Outcasts

Две недели пребывания в Брайтоне проскользнули для Сириуса почти незаметно. Но, оглядываясь назад, он понимал, что буквально все в его жизни кувырком перевернулось: новые друзья (если он имел право их так называть), пьяные танцы на берегу пролива, тусовки в скейт-парке, настольные игры и уютные разговоры за ужином в компании Люпинов. А самое главное – значительные улучшения в отношениях с Римусом. Теперь парни могли до трех часов ночи болтать по пустякам, сидя на подоконнике. Встречать рассветы за парой-тройкой сигарет, обсуждать художественные фильмы и смеяться… Сириусу страшно не хватало подобного сожительства в пансионе. Родители поместили сына в отдельную комнату, не посоветовавшись, и все эти годы Блэк буквально увядал от одиночества. — Сириус, у тебя кожа совсем бледненькая, намажься, пожалуйста, кремом! Хоуп подбежала к парню с банкой SPF в руках: лицо закрывала соломенная шляпа с широкими полями, а ветер развевал золотистое парео. — У меня наследственное, — сморщил темноволосый лицо, как только теплые женские руки принялись размазывать по щекам крем. — Можете не переживать, я отражаю солнечный свет лучше любого SPF. Это была их «семейная» вылазка на пляж утром выходного дня, и теперь миссис Люпин заботливо носилась за мальчиками, пока Римус всеми силами пытался пропихнуть зонт вглубь песка. — Я не знаю, куда его всовывать! — пыхтел раздраженно Римус. — Его ветер сдувает! — Закрепи камнями! — указала Хоуп сыну на горячие булыжники. На улице стояло 16-ое июля, и солнце так невыносимо пекло, что Сириус даже в одних шортах начинал задыхаться. Вокруг носились шумные дети, и лаял чей-то пес. Поэтому, как только Люпины разместили вещи в тени, брюнет обессилено плюхнулся на полотенце, облокотившись на локти. — Блядское дерьмо… — Римус! — ахнула мать в ужасе. Руки застыли с пакетом фруктов. — Как ты выражаешься? — Прости, ма, но по-другому и не скажешь... Я сейчас сгорю тут заживо! Люпин поднялся обратно на ноги, тяжело дыша. Одним резким движением стянул с себя черную футболку и так блаженно выдохнул, что прозвучало, как стон. Какое. Же. У. Него. Было. Тело. Подкаченные кубики пресса и загорелая кожа, усыпанная веснушками. Эти широкие плечи и вены, чтобы их черт побрал. Сириус отвел взгляд, не позволяя себе даже думать об этом. Главный минус сожительства заключался даже не в вечных перепалках, кто первый пройдёт в душ, а в том, что у тебя просто не было времени нормально и по-человечески подрочить. Сириусу было шестнадцать, так ещё и, к глубочайшему несчастью, его либидо было выше среднестатистического в десятки раз. Что приводило к вечному перенапряжению и стояку. Но думать о Римусе в этом ключе было категорически запрещено. Потому что друг относился к нему как к младшему брату и был на первой стадии отношений с Мэри. Что-что, а портить дружбу своими извращенными фантазиями Сириус точно не собирался. Тем более, когда это было самое лучшее, что происходило с ним за долгие годы. Но тот факт, что Римус был горячим нельзя было отрицать. Блэк же не был виноват в том, что у него были глаза? Это же не преступление? — Сириус, ты идешь? — Лунатик глядел на него выжидающе. Только в одних, сползающих плавках. — В воду? — заморгал темноволосый потеряно, румянец на щеках. — Куда ещё? — Я передохну сначала. — Ну, смотри… — Римус прищурился на солнце и стремительно направился к