Snappin' One Two, Where Are You?

Его жизнь не меняется. Небо не рушится ему на голову, земля не уходит из-под ног. Он просыпается позже обычного, не находя времени ни на завтрак, ни на душ. Ассистентка недовольно хмурится и принимается за работу, слишком уж сильно тыкая колючей кисточкой под глазом. Ван Ибо нигде не видно, и Сяо Чжань даже думать не хочет, что будет, когда он откроет глаза и посмотрит на себя в зеркало. А затем ему предстоит посмотреть на Ван Ибо. В утренней суматохе гримерки он проводит около часа, а затем наступает время для принятия последствий собственных решений. Каждый из них получает от режиссера Чена выговор, и Сяо Чжань избегает этого только потому, что и так каждое утро пьет зеленый чай. Ближе к полудню Сяо Чжань краем глаза видит Ван Ибо, судорожно снимающего с себя одежду, и Цзи Ли рядом, уныло склонившего голову и получающего нагоняй от Ян Ся. Ему повезло говорить с ней, а не с режиссером Ченом, который в данный момент стоит напротив Сяо Чжаня и хмурится так выразительно, что впору просто съежиться и уползти куда-нибудь, не отсвечивая до конца дня. — Направь вон туда, влево, давай. Сяо Чжань, встань сюда, — раздает указания режиссер, и Сяо Чжань душит в себе внезапный порыв попросить небольшой перерыв, просто чтобы убедиться, что Ван Ибо останется в живых после разговора с Ян Ся. — Не отвлекайся, — а это уже обращено ему, и Сяо Чжань заставляет себя забыть об окружении, силясь вспомнить, что он вообще здесь делает. Он видит, как Ван Ибо натягивает на себя ханьфу, как вертится в разные стороны, позволяя ассистентам поправить складки и застежки. Не то, чтобы он совсем не думал о прошлой ночи: его голова утром так сильно раскалывалась, и к тому же, он опаздывал, поэтому ему пришлось быстро накинуть на Ибо край одеяла и написать в WeChat «закрой за собой дверь». Вселенная благоволила ему сегодня, судя по всему, потому что Ибо даже не дернулся, пока Сяо Чжань быстро одевался. Теперь же им предстояло каким-то образом снять несколько сцен вместе и при этом не умереть от неловкости. Ему было бы почти все равно, если бы дело не касалось работы. Ему не хотелось, чтобы подобные вещи хоть как-то влияли на его работоспособность и результаты. — Принесите ему чай, — режиссер стоит к нему полубоком, и Сяо Чжань может видеть, как складка между бровей становится только глубже. — Ибо, поговорим позже. — У меня остался чай, не стоит гонять помощников, — быстро говорит Сяо Чжань и тянется к столику. Режиссер Чен одобрительно что-то гудит и кивает Ибо, показывая, куда ему следует встать. Тот проходит сзади Сяо Чжаня, быстро касаясь пальцами его поясницы. Сквозь все слои его плотной одежды почувствовать прикосновение сложно, но Сяо Чжань все равно заливается румянцем, чувствуя, как горят кончики ушей. О чем вообще речь? Он буквально своими руками загубил себе все возможности, позволив Ибо поцеловать себя, и теперь ему нужно придумать, как все исправить. Сяо Чжань остается в той позе, в которую его поставили, но не может остановить себя в попытках незаметно осмотреть Ибо. У него, как и всегда, собранный и уверенный вид. Хотелось бы и Сяо Чжаню контролировать свое лицо настолько же хорошо, но что-то ему подсказывало, что дело тут вовсе не в умении сохранять внешнюю серьезность и прохладность. Просто у Ван Ибо по умолчанию неярко выраженная мимика. А Сяо Чжань страдает из-за обратного. С другой стороны, Сяо Чжань даже сейчас чувствует его прямой, прожигающий взгляд. Наверное, это и есть то, что его так сильно зацепило в Ван Ибо. Он смотрит так, будто никакого мира вокруг совсем не существует, и Сяо Чжань пока не знает, как расценивать