И кровью брызнут тростники

ГЛАВА 16. «Возьми мою жизнь…» 16 ноября 1792 года Атлантический океан, вблизи Малых Антильских островов Бригантина «Афонса де Альбукерке» Пока матросы рыскали по нижним палубам и трюмам растерзанного судна, в поисках живых или убитых членов команды, Рэй с капитаном Висантом пробрались в кают-компанию, где мог храниться судовой журнал. Здесь крови было поменьше, зато стоял такой смрад, что менее привычных людей сразу бы вывернуло наизнанку… но у обоих капитанов были крепкие желудки и стальные нервы. Источником невыносимого запаха, как и следовало ожидать, оказались покойники. Первое обнаруженное тело лежало сразу за порогом — судя по добротной одежде, это был старший матрос, которому его более удачливый противник выпустил кишки. — Иисусе… — пробормотал Бреннан, едва не споткнувшись о мертвеца, перекрестился — и сейчас же из уст его вырвалась божба покрепче: он заметил второе тело, точнее, отделенную от него часть. К большому мозаичному столу, прямо посреди карт и разбросанных в беспорядке бумаг, обломком сабли была пришпилена голова — посиневшая, с открытым ртом, изуродованная гримасой агонии. Вероятно, при жизни она принадлежала капитану или одному из старших офицеров. Рядом, на ковре, застыл в жуткой неестественной позе обезглавленный труп. С него была содрана вся одежда, на коже темнели многочисленные кровоподтеки, как будто мертвое тело в ярости топтали и пинали. — Да что здесь — черную мессу служили, или приносили жертвы духам вуду?.. — с трудом преодолевая отвращение, вопросил Висант. — Все возможно… — мрачно согласился капитан Рэй. — На абордажный бой это похоже все меньше, а вот на корабельный бунт — все больше! Надо узнать, что за груз они везли и откуда… готов поспорить на целый дукат, что тут попахивает «черным деревом»! — Думаешь, рабы бунт учинили? — А кто еще мог расправиться с этим несчастным с такой зверской жестокостью? — Рэй оглянулся на страшное «украшение» стола. — Времена Черной Бороды и подобных ему палачей прошли, теперь у пиратов уже не в чести издевательства над пленными. Вместо пыток торговым капитанам сразу предлагают выкуп… а этого бедолагу чуть ли не на части разорвали, уже безоружного… Я слышал, что подобные вещи проделывали с белыми плантаторами бунтовщики в Сан-Доминго, а это судно вполне могло перевозить живой товар… — Вот же зверье! Дикари проклятые! — Висант едва не сплюнул, но его удержало почтение к покойным и страшной картине смерти. — Ну а кто ж тогда изрешетил борта картечью и ядрами, повредил снасти и паруса? Это не могли сделать рабы, даже если твоя догадка насчет бунта верна! — Не знаю, дружище, на ядра ведь инициалов не наносят… На караван в здешних водах мог напасть кто угодно. Налетевший шторм разметал поврежденные суда, ну а рабы просто воспользовались случаем и подняли мятеж. — Да как они сумели подобное провернуть? Рэй хмыкнул: — Как… да как обычно и происходит — наверняка среди негров кто-то оказался посмелее прочих. Сумел от цепей освободиться и освободил остальных, ну а дальше они всей толпой расправились с остатками команды. Им-то терять нечего, все равно смертники, а судно торговое, не военное, выучка у охраны совсем не та. — Ну… и где же они тогда? — Висант развел руками. — Все за борт попрыгали, что ли, во главе с вожаком, и решили назад в Анголу вплавь добираться? — Зачем же вплавь? Шлюпки взяли, тут до Барбадоса уже рукой подать. — Оно и верно… — согласился капитан «Грозы». — Не сегодня, так завтра и мы острова увидим. — Негры могли уйти с корабля сутки назад, а то и двое, судя по вони тех, кто остался… — Рэй все же поднес к лицу носовой платок, пахнущий одеколоном, и с досадой подумал, что эта мера не защитит его одежду — запах мертвечины впитается и в камзол, и в рубашку. Переодеться он теперь сможет только на «Гермесе», а до тех пор — как бы Поля не затошнило от волшебных ароматов. «Ну и дурака я свалял, что взял мальчишку с