Короли могут защитить всех, но делать этого не станут

Мона Мегистус была полностью довольна своей жизнью в стенах дворца Мондштадта. У неё были свои личные большие покои, у неё была большая пуховая кровать с балдахином, у неё были личные горничные, что по вечерам приносили её свежесваренный кофе, а по утрам не будили её раньше обеда. Мона очень любила работать именно по ночам. Также у неё был туалетный столик, заставленный последними изысками ароматов с разными вкусами на разные случаи жизни. У неё имелась большая гардеробная, большую часть которой составляли разнообразные шляпки. Их она очень любила. Еще у Моны была одна деталь, отличающая её от всей королевской четы. Её круглая комната находилась прямо под открытым небом, которую разделял стеклянный потолок. Днём она, лёжа на кровати, наблюдала, как плывут облака, в солнечную погоду просил слуг задвигать шторы, в дождливую любила слушать капли дождя, что создавали невероятную мелодию, стуча по стеклу. Помимо всего этого, юная астролог через него ночами смотрела на звёзды, отслеживала расположение планет, иногда засыпала прямо на стуле перед кипой расчётов и бумаг. Для работы у неё был огромный достаточно массивный телескоп, привезённый ей из Сумеру, как подарок от короля Венти за благоприятно предсказанное ему будущее. Помимо этого сувенира, у неё было еще несколько маленьких. Их она использовала очень редко, и в основном она брала с собой на природу, отмечая каждую ночь расположение звёзд. А в последнее время, она поняла, что любуется не только ночным небом. Девушка устанавливает свой небольшой телескоп на траву рядом с Летним Садом. Она гордо направляет его вверх, а после всматривается в линзу, ища верное расположение. А после… Наблюдает. Все придворные восхищались талантом юного астролога, который передался ей от её учительницы, хоть она и не всегда лестно о ней отзывалась. «Старая карга» отправила её в Мондштадт по одному и очень важному делу без единого гроша в кармане. Оказавшись на улицах небольшой деревеньки, приближённой к дворцу, девушка погадала самому королю! Она обещала ему великое будущее, славу и власть. Тот, купившись на её рассказы, сказал озолотить юную учёную и пообещал кров под самим небом. С тех пор жизнь юной девушки перевернулась с ног на голову. Она стала уважаемой особой во дворце. Даже выпускала некие статьи, что публиковались в самом Фонтейне, долетая даже до умов учёных Сумеру. К ней начали съезжаться гости с разных стран, отдавая любые деньги, лишь бы узнать своё будущее. Иногда Мона говорила им хорошие вести, иногда плохие. В зависимости от мешочка денег. Но иногда она видела будущее так ярко, что, не скрывая радостных эмоций, делилась ими сразу же со всеми вокруг, а иногда она предпочитала молчать. По истечению времени, она поняла, что люди любят слышать только радостные вещи. Жестокая правда в её словах была совсем не тем ответом, который желали услышать гости. Многие начали называть её «ведьмой». Со временем, она научилась угадывать настроение человека перед ней. Говорить ему то, что так сильно он желает услышать. Поэтому нельзя было сказать, что Мона врала. Она приукрашивала. Дарила надежду, но не давала гарантии. И все-таки бывали моменты, когда звёзды не врали и пророчили настоящее будущее. Астролог делает пометки на пергаменте, стоя рядом с телескопом. Она то и дело посматривает в линзу, надеясь увидеть изменения на звёздном небе. Шли минуты. Мегистус успела погулять по саду, насладиться тишиной и природой, снова сделала несколько пометок на полях и поняла, что заскучала. Астрология не особо быстрая работа. Здесь нужно было ждать. Юный гость, блуждающий меж Летнего Сада этим поздним вечером, тоже наблюдал. Только за девушкой, что стояла возле телескопа. Он подмечает, что видел её уже раньше. По его приезду, эта особа сидела в компании фрейлин. Сложно было даже подумать, что у неё настолько скучная работа на самом деле. По его мнению. Мегистус слышит, как шуршит трава где-то неподалёку и натыкается на любопытный взгляд. — И чем это вы занимаетесь? — тут же спрашивает странник. Мона одаривает его слишком гордым взглядом, отвечая: — Работаю. — В такое время? — он удивляется. На улице уже давно опустилась ночь, а солнце сменилось луной, что освещала Летний