такие взгляды. Он только знает, что ничего хорошего ему это не сулит. — Эй, Чжань-гэ, — слышит он со стороны и немного наклоняет голову, показывая, что слушает. — Спасибо за чай. — Не за что, Бо-ди, — в том же тоне отвечает ему Сяо Чжань, и они начинают снимать. Может, это вообще нормально? Сколько раз он бы нетрезв и целовал друзей? Возможно, не так много, если подумать, но разве такого не случалось? Он переживал это раньше и переживет сейчас, это не должно значить больше, чем есть на самом деле. Может, Ибо и не имел ввиду ничего такого, когда говорил, что давно хотел это сделать. Сяо Чжань вздыхает и отпивает немного холодного чая, смачивая пересохшее горло. Он не будет усложнять то, что и так сложно. Ему нужно сосредоточиться на работе, которая может позволить прикоснуться к тому, к чему Ван Ибо принадлежит уже давно. Разве не это было его целью? Разве не этого он хотел, когда бросал карьеру дизайнера? Все еще хочу, думает Сяо Чжань, пока их отводят в другой угол площадки. Конечно, хочет. И в его планы точно не входило потерять голову от мальчишки, едва перешагнувшего порог совершеннолетия. Это заставляет почувствовать себя уверенней, и Сяо Чжань внутренне приободряется. Он сможет поговорить с Ибо — не сейчас — в ближайшее время, когда они оба отойдут от утреннего похмелья и первых ярких впечатлений. Он сможет объяснить ему, почему все это должно остаться в том виде, в котором есть. Он пока еще не знает, насколько сильно ошибается. ——— — Это была твоя идея. Юй Бин морщится и швыряет в Ван Чжочэна ложкой через весь стол. — Никто тебя не тащил, — бурчит он, ковыряясь в салате. — Сяо-лаоши, как и всегда, вышел сухим из воды. — Да, он любимчик режиссера Чена, — тянет Лю Хайкуань, даже не притрагиваясь к своему ужину. — Я все еще здесь, ребята. Сяо Чжань выслушивает нытье коллег половину вечера и откровенно жалеет, что решил поужинать вместе с ними. Куда спокойнее ему было бы в тишине своего номера, но там пришлось бы слушать свои собственные мысли, и решение ему показалось очевидным. — Мы знаем, что ты здесь, — обиженно говорит Цзи Ли, откладывая приборы. — Режиссер заставил выпить литр зеленого чая прежде, чем выпустил меня на площадку. — И почему виноват я? Это изначально не было хорошей идеей, — отвечает Сяо Чжань, складывая руки на груди. — Зеленый чай полезен для здоровья. — Сяо-лаоши всегда такой правильный, — подает голос Ибо. — Я советую всем вам прислушиваться к его мнению. Сяо Чжань закатывает глаза. — Аккуратней, Ибо, — говорит с другого конца Сюань Лу, и в голосе у нее слышен смех. — Лао Сяо сегодня явно не в духе, как бы тебе не досталось. — Я приму все, что вселенная готова мне дать. Они расходятся из столовой, когда кто-то из них упоминает вычитку сценария, и Сяо Чжань вздыхает с облегчением, когда Ибо выходит из-за стола и скрывается в коридоре. Видит Бог, он не был готов к разбору полетов сегодня, тем более, что принять душ он так и не смог, и все, о чем он может думать — горячий душ и несколько глав так и недочитанной до конца книги. Ван Ибо ловит его за поворотом, когда последний из их коллег скрывается из виду, и его глаза блестят. — Чжань-гэ, — произносит он на выдохе и замирает рядом, не отпуская запястье. — Ибо, — начинает Сяо Чжань, ласково отдирая чужие пальцы от своих рук. — Не думаю, что… — Нет, подожди, — Ибо встает перед ним. — Давай поговорим. Пожалуйста. Сяо Чжань делает слабую попытку вырваться из захвата. Затем он кивает и толкает Ван Ибо к лифту, показывая, что не собирается обсуждать подобное в холле отеля. Ибо заламывает свои пальцы, пока они едут на нужный этаж, и Сяо Чжань открывает дверь ключом. — Бо-ди, послушай