Snappin' One Two, Where Are You?

Возможно, Ван Ибо устал дрочить в своей комнате в полном одиночестве. То, до чего доводит его Сяо Чжань — не поддается никакой логике, Ван Ибо не может это осмыслить. И не то, чтобы он жаловался: когда после целого дня целомудрия получаешь Сяо Чжаня у себя на коленях, трущегося о член сквозь мягкие спортивные штаны, которые ничего не скрывают — Ван Ибо не жалуется, он вообще-то считает это не меньшим, чем благословение сверху. Но Сяо Чжань слезает с его колен, хватая ртом воздух, и выталкивает его за дверь номера, оставляя в пустом холле отеля с болезненно стоящим членом и насквозь мокрыми трусами. Если это то, чего Сяо Чжань хочет — так тому и быть, но Ибо, вероятно, загремит в больницу с дичайшим спермотоксикозом в ближайшее время. Ему трудно понять, что именно происходит у Сяо Чжаня в голове. Каким бы легким и открытым он ни выглядел, Ван Ибо точно знает, что чертей там не меньше, чем у всех остальных. Он думает, что их намного больше, на самом деле, и он хочет узнать их всех. Но то ли Сяо Чжань действительно пока еще для себя ничего не решил, то ли это какая-то проверка: Ван Ибо в любом случае не хочет склонять его к тому, что ему не нужно. И пока он снова остается в номере, сверля взглядом потолок, а завтра он будет отчаянно краснеть на каждой второй сцене, потому что, очевидно, у Сяо Чжаня совершенно нет совести. ——— Они не разговаривают вплоть до обеда, когда вся команда рассасывается по столикам в тени и гримеркам. Сяо Чжань явно не в настроении сегодня, и Ибо кисло думает, что его плохое настроение заражает всех вокруг. Такое бывает иногда, определенный тип людей, который имеет влияние на всех остальных, пусть даже и не специально. — Не могу поверить, что во всей округе нет ни одной нормальной забегаловки, где рис не пережаривают до состояния углей, — слышит Ибо с другого конца небольшой площадки и поднимает взгляд. Сяо Чжань принимает небольшую белую коробку из рук ассистента и снова утыкается в телефон, сводя брови к переносице. — Что, Сяо-лаоши, тебе может испортить настроение горстка пережаренного риса? Ибо не удерживается от колкости, и теперь хмурый взгляд направлен на него. Если быть совсем честным, он слоняется по жаре с раннего утра, и плохое настроение Сяо Чжаня почти добивает его. Он хочет чего-то, что уберет это напряжение. Сяо Чжань отворачивается и принимается запихивать рис в рот. — Я все еще жду ответа. — У меня нет сил на игры, Ибо. — Что у тебя случилось? — Ничего, — Сяо Чжань даже не поднимает глаз от коробки. И вот оно. Ван Ибо поднимается со своего места и шагает через площадку, аккуратно обходя разбросанные кабели. — Мне казалось, мы прошли этот этап, когда ты злишься и ничего не говоришь мне, — произносит Ибо, присаживаясь рядом с Сяо Чжанем на низком бетонном постаменте. Тот моментально двигается. — Ты ведешь себя глупо. — Не моя проблема, если мое поведение кажется тебе глупым, — бормочет Сяо Чжань, и его уши пылают красным. — Ты свободен уйти, куда тебе хочется. — Чжань-гэ, — говорит Ибо, коротко оглядываясь и приваливаясь плечом к его напряженному телу. — Я там, где хочу быть. Сяо Чжань глубоко вдыхает, затем выдыхает и встает. — Отлично. И с резким разворотом уходит. Ван Ибо находится на последней грани, когда смотрит в его удаляющуюся спину, и вжимает пальцы в волосы, быстро одергивая себя. Парик еще на месте, и сейчас середина дня — ему сниматься сегодня почти до ночи. Почему-то эта мысль именно в этот момент вызывает неприятное чувство в животе. Он звонит ассистенту и просит принести ему вонтоны. ——— Они возвращаются с длинных вечерних съемок, и желудок Ибо сжимается от голода. Все, о чем он мечтает: постель с хрустящими простынями, упаковка медового печенья и литр холодного чая. Все настолько устали, что по дороге в