собой! Не нужно было соглашаться на уговоры! Ладно еще Дерозье, он все же толковый медик, пригодится, но Дикарь тут совершенно лишний… с другой стороны — кого винить, что он веревки из меня вьет?..» — Ладно, посмотрим, что с корабельной казной… — Висант прошелся по кают-компании, в поисках хоть чего-нибудь ценного, незамеченного дикарями. — Может, посчастливится отыскать сундук или шкафчик с секретом. Не зря ж эти двое так яростно защищали свое добро… — Посмотри. — Рэй считал дурной приметой брать что-то из-под носа у мертвых, которых не отпели как полагается, но не собирался мешать товарищу. Обойдя убитого, он приблизился к столу, поворошил острием своей сабли бумаги, залитые кровью — и решил, что искать в них ответ о случившемся бессмысленно. Собственная версия событий казалась ему вполне убедительной, но что-то в ней не сходилось до конца, и смутная тревога не покидала душу капитана… нужно было оставаться начеку. «Команды тут было человек сорок-пятьдесят, вместе с конвоирами… вряд ли больше, ну а рабов они могли от жадности в трюм набить, как сельдей в бочку! А это может быть и сто голов, и сто пятьдесят… Добрая треть негров, конечно, передохла в пути, но и тех, кто остался жив, с лихвой хватило бы совладать с остатками команды. Значит, они-то и дорезали всех, кого не укокошили пираты при обстреле… Стоп! Вот оно! Две шлюпки из четырех и сейчас на борту, я сам их видел, а в двух оставшихся все рабы не могли поместиться! Блядь! Значит, черные ублюдки все еще здесь и прячутся в засаде!» Догадка Рэя немедленно получила подтверждение — где-то под палубой грянули отчаянные крики и раздался треск пистолетов. Должно быть, в темноте грузового трюма завязалась драка. Оба капитана ринулись прочь из кают-компании и быстро спустились в трюм, по трапу, затянутому клубами порохового дыма. Все было уже кончено: хорошо обученные и сытые матросы быстро сломили сопротивление кучки истощенных негров, покрытых ранами и вооруженных чем попало. Двое самых храбрых валялись на досках с простреленными головами, остальные побросали оружие, повалились на колени и жестами молили победителей о пощаде. Ошейники и ножные кандалы, от которых они не успели или не сумели освободиться, лучше любых сопроводительных бумаг указывали на происхождение и статус живого груза… Висант первым приблизился к побежденным и, грозно сдвинув брови, рявкнул: — Эй, вы, черные обезьяны! Есть среди вас кто понимающий человеческий язык? Негры молчали и виновато переглядывались между собой… Тогда Алехандро повторил вопрос по-испански и немного мягче. Рабы заметно оживились и залопотали: — Мы понимать, сеньор, понимать… мы все сказать, сеньор! — Вот как! Откуда же вас взяли, таких разговорчивых, и куда везли? — Нас купить на Куба… нас везти в Бразилию… — ответил самый старый раб, с обритой налысо головой и сильной проседью в курчавой бороде. — Сколько вас было всего? Старик обвел глазами своих сородичей, беспомощно шевеля губами, но тут же нашелся: — Сколько здесь и еще два раза по столько. — И где же остальные? — Моя не знать, сеньор… моя и братья прятаться тут, пока все там драться… моя не воин, моя работать на полях. — Работнички! — припомнив кровавые «подарки», обнаруженные в кают-компании, Алехандро желчно усмехнулся. — А что ж тогда за дубинки и ножи похватались? — Моя рубить один тростник. Моя не трогать белый сеньор! И моя братья тоже… — Да? Кто же в таком случае резал белые глотки на верхней палубе, а? — вмешался Висант на ломаном испанском. Уперев руки в бока и выпятив нижнюю губу, он рассматривал чернокожих бедолаг презрительно, но крайне внимательно, словно заранее прикидывал цену каждого. Негры заохали, стали снова воздевать руки и падать лицами в пол, а старик опять ответил за всех: — Моя не знать, не видеть! Моя никого не резать, моя бояться, крепко бояться! Белый господин… хотеть повесить моя и братьев? — Эх, и надо бы вас вздернуть, всех скопом! Да больно