меня… — Ты обещал мне разговор вчера, — обрывает его Ван Ибо и складывает руки на груди. — Не избегай меня. В его лице Сяо Чжань улавливает неуверенность, но свойственную ему напористость, и все подготовленные слова вылетают из головы. Они стоят близко друг к другу, куда ближе, чем должны, и это совершенно не способствует умственному процессу. — Обещал, — Сяо Чжань сглатывает и взывает к самому своему убедительному тону. — Но, Бо-ди, я действительно не думаю, что это хорошая идея. — Ты говоришь так, потому что беспокоишься о работе или потому, что не хочешь? — спрашивает Ибо, и Сяо Чжань мысленно стонет. — Я хочу честный ответ, Чжань-гэ. — Когда я был с тобой нечестен? — сразу принимает оскорбленный вид Сяо Чжань. Они молчат минуту или около того, после чего Ван Ибо медленно подходит к нему, оборачивая руки вокруг талии. — Это… мы можем никак не называть это, — голос Ибо низкий и тихий, и Сяо Чжань судорожно выдыхает, когда чувствует, как его ладони сжимают края его свободной толстовки. — Не отталкивай меня. И боже, если бы Сяо Чжань только мог его оттолкнуть. Если бы он мог сказать ему не приближаться, оставить его в покое, дать время подумать. Но он не может. Не сейчас, когда от жара так и не прикоснувшихся к коже пальцев скручивает поджилки и тянет низ живота. Господи, как это сложно. — Ладно. Слова вырываются сами по себе, и Сяо Чжань склоняет голову, обнимая Ибо в ответ. Его губы прижимаются к вороту растянутой старой футболки, лишь немного задевая кожу по краю. Она мягкая и нежная и очень горячая в этом месте, где шея переходит в плечи и ключицы, и Сяо Чжань с дрожью выдыхает, ощущая, как проворные пальцы пробираются под одежду, ощупывая его бока. Одежда кажется сейчас такой ненужной, но Сяо Чжань знает, что, как только он позволит этим рукам пробраться дальше, стянуть с него кофту и штаны, позволит Ибо огладить каждый сантиметр его натянутого, как тетива, тела, все пойдет прахом. Он не сдержится, не даст своей разумной части привести те самые аргументы, которые раз от раза уберегали его от ошибок. И он думает: Ван Ибо может быть ошибкой. Наверное, может быть, но сейчас это все так неважно. Не тогда, когда ладони переходят на втянувшийся живот, не тогда, когда губы Ван Ибо находят его рот. Прикосновение его языка ощущается лучше, качественнее сейчас, когда их головы не оплетены дурманом алкоголя, и Сяо Чжань чувствует все в разы четче. Каждое движение головы, перекат мышц под пальцами — он чувствует все это, и у него подгибаются ноги. Он не знает, было ли такое раньше. Не может думать о других, пока Ван Ибо прижимается к нему так плотно. Он стискивает его в объятиях так, что становится трудно дышать, и Сяо Чжань находит в себе силы оторваться, найти ладони Ван Ибо и переплести с ним пальцы. Он целует его, поглаживая костяшки, обводя большие пальцы, и думает, насколько ладони Ван Ибо широкие, сухие, теплые. Как приятно было бы почувствовать их у себя на спине, на пояснице и ниже. Намного ниже всех приличных мест, и от этих мыслей Сяо Чжаня целиком обдает кипятком. Ван Ибо разворачивает их, Сяо Чжань чувствует задней стороной коленей основание кровати. Он падает, и Ван Ибо приземляется сверху, придавливает своим тяжелым, приятным теплом, и Сяо Чжань не может удержаться от того, чтобы огладить горячую кожу сквозь тонкую ткань футболки. Губы Ибо двигаются от его рта ниже, к подбородку. Он целует крошечную родинку, прикусывает челюсть, слегка колючую, и его язык оказывается прямо на кадыке. И если минуту назад Сяо Чжань обещал себе молчать, то сейчас заставить горло сжаться, чтобы не пропустить наружу стон, оказывается слишком