Вольно, студент Чон

      Чонгук даже рот приоткрыл от удивления, когда на следующий день после инцидента с дракой Тэхён сам подошёл перед парой и сказал, что будет ждать его завтра в зале к семи вечера. Всё-таки заметил перемены в нём? Или просто соскучился? По правде говоря, Чонгук хотел, чтобы оба варианта оказались подходящими, так как сам он дико скучал по телу этого омеги, по его глубокому, низкому голосу и по его доминирующей ауре. С мыслями о том, что завтра они вновь окажутся наедине, учиться было очень сложно. Чонгук всё раздумывал, как себя вести: просто прийти и сразу стать в стойку, тем самым демонстрируя, что всё понял и пришёл, чтобы тренироваться, или всё же дать понять, что хочет большего и не собирается отступать? Вдруг это снова раскинет их по разные углы ринга? Но, опять-таки, Чонгук не ради единоборств пошёл на индивидуальные занятия, а ради самого Тэхёна и своего непрекращающегося стояка при виде него, так к чему этот фарс? Он уже показал, что уважает его как преподавателя, но не согласен скрывать своего истинного желания, да и бессмысленно это — реакции тела он проконтролировать не сможет, да по одному его запаху всё сразу станет очевидно. И то, что Тэхён сам позвал его завтра в зал, должно о многом говорить — тот осознаёт, что Чонгук его хочет, знает, как на него реагирует, а значит, понимает, что будет на тренировке.       Из этого всего напрашивался вывод: зачем Чонгуку проявлять сдержанность, когда они наедине, если он хочет проявлять искреннее и всепоглощающее желание?       На следующий день Тэхён ждал его в зале, всё в той же майке, через тонкую ткань которой при желании можно было рассмотреть тёмные соски и узкую блядскую дорожку, уходящую под пояс армейских штанов.       — До меня дошли интересные слухи, — без приветствий заговорил Тэхён, — якобы ты подрался со студентами, защищая мою честь. Ничего не хочешь мне рассказать, Чонгук?       Ага. Да. Так и скажет, что выбесился от того, что кто-то посмел обсуждать эту охренительную задницу, потому что сам от неё течёт не хуже омеги. Пиздец, стыдоба-то какая.       — Никак нет, сэр.       — Да что ты? — протянул мелодичное. — Ну тогда мне, наверное, придётся выбить из тебя ответы иначе.       — Надеюсь, ваши методы совпадают с теми, которые я себе представил, — проронил Чонгук и, спустя короткую паузу, добавил протяжное: — Сэр.       При одном взгляде на Тэхёна альфа понял, что даже если бы он попытался не флиртовать, у него ничего бы не вышло. Просто потому, что невозможно вести себя адекватно рядом с этим ходячим сексом.       — Даже не хочу знать, что нарисовало твоё больное воображение, — безэмоционально отмахнулся Тэхён. — Ты готов к спаррингу? Выглядишь помятым.       — Волнуетесь обо мне? — Чонгук картинно умилился и, отойдя к широкому окну, опёрся о подоконник поясницей, складывая руки на груди.       — Не выводи меня, студент. В стойку! — чуть повысив голос, приказал Тэхён.       — Заставьте меня, сэр, — альфа откровенно играл на чужих нервах, решив идти до конца. Либо он окончательно всё разрушит, либо получит то, чего так хочет. Поэтому на откровенные словечки он не поскупился: — Или боитесь на этот раз штаны испачкать?       — Чонгук!       — Вы можете их просто снять, — пожал плечами он. — Или смущаетесь? Стыдитесь, что я увижу, как вы течёте? Как, я уверен, вкусная смазка будет стекать по вашим бёдрам?       Вот теперь совсем непонятно, кого он провоцирует. Поскольку от своих же слов и от вида взбешённого Тэхёна, сжавшего кулаки, отчего вены на его руках соблазнительно вздулись, вставало по стойке смирно именно у него, Чонгука. А вот с объектом манипуляций всё было не так однозначно.       — Ты сейчас договоришься, Чон, и я заставлю тебя этой смазкой захлебнуться, — быстрым шагом преодолев расстояние между ними, Тэхён оказался почти вплотную рядом с заломившим от возбуждения брови Чонгуком. Скрыть ему этого не удавалось, да и смысла в этом было мало — натянутые, словно палатка, штаны в районе паха говорили сами за себя.       — То есть всё-таки течёте? Как настоящая омежка при виде альфы? — ухмыляясь, не прекращал Чонгук. Он рассмотрел в глазах напротив зародившийся огонёк злости и похоти, но опасался, что если сейчас остановится, то Тэхён сможет удержать себя в руках.       — Зарываешься, Чонгук, — прошипел Тэхён, угрожающе сощурив глаза.       Охуенно.       — Ну так, — развязно ухмыляясь, — накажите меня за это, сэр.       Полыхнуло.       Чонгук мог бы поклясться в том, что воздух вокруг них сгустился от той концентрации злости, возбуждения и их смешанных феромонов, что сейчас тут витали. Взгляд Тэхёна потемнел, и тот, отступив на шаг назад, уверенно и быстро ухватил Чонгука за руки, чтобы тут же бросить через себя. Он даже среагировать не успел. Да и не хотел, если совсем уж честно. От мастерски проведенного броска Чонгук пребольно приложился спиной об пол, так что воздух вышибло, а спустя мгновение Тэхён навис сверху, надавливая ладонью на грудь.       — Наглый, похотливый альфа, — выплюнул тот ему в лицо. — На всё готов, лишь бы оказаться подо мной, да?       Блять, да. Потому что даже сейчас, лёжа отнюдь не на матах, а на твёрдом, холодном полу, он весь полыхал от стыда и желания, от того, насколько правильно этот омега ощущался сверху, от того, как идеально тот давил своим бедром ровно между его ног.       — И вам это нравится, — цепляясь за мысль о том, что омега ещё не дошёл до той точки кипения, до которой его хотелось довести, выдавил Чонгук. Он не рыпался, не пытался скинуть Тэхёна, нет. Покорно лежал, позволяя себе лишь огрызаться.       — О, ещё как, — с кривой усмешкой, растянувшей красивые губы, ответил тот. — А знаешь, что мне не нравится? — прозвучало угрожающе, и он мысленно приготовился к тому, что ему сейчас прилетит по лицу. — Когда наглые, высокомерные альфы решают, что я сам не в состоянии за себя постоять, и лезут не в своё дело.       Он не сразу понял, о чем говорит Тэхён, все мысли уже давно свернули не в ту сторону. И лишь спустя какое-то время до него дошло, что речь о его драке с другими альфами.       — Это моё дело, — отрезал Чонгук.       — Да? И с чего ты так решил? За что ты избил их, м, Чонгук? — он упрямо поджал губы, не собираясь отвечать. — Молчишь? Надо же, какой непослушный.       Чужое бедро снова чувствительно проехалось между его ног, и он не смог сдержать глухого стона, ловя на себе полный превосходства взгляд Тэхёна. А затем тот чуть сдвинулся в сторону и, опустив руку, надавил на член, сжимая прямо сквозь одежду. Чонгук взрыкнул и толкнулся бёдрами вверх, без слов умоляя дать ему больше. Только вот Тэхёну его мольбы были до лампочки, похоже.       — Отвечай, — снова чувствительно сдавливая его возбуждение. — Давай же, будь послушным альфой.       Ему пиздец как хотелось быть таким. Негромкие слова резали по нервам, пуская по телу волны неконтролируемой дрожи, а взгляд, который крепче любых цепей удерживал на месте, обещал так много. И запах. Чёрт, полынь стала настолько тяжелой и терпкой, что надо быть полным идиотом, чтобы не понять — Тэхёну происходящее нравится точно так же, как Чонгуку. Этот омега потёк.       — Они… — сквозь шумный выдох, — плохо отзывались о вас.       — О, не удивил, — рука внизу пришла в движение, и Чонгук закатил глаза, неровно постанывая сквозь приоткрытые губы. — На меня смотри, — тут же прозвучало властное, и он, усилием воли, вернул взгляд на лицо Тэхёна. — Вот так. И что же такого они говорили, м?       А он больше не мог сопротивляться. Готов был сказать и сделать всё, что от него потребует этот омега, лишь бы получить больше.       — Обсуждали вашу задницу… ум-м…       Он выгнулся от особо резкого движения. Было больно — грубая одежда натирала, а бельё уже, наверное, насквозь пропитавшееся его смазкой, неприятно сдавливало. Но так плевать. Лишь бы Тэхён не останавливался, лишь бы продолжал вот так грубо ласкать его, глядя своими тёмными глазами, видя, как Чонгука крошит на атомы.       — И ты вдруг решил заступиться? Удивительно, если учитывать, что… хм, как ты там сказал? Моя течная задница тебя не интересует.       — Я не… нет…       — Чётче, Чонгук, — приказал Тэхён отрывисто.       — Я солгал, — выдохнул он, чувствуя, как запылали скулы от насмешливого взгляда напротив. Этот омега знал. С самого начала всё знал и лишь дразнил, изводил его, наслаждаясь мучениями Чонгука. — Вы же и сами в курсе, да? — прозвучало почти обиженно, но какая разница.       — Конечно, однако заставить тебя признать это — отдельное удовольствие.       Издевался. И кайфовал от этого.       — Я могу извиниться, — ежесекундно ожидая, что ему сейчас просто прилетит по ебалу, Чонгук поднял руку и сжал ягодицу Тэхёна через штаны. — Как следует извиниться за то, что тогда наговорил. Только позвольте мне, сэр, — и демонстративно-медленно облизал губы, давая понять, какого именно рода извинения имеет в виду.       — Не льсти себе, — хмыкнул Тэхён.       — Да вы же и сами хотите, — продолжая мять упругую задницу, — я чувствую запах вашей смазки. Вы потекли… сэр. Просто разрешите мне попробовать, обещаю, что не разочарую, — пылко заговорил он.       — И снова твоя бесящая самоуверенность, — Тэхён закатил глаза. — Так много задниц вылизал? У меня были отличные партнёры, которых, я уверен, тебе не переплюнуть, студент, — провокационно заявил, вновь с силой сжав его член так, что искры едва не посыпались из глаз.       — Один шанс. Всего один, сэр, — Чонгук готов умолять. Он был заведён до предела, поэтому не совсем понимал, о чём сильнее хотелось просить этого омегу — позволить ему вылизать того или не останавливаться в своей грубой ласке, доставляющей лёгкую боль и невообразимое удовольствие.       — Ты сейчас выглядишь так жалко, — с наслаждением произнёс Тэхён, а Чонгук застонал сквозь сжатые губы, потому что от унизительной характеристики, от насмешки и превосходства во взгляде напротив ему становилось так хорошо, что практически плохо. Когда Тэхён поднялся на ноги, Чонгук, потеряв такую желанную тяжесть чужого тела на себе, плаксиво заломил брови. — Лежи смирно, Чон, хочу сесть тебе на лицо.       От слов омеги Чонгука выгнуло дугой, с губ сорвался постыдный скулёж, а его рука легла на пах в попытке повторить резкие движения Тэхёна, но грубый, слегка осипший голос заставил остановиться.       — Приспусти свои штаны, но не смей касаться члена. Это приказ.       — Но… — Чонгук хотел было возразить, потому что не трогать себя, когда предвкушение прошибало током дрожащее тело — сродни смерти, только Тэхёну, видимо, было совершенно плевать на его мучения.       — Ослушаешься — и мы тут же всё закончим.       