отель не слышно даже привычного галдежа. — Сяо-лаоши выложился сегодня, конечно, — говорит Цзи Ли, и Ибо лениво поворачивает к нему голову. — Правда, у стилистов кончились булавки для его ханьфу. — О чем ты? — спрашивает Ибо, стараясь не пропускать в голос слишком много беспокойства. — Чжань-Чжань просто плохо переносит жару, — спешит вставить Сюань Лу, ободряюще улыбаясь. — Его красное ханьфу сидит на нем даже лучше, чем на мне. — Он скинул несколько килограмм, даже не особо стараясь, — Лю Хайкуань морщится. — А мне придется отрабатывать сегодняшние баоцзы в зале. Ван Ибо замирает. Конечно, он знает, насколько хорошо сидит на Сяо Чжане его одежда. Давно ли он видел его без нее? — Сяо-лаоши ест как птичка в последнее время, хотя я слышал, что детокс не так уж плох, — задумчиво говорит Цзи Ли, вертя в руках ремешок от сумки, пока они ждут лифт. — Мне бы его скулы в кадре. Некоторые из них мечтательно вздыхают. Лифт останавливается на восьмом этаже, и Ибо прощается со всеми. Их негромкие разговоры слышны еще пару секунд, а затем лифт отъезжает. Ибо достает карточку из кармана, а затем смотрит в коридор, туда, где находится номер Сяо Чжаня. 22:15 [Ван Ибо] ты вернулся? 22:15 [Ван Ибо] я могу зайти? Он ждет пару минут, стоя перед своей дверью, но сообщение даже не прочитано, а Ибо хотел принять душ перед сном. Неплохо было бы вымыть остатки клея из головы. Он успевает принять душ и умять несколько печений прежде, чем снова заходит в чат и видит, что сообщение прочитано. Злость поднимается волной, и он нажимает на звонок. Сяо Чжань отклоняет его. Ибо смотрит пару мгновений на телефон, а затем сжимает кулаки. 22:42 [Ван Ибо] вау, я понял Он откидывает телефон в сторону и растекается по кровати, закрывая лицо руками. Конечно, Сяо Чжань имеет право на плохое настроение. Хотя бы иногда. Но они все здесь в одной лодке, и график сложный. А еще Ван Ибо точно знает, что на Сяо Чжаня неопределенность их отношений давила намного сильнее, чем на него самого, но не он ли эту неопределенность создал? Ибо действительно не понимает. Он гасит свет и забирается под одеяло, в темноте снова открывает WeChat, чтобы убедиться, что ответа так и нет. С раздраженным выдохом он устраивается удобнее и закрывает глаза. ——— Ранним утром в гримерке все передвигаются, как сонные мухи, и Ибо соответствует этому ритму. Похоже, что ему следовало бы пересмотреть собственный график приема пищи, потому что стилист недовольно хмурится и качает головой, спрашивая Ибо, не ел ли он что-то на ночь. Не то, чтобы у Ибо сегодня сильные отеки, точно не так, как когда они пили всю ночь, а режиссер заставил их всех отказаться от обеда и ужина, потому что макияж занял намного больше времени, и в тот день они не снимали никаких крупных планов. Сидя в кресле, Ван Ибо борется с желанием заснуть и вместо этого просматривает сценарий, понимая, что общих сцен у них с Сяо Чжанем сегодня не будет до вечера. Есть ли справедливость в том, что ему ставят съемки с восьми утра, а Сяо Чжань будет отдыхать до второй половины дня? Ибо старается не думать о том, как сжимается у него сердце от того, что Сяо Чжань и утром оставил его сообщение без ответа. Он не хочет, но вертит эту мысль в голове целый день, пока обедает с коллегами и снимает несколько сцен с Лю Хайкуанем, и в целом, ему нравится его компания. По большей части, потому, что Лю Хайкуань никогда не задает ему сложных вопросов. Юй Бинь и Цзи Ли, в свою очередь, обычно подкалывают и дразнят его, а у него налицо все признаки нервного переутомления, он не думает, что способен был бы вынести целый съемочный день в компании этих двоих. Сяо Чжань приходит на площадку уже одетый и накрашенный, хотя обычно он имел привычку заглядывать на пару минут перед началом грима, чтобы поздороваться со всеми и немного