сложно. — Чжань-гэ, — Ибо громко дышит, не отрываясь от вылизывания его шеи. — Не знал, что ты можешь звучать так. Сяо Чжань застывает, а затем царапает ногтями заднюю часть шеи Ибо, и он дергается вперед, прижимаясь своими бедрами к нему. Он чувствует… Он знает, что это. Он знает, что все, что они делают — далеко не целомудренные объятия. Но он оказался не подготовлен к тому, чтобы почувствовать член Ван Ибо, пусть и сквозь ткань, пусть даже и не напрямую. Но у него стоит так, что Сяо Чжань запрокидывает голову, закрывая глаза, и Ван Ибо вцепляется зубами в ключицу до звезд под дрожащими веками. — Господи, Ибо, — он загнанно дышит, хватаясь ослабшими пальцами за волосы на затылке. — Там же останется… — Прости, — Ибо целует его в уголок губ, приподнимаясь. — Скажешь, что комар укусил. — Комары кусают не так, Ван Ибо! Какой же ты бесстыдный… И в противоречие своим же словам прижимается ко рту Ван Ибо так, что тот ошеломленно стонет, и его руки подгибаются, оставляя его лежащим на груди у Сяо Чжаня. Всего этого так много. Слишком много, чтобы осмыслить, и Сяо Чжань так хорошо чувствует то место, где их члены соприкасаются. Ему кажется, он может даже ощутить влагу от смазки, настолько сильно его ведет от всего, что происходит. Он делает попытку отползти, но оказывается зажат между чужими локтями, и Ван Ибо двигается, чтобы дать ему пространство, неохотно выпуская из захвата. Ибо смотрит, не отводя взгляда, пока Сяо Чжань пытается собраться с мыслями, но те ускользают от него. Он все еще плотно прижат к Ибо: его жаркое, подтянутое тело отвлекает, и Сяо Чжань садится на кровати, оставляя ноги свешенными, и Ван Ибо устраивается рядом. Он выглядит странно, с растрепанными волосами и измятой одеждой, с заметным бугром, обтянутым тканью штанов, и Сяо Чжань отстраненно понимает, что сам, наверное, смотрится не лучше. Господи. — Все в порядке? — спрашивает Ван Ибо, облизывая вспухшие губы, и Сяо Чжань прослеживает это движение, сжимая покрывало в руках. — Да, — отвечает он, не думая. — Все… хорошо. Они сидят так, по ощущениям, несколько часов, пока их дыхание успокаивается, и кровь отливает обратно. В конце концов, Ибо встает, делает пару кругов по комнате и останавливается напротив Сяо Чжаня. Сяо Чжань кашляет. — Это создает некоторые сложности, — его голос звучит несколько официально. — И нам следовало бы обсудить это. — Чжань-гэ, если ты о том, что нам не стоит целоваться перед камерой, то я знаю об этом, — смешинка проскальзывает в голосе Ибо, и Сяо Чжань давит улыбку. — Ван Ибо, отнесись к этому серьезно, — строго отвечает ему Сяо Чжань и складывает руки на коленях. — Об этом никто не должен узнать, понимаешь? — Да, — говорит Ибо и, наконец, садится рядом с ним. — Но разве мы не можем сделать так, чтобы это просто было? Не все вещи можно разложить на пазлы. Сяо Чжань смотрит на Ван Ибо, сидящего на кровати, соприкасающегося бедром с ним. Он выглядит нерешительным и собранным одновременно, ровно таким, каким Сяо Чжань и привык его видеть. Полным контрастов и противоречий. Когда еще двадцатилетний парень излагал такие сложные мысли так просто? Сяо Чжань на секунду теряется от восхищения и удивления. — Ты прав, — произносит он негромко и наклоняется, чтобы аккуратно поцеловать Ибо в щеку. — Давай посмотрим фильм. Они забираются в постель и вместо фильма смотрят глупые видео, которые по какой-то причине заставляют их смеяться, а затем Ван Ибо целомудренно сжимает его пальцы и целует костяшки прежде, чем закрыть за собой дверь. ——— Во всех случаях, когда Сяо Чжань начинает слишком много думать о чем-то, все заканчивается плачевно. И никогда такие