морю. Боже, эта спина… — Сириус, будешь персики? — Хоуп обратила на себя внимание. На отдельной, пластиковой тарелке уже лежали нарезанные дольки спелого фрукта. — Спасибо большое, миссис Люпин, — брюнет потянулся к еде, приняв сидячее положение. — А вы чего не купаетесь? — У меня аллергия на соленую воду, — мягко улыбнулась женщина. Тонкие морщинки вокруг глаз и такие же добрые глаза, как и у сына. — Почему мы тогда выбрали пляж? — удивился Сириус, сочувствие переполнило грудь. — Могли бы сходить в боулинг, например… — Я хотела провести время со своими мальчиками, — она ласково погладила Сириуса по голове, и, кажется, все внутри оттаяло от этого жеста. — Мне все равно, где именно. Сириус жадно прожевывал холодные дольки персика, не переставая удивляться доброте этой женщины. В ней было столько ангельского света, что Вальбурга ослепла бы даже в аду. — На следующей неделе к нам заглянут родственники, ты не против? — Конечно, нет, — мотал головой длинноволосый. — А по какому поводу? — Три года со дня гибели… мужа, — последнее слово прозвучало с такой нежностью. Сомнений в том, как много любви струилось в ее сердце и по сей день, не было. — Это обычно трудный день для нас, надеюсь, мы не будем удручать твои каникулы… — Вы что, миссис Люпин, — его глаза в недоумении изучали эту превосходную, сильную женщину. — Даже не беспокойтесь на мой счет. Если… Если вам не сложно, могли бы вы рассказать, как это произошло? Что случилось с ним? — Римус не рассказал? Длинноволосый отрицательно покачал головой. — Они попали в аварию, Лайалл вез его со школы, — тихим, печальным голосом начала Хоуп. — У меня была вечерняя смена, поэтому я не успевала на выступление Ремми. Попросила Лайалла приехать пораньше с работы, чтобы он смог побыть с сыном в этот важный вечер… Римус так гордился собой. Это были стихи его собственного сочинения, — улыбка воспоминаний осветила лицо. — Кажется, что-то о родственных душах, дикой природе и ураганах… Последний звонок, который я получила от Лайалла был, как раз из машины. Он говорил, что Римуса наградили за «самый редкий талант», и он никогда не слышал ничего прекраснее. Я… Я рада, что это было его последнее воспоминание. Сириус замер на месте, проглатывая сухой комок в горле. — Поэтому… — прошептал он, стук сердца отдавал болезненные вибрации. — Поэтому у Римуса шрамы? — Да, — теплый взгляд карих глаз нашел его со всем состраданием. — Иногда я злюсь на судьбу, но… Лайалл будто бы сделал выбор, чтобы облегчить мою боль. Я бы не смогла потерять их обоих. Никогда. Сириус хватался зубами за губы изнутри, бодро кивая. Все, лишь бы не давать слабины и не показывать горесть сожаления. — Я даже не представляю, что вы пережили, когда позвонили… — Если бы я знала, что все так закончится, я бы все равно не выбрала бы другой судьбы, другого человека, — в глазах женщины не было боли, только… любовь. — Я научилась с этим жить, но я все ещё переживаю за Римуса… Как он? — В каком смысле? — Я же не знаю его таким, каким его видят друзья, — взгляд женщина отыскивал вдалеке ныряющего сына. — Он сильно изменился после произошедшего. Был таким тихим, ласковым мальчиком, а сейчас… — она обвела чужой силуэт рукой и ухмыльнулась. — Вечно злой, вечно недовольный. Ты сам слышал, какие выражения себе позволяет. Это вызвало у Сириуса умилительный смех. — Он хороший, — кивнул парень, закусывая мягкую