Танатос

      «Дамы и господа, Капитолий поздравляет всех с приближением сороковых ежегодных Голодных Игр! Уже совсем скоро в Первом Дистрикте начнется первая в этом году Жатва, и мы узнаем первых счастливчиков…»       Гермиона поморщилась, поворачиваясь на другой бок и закрывая голову прохудившимся пледом. Слушать в энный раз восхищенную чушь Скитер о счастливых трибутах, которым невероятно повезет отправиться на Арену и умереть перед колдокамерами на потеху Капитолию, не было никакого желания. Впрочем, противный визгливый голос телеведущей, от которого аж сверлило в висках, жалкий плед заглушить не мог. Гермиона со вздохом выползла из-под пледа и с усилием села на жестком матрасе, на что в глазах резко потемнело, а затекшие мышцы отозвались ноющей болью.       — Тоже Скитер разбудила? — прошептала с соседнего матраса Джессика Клауд. Она снова закуталась в свой плед — ночь выдалась холодной, а Джесс всегда была мерзлявой — так, что наружу торчал только кончик веснушчатого носа и большие, всегда будто удивленные глаза.       — Шла бы она ко всем чертям, — тоже шепотом ответила Гермиона, кидая хмурый взгляд на светящийся холодным голубоватым цветом экран. Джессика горячо кивнула как раз в тот момент, когда крупная капля воды упала с потолка аккурат между ними. Грейнджер фыркнула — этот контраст злил и одновременно забавлял ее с самого детства. Полы во всем приюте гнилые и скрипят, крыша дырявая, матрасы и пледы поедены молью — зато в каждой комнате исправно работающий экран, чтобы никто не сбежал от обязательного просмотра Голодных Игр.       Часы в углу экрана показывали 9:56 — четыре минуты до того, как управляющая придет будить их и готовиться к Жатве. Пожалуй, единственное, в чем Дистрикту-12 «повезло» — их Жатва была последней, а значит, и поспать можно было подольше. Скитер тем временем продолжала вещать Бог весть о чем, пока позади нее плыли кадры из прошлогодних Голодных Игр. Ведущей Первого Магического Канала Рита Скитер была все время, сколько Гермиона себя помнила, и порой она задавалась вопросом, как эта дамочка вообще попала в Капитолий — ведь все говорили, что Пожирателей Смерти среди ее предков не было. Однажды Гэвин Малтри подслушал в Пятом Дистрикте, что отец Риты Маркус Скитер в свое время писал очень красноречивые пропагандистские статьи и этим выторговал у Темного Лорда право жить в Капитолии, чего удостаивались только семьи его вернейших Пожирателей. Что ж, видимо, дочь пошла по его стопам.       К тому моменту, как мадам Харпер ровно в десять часов бесцеремонно распахнула дверь и громогласно прокричала: «Время Жатвы!», прибавляя громкость и яркость экрана, Гермиона уже успела протереть глаза, а Джесс — выбраться из своего кокона. Остальные девчонки повскакивали с матрасов, сонно озираясь. Мадам Харпер деловито распахнула большой скрипучий шкаф в углу спальни и взмахом палочки отлевитировала на матрасы стопку одинаковых темно-коричневых платьев на пуговицах, после чего под мажорную мелодию гимна Капитолия скрылась за дверью и направилась к спальне мальчиков. На экране тем временем начался ежегодный ролик о Магической Войне и Голодных Играх, который Гермиона уже выучила наизусть. Вот-вот должна была начаться Жатва Дистрикта-1.       Гермиона поспешно натянула и застегнула платье, которое, кажется, висело на ней мешком еще сильнее, чем в прошлом году, после чего снова появилась мадам Харпер и вытолкала девушек за дверь, приговаривая что-то о том, что добираться до Главной площади сегодня будет сложнее из-за луж на дорогах. Едва успев спешно почистить зубы, Гермиона вместе с другими воспитанницами спустилась по скрипучей лестнице и вышла за дверь, поежившись от морозного воздуха.       