размышления не проходят для него безболезненно. Если подумать, то каждый раз, когда он принимал решения, переворачивавшие его жизнь, он делал это быстро — как содрать пластырь. Без лишних домыслов и планов, просто шел и делал. За это им можно было восхищаться, но это также было тем, что доводило людей вокруг него до белого каления. Он знал об этой проблеме. Да и вовсе это не было такой проблемой, просто в его характере было метаться между неожиданными выборами и отсутствием решимости в принципе. Это было нормально. Это было ненормально, когда создавало нервное напряжение, которое выжирало его мозг до последней клетки. Ван Ибо становится одной из тех головных болей, которыми Сяо Чжаню приходится мучиться ночами. Вполне вероятно, что он преувеличивает, но собственные мысли доводят его до края, отзываясь спазмами в мышцах и ноющими связками. Он не настолько стар, чтобы волноваться о таких проявлениях, но достаточно умен, чтобы понять, что проблема не перестает ею быть, если о ней не говорить. Тем не менее, они не говорят. Не вообще — они, конечно, болтают дни напролет в перерывах между сценами: Ван Ибо оказывается человеком, способным не затыкаться ни на секунду, если говорит о том, что нравится, или с тем, кто нравится. Сяо Чжаню до боли за грудиной иногда хочется схватить его за рукава его дурацкого ханьфу и оттащить в ближайшую пустую подсобку. Но он сдерживается, потому что режиссер точно не оценит, да и расплывчатое определение их отношений не делает ситуацию легче. Сяо Чжань привык иметь полный расклад перед глазами, чтобы знать, как себя вести, но как ему поступить с Ван Ибо? Они метаются между горячими поцелуями в номере Сяо Чжаня после съемок и туманными разговорами о том, кем друг другу приходятся. Сяо Чжань не может перестать думать о том, что очень скоро все это закончится. Настанет август, а в сентябре им придется вернуться к тем жизням, которые они проживали до этого. Где у обоих море работы каждый день без перерывов на то, чтобы хотя бы отдышаться. Его душит это. Ощущение потери контроля над своей жизнью и своими желаниями. Ему хочется сказать Ибо, что он значит гораздо больше, чем он думает, что он хочет держать его в своих руках каждую ночь, без всяких «если»; он хочет считать его своим, называть его своим. Хочет ли того же самого Ибо? Возможно, Сяо Чжань зацикливается на этих вещах слишком сильно: он не спрашивает Ван Ибо, не пытается с ним поговорить со всей серьезностью о происходящем. Но что вообще значила эта его фраза «не называть это»? Значит ли это, что Ван Ибо не хочет давать официального определения тому, что случилось между ними? Тому, что остается до сих пор, и Сяо Чжань действительно думает, что каждый их вечер, проведенный вдвоем за закрытыми дверям, толкает их обоих навстречу несущемуся поезду. Который в лучшем случае оставит их с огромной дырой в сердце, но, скорее всего, Ван Ибо это переживет. Он не знает. Но он хочет знать. Он не спрашивает Ван Ибо. ——— — Две минуты, Ибо, — задыхаясь, бормочет Сяо Чжань, пока Ван Ибо путается в полах своего ханьфу. Он бьется головой о низкий потолок, и Сяо Чжань не сдерживает нервного смешка. — Прости, прости. Иди ко мне. Они в гребаной подсобке, среди пыльного реквизита и сложенных стульев. Здесь жарко, душно и постоянно хочется чихнуть. — Так вот, как ты обращаешься со своим диди, — тянет Ибо, вжимаясь лицом в его шею, и Сяо Чжань совершенно не хочет знать, насколько сильно смажется тональный крем от этого. — Совсем меня не жалеешь. Сяо Чжань фыркает, давя стон в груди. Лента царапает кожу, металл холодит, когда Ибо спускается ниже, отодвигая края ханьфу, чтобы дотронуться