дорого выходит! Все равно что отборные окорока выкинуть на корм акулам! — хохотнул Висант, посмотрел на Рэя и спросил по-французски совсем другим тоном: — Ты уже решил, что с ними делать? — Этих испуганных овец точно вешать не стану… не за что. Раз они все как один клянутся, что работали на тростниковых плантациях, то мы с тобой знаем, куда пристроить трудяг… — Хвала тебе, господин! Добрый господин! — рабы дружно подхватили возглас старика и, как болванчики, застучали лбами теперь уже перед капитаном Рэем. Он поморщился и рявкнул: — Хватит! Тишина! Негры умолкли. Рэй повернулся к Висанту и снова перешел на французский: — Ну вот тебе и приз-сюрприз! Забирай всех этих страдальцев на «Грозу», а если еще кого найдем, то разместим на «Аресе». — Вот и славно! — осклабился тот. — Ну, я с моими ребятами на борт первый поднялся — стало быть, мне — две трети приза, тебе — треть, так ведь? — Так… вот только в этот раз я от своей доли откажусь, пожалуй… Висант не поверил своим ушам: — Да ты в уме ли? Только глянь, какой отменный товар! Да, малость отощали, но есть настоящие здоровяки! В Новом Орлеане каждый потянет долларов на триста пятьдесят, а то и на четыреста! Причем нам-то они достаются задаром, мы и ста галлонов рома (1) не потратим! Алехандро произвел в уме быстрый подсчет, потом представил, что ему придется выслушать от Поля, если в трюмах «Гермеса» появятся закованные в цепи «чернокожие граждане», и… покачал головой: — Считай этих черных своим призом и сам с ними возись. Выгодно продать их ты можешь и на Мартинике — незачем тащить с собой до Луизианы столько голодных ртов. — А что же твои парни, тоже ведь свою долю потребуют! — Мои в накладе не останутся, не твоя печаль! — Рэй осадил зарвавшегося компаньона и перешел к более насущному вопросу. — Раз уж за мной увязался доктор, пришлю его к тебе. Пусть всех осмотрит, убедится, что нет ни оспенных, ни тифозных… — Верно! Не хватало еще тащить заразу на наши суда! А я за моим костоправом пошлю, вдвоем они управятся в два счета! — Вот и прекрасно, договорились! Выводи этих красавцев наверх и занимайся ими, а я своих отправлю на поиски оставшихся. — От покойников надо бы избавиться побыстрее — разлагаются на глазах… И осмотреть, что там с пробоинами, а то, может, и суденышко прихватим с собой! — Это вряд ли… — Рэй скептически скривился. «Афонса де Альбукерке», хоть и была недавней постройки, получила в бою повреждения, которые сделали бригантину неуправляемой. Тянуть ее на буксире и чинить на Мартинике было долго, дорого и хлопотно. — Жалко топить такую красавицу! — вздохнул Висант. — Жалко на это дело ядра тратить. Она и сама прекрасно затонет в следующий же шторм. **** — Пустите меня, капитан Рэй! Что за произвол?! Пустите, я должен помочь месье Дерозье! — Поль, вне себя от гнева, пытался то оттолкнуть, то обойти Алехандро, стоявшего стеной на его пути, но ни одна из попыток не имела успеха. — Нет, друг мой! Месье Дерозье справится и без вас! — на сей раз капитан не собирался уступать ни мольбам, ни угрозам. — Почему?! Уверяю вас, я не упаду в обморок при виде крови! Да вы и сами это знаете, я уже дал вам убедительные доказательства, что могу быть ассистентом врача! — А я дал вашему отцу слово, что не буду подвергать вашу жизнь опасности! — Никакая опасность мне сейчас не угрожает! Что за глупость! Я просто хочу быть полезным и помочь несчастным людям! — Пусть доктор им помогает и заодно удостоверится, что эти ра… кхм… люди не больны ни тифом, ни холерой, и не покрыты оспяными струпьями! — возразил Алехандро и заметил, что при упоминании струпьев Поль слегка вздрогнул, а по его губам проскользнула гримаса отвращения… Капитан немедленно решил усилить эффект: — Да будь они даже полностью здоровы — что вряд ли! — то после трюма смердят, как покойники… даже хуже! На их одежде полным-полно блох, а в волосах — вшей! — Какой ужас!.. Какое унижение человеческого достоинства… их