Сад. — Только в такое время — всё также резко отвечает Мегистус. — Девушка… — начинает раздумывать юноша — в тёмное время суток… Еще и работает! Уму непостижимо! — Для вашего ума может и непостижимо! — язвит Мона, делая пометки на пергаменте. — И в чём же заключается ваша работа? — усмехается гость — смотреть на звёзды? — Именно! — сразу же отвечает Мегистус. — А-а-а-а! — юношу как будто осенило — я слышал, что у местного короля есть некий шут, что обещает ему светлое будущее изо дня в день, а он поспешно верит и искренне ему доверяет. Мона старается не подавать виду, что её как-то задело высказывание этого гостя. Он просто ничего не понимает. — Так Вы астролог! — он тут же добавляет свою мысль. — А Вы беспардонный, наглый и заносчивый юноша — не сдерживается Мона, посмотрев на гостя напротив. — Скарамучча — представляется Предвестник Фатуи и даже снимает шляпу — всё, что Вы сказали, звучит для меня как настоящий комплимент! — Еще и хам! — под нос произносит девушка. — Спасибо, — с улыбкой отвечает странник — но я реалист. Не верю, что какие-то маленькие святящиеся звёзды могут предсказать мою судьбу. На жизни Моны встречалось много скептиков к её работе и, казалось, она привыкла к таким высказываниям, но, почему-то от него это воспринималось совсем по-другому. — Мне очень важно ваше мнение, — деликатно сказала Мона. Скарамучча между строк понимал, что её всё равно на то, что он говорит. — Значит, Вы знаете, что ждёт нас всех в будущем — лукавит Скара — и что же ждёт Мондштадт? Мона оторвала взгляд от своих рукописей и посмотрела на зелёную траву перед собой. Она помнила, что Мондштадт ждут большие перемены. В совсем недалёком, кстати, будущем, но предпочла об этом умолчать. — Не в праве говорить судьбу короля всем подряд — гордо отчеканила Мона. — А что ждёт мою? — с ноткой интереса спрашивает Скарамучча. Кажется, он, как никогда, был полон азарта. — Вы же не верите в астрологию! — не понимала Мегистус. — Не верю — подтверждает странник — считаю, это одной из самых бесполезных наук. Наравне с алхимией. — Вы пришли сюда, чтобы вывести меня из себя? — спрашивает Мона — у вас это очень плохо получается! Поверьте, я столько всего наслышалась за свою жизнь, что ваши методы как-то задеть меня, никак не повлияют на мою работу. Я искренне верю, что астрология одна из самых высоких и филигранных наук, умеющая предсказывать не только будущее, но и исследовать звёздное небо, а еще раскрывать вас, как личность, а потому, если Вы пришли за тем, чтобы обругать меня и моё увлечение, то у Вас ничего не вышло, а мне к счастью, абсолютно всё равно на то, что Вы говорите. Можете продолжать это хоть до самого утра! Моё желание узнавать эту науку дальше, никак не поменялось после ваших бесцеремонных высказываний, которые я, к слову, не просила. Всего доброго! Мона филигранно отвернулась от Скарамуччи, продолжая смотреть в линзу и надеясь, что после её эмоционального диалога этот Предвестник Фатуи уйдёт. И к удивлению, у того не нашлось слов, которые он сказал бы в ответ, а потому решил промолчать и удалиться. Он понял, что пусть и небольшими своими придирками, но позволил её чувствам политься наружу. И это его немного вдохновило. Как и сама она. Мегистус подождала, пока он скроется за кустами в саду и глубоко выдохнула. Эта тирада далась ей легко, но почему-то именно для него она стала такой душераздирающей. Она уловила себя на мысли, что хотела бы однажды доказать именно ему о том, какая астрология великая наука. За счётом звезд она потеряла нить времени. А после привалилась на траву рядом с телескопом от усталости ждать. А спустя час — уснула. Лишь под утро один самурай находит её, лёжа на траве. Он сначала решает, что юная девушка настолько напилась, что не в состоянии была дойти до своей кровати сама. Но увидев разбросанные записи и стоящи рядом с ней телескоп, понимает, что та перетрудилась и вырубилась без сил прямо на траве. Казуха садится рядом со спящим телом на корточки и тормошит юную даму за плечо: — Мисс? — он ласково шепчет, желая, чтобы та проснулась. Мона лишь сладко зевнула и перевернулась на другой бок. Шляпка с её головы слетела на траву, пышное сиреневое платье уже было порядком испачкано в траве. Каэдэхара лишь усмехнулся тому, как она по-детски