губами до груди. Сяо Чжань цепляет ее пальцами, потирает, тянет немного на себя, выпутывая ее из волос. — Господи, мы же даже не переоделись, — говорит он, наматывая край ленты на кончик пальца, и Ибо находит его губы свои ртом, вталкиваясь языком. — Бо-ди, нам нужно вернуться… — Две минуты, Чжань-гэ, — Ибо целует его в уголок губ, стискивая пальцами худые бедра. Ведет ладонями выше, обхватывая талию. — Тебе так идет красный. Они стонут, когда их бедра врезаются друг в друга. Ибо тяжело дышит, его глаза слезятся, и Сяо Чжань нежно ведет пальцем по его чуть влажной коже лица. Их рты снова прижимаются, Ибо толкается вперед, и этого трения так мало, что он раздраженно мычит, забираясь руками под ханьфу, где жарко и тесно, и Сяо Чжань перехватывает его ладони. — Ибо, господи, не здесь, — он заполошно дышит и смотрит в блестящие глаза Ибо, силясь отыскать в них хоть каплю разума. — Помнишь, о чем мы говорили? Ибо закатывает глаза и убирает руки, вместо это снова сжимая пальцы где-то под ребрами. — Это было до того, как ты надел это ханьфу, — он грязно ухмыляется и снова пытается его поцеловать, но Сяо Чжань двигается ближе к стене, вжимаясь в нее лопатками. — Правила остаются теми же, — он переводит дыхание. — Никаких поцелуев на работе. — Но мы уже целуемся, — Ибо кривит губы в усмешке. — Или это не считается? — Какой ты!.. Сяо Чжань пихает Ибо в живот и тут же прижимается к нему всем телом, неосознанно усугубляя ситуацию. Он понимает это, когда Ибо с еще большей решимостью зажимает его между стеной и собой и когда кладет руки на бедра, подаваясь вперед. Все это трение, ласки, поцелуи — это сводит Сяо Чжаня с ума, заставляя ерзать на месте и жалеть, что на нем столько слоев одежды. — Ибо, — его бедра с силой врезаются в стоящий член Ибо, и он стонет. — Ибо, стой… Господи, я кончу прямо в штаны. Ибо как будто устраивает такой расклад, и он начинает тереться еще усерднее, уже не каждый раз попадая с поцелуями в цель, и Сяо Чжань даже знать не хочет, как он сейчас выглядит. Когда волна оргазма подкатывает слишком близко, Сяо Чжань собирается с силами и останавливает Ибо, задыхающегося ему в шею. Боже. Он чуть не кончил в штаны от простого трения. Как будто ему пятнадцать. Он возвращает свой взгляд на Ван Ибо, уперевшегося в стену по обе стороны его головы. Его парик растрепался, а лента немного съехала. Они совершенно точно не могут вернуться на площадку так. И здесь даже нет зеркала. — Чжань-гэ, за что ты так со мной, — стонет Ибо, закрывая лицо руками, и Сяо Чжань на секунду даже жалеет, что не позволил всему этому выйти за рамки. Нет. Они не могут, потому что оба работают. Они здесь для работы. Сяо Чжаню приходится повторить это несколько раз про себя прежде, чем он тянется, чтобы поправить ленту. Их дыхание медленно восстанавливается, и они приходят в себя. Сяо Чжань совершенно точно может сказать, что две минуты давно истекли, и их наверняка ищут. Он вытирает вспотевшие ладони о подол, еще раз осматривает Ибо и приглаживает его волосы. — Давай, пойдем, — говорит он, пытаясь вернуть себе былое спокойствие. — Еще успеешь посмотреть на меня в этом ханьфу. Ван Ибо улыбается, и Сяо Чжаню эта улыбка кажется настолько хищной, что все его внутренности сворачиваются в узел. Они возвращаются на площадку, где получают нагоняй от режиссера за опоздание, но Ван Ибо смотрит на Сяо Чжаня так, что у того буквально отмирает какой-то кусочек сердца. Он не позволяет себе думать, что совсем не против отдать этот кусок Ван Ибо. ——— Сяо Чжань не считает себя очень влюбчивым. И хотя он флиртует так же, как дышит, забраться к нему в душу не представляется