всех надо помыть и переодеть во что-нибудь… пристойное! — Да, разумеется, о них позаботятся… но извини, тебе я не позволю возиться с их грязными лохмотьями! Вот дойдем до Мартиники, и обещаю, что все они будут отправлены в настоящую баню. Их там подлечат, приоденут и откормят… — Алехандро вздохнул и добавил про себя: «…перед продажей!» — но, к счастью, Поль не мог прочитать его мысли и немного успокоился насчет судьбы чернокожих: — Смотри же, ты дал слово! Но я и прямо сейчас могу что-то сделать для них… Покрепче взяв упрямца за плечи, Алехандро приблизил губы к его уху, незаметно поцеловал и тихо промурлыкал: — Ты — сама доброта, но ведь не хочешь, чтобы гнусные кусачие твари перебрались на твою одежду и прекрасные волосы… и составили тебе компанию до конца путешествия? Знаешь, среди них есть такие, что прогрызают кожу насквозь, до кровавых ран! — Прекрати, пожалуйста!.. — Поль уже не мог скрыть своего омерзения и испуга, но все-таки не сдавался: — Это нечестно, Крис… ты оберегаешь меня, словно девицу, но бедного Клемана готов оставить один на один со всеми… гадостями!.. — Месье Дерозье — медик, изволь уважать его профессию! Он знает, что делать, и как уберечься от всякой заразы! — убежденно заявил Алехандро, старательно отогнав несвоевременное воспоминание про Эстебана, который был куда опытнее Дерозье, и все же подхватил смертельную корь… — Ты же видишь, что у него хватает помощников: ему помогает судовой врач с «Грозы» и трое матросов… И каждому из них положено приличное жалованье и за работу, и за риск! — Пусть так… но мне не нужно никакого жалованья! Я хочу сделать хоть что-то доброе для этих несчастных! Это мой долг — и христианский, и гражданский! — Да ты, я вижу, жаждешь превзойти самого святого Венсана де Поля (2) в рьяной заботе о больных и страждущих! — рассердился Алехандро на упрямого мальчишку, одержимого неуместной филантропией. Нужно было придумать для него какое-то безопасное дело, подальше и от кают-компании, и от бака (3), где Дерозье с напарником осматривали негров, но Рэю ничего не приходило в голову. К ним подошел десятник, чтобы доложить капитану о завершении осмотра трюмов: — Живых никого больше нет, ни негров, ни португальцев! Одни трупы! — Камбуз осмотрели? — Осмотрели, мой капитан. — Много там покойников? — Никак нет, там ни единого мертвяка не нашли. — Хорошо, ступай к своим… покойников таскать наверх пока не стоит, сперва нарежьте парусину на саваны! — так же тихо распорядился Рэй и вернулся к прерванному спору с Полем: — Хочешь быть полезен? Отлично! Идем со мной, проверим запасы еды на камбузе, ведь этих несчастных нужно еще и накормить. Расчет оказался верен: Поль радостно согласился с предложением капитана. **** Камбуз на «Афонсе де Альбукерке» был гораздо просторней, чем на «Гермесе». Одну длинную стену сплошь занимали большие шкафы с открытыми полками, заставленными хозяйственной утварью, а вдоль другой, над потухшими каменными очагами, располагались два гигантских котла для рагу и похлебки. Третий котел, поменьше, использовался для смешивания сальмаганди, (4) и в нем еще гнили остатки излюбленного моряцкого блюда… Хаос, царивший на верхней палубе, проник и сюда: пол камбуза был очень грязным, заляпанным испорченной едой и кровью, повсюду валялись черепки от битой посуды, деревянные обломки и другой неприятный мусор, одновременно оскорбляющий и зрение, и обоняние. Поль замер у входа, недоумевая, где в этом свинарнике искать еду, пригодную для безопасного употребления; за время, проведенное в море, он успел привыкнуть и к постоянной качке, и к грубому натурализму корабельных будней, пахнущих отнюдь не розами — но сейчас его замутило, как в самый первый день на борту. — Ну что же ты? Ждешь особого приглашения от кока? — усмехнулся Алехандро, но, заметив, что Дикарь сильно побледнел, быстро шагнул к нему и протянул свой платок: — Возьми, прижми к носу, постарайся дышать