сжалась в клубочек. Он решает помочь сонной девушке продолжить свой сон. Сильными руками он подхватывает хрупкое женское тело. Та, даже не шелохнулась. Видимо, наблюдение за звёздами её так утомило. Сама астролог вовсе и не ведает, что отчаянный Каэдэхара Казуха уже несет её на пути в дворец. Благо путь не столь далёкий. Оказываясь в покоях юной дамы, он кладёт её на пышную кровать. Любуется её длинными волосами, что были завязаны в два хвостика на макушке. Наблюдает, как она сладко сопит, шмыгая носом, поджав к груди руки. Вид спящей красавицы его одурманивает. Он словно увидел ангела. Казуха аккуратно снимает белые туфельки, проводя ладонями по изысканным ножкам, а после наклоняется, убрав с носика, выпавшую прядь синих волос. При лучах солнца, эта юная дева была прекрасна, но оставаться здесь и наблюдать за ней было настоящее кощунство. Поэтому, он, преодолев своё любопытство, покинул астролога, чтобы та сладко спала. А сам Казуха еще долго будет думать о том, как её голова покоилась на его груди, пока он нёс её во дворец. Скарамучча ранним утром выходит из своей комнаты на завтрак, а встречает юного самурая, что закрывал дверь от покоев астролога. Они встречаются взглядами в длинном коридоре, но ничего не говорят друг другу. Пока ни один из них не понял, что оказался вмешан в судьбу юной особы, что сладко спала в своих покоях, свернувшись в клубок. *** Венти лежал на кровати, держа в руках бокал вина. Он глубоко выдыхал, подумывая о том, что происходит во дворце: Предвестники Фатуи, которых он совсем не ждал на приём, приближающийся бал и эта троица королевских детишек, что путалась у него под ногами. И если приход Предвестников он ожидал после исчезновения Синьоры, то вот эта троица не давала ему покоя. Они верно служили ему. Венти на это надеялся. Однако, в искренности их чувств был не уверен. С другой стороны, у него есть Сердце, верные друзья короли из других регионов, огромная мощь армии, что сразу послушает приказ короля, а у них было лишь то, чего не было у Венти, но имело большую власть над всем остальным. Королевская кровь. Но у этой троицы не было того, что есть у Венти. И ощущение власти у трона придавало ему сил и уверенности, что ничего не может помешать его планам сбыться. Последний разговор с Райдэн и Чжун Ли заставил его задуматься. Законы. Он сам, признаться, не открывал их ни разу с момента, как вступил на трон, доверив правление некому наитию и сам решил жить припеваючи. На голове корона, в руках скипитр и держава, под ним целая армия солдат. Чего можно бояться, если не вникать в законы страны? Что может пойти не так? Венти этого не понимал, хотя его голову посетила мысль, что с ними хотя бы стоит ознакомиться. Он не знал, найдет ли там что-то стоящее. По его мнению, срок короля в Мондштадте не закончится, пока настоящего короля не покинет жизнь. А уж с ним это точно не случится. Зелёное сердце бешено билось в груди. Раздаётся стук в дверь. Венти отпивает вина, а после говорит: — Входите — он был не очень доволен, что кто-то решил нарушить его покой. На пороге появляется его любимый сын. Вернее, им его считал Венти. У самого короля не было детей, но к этому мальчугану он питал самые нежные чувства. Потому ли, что он беспристрастно выполнял все его приказы или же по иным обстоятельствам, но лишь к Альбедо он действительно ощущал некую отцовскую любовь. Уверенность, что воспитывает его, как нужно. — Ваше Величество — Альбедо кланяется, закрывая за собой дверь. — Какие-то новости? — спокойно спрашивает король, распластавшись на кровати. — Имеются — осторожно отвечает принц. — Не томи — мычит Венти. По его голосу он был уверен, что там ничего серьёзного. — Кавалерия Кэйи прочесала береговую линию — тут же выпаливает Альбедо. Король напрягся, но Альбедо решил его успокоить, увидев встревоженный взгляд: — они ничего не нашли. Венти хмыкнул: — Значит, они знают? — Думаю, только догадываются — предполагает Альбедо. — Это самовольничество — спокойно говорит Венти, внутри абсолютно недовольный тем, что детишки в тихую позволяют делать себе, что хотят! — Стоит их наказать? — хитро улыбается принц, желая добавить остроты в их диалог. — Ты знаешь, Альбедо, я не люблю применять физическую силу — признаётся король — но я также не