возможным. Теоретически он знает, как это случается: люди влюбляются и женятся, заводят семью и детей и живут долго и счастливо. На практике же — все его влюбленности можно было бы назвать не более, чем увлечением, мороком, спадавшим при исчезновении загадки. Сяо Чжань думает, что такие, как он, просто существуют. Не всем суждено делать из своих партнеров центр вселенной, а в мире вообще есть столько всего интересного, что Сяо Чжань до определенного момента даже не думает о таком. Его увлекает рисование и графический дизайн, музыка, актерское мастерство и еще много других вещей, для которых он не находит времени, но хочет ими заняться. Он влюблен в свою работу и увлечения, и этого ему достаточно. Было достаточно. Потому что теперь все, что его интересует, смыкается на одном конкретном человеке. Как он просыпается по утрам, как ест свой завтрак, как дышит и как смеется, как расстраивается. Сяо Чжань чувствует такой всепоглощающий интерес, что думает, что потеряется в этом когда-нибудь. В том, что представляет из себя Ван Ибо. Они тратят драгоценные часы сна на изучение друг друга. Сяо Чжань знает, что если поцеловать Ван Ибо под ухом — мокро, но беззвучно, без громкого чмока, — можно почувствовать, как низ его живота сжимается, а в горле дрожит выдох. Если дотронуться кончиками пальцев до внутренней части его колен, он покрывается мурашками. Он любит, когда его гладят по голове и мягко массируют, любит, когда Сяо Чжань целует его в закрытые веки и в место на сгибе локтя. Ван Ибо — закрытая книга, которую еще только предстоит прочитать. И Сяо Чжаню это безумно нравится. Он гладит его по спине, пока Ибо лежит на животе на кровати, уткнувшись лицом в подушку. На нем нет футболки, только спортивные шорты, сидящие настолько низко, что можно увидеть две маленькие ямочки на пояснице. Сяо Чжань водит пальцами по ним, заставляя Ибо ерзать по постели. — Перевернись, — просит Сяо Чжань, и Ибо лениво двигается. Его пах проезжается по матрасу, и он вздыхает в полустоне. Ему нравится это. Нравится все, что он может получить от Ван Ибо, и то, что он сам может ему дать. Они целуются медленно, никуда не торопясь, как будто через час или около того им не придется разойтись по комнатам, а завтра встать в шесть утра. Сейчас этого не существует. Ибо настойчивее, чем обычно; он трогает Сяо Чжаня везде, где может дотянуться, притирается к нему пахом, заставляя Сяо Чжаня открыть рот в немом стоне, чтобы затем накрыть его губами и попытаться вылизать еще больше таких звуков. Сяо Чжань думает, что не сможет поверить в то, что у Ибо не было никакого опыта с парнями, потому что это невозможно. Невозможно целовать так и касаться так, не имея громадного багажа знаний и практических навыков. Ибо успешно выносит все эти мысли из его головы движением своего языка. Он касается мочки уха и шеи, ключиц. Он трогает языком сосок, ловя задушенные хрипы, он выворачивает его пальцами, чтобы услышать чуть больше. Сяо Чжань плывет и растекается под этими прикосновениями, и он не может вспомнить ни одного момента, когда чувствовал себя хотя бы похоже. И все эти предыдущие партнеры становятся безликими и неважными, недостойными мыслей, когда член Ибо прижимается к его члену в сильном толчке, и его рот сам собой раскрывается. Он хочет, чтобы Ибо положил ему на язык пальцы, хочет почувствовать эти твердые и уверенные движения рук. Он хочет его член на своем языке и в себе, хочет его целиком, чтобы он достался одному ему. Липкий жар заливает его голову, и Сяо Чжань выныривает из мутного вожделения, когда чужие пальцы касаются его внизу, легко проводя вверх и вниз. — Ибо, — голос хрипит и не слушается, и