сторону щеки. — Дерзит он много, правда. — О, да-а, — улыбалась женщина, переполненная материнским трепетом. — С тех самых пор он забросил поэзию и торчит целыми днями в скейт-парке… Я даже не знаю, что и думать. — Это случилось, когда ему было тринадцать, — попытался Блэк успокоить женщину. — Конечно, он поменялся с тех пор… Но не значит, что в худшую сторону. Его друзья замечательные. Он… Он замечательный. Миссис Люпин благодарно кивнула, а затем в ее глазах сверкнуло что-то печальное. — А какие у тебя отношения с родителями, Сириус? — по голосу было слышно, что этот вопрос ее уже давно мучал. — Я здесь, рядом с вами, — натянул Блэк улыбку. — Как вы думаете, какие у меня могут быть с ними отношения? — Конечно, все возможно, и многие родители бывают заняты летом… Но я действительно переживаю. — Мы почти не общаемся, — только и смог ответить длинноволосый. Ему не хотелось вдаваться в подробности. — У нас разное видение мира, и маме очень тяжело со мной. — После случившегося осенью я думала… — Давайте не вспоминать, — Сириус хотел забыть слитое видео, как страшный сон. — Прости, — сочувствующе оглядела его женщина. — Но мне не нравится, как они отреагировали. Я хочу, чтобы ты знал, что четверть педсовета была против того, чтобы звонить им и делать тебе выговор. Это бесчеловечно. Сириус благодарно кивнул, потому что в тот момент ему казалось, что весь мир был против него. — Я рад, что все сложилось так, как оно есть сейчас… Ваш дом, Римус, этот пляж… Длинноволосый не успел закончить мысль, как рядом появился Лунатик, насквозь промокший и запыхавшийся. — Ты чего сидишь!? — изумился он, разглядывая соседа. — Там вода потрясающая! — Я разговаривал с твоей мамой. — Пошли. — Куда? Сириус не успел опомниться, как его тут же схватили две мокрые, ледяные руки и потянули на себя. — Нет! — забрыкался он в чужих объятиях, потому что Люпин понесся вместе с ним с такой скоростью, будто парень был совсем пушинкой. Закинул тело по-собственнически на плечо. — Нет-нет-нет, отпусти, Луни! Но удары кулачками по спине не помогали. Римус повалился вместе с ним в воду так быстро, что адреналин захлестнул все органы чувств. И Сириус всплыл на воздух, задыхаясь от соли во рту. — Ты что творишь!? — возмущался темноволосый. — Я чуть не захлебнулся! Но Луни весело смеялся, освещенный солнцем и бирюзовыми искрами воды. И невозможно было на это сердиться. — Господи, там акула! — вдруг лицом Римуса овладела паника, и он нырнул под воду. — Где!? — Сириус забрыкался в ужасе, поворачиваясь на 360 градусов. — ГДЕ, ЛУНИ!? В одно мгновение его схватило за ногу что-то скользкое. И только через секунду своей истерики, Блэк осознал, что это была рука Римуса. — Придурок! — попытался он потопить ржущего парня. И в крови было так много серотонина, что можно было и сознание потерять.

***

«Мародеры»

17:03 Сохатый: Ну что??? 17:03 Сохатый: Все в силе? 17:04 Сохатый: Вы где, Римус? 17:06 Лунатик: Мы только вернулись с пляжа 17:06 Лунатик: Отгадайте, кто опять заперся в душе на десять часов🙂 17:06 Лунатик: И да, конечно, все в силе! 17:07 Сохатый: ААААА 17:07 Сохатый: Не могу поверить!!! 17:08 Хвост: Джеймс мне сейчас руку вывихнет от восторга 17:08 Лунатик: Вы уже в магазине? Купили баллончики?? 17:08 Сохатый: ДА! 17:08 Сохатый: Мы все купили!!! 17:08 Сохатый: Ждём вас у меня дома в девять часов 17:08 Сохатый: Не забудь книгу!