Пока остальные воспитанницы и воспитанники — от одинаково одетых подростков-участников Жатвы до младших детишек, жмущихся друг к другу — собирались у дверей, Гермиона все же оглянулась, в последний, возможно, раз осматривая приют, в котором провела всю свою сознательную жизнь. Конечно, она знала, что родилась не здесь. Когда-то у нее был дом. Были родители, но их лица безвозвратно стерлись из памяти. Гермионе оставалось лишь надеяться, что они еще живут где-то в маггловском Лондоне, что Миротворцы Темного Лорда всего лишь милосердно стерли им память и оставили, растерянных, даже не подозревающих, что у них есть четырехлетняя дочь, которую они только что видели в последний раз в жизни. Об альтернативе думать не хотелось, даже зная, как ничтожны для Капитолия жизни магглов. От родителей у Гермионы не осталось ничего — ни имен, ни лиц, ни одежды или памятных вещей, не говоря уже о фотографиях. Только фамилия.       С тех пор, как Миротворцы забрали ее в Новую Магическую Британию, Грейнджер жила в приюте «Орион» — самом крупном приюте для магглорожденных детей в Дистрикте-12. Однако после сегодняшней Жатвы — последней в ее жизни, ведь Гермионе уже исполнилось восемнадцать лет, — двери «Ориона» будут для нее закрыты. В небольшой сумочке на ее плече — старая ночная рубашка, облезлая зубная щетка и несколько комплектов белья; вот и вся ее жизнь. После Жатвы младшие ребята вернутся в «Орион», а Гермиона и другие восемнадцатилетние отправятся в город искать работу и жилье. Вряд ли она еще когда-либо увидит серые стены приюта — только если каким-то чудом ее возьмут нянечкой, что было маловероятно. В работники приюта брали только тех, кто имел опыт домашней службы в высших Дистриктах — как мадам Харпер, в свое время прослужившая больше десяти лет в доме какой-то богатой леди в Дистрикте-3. Та леди настолько привыкла к своей лучшей служанке, что даже оставила ее у себя еще на несколько лет после ее совершеннолетия, несмотря на грабительский налог на взрослых слуг. Еще бы — Капитолию, конечно, больше нравится, когда в слуги берут детей из Двенадцатого, которых можно демонстративно запускать на Жатву, кидая в три, в четыре раза больше листков с их именами, чем у сверстников. Этакое наказание за то, что живешь не впроголодь и спишь на кровати, а не на дырявом матрасе в приюте — за это, будь добр, имей больший шанс отправиться на Арену и умереть. Взрослых же на Игры не отправишь — так что большинство ребят, кого забирали в другие Дистрикты, возвращались либо вскоре после восемнадцатилетия, либо в виде мертвых тел с Арены.       Гермиона служить в другом Дистрикте никогда не стремилась, хоть их и пытались научить тому, что они как грязнокровки больше ни на что не годятся. Впрочем, после того, как она в двенадцать лет ляпнула перед приехавшим в приют джентльменом из Дистрикта-4 что-то про несправедливую дискриминацию магглорожденных, ее и вовсе не подпускали к гостям, желающим взять себе в дом слугу. После того вечера спина Гермионы еще долго болела от ударов, а в ушах звенел голос мадам Харпер, увещевающий, как Грейнджер должна быть благодарна, что ее за такие слова не отправили к Миротворцам. Знали бы они, откуда она эти слова взяла…       Неровный строй воспитанниц следовал за мадам Харпер по узким грязным переулочкам, аккуратно обходя серо-коричневые лужи. Младшие ребятишки взволнованно галдели, двенадцатилетки напуганно топтались, теребя одежду, кто-то еле сдерживал слезы. Старшие воспитанники уже привыкли к Жатве и просто шли вперед, отгоняя тревожные мысли. Джессика шептала себе под нос придуманные в детстве стишки на удачу, большинство же просто молчали и делали вид, что находятся где-то не здесь. Мимо Гермионы протиснулась Бэйли Шумер, ее младшая сестра Кэндис вцепилась в ее руку, чуть не плача — для бедняжки это была первая Жатва.       Главная площадь Дистрикта-12 единственный раз в году была оживленной, все жители Дистрикта столпились вокруг небольшого деревянного помоста, на котором стояла ведущая из Капитолия в пышном нежно-голубом платье с рюшами. Лицо девушки издалека было не видно, но она казалась гораздо ниже, чем их обычная ведущая Эвика Розье, да и волосы вроде бы были светлее. Видимо, Эвике наконец дали более приличный Дистрикт, а к ним послали новенькую — наверняка не очень довольную таким положением вещей. Позади ведущей на своем извечном месте расположился ментор Дистрикта-12 Тед Тонкс — единственный за все годы существования Игр магглорожденный, умудрившийся победить в Играх. Гермиона видела его на Жатве всегда, сколько себя помнила — когда Тонкс победил, она еще счастливо жила со своими родителями в маггловском Лондоне, не представляя, что через год ее заберут в жестокий волшебный мир. Иногда ей было интересно, как выглядела Жатва и Игры для ее Дистрикта до Тонкса — неужели ментора у них и вовсе не было?       