люблю, когда подданые начинают своевольничать и думать, что за спиной короля они могут совершать любые поступки, не оповестив меня. — Что прикажете, мой король? — Альбедо кланяется, желая услышать приказ. — Десять ударов розгами — в своей спокойной манере отвечает Венти — герцогу Альберих. На лице принца проскальзывает довольная ухмылка, которую он тут же прячет. — Оу! — встрепенулся Венти — нет! Нет! Двадцать… Десять еще за то, что не удосужился меня уведомить о своей деятельности. — Как прикажете, сир, — лукавит Альбедо. Принц уже собирался покинуть покои короля. — Альбедо! — Король присел на кровати, вспомнив одну важную вещь. Принц снова повернулся к королю, а тот продолжил: — я думаю, мне стоит ознакомиться с законами правления на троне. — Вас что-то беспокоит? — интересуется Альбедо, увидев встревоженный взгляд короля. — Возможно — признается Венти. Принц кивнул: — Принесу вам их после обеда. — Нет — категорично произнёс Венти — принеси мне их сейчас. Альбедо кивнул, а после покинул королевский покои. Сам король снова лёг на кровать, ожидая, когда его верный сын вернётся с кипой документов. Он начал нервничать, а потому пригубил вина. Юный принц возвращается спустя несколько минут. Кажется, законов было так много, что понадобилась помощь стражи. Солдаты заносили стопки пергамента, кладя их на диван, кресла и заняв даже стол. Собралась приличная гора бумаг. Однако, Венти, посмотрев на всё это, решил, что сам разбираться будет очень долго, и, откровенно говоря, ему было лень. Поэтому он решил найти помощников, которые с радостью найдут ему то, что нужно. Или то, чего он боится. — Альбедо — довольно начинает король после того, как стража закрывает за собой дверь — мне надо найти закон о правлении короля. Юный принц смотрит на Венти. Неужели ему подсказали? Но кто? Альбедо послушно кивает, начиная рыться в бумагах. Король, лёжа на кровати, пригубил еще вина. Он начал дёргать носком своей туфли. Кажется, его накрыло волнение. Стоило ли чего-то бояться? Альбедо, спустя добрых двадцать минут находит то, что так вымученно искал. Потрёпанный пергамент, скрепленный королевской печатью и подписью. Подписью Сеймура Гуннхильдра. Первого короля Мондштадта. — Я, кажется, нашёл — неуверенно говорит принц. — Читай! — рявкает Венти. Он был все себя от нетерпения. Там же точно нет того, что помешает ему сидеть на троне? — Королевство едино и нераздельно… — начинает вслух читать принц. — Нет! Нет! Нет! — начал всерьёз нервничать король — дальше! Что-то про правителей и их назначение. Альбедо долго тянет свиток вниз, находя, тут же начинает читать вслух: — Королевский Сан неделим и вверен наследственно царствующему роду в мужском поколении, по порядку первородства, с постоянным исключением женщин и их потомства — спокойно читал Альбедо — корона передаётся строго по наследству сроком на один год, а после переходит в руки лишь тому, в чьих жилах течёт королевская кровь. Факт наличия будущего преемника, позволяет Королю находиться на троне до тех пор, пока он Король не отречётся от престола. В отсутствие преемника, Король вправе избираться каждый год согласно голосованию Исполнительного Совета, который опирается на мнение народа, либо же, если Исполнительный Совет не в праве прийти к единому мнению, он опирается на голосование правителей соседствующих стран. — Альбедо — прерывает его Венти, явно опустошённый тем, что только что услышал. — Да, мой король? — принц отрывает взгляд от свитка. Мальчишка на кровати приподнялся от монолога слуги. В его глазах была растерянность и непонимание, а в голове самый настоящий шум. И это было точно не от выпитого вина. Венти вдруг осознал свою никчёмность в глазах Совета, в глазах крестьян, когда настанет конец его первого срока. Он знал, что его не поддержат. И будь у него еще хоть шесть Сердец, дающих власть и силу, этого было бы недостаточно, чтобы усмирить смуту среди подданых. И вот сейчас он оказался на начале пути, понимая сколько ему еще нужно проделать, чтобы «купить» любовь у народа. Венти помнил, что его срок близился к концу. Вот так одна строчка в Конституции Мондштадта заставила алкоголь из его разума раствориться и вернуть в реальность, где ему не сильно были рады. И он это прекрасно понимал. — Ты понимаешь, что