***

Сириус заподозрил что-то неладное, когда сосед начал судорожно собирать рюкзак с вещами, бегая по комнате. Глупая, самодовольная улыбка на лице. Но после ужина – последнее, чего он ожидал, так это то, что Римус встретит его в спальне, с жуткой музыкой, доносящейся из колонки, и… с повязкой в руках. — Что происходит? — прошептал Блэк недоверчиво, очутившись в мрачной обстановке, где мигала лишь одна лампочка жутким, больничным светом. — Надевай, — ухмыльнулся Римус, загадочно протягивая ткань. Дыхание Сириуса сперло, потому что озабоченные мысли поползли совершенно не в правильном направлении. — З-зачем? — Узнаешь. Сириус хотел бы возразить, но дух к авантюризму брал над ним вверх. Поэтому позволил светловолосому нацепить на себя черную повязку, погружающую в темноту. — Ты же не убить меня собрался? — запаниковал он, сжимаясь всем телом в собственные плечи. Все ещё в домашних трениках и толстовке. — Тебе запрещено говорить, просто иди за мной, — низкий мужской бас в самое ухо, и кожа покрылась мурашками оцепенения. Римус взял его мягко за руку, и так они преодолели скрипучие лестницы, дверной проем и калитку… А затем шли, должно быть, около километра, рядом с проезжей частью. — Римус, почему так долго? — начинал умирать от любопытства Сириус. Ладонь потела от стресса в крепкой хватке чужих рук. — Я тебе не разрешал говорить. Господи, Римус был не просто сексуальным. Он был настолько сексуальным, что Сириусу оставалось только заткнуться в повиновении и продолжать идти. Как он не замечал этого раньше? Может, у него просто давно не было секса? — Мы скоро будем на месте, — судя по голосу, Рем улыбался. Когда они наконец дошли до того, что ощущалось, как крыльцо жилого дома, Сириус услышал и другие посмеивающиеся голоса. Вероятно, друзей Лунатика. Или все это время сожитель был долбаным маньяком-убийцей, и Блэк попал в одну из этих жутких историй. Он бы вообще не удивился. — Сириус, сейчас будет лестница, опирайся на меня, — требовательно произнёс Люпин, как только они очутились внутри дома. Судя по узнаваемому запаху яблочного пирога и корицы, это был коттедж Поттеров. — Ох, боже мой… — выдохнул расслабленно темноволосый и принялся отыскивать ступеньку подошвой. Кое-как, не навернувшись, он наконец добрался до конца лестницы, и его запустили в тихое помещение. Сгорающего от любопытства усадили на землю, а затем стянули повязку с глаз. И дышать вдруг стало легче. Это был чердак. Низкие потолки, деревянная конструкция и одно маленькое окошко, из которого едва проникал лунный свет. Повсюду горящие свечи (десятки, если не сотни) и тихая, мрачная музыка. — Где вы? — перепугался Сириус, оборачиваясь назад, и вдруг из темноты вышел Джеймс с книгой в руках. — Господи, что происходит? Вы заманили меня в секту? Но парень его всячески игнорировал. Капюшон толстовки на голове, и глаза, закатанные куда-то в потолок. — Отец наш, который на небесах! Да святится же имя твое, да будет царствие твое! Да увидишь же детей своих, загнанных и отвергнутых обществом! Да прими же дары наши и спаси ещё одну бродячую душу! — начал шептать Поттер так быстро и так жутко, что Сириус едва не заржал в голос. — Прими сына своего и прости грехи ему все прошлые! Даруй ему дружбу вечную с Мародёрами! Освяти путь его и награди преданностью! Ибо имя того, кто Бродягой рождается, будет частью души нашей братской вовеки вечные! Аминь! — Аминь! — раздалось эхом, и ржущего Питера начал толкать из-под тени шкафа Римус. Сириус начал улыбаться, как умалишенный, глаза загорелись в свете свечей. Он понял, что происходило. И