Впрочем, удивляться было нечему — Дистрикт-12 и не должен был побеждать. Не в Голодных Играх, устроенных в наказание за само их существование.       Огромные экраны вокруг сцены уже транслировали Жатву Дистрикта-11. Гермиона не присматривалась к происходящему — к чему снова видеть лица подростков, которые через пару недель уже будут мертвы? На сцене тем временем уже настраивались камеры, двое волшебников в черных мантиях вынесли хрустальные сферы, полные листков с именами подростков Дистрикта. Новенькая ведущая натянула длинные голубые перчатки и достала карманное зеркальце, чтобы поправить прическу. Бесцельно блуждая взглядом по толпе, Гермиона отрешенно подумала, что кого-то из собравшихся здесь она, возможно, видит сегодня в последний раз. Оставалось лишь понадеяться, что в этот раз не будет ребят 12-13 лет, как в прошлом году. Бедная Люси…       Джессика неожиданно ахнула, и одновременно с этим с экранов раздался пронзительный крик. Гермиона встревоженно подняла взгляд — крик сразу же был приглушен механически, но чьи-то женские рыдания все еще были слышны. На одном из экранов миротворцы выводили из толпы высокого рыжеволосого парня, который от неожиданности даже не сопротивлялся. На другом — ведущая Дистрикта-11 с энтузиазмом аплодировала, давя улыбку во все тридцать или сколько там зубов. Гермиону затошнило — пришлось прикрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов.       Трибут от Дистрикта-11 поднялся на сцену и молча переплел пальцы с уже стоявшей там девушкой — тоже рыжеволосой, с усыпанным веснушками лицом и подрагивающей нижней губой. Грейнджер только успела подумать, что в Дистрикте-11 удивительно много рыжих, как подала голос Джессика.       — Они брат и сестра, — громко прошептала она над ухом у Гермионы. — У них фамилия одна. Бедные родители…       — Приветствуем трибутов Дистрикта-11 — Джиневру Уизли и Рональда Уизли! — с бессменной улыбкой объявила ведущая.       Рыданий слышно больше не было. В Дистрикте-11 стояла гробовая тишина.       — И наконец, последняя Жатва на сегодняшний день! — бодро объявила вновь появившаяся на экране Рита Скитер. — Остался лишь Дистрикт-12, дорогие зрители, не отходите от экранов! Но я советую уже начинать отправлять своих сов к нам в студию. Напоминаю: после окончания Игр тот счастливчик, кто первым угадает победителя, получит бесплатную фотосессию с нашим чемпионом! — Скитер подмигнула в камеру. — А теперь мы переходим к Жатве Дистрикта-12, кто же станет нашими последними трибутами в этом году?       Изображение на экране снова изменилось — теперь вся площадь наблюдала взволнованное лицо новенькой ведущей. Светлые волосы девушки были убраны в причудливую прическу, черты лица идеально правильные, словно вычерчены скрупулезным мастером по точнейшим расчетам пропорций. Магопластика, метаморфомагия или тайком затесавшиеся в предках вейлы? Девушка вздернула подбородок и широко улыбнулась в камеру, поднося к губам палочку с Сонорусом.       — Здравствуйте, дорогие жители Дистрикта Двенадцать! — с сильным французским акцентом, отчего «р» звучало больше похожим на приглушенное «г», пропела она, усиленный магией звонкий голос разлетелся по всей площади. Гермиона закатила глаза: теперь ясно, ее предки из новых жителей Капитолия — высокопоставленных иммигрантов из Европы. Им прощалась и неидеальная родословная, и неучастие в Магической Войне — а как иначе, не станут же европейские чиновники переезжать в Дистрикты и рисковать жизнями своих детей…       — Меня зовут Флер Делакур, — жизнерадостно продолжала ведущая, не прекращая улыбаться. — И я приветствую вас на празднике Жатвы! Счастливых вам Голодных Игр, дорогие граждане…       — И пусть удача всегда будет с вами, — хором с ней шепотом закончила Гермиона, закатив глаза.       