это значит? — спрашивал Венти. Альбедо молчал. Прочитанные строки заставили его вспомнить диалог с Розарией на днях. Она говорила о том, что Дилюк Рагнвиндр и Джинн Гуннхильдр говорили о каких-то законах. Это было значит, что они в курсе того, что эра Венти медленно и плавно подходит к концу. Они обсуждали это. Возможно, готовили переворот. Однако, сейчас Альбедо решает промолчать о том, что слышал. Королю хватит на сегодня открытий. — Сколько у меня осталось? — нервно спрашивает Венти. — Около двух недель — отвечает принц, сглотнув слюну. Мальчишка на кровати разъярённо бросает бокал с вином в стену. Тот с шумом разбивается. Вино остаётся на белых стенах, осколки падают на пол. Альбедо прикрывается свитком. — Чёрт! — злится Венти, начиная сминать между пальцами одеяло и вертеть ногами, ругаясь: — чёрт! Чёрт! Чёрт! Дъявол! Последнее он кричит от ярости и своей глупости, что за весь год даже не взглянул на эти бумажки, которые, как он думал, ему не нужны. — Оставь меня! — тут же кричит Венти на принца, что, испугавшись, выронил свиток — уходи! Прочь! Альбедо кланяется, тут же решая быстро покинуть покои разгневанного короля. Он оказывается в коридоре перед гостьей, которая проходила мимо, но увидев его встревоженный взгляд остановилась. Кажется, её звали Люмин. — Что-то случилось? — спрашивает она. — Король не в настроении — добро улыбается Альбедо. *** — О, эй, Джуди! — зовёт Розария служанку, зайдя на кухню. Та собирала поднос для обеда своего господина. — Мы знакомы? — тут же спрашивает служанка, понимая, что видит эту гостью в первый раз. — Я Роза! — бодро говорит монахиня, облачённая в наряд Агнес, у которой украла его из душевой комнаты: — слушай, миссис Марбл сказала, что сегодня я обслуживаю Его Светлость, а ты идешь к Её Светлости Лоуренс. Джуди недоверчиво хмурит брови. На её памяти сама миссис Марбл ни разу сегодня не упоминала, что её кто-то будет сегодня заменять. — Я личная прислуга Его Светлости — спокойно говорит Джуди, ставя на поднос чашки для чая — и только я обслуживаю Его Светлость. Он сам так сказал! Розария недовольно хмурится. Она знала, что эта заносчивая Джуди не сразу ей поверит, но не знала, что станет ‘козырять’ своим положением перед другими. Кажется, обмануть эту фанатку было не так то просто. — Ну, а миссис Марбл считает, что сегодня отнести ему обед должна я — настаивает монахиня, хватаясь за края подноса, который та собиралась отнести Кэйе. Джуди, чувствуя крепкую хватку соперничества со стороны, начинает злиться: — Мне плевать на указание миссис Марбл! Это мой господин и я прислуживаю только ему! — служанка тянет поднос. — Но это не значит, что ты можешь ослушаться миссис Марбл! — настраивала Розария, перетягивая поднос на себя. Блюдца на нем начинают постукивать друг об друга. — Слушай, Роза! — вскипает Джуди — так ведь тебя зовут? Чего ты добиваешься? — Выполнить поручение миссис Марбл! — непринужденно отвечает Розария, снова двигая поднос на себя. Тарталетка с вишней чуть не слетела с изысканного блюдца. — Нет, ты просто хочешь перетянуть внимание Его Светлости на себя! — вдруг озарило Джуди — я не дам тебе это сделать! — А ты думаешь он лично твой? — усмехается Розария — с каких пор? — Не твоё дело! На кухне появляется другая служанка — Бри. Она видит, как между девушками летят искры и решает их остановить: — Джуди, тебя зовёт миссис Марбл! Что-то срочное! — Я несу Его Светлости его обед! — рявкнула на нее та, на что Розария начала нервничать. С Бри они уж точно не были знакомы, и уж тем более миссис Марбл не поручала ей никакое задание. И не будь здесь сейчас самой Розарии, Джуди давно бы отнесла герцогу его обед. Ситуация накалилась. — Его может отнести… — Бри смотрит на девушку напротив самой Джуди. Она не знала, как её зовут. — Роза! — монахиня улыбается, желая сгладить назревающий конфликт. — Роза отнесет Его Светлости обед! — твердо решила Бри, на что монахиня пользуется моментом у расстроенной Джуди и выхватывает поднос из её рук. — Всего доброго! Передайте привет миссис Марбл! — бодро кричит Розария. Джуди остается очень зла оттого, что ее поймали врасплох, Бри пожимает плечами, а Розария спешит в покои Кэйи, пока никто из тех двоих не понял, что только что произошло. Монахиня в образе служанки обвела