Визг качелей

Докурив и зябко дернув плечами, детектив Джек МакГаффин зашел в участок. Непривычная тишина окружила его. Не слышалось ни щебетания секретарши, ни щелканья пишущих машинок, ни бормотания его тупых коллег. Нахмурившись, Джек поднялся в офис, чтобы застать посреди комнаты валяющуюся дверь, которая раньше стояла между обычными копами и их лейтенантом. Табличка с именем его босса блестела от лучей солнца, попадающих из открытых окон. Всё, казалось, куталось в свете, кроме темной фигуры, сидящей на его столе, закинув ногу на ногу. Элегантный костюм очерчивал все приятные изгибы и формы посетителя. Молодой мужчина смотрел на пустующий проём, где раньше была дверь, и Джек проследил за его взглядом, чтобы нервно выдохнуть. Ну, конечно. Кимбл. Мертвый. – Люциус, – прошипел Джек, чувствуя приток кипятка крови в венах. Черная фигура встрепенулась, поворачиваясь к детективу. – Детектив МакГаффин, – радушно поприветствовал Люциус. – Как тебе? – Какого… – хотел спросить Джек, но заткнул себя, желая выбежать из здания, из города, из страны, подальше от этого человека. Люциус спрыгнул со стола, задумчиво склоняя голову вбок. – Нет, я не должен быть удивлен. Не должен. Не после Бантера, – пробормотал Джек, игнорируя подходящего к нему Вагнера. – Правильный вопрос, наверное, зачем ты это сделал? Что тебе сделал Кимбл? Ну, вот серьезно? – Ты же сам попросил. – Я бы такого не попросил. – Цитируя тебя, – ровным тоном сказал Люциус. – «Черт бы побрал этого гондона Кимбла. Чтобы он сдох со своей политикой. Чтоб его черти драли, сукиного сына». Джек тяжело вздохнул, прикрывая лицо руками. Он был проклят. Точно проклят. Наверное, проклятье обрушилось на него, когда Джек зашел по делу в злосчастный особняк, в тот момент, когда он пересекся взглядом с сыном сенатора. Да, Джек помнил тот день. Проклятый день, который поставил на нём черную метку. Дал ему тень. Сделал его целью то ли сумасшедшего, то ли гениального Люциуса Вагнера. Люциус, будь трижды проклят, Вагнер. Прекрасный и ужасный. Безумный и рациональный. Равнодушный и страстный. Великолепный в своём хаотичном видении мира. Омерзительный, если рассматривать под микроскопом. Абсолютно противоречивый. Непередаваемо притягательный. Но самое горькое заключалось не в личности или даже в поступках Люциуса, а в отношении Джека ко всему этому. – Господи, Люциус, – простонал МакГаффин. – Не совсем, – лаконично отозвался тот совсем рядом. Джек вздрогнул от непрошеной близости. Вагнер пугал его до чертиков своей импульсивностью и непредсказуемостью. Люциус вблизи мог выкинуть разную глупость. Неуместная тактильность как раз была одной из таких выходок. – Ты разве не счастлив? Люциус рассеяно улыбался, задавая этот вопрос, но угольный взгляд оставался внимательным. Несмотря на то, что серийный убийца был на полголовы ниже, Джек ощущал себя намного меньше, чем есть. А странные вопросы только сбивали с толку. – Почему я должен быть счастлив его смерти? – Потому что этот человек тебя бесил. Потому что он тебе мешал. Потому что он был продажным копом. Джек ничего не ответил, стараясь лишний раз не смотреть на Люциуса, чтобы не спровоцировать того на очередное безумие. – Я хотел тебя осчастливить, – проникновенно прошептал Люциус. – Опять не вышло, да? Прикосновение к щеке не стало неожиданностью для Джека, Люциус часто так делал, желая получить внимание детектива. Ему нравилось касаться. Ему нравилось смотреть. Ему нравилось нарушать границы. Джек каждый раз вздрагивал, и Люциус опасливо убирал руку. – В следующий раз я буду лучше, Джек, – клятвенно прошептал Люциус. – Правда. – Просто не убивай никого, – попросил детектив. – И ты будешь счастлив? – внезапно едко спросил Люциус. – Я не убивал полгода, но ты ни разу не улыбнулся. Я просто хотел сделать тебе приятно. Ты получишь повышение! Это же здорово, да? – Это не так делается, – прервал его Джек. – Для этого не нужно никого убивать. Люциус поник, чувствуя паршивое настроение детектива. – Извини, что расстроил тебя, Джек, – сказал Люциус. – Но мне не жаль из-за убийства. Такой мусор, как Кимбл, не заслуживает жизни. Ты и сам знаешь. – Уходи, – отрезал Джек. – Уходи, Люциус. Вагнер на мгновение замялся, но, смиренно обогнув детектива, ушёл. До Джека донесся звук хлопающей двери, только после этого он позволил себе прикрыть глаза. Чертов Люциус Вагнер с его странной манией. Джек не хотел знать, не хотел вязнуть, не хотел влезать. Джек хотел сбежать от всего этого дурдома, но у ничего не было, кроме этой работы… И пугающего Люциуса Вагнера, который знал, как давно он не улыбается. Джек был готов поспорить, что тот знал и не такое о нём. Однажды Вагнер убьет его, несмотря на заверения об обратном. Джек точно знал – добром это не кончится. Он хорошо изучил преступников, чтобы понимать, чем всё закончится. Одержимость Люциуса несла разрушительный характер для всех. Джек понимал. Джек всё хорошо понимал. Но всё же… Джек бросил взгляд на дверной проём в кабинет лейтенанта. Тело Кимбла