Midnight Masquerade

О чём думала Селфи, рискуя своей жизнью ради человека, который сейчас мог быть ей незнакомцем? Ей удалось вывести вампиров из дворца прочь от гостей. Они поняли, что девушка не была Лордом Вампиров, на жизнь которого они покушались, когда кинжал в её спине выпустил больше крови, чем она смогла бы объяснить. Она защищалась и убила двоих, но из-за ран Селфи было трудно уклоняться от каждой следующей атаки. Охотница не осознавала, насколько глубокой была рана на спине, пока не почувствовала, как кровь стекает по ногам. Они сражались несколько минут, прежде чем Астарион ворвался во двор с рапирой в руке и горящими яростью глазами. Девушка чувствовала лишь усталость, изо всех сил пытаясь удержать свой маленький кинжал. Чувствовала, как платье прилипает к её телу, будучи вся в крови. Её спина горела от боли, из-за чего ей было трудно устоять на ногах. Она начала терять сознание, не в силах сосредоточиться на разговоре, который Астарион завёл с оставшимися вампирами. Один из них попытался дотронуться до охотницы, на что та попятилась, но вместо этого её схватили. Ей хотелось сопротивляться, вырваться, но все силы покинули её. Она задалась вопросом, почему в глазах Астариона были страх и гнев. А ещё он действительно был довольно красив, независимо от выражения его лица. Селфи больше всего любила искреннее. Она подметила, что мужчина всё ещё был в куртке, и задалась следующим вопросом. Он когда-нибудь чувствовал тепло из-за одежды? Ей определённо не нравилось собственное платье, потому что она вечно спотыкалась о него каблуками. Очередной вопрос. Почему она чувствует прохладный ветерок и траву под ногами? Возможно, они остановились на долгий отдых и возвели лагерь на ночь. Звёзды выглядели красиво под серпом луны на небе. Если бы ей только удалось понаблюдать за звёздами в компании Астариона. Селфи закрыла тяжелые глаза, задаваясь очередным вопросом. Почему она так устала и замёрзла? Охотница почувствовала, как её тело сместилось, а после то, как жидкость течёт по её горлу, согревая, прежде чем ощутить руки под собой. Ей правда, хотелось знать, почему она слышит запах крови, но вместо этого решила насладиться ароматом бренди, смешанного с розмарином и бергамотом. Этот аромат всегда успокаивал её, убаюкивал. Спустя целую вечность солнце резануло её закрытые глаза, выведя из забвения. Она попыталась подняться, но острая боль пронзила спину. Охотница задохнулась от боли. Её глаза распахнулись. Ей потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к свету, после чего она смогла осмотреть комнату. Девушка явно была не в «Эльфийской песне», в таверне не было роскошной драпировки над кроватью с четырьмя столбиками. И сама кровать в таверне не казалась такой мягкой и тёплой: на этой лежали большие стеганые одеяла, а под головой — море подушек. Комната была окрашена в красные, золотые и пурпурные цвета. Всюду стояла разнообразная мебель из тёмного дерева. Селфи не могла решить: попала ли она в рай из-за того, насколько уютно ей было в постели, или в ад из-за безвкусных украшений, заполнивших комнату. Было слишком много вещей, которые могли привлечь внимание. До такой степени, что у неё началась головная боль. Она зажмурилась, чтобы боль, возникшая в глазах, притупилась. Резкий звук больших дверей, царапающих мрамор, заставил совсем закрыть их. — Прошло три дня, — прорычал знакомый голос, когда в комнату вошли две пары ног. — Она без сознания уже три дня. — Лорд Анкунин, — попытался успокоить Астариона менее знакомый голос. — Она получила множество ранений и сильно истощена. Девушка сражалась против шести вампиров, будучи смертным эльфом. Какой бы могущественной, как Вы утверждаете, она ни была, она все ещё смертна и имеет те же ограничения, что и смертные. Кровать прогнулась под чьим-то весом с краю. Она поборола свои инстинкты и постаралась остаться неподвижной, когда пальцы коснулись её лица, заставляя солнечный свет плясать между ними. — Ещё новости о торжестве, — вздохнул Астарион. Она почувствовала, как его пальцы перебирают её волосы. — Да, милорд, — продолжил Карик, и в пустоте донёсся звук шуршания бумаги. — Официальное заявление: человек по имени