ртом… — Ничего, я в порядке! — сквозь вымученную улыбку выдавил Поль, но платок все же взял и в кои-то веки безропотно последовал совету капитана. — Да? Ну тогда для начала… — Крис огляделся, прикидывая, каким более-менее чистым поручением занять белые руки парижанина на ближайшие несколько минут. — Проверь вот эти шкафы, там наверняка найдется кофе, сахар и ром. — Есть, мой капитан… — Все, что найдешь съедобного, выкладывай вот сюда, на стол… а я наведаюсь в кладовую, посмотрю, что там осталось из припасов. — Можно мне с тобой? — Полю почему-то не хотелось оставаться одному даже на короткое время. — Нет, мы там вдвоем не развернемся… — в других обстоятельствах Алехандро счел бы тесноту и полумрак кладовой приятным плюсом, но сейчас не мог исключать, что за узкой дверью вместо мешков с мукой и бутылей с маслом обнаружится очередной покойник — и в самом неприглядном виде. — Жаль… здесь как-то жутковато. — Я буду рядом! — Крис ободряюще улыбнулся любовнику и ласково погладил его по щеке: — И очень скоро мы с тобой возвратимся на «Гермес», обещаю… — Ладно. Иди в свою кладовую, здесь я и один справлюсь! — Поль постарался придать своему голосу предельную твердость, но вышло не очень убедительно. Следовало признать, что силы его были на исходе, и только выучка иезуитской школы помогала ему «держать фасон». Как только Алехандро скрылся за дверью кладовой, Поль подошел к самому большому шкафу — три верхние полки были открытыми, но нижнее отделение представляло собой нечто вроде вместительного ящика с дверцами. Этот «сундук» как раз подходил для хранения сахара, крупы, кофе и прочих припасов для повседневных нужд. — Ну что ж, взглянем, что тут у нас… — едва Поль протянул руку к дверце, как она распахнулась сама собой. Изнутри потянуло невыносимым, тяжелым запахом, и донесся протяжный стон, похожий на жалобу призрака. Оцепенев от ужаса, юноша не смог ни вскрикнуть, ни сделать хотя бы один шаг назад — и тогда из шкафа высунулась длинная черная рука и схватила его за щиколотку. Снова прозвучал утробный стон, и низкий гортанный голос тяжело прохрипел: — Господин… мой господин… спаси меня! Возьми в уплату мою жизнь… Поль никогда не был трусом и не жаловался на слабые нервы, но едва не потерял сознание при виде черного великана, сплошь покрытого засохшей грязью и кровью, непостижимым образом сумевшего спрятаться в кухонном ящике. Теперь он медленно выползал наружу, подобно удаву, расправляющему кольца, и при каждом движении снова и снова хрипел: — Мой господин! Спаси меня… и я отдам тебе свою жизнь. Горло Поля, сжатое спазмом, наконец-то освободилось и пропустило призыв: — Крис!!! Сюда!.. Скорее!.. …Услышав отчаянный крик, Алехандро так стремительно ринулся на помощь, что едва не сорвал с петель дверь кладовой, и в одну секунду оказался рядом с Полем… Юноше не потребовалось ничего говорить — капитану хватило беглого взгляда, чтобы оценить обстановку и принять решение. Он закрыл Поля собой и выхватил саблю. Если бы черный, как смоль, гигант, распростертый на полу, сделал хоть одно лишнее движение, на его голову обрушился бы смертельный удар клинка; но инстинкт выживания, присущий всякому существу, подсказал негру единственно верное поведение. По-прежнему лежа ниц и не шевелясь, он хриплым шепотом стал молить уже второго белого человека: — Пощады, мой господин! Пощады… Я не враг, не бунтовщик… я хороший раб… Господа доверяли мне — я был надсмотрщиком над другими рабами… но они восстали, убили белых господ, и меня тоже хотели убить! Я спасся лишь потому, что сумел притвориться мертвым… Алехандро нахмурился: речь чернокожего была связной и складной, и говорил он не на ломаном испанском, а по-французски, на креольском диалекте Санто-Доминго. Да, этот малый вполне мог быть надсмотрщиком с большой плантации, или негритянским старшиной, но что-то и в нем самом, и в его версии событий, настораживало капитана Рэя. — Какого дьявола ты тогда