подурачиться с Ибо. Но в этот раз он просто проходит к камере, тихо приветствуя стафф, и не смотрит на Ибо. Ибо сжимает челюсти до зубной боли и терпит щекотные прикосновения кисточки к своему лицу. Он замечает ассистента с блокнотом, пробирающегося к нему через оборудование и людей, и он думает, что этот день не мог быть хуже, но вот они здесь. — Лао Ван, мне нужна минута твоего времени. Ван Ибо послушно кивает и отходит, и менеджер, не теряя времени, начинает втолковывать ему что-то про съемки Day Day Up и его отдельные фотосессии, про билеты в Чанша и смену расписания, и Ибо уточняет: — Мне нужно уехать завтра? — Утренним рейсом, режиссер сказал, что не против, — отвечает менеджер и отмахивается от мухи у лица. — Будешь в Чанше к обеду, до вечера съемки Day Day Up, на следующий день фотосессия, и нужно заехать в агентство, уточнить по документам. Ван Ибо сдерживает себя, но протяжный недовольный вздох все равно вырывается. Он знал про эту поездку, но она была запланирована только через две недели, очевидно, у кого-то из команды Day Day Up напряг с временем. Он кивает менеджеру и возвращается к ассистентам, тут же начинающим поправлять ему волосы. Ладно, думает Ибо, два или три дня отдыха от гнетущего вида Сяо Чжаня ему не помешают. У него будет время подумать, наконец, насколько сильно он ошибся, когда влез во все это, а Сяо Чжань, возможно, тоже для себя что-нибудь решит. С этими мыслями он переходит к своему образу, благо, сцены достаточно напряженные, и ему не приходится притворяться. ——— Отчасти он рад, что не пересекается с Сяо Чжанем после съемок. Режиссер оставляет его для разговора, и к тому моменту, когда Ван Ибо направляется к раздевалкам, они все еще что-то обсуждают в свете прожекторов. У него есть время вылезти из тесного жаркого ханьфу и смыть хотя бы часть косметики, и Ван Ибо проделывает все это как можно быстрее. Он видит, как в проеме мелькает темное ханьфу Сяо Чжаня, и неожиданно даже для себя припускает вниз по лестнице, к выходу. Уже в своем номере Ибо думает, что его жизнь явно свернула куда-то не туда. Вселенная, где они с Сяо Чжанем целовались три недели подряд, зажимая друг друга на всех возможных поверхностях, а теперь он сбегает из раздевалки от него, кажется ему нереальной. Менеджер присылает ему список вещей, которые нужно взять, и Ибо остаток вечера занимается сборами. Он позволяет себе подумать еще немного, прокручивая по кругу события сегодняшнего дня, но, в конце концов, чувствует себя слишком уставшим для размышлений о том, на что повлиять не может. Он выкатывает чемодан к двери и ложится спать. Будильник разбудит его ровно в пять, а пока есть время немного привести себя в порядок. ——— 15:02 [Сяо Чжань] ты мог бы предупредить о том, что уедешь Ибо получает сообщения, когда съемки в разгаре, и вымученно вздыхает. Ему удалось не думать об этом утром и в самолете, удалось не думать, когда одевался и когда сидел в кресле перед зеркалом. Сейчас не самое удобное время для таких мыслей, и все, что Ибо может сделать: зашвырнуть телефон в сумку и продолжить работать на камеру. Он не достает телефон, пока не садится в машину, и в темноте автомобиля он, наконец, позволяет себе снова пережить все те чувства, которые так удачно заталкивал поглубже. Ему нужно обдумать, что он скажет Сяо Чжаню, и пока на ум приходят только обиженные отписки и претензии. Ибо не знает, стоит ли начинать полномасштабную ссору, пока физически он в совершенно другом городе. Он не сдерживается. 20:43 [Ван Ибо] не думаю 20:43 [Сяо Чжань] мне пришлось выучить еще четыре абзаца текста, потому что твои сцены заменили на мои 20:44 [Ван Ибо] это единственная причина, по которой ты мне пишешь? 20:44 [Сяо Чжань] да 20:44 [Ван Ибо] в таком случае, мне жаль, и спокойной ночи 20:46 [Сяо Чжань] *входящий звонок* Ибо отклоняет звонок быстрее, чем успевает это даже зафиксировать. 