Станус совершил покушение на Вас во время торжества. Официальной причиной является зависть. — А всё потому, что я сказал правду. Кровь Селфи — лучшая, — торжественно рассмеялся Астарион. Её сердце екнуло от его слов. Какой глупой она себя почувствовала сейчас, ведь не осознала этого в тот момент. — Впервые с момента Вознесения я чувствую себя так, словно регрессировал в жалкое отродье, которым был раньше. Скажи мне, Карик. Ты заметил какие-нибудь изменения? — Трудно сказать наверняка, сэр. Однако с появлением леди Селфи Ваше поведение резко смягчилось. Простите мне мою грубость, но Вы как будто более открыты, чем когда-либо. Это первый раз, когда у нас с Вами столь открытый разговор. Эта дама, должно быть, очень дорога Вам. — Больше, чем ты можешь себе представить, — голос Астариона был едва громче шёпота, Селфи сомневалась, что Карик его вообще услышал. — Могу ли я узнать немного больше, сэр, — спросил Карик, Астарион не ответил. — Кажется, она относится к Вам с равным уважением. И Вы, кажется, знаете её уже давно. Есть ли какая-то особая причина, по которой Вы её не обратили? Является ли она причиной того, что Вы никогда никого не превращали в отродье? Астарион молчал, его пальцы всё ещё перебирали волосы. Это расслабляло её, вызывая желание снова задремать. Но ей хотелось услышать, узнать больше. — Мы встретились после того, как разбился первый наутилоид. Это было ещё век тому назад. Я обманом заставил её думать, что загнал в угол иллитида, после чего приставил кинжал к её горлу. Тем не менее, она пригласила меня путешествовать с ней и прежде, чем я понял … Однако после того, как я стал тем, кем являюсь сейчас, она заявила, что заметила во мне разницу. Увидела человека, одержимого властью. Возможно, она была права, но все это было сделано лишь для того, чтобы я никогда… — Астарион снова замолчал, сжимая пальцы и прекращая перебирать её волосы. Он продолжал ловить себя, когда начинал говорить слишком эмоционально. Он всё ещё был осторожен и не хотел раскрыть слишком много информации. — Что касается твоего последнего вопроса. Я предложил ей вечность, но она отказалась. И, возможно, она была права, поступая таким образом. Честно говоря, я бы и вправду манипулировал ею, обратил бы её любовь против неё и сломил бы. Заставил бы поверить, что она заслужила это, превратил бы её в оболочку девушки, которую я люблю. Этот век заставил меня осознать, что даже если бы я этого не хотел, я всё равно сделал бы именно так. И, возможно, всё ещё сделаю, если у меня появится шанс. И всё потому, что… Во всяком случае, после этого мне разонравилась идея создавать отродий. В конце концов, дети заслуживают того, чтобы у них был и отец, и мать. Сердце Селфи сжалось от его слов. Дети? Может ли вампир вообще зачать собственных детей? Хотела ли она детей? Девушка погрузилась в мысли настолько, что не услышала, как Карик вышел из комнаты, или то, что её дыхание больше не было под её чутким контролем. — Ты можешь открыть глаза, дорогая, — прогудел ей в ухо голос Астариона. — Карик ушёл. Она открыла глаза и посмотрела на Астариона. У него были тёмные круги, в глазах была смесь печали и беспокойства. — Ты выглядишь усталым. — В следующий раз не нападай на группу вампиров в одиночку, — фыркнул Астарион, продолжая расчесывать пальцами её волосы. — Ты напугала меня. О чем ты вообще думала? — Мне очень жаль, — Селфи не смогла придумать, что ещё сказать, поскольку воспоминания штурмовали её разум. Воспоминания о них во время путешествия. Ночи, которые они провели вместе, и любовь, которую они испытывали. Воспоминания о ней без него. Воспоминания о ночах на протяжении последнего столетия, когда она плакала по нему. И теперь он показал ей, что был тем самым мужчиной, в которого она влюбилась. Ей хотелось обнять его и сказать, как сильно она его любит. Сделать вид, что прошлого века не было, что они все ещё были любовниками. Партнёрами. Но она была напугана. Испугана тем, что лицо, которое он ей демонстрировал, могло оказаться маской. Уловкой, чтобы заставить её остаться. Планом, чтобы он смог манипулировать ею и использовать её. Всё, чтобы заставить её остаться. Потому что она любила его, когда он не