Какая-то девочка в толпе всхлипнула в наступившей тишине. Флер Делакур озадаченно оглядывала молчащую площадь — чего она ждет, аплодисментов?       — Что ж… — улыбка Делакур чуть дрогнула, но вновь засияла, стоило ей взглянуть на хрустальные сферы с именами, — как обычно, дамы вперед!       Картинка на одном из экранов сменилась — теперь вся площадь видела ладонь в шелковой светло-голубой перчатке, будто нарочно мучительно медленно опускающуюся в сферу.       — Ой, мамочки, — пискнула Джессика. — Гермиона, я сейчас умру от страха!       Пальцы Делакур лениво, словно играючи перебирали бумажки с жизнями. Грейнджер невольно затаила дыхание, голова вдруг закружилась. Слава Богу, это последняя Жатва, в которой она вынуждена участвовать…       Делакур наконец ухватила один из листков кончиками пальцев. Девочки нервно молчали, вцепившись в подолы коричневых платьев, пока тонкие обтянутые шелком пальцы разворачивали сложенный потрепанный листок. Тонкие брови изогнулись, внимательно читая имя, будто нарочно затягивая паузу для издевательской интриги. Джесс зажмурила глаза, как и все свои четыре Жатвы до этого, будто отсутствие зрения каким-то образом помогло бы ей спрятаться от рокового голоса ведущей. Большинство ребят привыкали к Жатве за один-два года, но Джессика каждый раз тряслась, как в первый.       «Пусть это будет не Джесс,» — подумала Гермиона.       Дело было даже не в том, что хрупкая и слишком чувствительная Джессика не выжила бы на Играх — если уж быть честными, никто из Дистрикта-12 не выжил бы. Даже крепкие и выносливые мальчишки, одногодки Гермионы — без обучения магии, всю свою жизнь не имея палочки и не зная даже простейших заклинаний, они не имели ни единого шанса против остальных, особенно трибутов из Первого-Второго Дистриктов, которых специально тренировали для Игр в военных Академиях. Нет, здесь все прекрасно понимали, что их отправляют на смерть.       Но Джесс, после всех лет непрерывного страха и непрекращающихся снов об Арене, заслуживала хоть немного пожить спокойно. Ну, относительно спокойно, насколько это возможно в Дистрикте, где у тебя не всегда есть еда и крыша над головой. Раньше Гермиона, как и остальные девочки в приюте, не понимала эту странную девчонку, которая спала в коконе из пледа, часто пряталась в углах кладовок и каждый раз еле сдерживала слезы перед Жатвой — ради Бога, тебе уже не двенадцать, все привыкли бояться незаметно, так к чему каждый раз устраивать трагедию? Хватило пары недель сна на соседних матрасах, одной ночи особенно страшного кошмара Джессики и одного украденного утром для Гермионы куска хлеба, чтобы непонимание превратилось в некое подобие… дружбы? Они не стали неразлучны, но по возможности держались друг друга. Грейнджер больше не закатывала глаза на слезы Джессики, а та иногда поворачивалась к ней лицом, когда ложилась спать. Что ж, у всех свои странности. Джессика плаксивая, Бэйли Шумер грубит всем подряд, а Либерти Мэйсон два слова не в состоянии запомнить. Да и сама Гермиона вряд ли казалась всем самым нормальным и приятным человеком в Новой Магической Британии — учитывая, сколько она пропадала неизвестно где и как мало общалась с остальными девочками.       Так что пусть Джессика доживет до 19 и сможет хоть немного расслабиться. Пусть это будет не…       — Гермиона Грейнджер!       «Как много этих «Р», — отстраненно подумала Гермиона. Джессика ахнула и зажала рот ладонью, с ужасом глядя на нее. Только в этот момент Гермиона осознала, что экраны теперь показывают ее лицо.       Потрясенное, не осознающее происходящего лицо.       — У нас есть первый трибут! Гермиона Грейнджер! — повторила Делакур, пока парочка Миротворцев расталкивали толпу, направляясь к новоиспеченной трибутке. Джесс снова громко всхлипнула, готовая вот-вот разреветься. Гермиона неловко пожала схватившиеся за ее рукав пальцы, прежде чем отпустить и шагнуть навстречу Миротворцам.       Навстречу судьбе смерти.       