Сяо Чжаню приходится прокашляться. Ван Ибо сидит у его ног, с рукой на его члене, и смотрит настолько внимательным изучающим взглядом, что на секунду Сяо Чжаню кажется, что он раздет догола. — Что? Сяо Чжань теряется в мыслях, забывая, что хотел сказать, но от следующего движения, вызывающего дрожь в позвоночнике, он перехватывает чужую ладонь. — Не надо, — он старается звучать мягко, без напора, но лицо Ван Ибо темнеет. — Не сейчас. Он говорит это не в первый раз. Он говорил это не только в этой постели. Он не хочет отказывать Ван Ибо, но он просто не может. — Почему, Чжань-гэ? В тоне Ибо слышится намек на опасность, и Сяо Чжань пока не понимает, какую именно. — Просто… я не думаю, что нам стоит это делать сейчас. — Почему? — повторяет Ибо, хмуря брови. Его лицо становится холодным и отстраненным, и это совершенно не то, чего Сяо Чжань ожидал. Он думает над ответом, пока его эрекция ослабевает, и это дает ему шанс свести свои мысли к какому-то одному значению. — Просто не время. Он знает, что звучит расплывчато, но собственные действия и слова ему не совсем понятны. Он попытается разобраться в них позже, когда у него будет время. — Тогда скажи, — Ибо переводит дыхание. — Скажи, когда. — Я не знаю, Бо-ди. Сяо Чжань думает, что сейчас этот разговор будет исчерпан, как и все предыдущие. Он считает, что в искусстве дипломатии у него действительно хороший потенциал, и потому не ожидает того, что Ван Ибо отодвинется и встанет с кровати, начав натягивать на себя футболку. — Что будет, когда мы сделаем это, Чжань-гэ? И вот, вот оно. Та часть Ибо, которая пока не изучена им. Он не знает, что с этим делать. Он хочет снивелировать конфликт, разойтись этим вечером в мирном настроении. Никаких ссор. Он молчит так долго, что Ван Ибо поворачивается к двери, и Сяо Чжань вскакивает с кровати. Его сердце колотится, как сумасшедшее. — Не уходи, — вырывается у него. — Пожалуйста, Ибо. Ибо медленно разворачивается, отпуская ручку двери, и вопросительно смотрит на Сяо Чжаня. Его взгляд мрачный и недовольный, холодный, и Сяо Чжань чувствует, что это та эмоция, которую он больше не хотел бы испытывать на себе. — Ответь мне, Чжань-гэ, — говорит ему Ван Ибо и сжимает его пальцы в своих руках. — Что случится, если мы сделаем это? — Я не знаю, — наконец, выговаривает он, ощущая непонятную радость от того, что Ибо к нему прикасается. Он так ненавидит чувствовать себя неуверенно. — Я просто… Он не может выдавить из себя ни слова. Пристальный взгляд Ван Ибо блуждает по его лицу, надеясь выцепить ответ, но не находит ничего. Что случится? Чего он боится, что так сильно его пугает, что заставляет отталкивать Ибо от себя? — Ты боишься, — говорит Ибо, и Сяо Чжань на секунду пугается того, что Ибо мог прочесть его мысли. — Боишься, что если мы зайдем дальше, то придется как-то это назвать. Быть друг другу кем-то. Это не останется поцелуями, хорошо проведенным временем. Это будет между ними, будет их, тем, что возникло и взросло внутри. Ван Ибо смотрит на него еще несколько секунд, пока Сяо Чжань силится поднять собственный взгляд. Это никогда не было так трудно. Это не должно быть трудно сейчас. — Скажи мне, кто я для тебя? И Сяо Чжань, наконец, встречается с ним глазами, с темными радужками, в которых может разглядеть свое отражение. В которых боится разглядеть что-то, что положит всему конец. Вопрос, который Лань Ванцзи задал Вэй Усяню. Он получил тогда исчерпывающий ответ. Ван Ибо отпускает его пальцы, отходит на пару шагов. Мажет взглядом по опущенным ресницам. Целует в лоб, между бровями. Щелкает дверь. Возможно, Сяо Чжань ошибся. И он не знает, как это исправить.