вокруг пальца двух непримечательных тихонь и была безумно собой горда. Первая часть плана была выполнена! И выполнено успешно. Оставалось дождаться второй. Она видела, как утром Кэйа Альберих шел в тронный зал к королю. По её подсчетам он должен был вернуться к себе как раз к часу. Пройдя меж стражи у дверей, монахиня спокойно попала в покои. Когда у тебя в руках поднос, на голове косынка, а на самой тебе темно-серое платье, оказывается все двери открыты во дворце. Даже двери герцога. Оставив поднос на низком столике возле дивана, девушка продефилировала по изысканной комнате. Широкая кровать с балдахином, красные бархатные шторы, шкафы с тоннами одежды и обуви, вазы, статуэтки, семейная фотография на тумбочке возле кровати. Несмотря на свой статус, герцог был очень сентиментальным. На большом столе среди бумаг Розария видит подсвечник, погасшую свечу и немного воска, что попал даже немного на бумаги. На диване его ночная сорочка. Кровать не застелена. Кажется, Джуди не сильно любит наводить порядок в его покоях. Розария хоть и была в образе служанки, но убирать за герцогом не собиралась. Пройдясь и найдя ничего полезного, она решается на вторую часть своего коварного плана. Косынка летит на пол, как и белый фартучек на её платье низкой социальной общности во дворце. За ним летит само платье. Розария смотрит в бок на большое зеркало, оценивая свою фигуру в блестящем нижнем белье герцогини Эолы Лоуренс. Как же ей шел черный цвет: изящный лиф с тонкими лямками, украшенный на чашечках блестящими камушками, кружевные трусики, поверх которых талию обвивал черный пояс и очень мягкой и приятной ткани, от него шли черные полосы подтяжек, что крепились к краям чулок. Поистине мощная и изящная фигура. Настало время удивлять! Девушка запрыгивает на кровать герцога. Она настолько мягкая и удобная, что точно не сравнится с её койкой в комнате монахинь. Испытав блаженство от секунд роскошной жизни, Розврия впадает в транс. Она прикрывает глаза, нежится на мягких подушках, трогает пуховое одеяло. Постель пахла ладаном, смешанным со строгим запахом и почему-то апельсинами. Пьянящий мужской аромат. Кэйа как будто лежал рядом с ней прямо здесь и сейчас. А зная, что он появится здесь буквально в считанные секунды, будоражило голову. Розария открывает глаза, смотря в потолок. Неужели это произойдет? Неужели герцог зайдет, набросится на нее, как хищник на жертву, а потом они займутся страстным и диким сексом. Как никогда Розарии хотелось этого именно сейчас. Спроси её кто-то месяц назад о том, прыгнула бы она в постель к герцогу Альберих, что ухлёстывает за ней уже довольно приличное время, она бы сказала, что вы все спятили, но сегодня она была рада это сделать. Почему? Что изменилось? Розария и сама не понимала такого решения, что возникло в её голове. Уговор с Альбедо? Внезапный прилив чувств от прогулки верхом на лошади? Или его нежное касание рук, когда он снимал сапог с её раненой ноги? Наверное, всё вместе. Всё это подтолкнуло её на то, что поймать этого несносного герцога и скусить. А она была уверена, её чарам он точно поддастся! Прошло довольно много времени. Кэйа задерживался. Кажется, приём у короля проходил сегодня больше положенного времени. Розария успела заскучать. Она перебрала варианты поз, как встретить мужчину: на диване раздвинув ноги, или же на кровати с чашкой чая в руках, или же и вовсе стоять прямо перед дверью и ждать, когда он откроет их, увидит её, а дальше… Дальше Розария могла только мечтать. К её удивлению, сюрприза не случается. Она всё еще лежит на кровати. Сам герцог с огромной силой отворяет свои двери, и с самой что ни на есть яростью заходит внутрь, громко шагая. Он взбешен. Розарии, которую он до сих пор не заметил, это не нравится. Она не угадала его настроение? Но может, увидев её в таком наряде он успокоится? Кэйа замирает перед столом, на котором лежал его обед: жаркое из утки в добавлении со сладким соусом и десертом в виде тарталетки. Он поднимает голову. В первую секунду, как их взгляды пересекаются, Розария чувствует стыд. Она ощущала себя так уверенно в минуты, когда на ней этот сексуальный комплект белья, но сейчас начала испытывать смущение. Захотелось прикрыться одеялом. Сам Кэйа был обескуражен. Он удивлённо