Ноги передвигались сами по себе, словно во сне. Шаг, еще, и еще. Ступени. Толпа расступалась перед рослыми Миротворцами, а сцена жалобно заскрипела под стоптанными туфлями.       — Итак, поздравляем, мисс Грейнджер! — засияла Делакур. — Поприветствуем же первого трибута от Дистрикта-12!       Толпа по-прежнему молчала. Делакур недоуменно повела плечами — будто и вправду не понимала, почему народ не радуется и не взрывается овациями.       — Что ж, — протянула она. — Праздник Жатвы продолжается, дорогие жители Дистрикта! Давайте узнаем…       Гермиона прикрыла глаза — иначе, кажется, она бы точно упала. Сцена, Делакур, Миротворцы и вся площадь кружились, плыли вокруг; в горле застрял противный плотный комок. Если она сдвинулась бы в этот момент с места, ее бы точно стошнило. По коже неожиданно прошел озноб, влажные ладони мелко дрожали.       — Колин Криви! — голос ведущей донесся до нее как сквозь несколько покрывал. Колин Криви… звучало ужасно знакомо, кажется, Гермиона его знала, но разум упорно отказывался цепляться за мысли. Неглубокий вдох. Выдох. Снова вдох и выдох. Если ее стошнит на сцене перед камерами…       А впрочем, что тогда?       Разве ее положение может стать хуже?       Вытерев ладони о платье, Грейнджер сделала еще один вдох, уже более глубокий. И еще. Когда несчастный Колин Криви все же поднялся на сцену, она заставила себя поднять на него глаза — и тут же пальцы сжались на ткани сильнее, воздух резко вышел из легких. Мальчишка едва доставал Гермионе до плеча, большие глаза смотрели с детским отчаянием. Он точно был из «Ориона» — Гермиона видела его пару раз в коридорах, кажется, это была его первая или вторая Жатва. Рядом с ним постоянно был маленький мальчик — видимо, младший брат…       Делакур прощебетала бессмысленную заключительную тираду — в обычный день Гермиона могла бы процитировать эту речь наизусть, просто ради развлечения, тем более что она не менялась годами, в отличие от ведущих. Потом их с Колином заставили пожать друг другу руки — его маленькая ладошка в ее. Сердце Гермионы сжалось.       Не думать о том, какой будет его смерть.       Не думать, какой будет ее смерть.       Проснуться.       Проснутьсяпроснутьсяпроснуться.       Проснуться не выходило.

***

      Двести пятьдесят четыре. Двести пятьдесят пять.       Гермиона перевела дыхание и в энный раз вытерла ладони о юбку.       Двести пятьдесят шесть.       Нижняя губа кольнула легкой болью — она и не заметила, как закусила ее слишком сильно.       Двести пятьдесят семь.       Когда Миротворцы отвели ее и Колина в Дом Правосудия и закрыли в комнатах, Гермионе было не до подсчетов. Она не знала, сколько времени боролась со слезами и тошнотой, глубоко дыша, чтобы хоть немного успокоить панику. Сейчас к ним должны были организовать «прощание с Дистриктом» — точнее, последние встречи со знакомыми лицами — как правило, на них пускали только управляющих приютом, где вырос новоиспеченный трибут, и еще кого-нибудь одного, и то не всегда. Показаться зареванной перед мадам Харпер желания не было — она явно не преминула бы сказать что-нибудь резкое, что сделало бы только хуже. Поэтому, приведя дыхание в порядок, Гермиона начала считать про себя — что угодно, лишь бы не думать о том, где она окажется совсем скоро.       Двести шестьдесят четыре. Двести шестьдесят пять.       За дверью раздались шаги — поступь слишком легкая для мадам Харпер. Вдох. Выдох.       Двести шестьдесят шесть.       Щелчок замка — и дверная ручка повернулась. Гермиона в последний раз перевела дыхание и подняла взгляд на возникшее в проеме заплаканное лицо.       — Гермиона!       — Привет, Джесс, — выдохнула она.       Джессика всхлипнула и снова потерла глаз. Ее лицо покраснело, кончик носа припух, а губы мелко дрожали.       — Это нечестно, — покачала головой она. — Это нечестно! Ты ведь уже была бы в безопасности от них в следующем году…       Гермиона вздохнула.       — Что уже сейчас можно сделать, — пробормотала она. — Тише, Джесс. Постарайся успокоиться… Мадам Харпер снова будет на тебя ругаться.       — Плевать на мадам Харпер! — воскликнула Джессика. — Главное — что ты должна вернуться!       