это было, пожалуй, лучше любых ожиданий. — Сириус Блэк, названный Бродягой, вы даете свое согласие? — проговорил загадочно Римус, всячески скрывая улыбку. И трое парней выстроились в ряд перед сидящим на полу. — Вы готовы стать частью Мародеров? Бродягой? Это было его новое прозвище? — Да! — улыбался Сириус, не веря собственным ушам. — Вы обещаете хранить верность святым, названным Сохатым, Лунатиком и Хвостом, до конца ваших человеческих дней? — раздался суровый бас Петтигрю. — Да! — А не человеческих? — уточнил Поттер, судя по всему, импровизационно. — Да-да-да! — Сириуса распирало от счастья. — Тогда поставьте подпись в Братском кодексе Мародеров. Римус положил перед ним на пол какую-то кожаную, дряхлую книгу и перо с чернилами. Дрожащими от восторга руками Сириус принялся подписывать указанное ему место на последней странице. Там уже стояли, судя по всему, три детские подписи других мальчишек. — А теперь поклянитесь на крови… — Люпин присел перед ним на корточки и протянул осколок острого стекла. Немного застопорившись, Сириус изучал то жуткое острие, то серьезный, пугающий взгляд Римуса. Но он не собирался сдаваться на половине пути, поэтому решительно выхватил осколок и поднёс к мягкой коже на ладони. Немного запустил осколок и… — Нет-нет-нет, мы шутим! — выхватил Римус у него стекло, а затем глухо рассмеялся. И друзья подхватили его веселыми аплодисментами. — Это шутка, Сириус, не надо себя резать… Питер включил в комнате свет. — Но вы же не шутите, что… — прошептал Сириус, невинно хлопая глазами. Все тело наполнило пленительное счастье. — Нет, не шутим, — улыбался Римус, глядя на него с такой… нежностью. — Иди сюда, Бродяга. Он придвинулся к парню и крепко заключил в свои объятия, потому что по лицу Сириуса было видно, что он находился на грани слез. Мягкие руки успокаивающе гладили его по волосам. — Добро пожаловать в Мародеры, Бродяга! — смеялся Джеймс под свист Питера. — Это отстой, но тебе понравится. — Почему Бродяга? — Сириус полу-смеялся, полу-хлюпал носом. — Мы долго думали, признаемся честно, — отодвинулся Римус. — Твоя главная характеристика – это бродячий образ жизни по чужим домам, уж извини. А имя должно было хорошо сочетаться с нашими детскими прозвищами. — Спасибо… — завороженно прошептал Сириус. — Господи, спасибо вам… Внезапно три здоровые туши окружили его на полу крепкими объятиями и прижали к себе. И он был дома. Сириус наконец был дома.

***

— Это ещё не все!? — задыхался Блэк, еле поспевая за парнями. И Римус ощутил, как события произошедшего вечера окрыляли его чувством хаоса и беззаботности. Будто им снова было по десять лет. После случившегося на чердаке они заставили Бродягу выпить рюмку водки, спуститься по канату из окна, пройтись по веревочному мосту и сделать тридцать отжиманий. Никто из Мародеров, к слову, не проходил через подобный ритуал. Но Сириусу этого было не обязательно знать. — Это твой заключительный этап, — проговорил гордо Джеймс, вытаскивая из рюкзака баллончик с краской. — Только натяни капюшон. Они подошли к ратуше Брайтона, зданию городского управления, которое серьезно охранялось и было самой рисковой задачей из всех. — Пять лет назад мы здесь оставили граффити с нашими прозвищами, его до сих пор не смыли, — начал объяснять Поттер, указывая на небольшой разноцветный рисунок на стене. — Если ты один из нас, то и тебе предстоит эта честь. Краска несмываемая, поэтому перестать общаться с нами уже просто не получится. — Это вандализм, — Сириус перепуганно огляделся по сторонам. — И? Несколько секунд Блэк неразрывно глядел