Выбора не было. Он покорно расстегнул ширинку и неловко спихнул штаны, которые неопрятной кучей сложились в районе колен. Вцепился руками в пол, чтобы хоть как-то удержаться и выполнить приказ, и с жадностью следил за тем, как Тэхён медленно, дразнясь, снимает с себя одежду. Идеален. Настолько, что изнывающий Чонгук был готов сколько угодно любоваться совершенным телом, только вот кто ж ему позволит? Тот, полностью обнажённый, встал над ним, глядя сверху вниз, а затем изящно присел. Перед его глазами оказались крепкие, но при этом притягательно округлые ягодицы. Запах горькой полыни тут же заполнил лёгкие; разведя руками упругие половинки, Чонгук с восхищением рассматривал соблазнительно сокращающийся, блестящий от смазки сфинктер, коротко сглатывая скопившуюся от предвкушения слюну, и завороженно провёл по нему кончиком указательного пальца. Тэхён на это шумно выдохнул, призывно вильнув задницей, и прохрипел:       — Долго будешь пялиться? Или наконец приступишь к делу?       — Так точно, сэр. Сейчас же приступлю, — прошептал Чонгук, притупив в себе желание впиться зубами в ягодицу. Он понимал, что Тэхён такое самоуправство вряд ли бы оценил.       Смазки было больше чем достаточно, но Чонгук всё равно позволил себе смачно сплюнуть на дырку, прежде чем припасть к ней губами, всасывая нежную кожу вокруг. От первого глубокого стона сверху он блаженно прикрыл глаза, с ещё большим рвением засасывая розовые края ануса, желая услышать их ещё, ещё и ещё. На секунду оторвавшись, он широким мазком языка провёл дорожку от поджавшихся яиц и выше, и вновь старательно, со всей отдачей принялся вылизывать, толкаться внутрь языком, слыша, как пошло хлюпает его собственная слюна и обильно вытекающая смазка. И блять… Как же сильно Тэхён тёк, просто сводя этим с ума. Смазки было так много, что она стекала на лицо Чонгука, он то и дело сглатывал ее, чуть густоватую, и, несмотря на горький запах полыни, такую сладкую на вкус, высасывал, наслаждаясь тем, как она заполняет рот.       — С-сука… — шипел Тэхён, постанывая и двигая бёдрами так, чтобы насадиться глубже на юркий язык, который Чонгук услужливо напрягал, ввинчиваясь им между раскрытых от ласки краёв ануса.       Это было слишком сладко, слишком грязно и развратно. Именно так, как и мечтал Чонгук, грезя этой задницей последние недели. Его лицо стало безобразно мокрым: смазка, смешанная со слюной, стекала по подбородку; от того, как Тэхён плотно садился на его лицо и елозил задницей, щёки, нос и даже нижняя часть лба были заляпаны ею, но от этого становилось ещё горячее и невыносимо возбуждающе.       — Твой язык так глубоко во мне, альфа, — сквозь надрывные стоны, шептал Тэхён своим невозможным голосом, упираясь в его грудь ладонями. — Но ты ведь не этого хочешь, да? Ты сейчас подо мной, но это не то, чего ты на самом деле желаешь, — заявил тот. — Согни ноги в коленях и раздвинь, — приказал. А стоило Чонгуку подчиниться, потянулся вперёд и, судя по звукам, сплюнув на свою руку, обхватил его член. — Ты так старательно вылизываешь мою дырку, так громко хлюпаешь и мычишь от удовольствия, но… — длинные пальцы сначала едва уловимо проехались вдоль ствола, а затем опустились к его сжатому сфинктеру. — Ты хочешь, чтобы я отодрал тебя, — слегка надавив, но не проникая внутрь, насмешливо произнёс Тэхён. — Ты хочешь извиваться подо мной, пока я буду вытрахивать из тебя дурь и всю твою спесь.       — Да… Господи, да… Так точно, сэр, — с пошлым хлюпаньем оторвавшись от чужой задницы, Чонгук плаксиво захныкал, толкаясь бёдрами вверх. — Хочу вас внутри…       — Сначала закончи начатое, — отрезал Тэхён и вновь поёрзал на его лице, пачкая обильно текущей смазкой.       