чувствовал того же. Мысли не смогли остановить поток слёз. — Селфи, — голос Астариона был полон беспокойства. Он переместил свой вес, когда его руки легли на её лицо, вытирая слезы. — Дорогая, я не злюсь… Точнее, злюсь. На самом деле я в полном бешенстве. Но не на тебя, любимая. Я не должен был позволить тебе снова так просто уйти. Мне… — Если ты извинишься, я проткну твоё сердце колом, — засмеялась Селфи, сдерживая приступ боли. — Неужели моя спина настолько плоха? Астарион молчал дольше, чем ей хотелось. — Я не хотел, чтобы ты убежала слишком быстро. — Почему? И снова Астарион замолчал. Он был похож на ребёнка-тифлинга, который пытался обокрасть её, когда они впервые приехали в Изумрудную Рощу. Что-то в общении с Астарионом, казалось, напоминало ей о моментах столетней давности, как если бы они произошли неделю назад. — Совершенно эгоистичная причина, — начал Астарион с признания, пытаясь скрыть страх, заполнивший его глаза. — Конечно же, после того, как мы смогли остановить кровотечение и убедиться, что ты оправилась от худшего. Я хотел заполучить шанс на воссоединение, излечив тебя. Заставить тебя… Снова полюбить меня, чтобы ты никогда не подумала оставить меня. — Ты собирался меня снова соблазнить? — Селфи подняла бровь, не зная, как поступить. С одной стороны, её очень тревожило то, что Астарион отказался полностью исцелить её, просто чтобы удержать рядом. С другой стороны, это было крайне манипулятивно. Может даже хуже, чем просто превратить её в отродье против воли. — Я… — начал Астарион, прежде чем покачать головой и отвернуться. Страх охватил Селфи. Она была уверена, что Астарион намеревался держать её в качестве заложницы. Держать в клетке, как певчую птицу. — Вчера вечером мы приготовили зелье, чтобы залечить твои оставшиеся раны, — Астарион достал синюю бутылку с зельем, поворачиваясь обратно к Селфи. — Чтобы собрать ингредиенты и сварить их, потребовалось некоторое время. Но, признаюсь, мне хотелось провести с тобой как можно больше времени, даже если большую часть этого времени ты была без сознания. Я… Я знал, что ты опять уйдешь. В тот момент, когда тебе больше не нужно будет полагаться на меня. — Ты действительно такого низкого мнения обо мне? — девушка приднялась на кровати, стиснув зубы от боли в спине. — Сейчас ты сильно отличаешься от того, когда вознесся. — Я бы никогда не подумал… — начал Астарион, останавливаясь, чтобы помочь Селфи присесть и опереться на гору подушек. — Я потратил столетие, пытаясь забыть тебя. Я планировал создать город возрождения и править Вратами Балдура. Но когда я попытался… Ну, обычно у меня осечек не бывает, так что представь себе моё смущение. Селфи не смогла удержаться от смеха над его жалкой попыткой пошутить, в результате, поморщившись от боли. Астарион заметил это и перелил зелье в кубок, смешав его с водой. — Пожалуйста, доверься мне, — Астарион передал кубок Селфи. — Зелье тебя утомит, если ты примешь его немедленно за один приём. Я бы хотел, чтобы ты осталась в сознании чуть дольше. Просто чтобы съесть что-нибудь. Прежде чем ты примешь остальную часть, конечно. Селфи уставилась на кубок в руках Астариона. Она не могла сказать, правда ли то, что он сказал. Это вполне могло быть очередной ложью. Но мужчина перед ней был её Астарионом. Не тот Вознесенный Лорд Вампиров. Не светская львица с чрезмерно идеальной улыбкой, призванной держать его на расстоянии. Это Астарион, который готов стать уязвимым рядом с ней, доверить ей свои сокровенные мысли. Астарион, который позволит ей сделать выбор самостоятельно, даже если это означало, что решение причинит ему боль. Селфи вздохнула, прежде чем потянуться за кубком. — Если это всё игра, и ты попытаешься удержать меня в плену, я сбегу, и ты никогда меня больше не увидишь. — Конечно, — кивнул Астарион, и в его глазах появилось облегчение, когда он протянул ей кубок. Селфи выпила разбавленное водой зелье. Она почувствовала, как эликсир медленно стягивает её плоть, создавая хрупкую плёнку. Она не причиняла ей боли, однако её можно было легко порвать. — Итак, — начала Селфи, слегка расслабив плечи от утихающей боли, которая уступила место голоду. — Ты что-то говорил о перекусе?