на Поттера. А затем лишь пожал плечами и выхватил баллончик краски. — Белая? — подмигнул он Римусу. — Сам говорил, твой любимый цвет, — развёл Люпин руками. Пригнувшись так, чтобы не попадать под камеры, Сириус начал осторожно выводить свое новое прозвище рядом с именами друзей. И было что-то в этом по-детски волшебное… Ритуал, который, действительно, делал нового соседа – одним из них. Это было инициативой Джеймса, разумеется, но Римус удивлялся тому, что где-то в подсознании он… не был против. Совсем нет. За короткое время Сириус доказал, что он умел по-настоящему ценить дружбу, что он нуждался в ней. И Мародеры обоюдно решили, что Блэк всегда был одним из них, хоть и не подозревал об этом. — Охрана! — прошептал в ужасе Питер, указывая на кучку приближающийся мужчин. — В-валим-валим-валим! Свет фонаря ударил Римусу прямо в глаза, и он услышал злобное: «Эй, вы!» Желудок рухнул куда-то в пятки. — Я не дорисовал… — перепугался Сириус, как только Джеймс вырвал у него баллончик, утягивая за собой. — Потом, дорисуе… Блять, мы не успеем сбежать! — А нахуя нам ещё скейты? — Петтигрю собрал доски с пола, вручая суетящимся парням. И Сириус замер. — У меня же нет… Не было времени думать. Поэтому в тот момент, когда Петтигрю уже ринулся вперед на скейте, Люпин впихнул Джеймсу свой тяжелый рюкзак и нагнулся всем корпусом. — Прыгай на спину. — Что? — в ужасе проскулил Блэк. — Мы упаде… — Прыгай, блять! И темноволосый, зажмурившись, разбежался для сильного толчка и обхватился так резко, что Римус чуть не рухнул вместе с ним обратно. Чужие руки обвили плечи, а ноги – бедра. — ЖИВО ОСТАНОВИЛИСЬ! — донесся басистый голос охранника. И Люпин, едва балансируя одной ногой на доске, вместе с тяжеленным грузом, оттолкнулся наконец от земли. Прямо по спуску они рванули с Сириусом так быстро, что послышалось жалобное: «Мамочки!» Римус никогда ещё не несся на скейте с подобной скоростью, видимо, большой вес давал о себе знать. Руки чудом удерживали ноги Сириуса, пока он катился боком прямо к проезжей части. Но они держались. Покачиваясь то и дело в разные стороны, но держались. — Ахуеть! — донесся радостный визг Поттера, когда он обернулся взглянуть на друзей. — Питер, посмотри на них! Даже Римуса это заставило счастливо улыбнуться, пока ветер бил в лицо, а бёдра напряженно извивались в попытках держать ноги полусогнутыми. — РИМУС, МЫ УПАДЕМ! — вопил Сириус, обвивая чужое тело, как осьминог. — Ты мне не доверяешь? — смеялся Римус, потому что каждый день он убеждался в том, что скейтбординг был его естественной стихией. — Доверяю! — Сириус прижался щекой к чужой макушке. — Только помедленнее, пожалуйста! Риму-у-ус! Римус, пожа-а-алуйста! Люпин только сильнее оттолкнулся ногой, увеличивая скорость. Мимо проезжали машины, ярко светились фары и дул прохладный ветер. Все вокруг казалось таким живым, искренним, настоящим. Римус мог всем своим нутром чувствовать струящееся чувство свободы. Они наконец выехали на ровную поверхность, и скорость убавилась. Достаточно далеко, чтобы охранники их не догнали. — Господи, спасибо… — прошептал Сириус и спрыгнул с чужого тела, как только Римус притормозил. Люпин обернулся на него, сияя от эндорфинового заряда. — И скажи, что не понравилось… Сириус такой маленький и перепуганный, в этом чёрном капюшоне, внезапно пихнул его рукой, как-то чересчур… игриво. — Дурак, я никуда с тобой больше не поеду. — Офигеть! — подбежал к ним сияющий Поттер. — Римус, это сложнее любого трюка! Офигеть! — Сириус мало весит, будем честны.. За это он получил ещё один пинок вполне заслужено.