Чонгук послушно присосался к омежьему анусу, вылизывая его быстро, то и дело толкаясь внутрь твёрдым языком. Его вело от сладкой смазки, от запаха и от мысли, что Тэхён будет его касаться, как только кончит. Правда, его пугал тот факт, что он не готовился и то, что он, кажется, изольётся, как только чужой палец войдёт в него всего на одну фалангу. Поэтому стоило отбросить этот вариант до лучших времён.       По рваным и коротким стонам сверху Чонгук понял, что Тэхён уже на грани, поэтому, ещё шире разведя ягодицы в стороны, отчего дырка омеги раскрылась ещё больше, он ввинтился языком так глубоко, насколько смог, и с остервенением принялся двигать языком, игнорируя боль в челюсти и уголках губ. Для него сейчас важнее всего было сделать так, чтобы Тэхён похвалил его, кончил с его именем на губах и сказал, что он лучше всех предыдущих партнёров. К слову, от мыслей о них Чонгука буквально накрывало яростью. А если быть точнее — ревностью.       — Быстрее, Чон. Блядь, быстрее, я… — кротко, сквозь стоны и выдохи, требовал Тэхён, насаживаясь глубже и дрожа в предоргазменной судороге. — Трахай меня, альфа. Заставь меня кончить от твоего языка, ну же.       И спустя несколько мокрых толчков в податливые стенки, омега сорвался на громкий вскрик и обильно излился на футболку Чонгука, пока он с восхищением вглядывался в быстро сокращающийся сфинктер, сам едва сдерживая оргазм от этой картины.       Тэхён приподнялся, скатился с Чонгука и упал рядом, тяжело дыша. А он в это время блуждал по нему затуманенным взглядом и глупо улыбался, довольный собой. Ему нравилось видеть омегу таким — раскрасневшимся, затраханным, удовлетворённым, и знать, что это всё благодаря его стараниям. Именно он — тот, кто довёл Тэхёна до такого состояния. Чем не повод гордиться собой?       — Дай мне две минутки, и я займусь тобой, студент, — выдохнул Тэхён, прикрыв глаза и положив ладони на тяжело вздымающуюся грудь Чонгука.       Чонгук был бы готов ждать вечность, если бы оставленный без внимания собственный член не пульсировал от прилившей к нему крови. Кончить хотелось так сильно, что лежать без стимуляции становилось практически невыносимо. Он некоторое время покорно молчал и ни на чём не настаивал, но потом очень заметно заёрзал задницей по пыльному полу, то и дело коротко толкаясь в воздух. Губы приходилось с силой сжимать, чтобы ненароком не застонать или не начать позорно умолять хотя бы отдрочить. Никаких пальцев — Чонгук понимал, что не сможет просить о таком, когда совсем не готовился, но ему нужно было хоть что-то, хоть малейшее касание к ноющему члену.       — Ох… — внезапно вздохнул Тэхён. — Что-то я подустал, — приняв сидячее положение, тот хрустнул шеей и широко зевнул. — Как думаешь, ты заслужил кончить?       — Да, — Чонгук был уверен, что сделал все на высшем уровне. — Конечно, заслужил.       — А мне так не кажется, — хмыкнув, парировал Тэхён. — На этом мы закончим.       В смысле, закончим? Какое закончим? У Чонгука сейчас сперма из ушей польётся!       — Нет, — он резко сел и схватил омегу за руку, не давая тому подняться на ноги. — Пожалуйста, нет… Не уходите сейчас, сэр, — взмолился он. — Хотите, на колени встану?       — Нет, спасибо, я уже кончил, в отличие от тебя, — сквозь издевательский смешок.       Тело продрало ознобом. Если Тэхён сейчас уйдёт, то Чонгук умрёт от спермотоксикоза прямо в спортивном зале. Как же он хочет этого омегу… Чувствовать на себе его руки, с ярко выделяющимися венами; его длинные пальцы, которые так умело — он уверен — обхватят его головку; слушать его низкий голос, которым тот будет говорить всякие пошлые и унизительные фразы. Чонгук хочет этого омегу целиком и полностью. И, возможно, дело уже далеко не только в сексе.       — Умоляю, — выдавил из себя Чонгук и громко простонал, когда Тэхён резко уложил его на спину и навис над ним. — Хотя бы просто коснитесь…       — Твой скулёж начинает мне нравиться, Чон, — нахально улыбнувшись, тот приподнялся на коленях и помог снять штаны с бельём, слегка запутавшись в шнурках армейских ботинок. Чонгук гулко сглотнул, следя за чужим блуждающим по его телу взглядом. Член от такого пристального внимания призывно дёрнулся, а капля вязкой смазки капнула на низ живота.       — Как же ты течёшь… Твои трусы можно выжимать, Чонгук, — и вновь эти насмешливые нотки в голосе. — Ты словно омега во время течки. Такой жаждущий, уязвимый, чертовски мокрый.       Чонгук громко захныкал, чувствуя адский стыд, расползшийся по всему телу. Он представил себя со стороны и тут же покрылся жарким румянцем: альфа, на лице которого застыла размазанная слюна со смазкой, его мокрое бельё, валяющееся в стороне, лужа предэякулята, собравшаяся у пупка, и просящий взгляд. Он готов умолять, чтобы Тэхён хотя бы кончиком пальца к нему притронулся — плевать, где именно, лишь бы коснулся. Казалось, и этого будет достаточно, чтобы залить всё вокруг спермой.       — Раздвинь ноги, Чон. Давай, покажи мне, как бы ты раскрывался передо мной, если бы я согласился тебя трахнуть, — приказным тоном, в котором звучала лёгкая хрипотца, отчеканил Тэхён.       И Чонгук повиновался. Смущаясь унизительной позы, он всё же развёл ноги широко в стороны настолько, насколько мог, и ощутил жгучее желание прикрыться, потому что омега смотрел на него с таким желанием, но в то же время с насмешкой, что хотелось сгореть от стыда.       — Альфа, раздвигающий ноги перед омегой. Вот так картина, — протянул тот и, наконец, обхватил широкой ладонью член Чонгука и сильно натянул нежную кожу вниз, оголяя пунцовую головку. — Выглядит соблазнительно, — заключил он, а Чонгука выгнуло от долгожданной ласки. Он буквально всхлипывал от того, насколько хорошо ему было, скулил со слезами на глазах и боялся, что вот-вот отрубится от удовольствия.       Тэхён дрочил ему быстро, слишком быстро. Хотелось продлить эту грубую ласку, но Чонгук понимал, что всё ближе находится к краю.       — Медл… М-медленнее, п-пожалуйста, — ему было дьявольски стыдно от осознания, что он кончит буквально за короткие минуты. Это будет слишком унизительно для такого альфы, как он.       — Ты что, плачешь? — сквозь смешок поинтересовался Тэхён. — Господи, ты не перестаёшь меня удивлять, — хмыкнул тот и, собрав указательным пальцем левой руки смазку с живота Чонгука, приставил его к сжатому сфинктеру. — Что же с тобой будет, если я сделаю так?.. — кончик пальца закружил вокруг дырки, не проникая внутрь, а правая рука надрачивала так, что у альфы искры из глаз посыпались.       Это было неизбежно. Слишком много стимуляции, слишком много такого Тэхёна — грубого, властного — для одного Чонгука. Омеге понадобились буквально жалкие секунды быстрого темпа и поглаживаний его сфинктера, чтобы он, дрожа всем телом, как от мучительного озноба, кончил. Сперма выходила из него толчками, заляпывая всё вокруг белыми каплями, а из груди Тэхёна вырвался надменный смешок.       — И всё-таки… Ты такой жалкий, Чон. Я даже в пубертат держался дольше.       Чонгуку нечего было ответить. Он плавал на границе сознания, утопал в сладкой неге после долгожданного оргазма и, чёрт возьми, был счастлив.       — Но меня это заводит, — добавил тот, и Чонгук невольно разулыбался.       И не перестал даже тогда, когда дверь в спортивный зал захлопнулась, а он остался внутри совершенно один.