20:47 [Ван Ибо] я в машине 20:47 [Ван Ибо] поговорим, когда доеду до отеля Ибо несколько секунд смотрит на молчащий телефон, видит, как сообщение отмечается прочитанным и расслабляется. По крайней мере, у него есть около двадцати минут, чтобы обдумать то, что он хочет сказать Сяо Чжаню. В его номере жарко, и он включает кондиционер. Сидит несколько минут на заправленной кровати прежде, чем нервно пройтись по комнате. Затем возвращается и нажимает на звонок. — Эй, — в трубке звучит усталый и тихий голос Сяо Чжаня. Ибо чувствует нахлынувшее облегчение и пытается взять себя в руки. — Эй, — говорит он в ответ. — Тебе есть, что сказать? Дальше следует вздох и какая-то возня на фоне. — Похоже, мне нужно извиниться, — начинает Сяо Чжань. — Мне не нужны извинения, Чжань-гэ, просто объясни, в чем дело. — Возможно, я немного запутался, — голос Сяо Чжаня слегка дрожит, и Ван Ибо чувствует необъяснимое желание обнять его. — Я… в какой-то момент я просто не смог с этим справиться. — С чем? — глухо произносит Ибо. — Со мной? За этим следует неловкая тишина. Ибо уже собирается спросить что-нибудь, пока они оба не повесили трубки, но от внезапного осознания у него внутри все холодеет. — Ты же… ты звонишь мне не потому, что хочешь прекратить? — Нет. Нет, Ибо, — поспешно говорит Сяо Чжань, и на фоне слышно, как он сдвигается по кровати, шурша простынями. — Я не говорю, что не думал об этом в эти пару дней, но я пришел к выводу, что не смогу просто отказаться от тебя. Ван Ибо замирает с телефоном у уха. — Чжань-гэ, я говорил тебе, что хочу этого, — в голосе Ибо слышно волнение. — Что хочу с тобой всего. По какой, черт возьми, причине ты избегал меня все это время? — Я испугался, понятно? — теперь Сяо Чжань звучит раздраженным и смущенным одновременно. — Ты младше меня, и мы работаем вместе, и… — Подожди, — обрывает его Ибо. — Давай оставим этот разговор для личной встречи. Не думаю, что смогу вынести это по телефону. — Ладно. Хорошо, — Сяо Чжань выдыхает. — Будь осторожен. Напиши, как прилетишь. — Да, напишу. Ибо отключается, медленно расслабляя плечи. Все его тело напряжено, как струна, и он не знает, сможет ли завтра на фотосессии показать нужный результат. Он думает о том моменте, когда вернется в Чжэцзян, когда снова увидит Сяо Чжаня, и, возможно, они смогут что-то прояснить. Ибо очень на это надеется. ——— Он возвращается ночью, чувствуя себя выжатым и разбитым. Он пролил на свои спортивные штаны целый стакан холодного кофе еще в посадочной зоне, и ему пришлось мириться с мокрыми штанами весь полет. Когда он оказывается в холле отеля, он чувствует себя грязным, уставшим и до ужасного раздраженным. Ему удалось поговорить с Сяо Чжанем от силы пару раз за эти дни, поэтому первое, что делает Ибо — пишет ему в WeChat. Сейчас почти час ночи, и Ибо не рассчитывает, на самом деле, получить какой-либо ответ, потому что знает, что Сяо Чжань рано ложится, но экран телефона моргает, и Ибо резко меняет курс на другой конец коридора. Когда он стучит, и дверь открывается, он видит сонного Сяо Чжаня. У него лохматые волосы, он одет в мягкую фланелевую пижаму, а в номере темно и прохладно. Он чувствует, как что-то, что сжимало его сердце, наконец, отпускает его, и обнимает Сяо Чжаня, стискивая его в своих руках. Сяо Чжань издает невнятный звук и утыкается лицом в шею Ибо. От прикосновения его губ у Ибо бегут мурашки, но Сяо Чжань действительно сонный и мягкий, теплый, только что из кровати, и от него приятно пахнет гелем для душа. Ибо не собирается делать ничего такого, но Сяо Чжань толкает его коленкой, направляя к кровати, и Ибо выдыхает ему в ухо: — Стой, — Сяо Чжань поднимает голову. — Я вылил на себя кофе в аэропорту и хочу в душ, если