***

Окончание дня парни встретили за поздним ужином с мамой: перекусили сэндвичами с чаем и повалялись на диване в гостиной. Хоуп показывала Сириусу детские фотографии Римуса, а это и так был достаточный позор… Так она зачем-то ещё и вывела на экран старое видео, где он пятилетний пел в костюме гусеницы на утреннике. — Мам, боже, выключи это! — светловолосый сгорал от стыда. — Зачем? Просто зачем? Но, судя по улыбке Сириуса, тот был совсем не против подобного позора. — Римус, ты отлично поешь! — Заткнись. Провалиться в сон после такого длинного дня было достаточно просто. Поэтому, выслушав очередную порцию благодарностей перевозбужденного Сириуса, Луни принял душ и улегся в теплую постель. Мягкое пуховое одеяло, запах свежевыстиранного белья и бурлящее чувство радости в крови. Проспал бы он так, наверное, до самого утра без единого сновидения… Но у сожителя были на этот счет другие планы. Римус и раньше замечал, что Сириус спал беспокойно, но старался не обращать внимания. Не хотел смущать парня лишними вопросами и заявлениями, что скулеж под боком будил его по ночам. Но за последние дни они достаточно сблизились, чтобы Рем наконец перестал это игнорировать. — Сириус… — он спустился босыми ногами на пол, едва пробудившись. Голова ватная, как при опьянении. — Сириус, проснись… Было ощущение, что длинноволосого охватывали судороги. Так резко он подрывался всем корпусом и учащенно дышал. — Сириус, проснись, — потряс его за плечо Люпин, совсем легонько. — Сириус! Парень наконец распахнул веки, хватаясь ртом за воздух. Взгляд потерянный, напуганный, капельки пота собрались на бледном лице. — Риму… — выдохнул он, пытаясь найти в кромешной темноте парня. — Римус? — Да, это я. Люпин включил блеклый свет – лампочки в виде звезд и луны. И в этом теплом, оранжевом освещении Сириус зажмурился, переводя дыхание. — Что происходит? — не выдержал Луни, потому что, при всем уважении, ему надоело так просыпаться чуть ли не каждую ночь. — Тебе снятся кошмары? Сириус принял сидячее положение, потирая влажное лицо дрожащими пальцами. — Вроде того… — Что значит вроде? — Это сонные вздрагивания, они не всегда вызваны кошмарами, — начал объяснять Сириус смущённо. Руки обняли укутанные в одеяло коленки. — Я проходил уже курс лечения препаратами, но, видимо, опять вернулось… — У тебя это с детства? — сонный Римус всегда был чуть раздражительнее, чем обычно. — Откуда это? — Нарушения нервной системы, — признался длинноволосый, не поднимая взгляда. — Много вещей могли на это повлиять… — Например? — Плохое питание, курение, стресс… Римус чувствовал, что Блэк что-то не договаривал. — Или? — протянул он, будто видел насквозь. — Изменение психического развития, вызванное регулярным физическим насилием. Слова звучали как медицинское заключение, которое Блэк давно уже знал. И что-то ядовитое расползлось по венам. Захотелось завыть от бессилия и задать один гребаный вопрос: «Почему? Ну, что с вами не так?» — Родители? — проговорил он монотонным, холодным голосом. Потому что ненавидел их каждой фиброй своего существа. — Мама… — прошептал Сириус, а затем поднял взгляд. И это был взгляд ребенка. Не 16-ти летнего, уверенного в себе парня. А запуганного дитя. Римус смог лишь присесть рядом с ним на матрас и зарыться лицом в ладонях. Хотелось найти хоть каких-то объяснений, но их не было. Никакие причины не смогли бы дать оправдание для этого чудовищного воспитания. — До сих пор? Она… до сих пор? — проговорил Римус в абсолютном неверии. — С каждым годом только хуже, — Сириус издал тоскливый смешок. — Я не хочу тебя беспокоить, Римус, прости… Если у вас есть снотворное или… — Не извиняйся передо мной, — прервал его Люпин. — Как… Как часто? Сириус, что это за хуйня? — Всегда по-разному, — Блэк теребил кольца на пальцах, видимо, в попытках сохранить самообладание. — Ты ее сын. — И что? — И что? — не верил Римус собственным ушам. — Почему отец ничего не говорит? Почему ты ничего не говоришь? — Я говорю, Римус, — обида скользнула в серых радужках. — Постоянно говорю, они меня не слышат. Папа… Папа живет с нами, но его как-будто и нет. Ему удобно оставаться с мамой, потому что