Промолчав, Гермиона просто перевела взгляд на угол стола.       — Я знаю, ты не веришь, что у нас есть шанс, — затараторила Джесс, — но послушай! Если кто-то и может победить в Двенадцатом, так это ты! Только у тебя получалось колдовать… Хотя бы постарайся, Гермиона, — ее глаза снова наполнились слезами. — Постарайся не… умирать.       Голос Джессики сорвался. Гермиона прикусила губу.       Да, колдовать у нее самую малость, но получалось. В Двенадцатом Дистрикте никого не учили магии — даже при желании здесь практически не было такой возможности. Практически все население Дистрикта было выходцами из приютов, как и Гермиона — привезенными из маггловской Британии в раннем детстве. Они вырастали в приютах, не обучаясь ни заклинаниям, ни зельям, да и кому было их учить, если сотрудники приютов были такими же магглорожденными без образования? Почти все подростки Двенадцатого даже не знали, как должны звучать заклинания, а слышали их только раз в год, когда смотрели Игры. Некоторые счастливчики, которым везло быть отобранными для службы в других Дистриктах, могли подсмотреть, как колдуют хозяева их домов. Однако даже зная заклинания, практиковать их было проблематично — в Двенадцатом, в отличие от высших Дистриктов, волшебные палочки не то что не продавались на каждом углу, их было в принципе достать невозможно. Лишь управляющим приютов, главам администрации и другим важным должностям милостиво присылали старые, иногда дефектные палочки, которыми они хоть как-то могли пользоваться. Вот и вся магия.       Гермионе просто повезло.       Просто повезло однажды, слоняясь по окраинам Дистрикта — а чем еще заниматься в Двенадцатом? — наткнуться на старое, почти полностью разрушенное здание. Просто стало любопытно. Просто слишком повезло, когда она поняла, что же это были за развалины, которые весь Дистрикт обходил стороной, боясь заразных животных, жутких призраков и злобных полтергейстов.       Вместо всего этого внутри были книги.       Уцелело, конечно, далеко не все, что хранилось здесь когда-то. В старые времена — счастливые, очевидно, времена — здесь была огромная библиотека, возможно, общественная, а может, и чья-то частная коллекция. Магическая литература, маггловская, исторические манускрипты, учебники… Большая часть всего этого богатства было уничтожено огнем и взрывами вскоре после установления режима Темного Лорда.       То, что осталось, Гермиона жадно впитывала, каждый свободный час проводя в разрушенной библиотеке. Книги о прежнем устройстве магического мира, магических школах, биографии известных людей, даже один справочник по чарам — она поглощала любую крупицу знаний, каждый раз поражаясь, что это место прошло мимо внимания Капитолия.       Это было ее самой сокровенной тайной. Не потому, что она боялась наказания — вовсе нет. Но если бы кто-то узнал о библиотеке… Если бы узнал Капитолий… Это место стерли бы с лица земли. Нельзя позволить жалким грязнокровкам читать такие вещи, нельзя позволять им знать.       Знать, что когда-то они тоже были полноценными членами общества. Когда-то их не забирали из семей. Когда-то, когда существовала магическая школа Хогвартс, им даже позволяли там учиться. Когда-то один магглорожденный даже занимал пост Министра Магии — самый высокий пост в стране до пришествия Темного Лорда.       Заклинания, вычитанные в библиотеке, Гермиона тайком практиковала — прямо там, среди книг, или же по ночам в приюте, когда закрывалась в ванной. Без палочки получалось не особо успешно, но лучше, чем ничего. Как-то раз Джесс застала ее за неплохо вышедшим Экскуро — пятно грязи на подоле ее платья исчезло прямо на глазах, отчего Джесс застыла тогда на месте и уставилась на Гермиону круглыми глазами. Вопросов она никогда не задавала, но с тех пор, кажется, уверилась, что Грейнджер имеет какой-то удивительный талант к магии.       Впрочем, сама-то Гермиона прекрасно понимала, что рядом с внушительным арсеналом темных проклятий и боевых заклинаний трибутов из высших Дистриктов ее Экскуро разве что позволит ей умереть чистенькой. Если, конечно, успеть его применить.       — Я постараюсь, Джесс, — вздохнула она. — Постараюсь.       Джессика отчаянно закивала.       — Время! — рявкнул из-за двери Миротворец, и Джесс вздрогнула. Гермиона сделала несколько шагов и неловко обняла свою единственную, получается, подругу в этой недолгой жизни.       — Береги себя, Джесс, — пробормотала она.       Джессика снова расплакалась.       — Это ты береги себя! Ты обещала постараться…       — Вре-мя!       Миротворец грубо схватил Джессику и, взяв под руки, поволок ее к двери.       «Прощай, Джесс», — подумала Гермиона, глядя в полные слез глаза.       И дверь закрылась.       Но Грейнджер не успела досчитать даже до двенадцати, прежде чем Миротворцы впустили второго посетителя — на этот раз, как и ожидалось, мадам Харпер. Ее губы скривились в недовольной гримасе при виде бледного лица Гермионы и ее жалких попыток держать себя в руках.       — Ну, ты держишься получше мальчишки, — выдавила она. — Криви совсем размяк.       — Ему двенадцать, — фыркнула Гермиона.       — Тринадцать, — отрезала мадам Харпер. — И в любом случае уже не пять, чтобы решать проблемы слезами.       — И как же ему нужно решать эту проблему — просто умереть? — зло съязвила Грейнджер.       Харпер поджала губы и закатила глаза.       — Твои шансы, конечно, не радуют, но получше, чем у него, — сменила тему она. — Физические возможности слабые, бегать не стоит — лучше прятаться. Но у тебя хотя бы голова работает.       Гермиона нахмурилась.       — Что вы…       — Будут учить заклинаниям и зельям — запоминай все, — цокнула мадам Харпер. — На тренировках дают палочку и снимают почти все блоки, так что пользуйся. Тут, к твоему счастью, сила не нужна. Может, что и получится.       Она резко развернулась, так и оставив пораженную Гермиону посреди комнаты, и ушла к двери, не дожидаясь окрика Миротворца. Повернув ручку, она обернулась через плечо.       — Счастливых тебе Голодных Игр, Грейнджер.       — И пусть удача всегда будет с нами? — недоверчиво хмыкнула Гермиона.       — Именно.       Гермиона растерянно покачала головой, глядя, как за мадам Харпер закрывается дверь.       Откуда ей знать о том, как проходят тренировки перед Играми? Об этом, значит, болтают в Дистрикте-3 за ужином?       Если на тренировках перед Играми действительно снимают блоки, это было бы хорошей новостью для обычных трибутов — таких, которых не тренируют заранее в Академиях Первого и Второго Дистриктов. Поговаривали, что студентам этих Академий на занятиях снимают некоторые ограничения, чтобы они могли практиковать боевую магию. Ну, а как же иначе у самых чистокровных Дистриктов появится преимущество перед всеми остальными…       В обычной же жизни жители Дистриктов могли колдовать лишь безобидные, не насильственные заклинания — остальные блокировал магический чип, вживляемый после рождения (ну или, в случае Двенадцатого, после похищения из маггловского мира). Гермиона как-то пробовала применить заклинание Инсендио и поджечь какой-то кусок старой тряпки — исключительно ради интереса, и чтобы потом потушить его Агуаменти. Но огонь упорно не появлялся, а каждая попытка отзывалась несильным, но болезненным импульсом по всему телу.       С экранов каждый раз, рассказывая историю о «великом» пришествии Темного Лорда к власти, увещевали, что эти ограничения нужны для защиты населения и прочее в этом же роде. Но поверить в это могли только умственно отсталые, ну или жители Первого-Второго Дистриктов, живущие с золотой ложкой во рту. Всем было понятно, кого на самом деле защищают чипы — а кого контролируют… Единственными, кому полностью снимали ограничения, были трибуты Голодных Игр — на Арене на потеху публике можно было убивать друг друга любыми способами, хоть оружием, хоть самыми смертоносными проклятьями.       Гермиона вздохнула и снова присела на стул, борясь с неожиданно накатившей слабостью.       Выходит, мадам Харпер… завуалированно пожелала ей удачи?       Впрочем, она знала — если ты живешь в Двенадцатом, удача никогда не бывает на твоей стороне.