очутился на португальском корабле? Ты ведь не с Кубы, раз говоришь по-французски! Откуда ты, отвечай! — Я родился в Сан-Доминго, мой господин… но семья, которой я служил последние годы, жила на Кубе… у моего господина было три кофейных плантации — между Гуантанамо и Сантьяго-де-Куба. Недавно… он продал много невольников сеньору Оливейро д’Суза… и сеньор Оливейро, зная, что предстоит сложный рейс, упросил моего господина отправить меня сопровождающим до Бразилии… потом я должен был вернуться снова на Кубу, к моему господину… — столь длинная речь окончательно обессилела невольника, страдающего от боли и жажды, и он уткнулся лицом в пол — то ли притворившись, то ли в самом деле потеряв сознание. — Алехандро… давай отложим допрос! — прошептал Поль. Он уже полностью оправился от пережитого страха и преисполнился жалости к несчастному, что чудом уцелел в кровавой бойне: — Мы должны ему помочь… так же, как и другим раненым! Только прошу тебя: не отправляй этого человека на «Грозу» вместе с остальными! — Да? Это почему же? — Сам посуди: если они хотели его убить, то наверняка попытаются сделать это снова. Нельзя допускать подобной расправы… давай заберем его на «Гермес»! — Откуда ты знаешь, что этот черный не лжет нам? Ради спасения собственной шкуры он ещё и не такое сочинит! — Ради спасения своей жизни лжет большинство людей, независимо от цвета кожи… но этот человек явно отличается от своих собратьев — ты же слышишь, как грамотно он говорит! Алехандро, пожалуйста… — Поль с мольбой сложил руки и нежно взглянул на капитана: — Кем бы он ни был раньше, теперь это просто израненный и голодный бедняга. На «Гермесе» он никому не будет опасен, и ему никто не сможет угрожать… ну а после, когда он немного придет в себя, ты снова его допросишь — и тогда решишь его судьбу! Чернокожий великан слабо пошевелился и прошептал: — Да благословит тебя Пресвятая Дева, добрый господин! Спаси мою жизнь и у тебя не будет более преданного раба… Поль, одновременно смущенный и речами невольника, и пристальным взглядом капитана Рэя, отвел глаза от Алехандро и спросил несчастного: — Как тебя зовут? — Нубе, мой господин. Меня крестили как Элиа, но все и всегда меня звали Нубе де Тормента (6)… но служить тебе я готов под любым именем. Примечания: 1. В конце 18 века стартовая цена негра у портовых перекупщиков составляла 18-20 долларов, или 100 галлонов рома, или 100 фунтов пороха. Женщины старше 25 лет и дети стоили дешевле. Из Африки до Нового Света в трюмах невольничьих кораблей зачастую доезжал живым только один негр из пяти. Потому на рынках в Америке цена здорового раба уже составляла около 300 долларов, но могла доходить и до 500-600. 2. Святой Венсан де Поль — католический святой, основатель конгрегации лазаристов и конгрегации дочерей милосердия, главным делом которой стала помощь бедным, больным, брошенным детям и каторжникам. Канонизирован в 1737 году. 3. Подразумевается носовая часть верхней палубы судна. На парусных судах бак — всё пространство верхней палубы от форштевня до фок-мачты. 4. Сальмаганди — излюбленная пиратская еда, предохраняющая от цинги, разговорное французское название холодного винегрета. Состоит из рубленого копченого мяса, маринованного в вине, вареных яиц, овощей и любой зелени, включая дикорастущую, сердцевины пальмового дерева, лука, огурцов, капусты, оливок и плодов манго. Ко всему этому добавляется острая приправа и оливковое масло. 5. Гаитянский креольский диалект — сложился на основе французского языка. Лексика представляет собой видоизменённую французскую лексику XVIII века, обнаруживающую влияние языков Западной и Центральной Африки с небольшими арабскими (также «завезёнными» из Африки), испанскими, португальскими и английскими вкраплениями. Грамматика существенно упрощена, правописание, как правило, соответствует произношению. Язык имеет два диалекта: Fablas и Plateau. 6. Nube de tormenta — грозовая туча (исп).