поднял брови, не в силах что-то сказать. Пусть его сразу привлекла чёрная кружевная ткань на её теле, вопросов в голове было предостаточно. — Добрый день, Ваша Светлость! — ласково здоровается Розария, поправляя прядь своих волос за ухо. Она встретила его совершенно не в той позе, в которой планировала, не в том настроении, в каком предполагала и в не в том расположении духа, в котором пришла в эти покои. Рухнуло всё! Сюрприз тоже оказался под большой угрозой. — Привет! — настроение Альберих начинает повышаться. Она не знает, что у него случилось, но была уверена, что её эффектное появление, очень помогло ему забыть визит у короля: — и что ты тут делаешь? — Мучительно ожидаю Вас, — лукавит девушка, начиная ворочаться на кровати. Взору герцога открывается обнажённый живот, упругая грудь и длинные ножки. Он смотрит на её искусительный комплект нижнего белья. — Кажется, я слышал, что у мисс Лоуренс на днях пропала посылка из Фонтейна — он начинает усмехаться. Монахиня сразу ощущает стыд. Её щеки краснеют. Повисает неловкое молчание. — Розария, что происходит? — он говорит уже более серьёзно — безумно рад и обескуражен, что ты решаешь вот так сильно приблизить наше итак натянутое отношение, но я--- — Ваша Светлость! — перебивает его девушка, касаясь нежно своей шеи, а после скользит ладонью прямо к груди. — Розария, — голос Кэйи немного дрожит — ты не ответила на мой вопрос. Её удивляет, что он отступается от её ласк. В ход идут козыри. — Я просто хочу Вас отблагодарить за шанс снова кататься на лошади по утрам — она не понимает, что говорит, но ниточка между ними начинает натягиваться, а Розария не хочет её упускать. — Одного «спасибо» мне было вполне достаточно — настаивает Альберих. — Вам не нравится? — он делает грустный взгляд и выпячивает по-детски губу — тогда может вам понравится, когда я буду без этого? Её ловкие пальчики тут же находят застёжку посреди лифа и поворачивают. Кэйа видит её ложбинку меж грудей. Кажется, еще секунда и она снимет с себя этот чертов лиф и о увидит то, к чему совсем был не готов сегодня. Хочется и колется! — Розария! — он поднимает ладони, как будто создавая преграду между собой и женским телом — что ты делаешь? Чёрный лиф оказывается на полу. Глаза Кэйи против его же воли смотря на голую женскую грудь, которую девушка тут же прикрыла рукой. Секундное наслаждение прекратилось. Признаться, он даже не успел её толком рассмотреть. Но было не до этого. — Розария, прекрати, пожалуйста! — просит мужчина, а монахиня думает, что тот лишь смущается. Возможно, именно этого она и добивалась. Оказалось, столь сильный властный мужчина перед красивой женщиной становится сразу беспомощным. Девушка решает встать с кровати и подойти к герцогу. Тот наблюдает, как она встаёт на ноги и сдерживает довольный вздох, когда видит чёрные капроновые чулки на её ногах. А эти подвязки! Господи, что она задумала? Зачем? — И только не говорите, что Вам не нравится и вы не хотите большего — она подходит к нему вплотную. Тот боится сделать лишнее движение. Он заворожен и напуган. — Мне безусловно нравится — тараторит герцог — но, я не понимаю- — Не нужно понимать, Ваша Светлость — она снова его перебивает, переходя на шепот. — вы же так давно мечтали, так хотели и теперь вы можете насладиться этим сполна! — Розария! — Кэйа хватает её за плечи. Он стал совсем не похож на себя — я… Я не могу! — Что? — игривый настрой монахини улетучивается, а голос становится раздражительным. — Розария, я не могу и не буду подкупаться на такие уловки — уже более спокойно говорит Кэйа. Девушка чувствует себя опозоренной. — То есть тебе прямо сейчас не хочется трахнуть женщину, за которой ты носился столько времени? — вспылила Розария. Она всё еще придерживает свою голую грудь левой рукой. Формальности расплылись. — Розария, я не хочу так — спокойно говорит Кэйа. — Как? — не понимала девушка, начиная отворачиваться от его рук, что до этого крепко сжали её плечи. Она в ярости. — Просто секс? — спрашивает Альберих, девушка молчит, но тот продолжает: — я хочу не просто секса с тобой, Розария. — В смысле? — её щеки краснеют от стыда. Неужели она не так хороша? — Я не хочу, чтобы это было вот так — он обводит взглядом свою комнату — ты в каком-то ворованном комплекте