдя ближе, он заметил, что Ким держит лист через салфетку, что уже показалось странным. — Что это? — интересуется Чонгук, хоть и знает, что такие есть на каждой лавочке. В некоторых церквях такое делают для того, чтобы люди могли пригласить своих знакомых на служение через бюллетень. — Приглашение на Рождественское представление, — отвечает Тэхён. — Смерть Антихриста и двенадцати его последователей. Первый акт датируется шестнадцатым октября, потом антракт и второй акт третьего ноября. Есть ещё два акта, но даты не указаны, но написаны названия. — Что? — выдыхает Чонгук, делая ещё один шаг на встречу и наклоняя голову, чтобы прочитать всё лично. — Акт первый: «Введение: Десять заповедей». Акт второй: «Блуд и Алчность». Акт третий: «Гнев, Жадность и Невоздержанность». Акт четвёртый, заключительный: «Гордыня, Зависть и Лень». — Примечание для зрителей: В Католической традиции считается, что для того, чтобы грех был смертным, должны быть выполнены три условия: Серьёзность, Знание, Сознательное согласие, — заключает Тэхён и опускает бюллетень. Чонгук отходит, смотрит на листы, которые лежат на лавочках соседнего ряда, а потом следующего и ещё одного. Везде приглашение на Рождественское представление. Один и тот же текст. Неизменные два акта, которые всё ещё остаются без дат.

9:19

Юнги заходит в кабинет, кидает всё ещё запечатанную папку из лаборатории и быстро выходит. Дел сегодня больше обычного, и все стараются не тратить время на пустую болтовню. Тэхён стоит у стены напротив стола Чонгука. Чтобы составить ещё одну детективную доску, но уже от лица убийцы, пришлось передвинуть шкаф от стены. Пока они заняты работой, не могут думать о том, что один считает себя копией убийцы, а второй—последней жертвой. Пока что Чонгука это устраивает, но на вечер он уже назначил себе встречу с Хосоком, чтобы хоть как-то продержаться к так называемому последнему акту. Тэхён кивает и отходит от стены. Чонгук откатился на кресле и, повернувшись к ещё одному участку, что был увешан листами с рукописными записями и фотографиями, сказал: — А теперь ещё раз. — Для убийцы это всё представление, — начал Тэхён. — Скорее всего, он не понимает Библию как ты, и это подтверждает формулировка «В Католической традиции» вообще, в целом всё примечание от него выглядит как попытка объяснения логики убийств не только нам, но и себе. По изначальным предположениям Пастор Ким Гвансон был образом Иисуса, но теперь понятно, что он Антихрист, а остальные жертвы выступают в роли его последователей. Как двенадцать апостолов, — повернувшись к Чонгуку, дополняет он. — Первые пять жертв, как и предполагалось, нарушили заповеди. — Да, — подтверждает Тэхён. Он подходит ближе к стене и указывает пальцем на фотографию. — Шин Миён — блуд, парень, чью личность мы ещё не знаем — Алчность. А также нас ждёт ещё шесть тел, три в каждом акте: Гнев, Жадность и Невоздержанность, а затем Гордыня, Зависть и Лень. — А мы всего лишь должны сорвать его планы и отыскать подонка прежде. — Ты говорил с той девушкой? — Ты о Сонми? — Да, вы встречались пару раз, — отойдя к своему столу, говорит Тэхён. — Я звонил ей, но она не взяла трубку, — кивает Чонгук. — Можно я останусь у тебя и сегодня? — Тэхён смотрит на Чонгука и, увидев лёгкую улыбку на его лице, сразу добавляет: — Мы могли бы поработать вместе, пока ты не уснёшь. — Оставайся, — Чонгук поднимается и, подхватив телефон со стола, направляется к двери. — Я загляну к Чимину. — Я пока что посмотрю, что тут, — беря папку из лаборатории, отвечает Тэхён. Чонгук выходит из кабинета, идёт по коридору и понимает, что сейчас ему легче, чем в прошлый раз, когда обнаружили тела. Да, на легкие всё ещё как будто давит камень, но паника отступила, и дрожи в руках больше нет. Что-то поменялось, но Чонгук всё никак не мог понять что. Возможно, дело в нём. Все вокруг бегают и суетятся, на телевизоре, как и всегда, включён новостной канал, который раз за разом крутил репортаж про обнаружение новых тел. Чонгук проходит мимо коллег и останавливается у плотно закрытой двери. Он стучит, ждёт реакции, а после просто открывает, чтобы пройти внутрь. Чимин сидит в кресле, у его уха телефон, он внимательно слушает, уставившись на непрошенного гостя, а после кратко отвечает: — Я перезвоню. Чонгук закрывает за собой дверь, а Чимин продолжает смотреть на него. — Я видел тебя с той женщиной в ресторане, — говорит Чонгук. — И что с того? — выгибает бровь Пак. — Тебя как это касается? — Друг, ты изменяешь своей жене, — отвечает Чон и делает шаг вперёд. — Слушай, друг, иди-ка ты на хуй. Я не нуждаюсь в твоем одобрении или осуждении, поэтому закрой дверь с другой стороны и продолжай работать, пока начальство не выперло тебя за то, что ты изменников, а не убийц ловишь. — Чимин... — пытается Чонгук, но его грубо обрывают. — Я сказал — вон отсюда. Чонгук молча покидает кабинет. Он ругается на себя из-за этой попытки, но он хотя бы попытался сделать что-то, а не продолжил сидеть в стороне. Однако больше он не станет влезать в это, Чимин действительно взрослый, и его личная жизнь касается только его. Вернувшись в кабинет, Чонгук видит Тэхёна, в чьих глазах застыл страх, смешанный с тревогой. Мысли о Чимине сразу покинули голову. Он подходит к столу Кима, стучит по нему и говорит: — Эй, глупый умник, ты будто призрака увидел. Тэхён поднимает глаза, кладёт на стол папку и разворачивает её к Чонгуку. — Выяснили личность погибшего парня, — произносит он. Его имя Чон Чонгук.