честно. — Тогда иди, — мурлычет ему в щеку Сяо Чжань и отпускает, откидываясь на кровати и заворачиваясь в одеяло. Душ не занимает много времени, и Ибо с дрожью думает, что от него пахнет теперь так же, как и от Сяо Чжаня. Он чистит зубы и натягивает трусы на влажное тело, оставляя футболку, пахнущую аэропортом и самолетом, валяться на полу ванной. Он опускается на кровать, ощущая каждую кость в своем теле, и чувствует, как руки оборачиваются вокруг него. — Бо-ди, — бормочет Сяо Чжань. — Во сколько у тебя завтра съемки? — Во второй половине дня, — отвечает Ибо, поглаживая тонкие запястья. — В четыре или пять. — Хорошо. Между ними одеяло, и Сяо Чжань все еще одет, но Ибо может почувствовать, как пальцы Сяо Чжаня легко проходятся по его животу, задевают грудь и соски. Он понимает, что так и не поцеловал Сяо Чжаня, когда приехал, и тянется к нему. Прижимается к мягким губам, оставляя рот закрытым, и просто несколько мгновений наслаждается этим касанием. Сяо Чжань отрывается от него, ворочается, спихивая одеяло к ногам, и прохладный поток воздуха обдает их обоих, оседая мурашками на теле Ибо. Сяо Чжань смотрит на него, кладет ладони ему на грудь и целует снова, в этот раз глубже, касаясь его языка своим. Ибо может чувствовать, как его холодные ступни прижимаются к нему, как лениво и медленно двигается рот Сяо Чжаня, пока он вылизывает его губы. Руки Сяо Чжаня ползут вниз, и каждое касание пальцев отдается в теле Ибо дрожью. Когда они доходят до кромки трусов, оглаживают дорожку волос, уходящую от пупка, Ибо отрывается от Сяо Чжаня. — Чжань-гэ, — начинает он, но слова не идут. Сяо Чжань жмется к нему еще ближе, а затем кладет ладонь на пах, где вот уже несколько минут все горит жарким пламенем. — Чжань-гэ, — он пытается снова. — Ты подумал?.. — Да, — выдыхает Сяо Чжань ему в губы. — Да, я подумал. И ведет рукой по длине, скрытой пока тонкой тканью. Ибо приоткрывает рот, впуская язык, и в голове у него бьется мысль: вот и все. Если те несколько недель поцелуев и чересчур интенсивных объятий можно было бы отменить, то это никуда не денется. И Сяо Чжань подумал. Он думал об этом, о нем, в таком ключе. Возможно, он трогал себя с мыслями о нем, пока Ибо был в Чанше. От этого горячая волна проскальзывает вниз по животу, и Ибо не сдерживает тихого стона. — Я могу… — Сяо Чжань прикусывает кожу под его подбородком, и Ибо сбивается. — Могу я потрогать тебя? — Можешь ли ты? Это тихое мурчание в его кожу, ненавязчивый, сладкий флирт в голосе — у Ибо сносит крышу от такого Сяо Чжаня, ластящегося к нему, сводит бедра от мягкого трения. Ему так хорошо, что почти плохо, и Ибо задирает рубашку до горла, прикасаясь, наконец, к гладкой коже, к твердой груди. Сяо Чжань вертится, передвигаясь под него, и это ощущение власти над человеком, над Сяо Чжанем, с которым он теперь мог сделать что угодно, опьяняет его. Заставляет с большей жадностью сжать пальцы на боках, укусить в шею, не думая, что будет завтра. Он встречается глазами с Сяо Чжанем, и сонный морок из его взгляда пропал. Он смотрит и смотрит, пытаясь найти уверенность для того, чтобы опустить ладони ниже, но Сяо Чжань коротко улыбается ему и тянет запястье, перекладывая пальцы на твердость внизу живота, пока закрытую тканью. — Бо-ди, — Сяо Чжань дышит ему в губы, и Ибо облизывается. — Ты знаешь, что делать? О, он знает. Это не должно быть сложнее, чем делать то же самое, что и с собой, но четкое понимание того, что это Сяо Чжань, не дает ему вытолкнуть из горла и слова. Это же он. Сяо Чжань, от которого ему сводит зубы, и он такой горячий и нежный под его руками, податливый. Готовый отдаться. Он берет себя в руки и сжимает пальцы, оглаживая член еще раз. Ловит выдох, потирает головку. Оттягивает резинку пижамных штанов и проникает в жар, выворачивающий все