было ещё теплым, и в этот раз не было крови. Смерть казалась мирной, если бы не агония на лице мертвеца. МакГаффин решил прощупать пульс, но того не было. Люциус не ошибался, но вдруг… Надежда всегда теплилась в груди детектива, даже если смерть была очевидна. Что Джек делал со своей жизнью? Почему позволял всё это? Почему это вообще началось? Почему, оставаясь в одиночестве, вместо горечи он каждый раз ощущал страх? Почему же МакГаффин покрывал его? По каким-то совершенно неведомым причинам и мотивам Джек до сих пор не посадил этого человека. Не из особой привязанности или признательности. Джек мог понять безумие Люциуса, но своего он совершенно не осознавал. Ему не стоило думать о постороннем сейчас. Нужно связаться с коронером, открыть дело и работать. Искать убийцу, когда тот всегда под носом. Всегда перед глазами. День был тяжелым не только из-за Люциуса и его выходок, но и из-за теперь пустующего места лейтенанта. Назначать кого-то из местных никто бы не стал, поэтому в течение месяца должен был приехать новый человек. А пока им придется справляться своими силами, которых ни у кого не было. Джек хотел максимально отдохнуть вечером, потому что знал, что с завтрашнего дня мог начаться ад на земле. Стук в окно отвлек его от самобичевания и пива, вызывая одновременно скрежет зубов, желания заплакать и закатить глаза. То был черный ворон, Джеку не нужно вставать, чтобы знать об этом. Также он знал, что тот будет долбиться, пока Джек не откроет или пока ворон не помрет. И да, такое случалось. И нет, Джеку больше не нужна свалка мертвых птиц под окном. Послание пришло от его совершенно не тайного воздыхателя. – Пожалуйста, Ворон номер я заебался считать, заклюй своего хозяина, – буркнул Джек, обрывая себя, ибо понимал, что говорить с птицей – ненормально. А ещё ненормально то, что он, кажется, привык к этой птичьей рассылке, раз не чувствовал дискомфорта как прежде. Записка была удивительно маленькой, не чета огромным поэмам, которые обычно присылал Люциус. «Аттракционы. 01:00» Джек нахмурился. Очень нетипично для Вагнера. Если бы не ворон, он бы заподозрил розыгрыш или подставу. Когда он пришел на встречу, Люциус уже был там, качаясь на старых качелях, выдавливая из них тошнотворный визг при каждом движении. – Джек. – Что случилось? – спросил детектив, становясь напротив. – Сразу к делу, да? – горько улыбнулся Люциус. Джек пожал плечами. Он не особо хотел идти. Только его любопытство и нетипичность послания заманили его сюда, но он был готов свалить в любой момент, начни Вагнер вытворять глупости. Пушка тоже была с ним на случай, если Люциус решился покончить с ним. – Прежде чем я выскажусь, я хочу знать ответ на один вопрос. – Валяй. – Почему ты до сих пор меня не сдал? – прямо спросил Люциус то, на что у Джека как раз не было ответа. Детектив пожал плечами. – Не знаю, – сухо ответил Джек. – Не знаешь? – удивленно спросил Вагнер. – У тебя в городе орудует безумный убийца, которого срочно нужно поймать. Ты знаешь, кто это, но не ловишь? И не знаешь, почему? – Всё верно. – Что ж… – выдохнул Люциус. – Ответ никак бы не повлиял. Наверное. Джек наблюдал за меланхоличным Вагнером, который тыкал пальцем в стальные кольца цепи. Не то чтобы Джек никогда не видел грустного Люциуса, тот был всяким с ним, но сейчас тот был слишком задумчивым. Он даже не смотрел на Джека, когда говорил, что происходило впервые. Ведь Люциус всегда впивался в него угольным взглядом, считывая реакцию и каждую эмоцию. – Извини меня, Джек, – сказал Люциус. – Я… ошибался. Видимо, я всё не так понял изначально. Моя роль… Я решил, что мне стоит прекратить. Я не хочу, но так будет правильнее, да? Из-за меня у тебя бессонница, паранойя, чувство вины, и вообще я тебе не нравлюсь. Кому я вообще могу понравиться? Думаю, будь ты менее Джеком, ты бы меня уже пристрелил. Люциус рвано рассмеялся, словно вспомнил что-то совершенно не смешное, но не мог выдать из себя ничего другого. Его рот искривился, но он продолжил спокойным голосом: – В любом случае, я хотел сказать, что больше не буду… Не буду рядом. Не буду делать то, что я делаю. Постараюсь не портить тебе жизнь. В общем… Ты тоже постарайся, Джек. Люциус, наконец, поднял на него взгляд. Больной, потухший, сухой. Затравленный. Он встал с качелей, отряхивая брюки. Нервно облизнув губы, Вагнер лихорадочно покачал головой. Он что-то решал про себя, но Джек не мог понять, что именно тот хотел сказать. – Пока, Джек. МакГаффин шокировано провожал взглядом удаляющуюся фигуру. Люциус проворно и бесшумно пролез через изгородь, пропадая. Он ни разу не оглянулся, хотя всегда мялся при уходе, желая остаться. В этот раз он не медлил и не сомневался. Он ушёл. Всё это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Джек к любому высказыванию Люциуса относился скептически. Таким монстрам нельзя доверять. Полгода назад Люциус также обещал не убивать, но сорвался на Кимбле. Джек не сомневался, что и этот странный уход не продлится долго. Джек никогда так не ошибался.