он получил почти все наследство, благодаря ее отцу, моему дедушке. Но он ее уже давно не любит. У него каждый день работа, алкоголь, работа, любовницы, работа, алкоголь, работа, любовницы и так по-кругу! — произнёс Сириус на одном дыхании. — Моя мама сломалась, когда я родился. Папа говорит, что я был нежеланным ребенком, и из-за меня разрушилась ее карьера и личная жизнь. Они бы никогда и не поженились, если бы не я… После родов у нее что-то случилось с психикой, даже наши родственники перестали с ней общаться. У меня никого не осталось. Никого. Единственный родственник – дядя, и тот уехал в другой конец мира. Я от него не слышал вестей миллион лет, только изредка получаю конверты с деньгами… — Бродяга опустил разгоряченное лицо на ладони и сделал глубокий вдох. — Я бы хотел уйти из дома, но мне просто некуда. Некуда. Вот и все. Не надо говорить, что я это терплю и умалчиваю. Это не так. Римус виновато опустил взгляд, потому что он не хотел обидеть. Он лишь… не понимал. И так чертовски злился. — А если подать на них в полицию? — Я окажусь в детском доме, — челюсть парня сжалась. — Я не хочу менять одну тюрьму на другую. Тем более, что у мамы иногда бывают хорошие моменты… Спокойные… Спокойные моменты. Римус глядел на него и понимал, что говорил с тем, кто все ещё любил свою мать, несмотря ни на что. — У тебя теперь есть второй дом, — только и смог произнести Римус. — Тебе всегда будут здесь рады, ты же это знаешь? Сириус поднял на него теплый, ласковый взгляд, и Луни знал, что никогда не откажется от этих слов. Теперь они с мамой несли за него ответственность, что бы ни произошло. — Спасибо, Римус, — улыбнулся ему брюнет, не разнимая взгляда. — Ты сильный, Бродяга, — Рем взял чужую руку в свою ладонь и погладил по большому пальцу. — Просто хочу, чтобы ты это знал. Длинноволосый в ответ лишь робко кивнул. — Я принесу тебе чай с ромашкой, он успокаивает. Римус спустился на кухню, потому что не представлял, как и сам теперь заснет после подобных рассказов. Закинул пакетики в две дымящиеся кружки и поднялся обратно в комнату. — Залезай ко мне на кровать, — скомандовал Люпин. — Ч-что? — пробубнил Сириус, растерявшись. — Залезай, говорю. Двое парней разместились под одеяла на подушках, и Рем установил между ними деревянный поднос с чаем и конфетами. — Ешь шоколад, — потребовал Римус, потому что это всегда, всегда улучшало настроение. — Я не хочу… — Ешь. Бродяга недовольно развернул молочный шоколад из фольги и отломил одну дольку. Поморщился, повертев в руках. — Ну, если ты так не хочешь, я и сам съем, — Римус забрал у него из рук сладость, что вызвало у темноволосого смех. — Знаешь… Моей маме как-то привезли из Африки растение в подарок, Иерихонскую розу, мы долгое время не знали, что с ней делать… — Это ты к чему? — удивился Сириус, отпивая горячий чай из кружки. — Просто вдруг вспомнил, — проговорил тихонько Рем, глядя на сияние лампочек над головой. — Так вот… Она похожа на засохший комок, живет в сухой среде, где нет влаги. Путешествует по пустыням, и ничего не способно ее уничтожить. Горячий воздух, жара, ветер… Но, если ее хотя бы немного полить водой, она оживает. Помню, мы с мамой положили ее в сосуд, и из этого сухого комка появилось потрясающее, зеленое растение… Оказалось, что розу часто называют цветком «воскрешения». Ее невозможно убить. Она никогда себя не потеряет, как бы с ней не обращались. Не потеряет своей красоты. Римус осторожно перевел взгляд на Сириуса и, конечно же, парень понял. Понял, почему друг об этом заговорил. — Как это красиво, — спрятал Сириус улыбку в кружке. — У вас есть ещё она дома? Римус покачал головой в отрицании. — Она с папой, — мягко улыбнулся Люпин, вспоминая могилу. Повисла тишина, во время которой Блэк отодвинул чашку и прилёг головой на подушку. — Мне жаль, Римус, — тихий шепот. И Люпин знал, что это было искренне. Он сместил поднос в сторону и лег напротив парня, поджимая руки к груди. — Есть некоторые вещи, ответ на которые мы никогда не узнаем, — прошептал он, неразрывно глядя в чужие глаза. — Но мы продолжаем жить. — До следующего полива водой, — улыбнулся Сириус, прикрывая сонные веки.