его органы наизнанку, и чувствует, как сильно дрожит живот Сяо Чжаня, когда он впервые касается голой кожи. Ему жарко, его собственный член натягивает ткань трусов, и он дергает бедрами, потираясь о ногу Сяо Чжаня. Ибо знает, что это не принесет никакого облегчения, даже мимолетного, только распалит его еще больше, но сейчас Сяо Чжань — важнее. Он всегда важнее, особенно тогда, когда тихо стонет под ним, и Ибо зажимает его головку резинкой штанов. Ему хочется растянуть это удовольствие, хочется, чтобы Сяо Чжань умолял его о прикосновениях, но сейчас у них обоих недостаточно терпения. Поэтому он сдергивает штаны Сяо Чжаня вниз, оставляя их болтаться на середине бедра, и сжимает ладонью длину, прослеживая пальцами твердость и мягкость. — Сожми, — шепчет ему Сяо Чжань, касаясь губами мочки уха, и Ибо не сдерживается, когда мажет языком по открытым губам. — Сожми его. Ибо выкручивает запястье, двигая рукой, и смотритсмотритсмотрит. Щеки Сяо Чжаня раскраснеслись, даже в темноте видно, и Ибо чувствует прилив нежности, когда целует его в уголок губ. — Ты такой горячий, — его шепот на грани слышимости, но Сяо Чжань ловит его слова. — Господи, какой же ты горячий… Они оба стонут, когда рука Ибо ускоряется, но Сяо Чжань прерывает его слитным движением, упирается лбом в его лоб. Затем отцепляется от плеч, за которые держался, и дергает пальцами трусы Ибо. Он выпутывается из них так, будто от этого зависит его жизнь, и сделать это оказывается не так просто, не выпуская из другой руки член и не отрываясь от зацелованных губ Сяо Чжаня. Прохладные пальцы касаются его внизу, и Ибо стонет слишком громко, затыкая самого себя в изгибе шеи Сяо Чжаня. Он трогает его аккуратно, едва касаясь, и поэтому первое полноценное движение почти толкает его за грань. Он уговаривает себя дышать, дышать глубже и медленнее, чтобы все не закончилось прямо в этот момент. Ибо думает, что сойдет с ума прямо сейчас, на этой кровати, где Сяо Чжань дрочит ему, а в его собственной ладони его член, и он отталкивает руку Сяо Чжаня, сжимая их обоих, слыша, как Сяо Чжань сбивается, заходясь в дрожи. Ему так хорошо. Боже, он даже не знал, что может быть так. Обоюдно приятно, так горячо и влажно, с поцелуями, стонами, с нежными словами, сказанными шепотом. Ибо двигает рукой быстрее, теряя рассудок от трения головок, от ощущения гладкой кожи, от смазки, смешивающейся в этих движениях. Это грязно; это хорошо, и это сводит с ума. Сяо Чжань стонет на высокой ноте, дергаясь под ним, и Ибо чувствует, как скольжение становится лучше, мягче, и он не хочет, но опускает взгляд вниз, туда, где сперма залила его ладонь и часть живота Сяо Чжаня, туда, где сперма осела на его члене. Движения хлюпающие и правильные, и вид белесых капель на собственной головке выносят ему последние мысли из головы, и он сжимается, стискивая руку на члене, заходится в судорогах, падая на Сяо Чжаня. — Боже… Сяо Чжань стонет под ним, все еще слишком чувствительный. Между ними влажно и жарко, и Ибо проскальзывает животом, размазывая капли спермы между ними. Они остывают, слушая дыхание друг друга, чувствуя сердцебиения, приходящие в норму. Ван Ибо чувствует себя уставшим и вымотанным, пустым и звонким внутри. Он поднимает себя с постели, ищет салфетки, вытирает их обоих, аккуратно стягивая рубашку Сяо Чжаня на место. Честно говоря, Ван Ибо совсем не в настроении для любых разговоров; уже довольно поздно, и теплая кровать с одеялом прельщают его гораздо больше, чем любые обсуждения их новых отношений. Но Сяо Чжань молчит, а потом притягивает его рукой к себе, поглаживая по голому животу, и Ибо думает: вот так, наверное, и выглядит счастье. Ощущается, по крайней мере, именно так. — Останься, — говорит ему Сяо Чжань, его голос хриплый и низкий. И Ван Ибо кивает, закрывая глаза.