одежды, замаскировавшись под служанку, проникаешь ко мне в покои и пытаешься соблазнить меня, думая, что мне этого достаточно? Ты считаешь меня за какое-то дикое животное, что хочет лишь твоё тело? Нет, Розария, я хочу отношений. Хочу, чтобы это было по-другому. Ты прекрасна! Ты, если честно, просто волшебна и я бы с удовольствием набросился на тебя, знай я, что и ты сделаешь это в силу своих чувств, а не каких-то импульсивных решений, думая, что если я увижу тебя в белье, то это всё, что мне нужно! Нет! Мне не нужно твоё тело, мне нужна ты, Розария, как ты этого не понимаешь! Монахиня стоит, совсем не зная, что сказать в ответ. Внезапное откровение накрыло её волной, которое смыло весь её настрой и перевернуло сознание. Она почувствовала себя просто отвратительно. Идея соблазнить герцога оказалась настолько провальной, что она узнала то, о чём не очень хотела знать. Соперничество с Джуди, уговор с Альбедо стали теперь не таким решаемым рычагом, который формировал тягу заманить Кэйю в свои чары. Оказалось, там нечто большее. Она думала, что это лишь инстинктивное желание, страсть, похоть, как у всех во дворце. Но этот глупый мальчишка перед ней был совсем не обладал теми чувствами из вышеперечисленных. Там была… Что это? Любовь? О, Господи! Розария молча разворачивается, одевает на голове тело платье служанки, пока Альберих молча стоит, склонив голову. Как будто он зря сказал ей об этом, но не жалел. Быть может, это и был тот шанс, когда в этом стоило признаться. Он не знал, как повернётся его жизнь дальше. Уж тем более сегодня. Монахиня не сказал ни слова, лишь развернулась и в полной растерянности собралась покинуть покои герцога. Лишь перед дверью она делает реверанс и произносит: — Ваш обед, Ваша Светлость! — а после скрывается за дверьми в длинном коридоре, смешиваясь со слугами и желая как можно скорее попасть в свою койку. Такого позора она еще никогда не испытывала. *** Винокурня Рагнвиндра находилась в нескольких километрах от дворца. Многие предпочитали добираться до неё на каретах или лошадях, дабы так легче перевозить вино. Джинн решила, что доберётся до неё пешком. Вооружившись доспехами и своим мечом, она уверила переживающую Эмбер о том, что дойдет сама и за неё не нужно переживать. Путь лежал через Спрингвейл — маленькую деревушку, где жилая местная родня тех, кто работал во дворце. Были и те, кто остался здесь и занимался охотой. Добычу местные приносили во дворец, получая мешочки с деньгами за проделанную работу. Принцесса ступает по тропинке, меж крохотных домов, небольшое озеро и деревья кедра. Она наблюдает, как здесь люди живут совсем обычной жизнью: детишки играют в догонялки, женщины развешивают белье, а мужчины рубят дрова. Быт здесь сильно отличался оттого, который она привыкла видеть во дворце. Не было танцев, изысканных завтраков и светских гостей в пышных платьях. Тут была серая рутина жителей, которые пытались выжить. Однако и в ней все эти люди находили покой и умиротворение. Когда Венти встал на престол, обычный народ думал, что грядёт смута и кризис в стране, которая еще не оправилась от смерти Крепуса Рагнвиндра. Однако, Венти уверил их, что станет королём не хуже, чем их бывший правитель. Его слова действовали, как гипноз для простых горожан. Они слепо начали верить ему. И было ли это мантрой, которую они чуть ли не заучивали или же настоящая любовь к работе короля, но со временем все начали верить, что пока король Венти на престоле в их жизни царит мир и спокойствие. Пусть он и давался им с трудом. Цена мира для местных потребовала больших жертв. Сегодняшний король объявил об увеличении дани для местных, призвал во дворец молодых юношей для укрепления армии и девушек, что носили бы ему завтраки в постель. Но знали бы эти местные, что начало происходить на самом деле… Джинн проходит по тропинке, покидая деревушку и думая о том, как все повернулось бы, не откажись Дилюк от короны. Пришлось бы местным крестьянам платить такую бешеную дань? Пришлось бы им отдать своих сыновей и дочерей на работу во дворец? Как бы повернулась их жизнь? Покидая Спрингвейл, Джинн загрустила, но преодолев подъем в гору, немного расслабилась. Вдалеке виднелась винокурня. Место, навевавшее ей много теплых и приятных воспоминаний. Здесь прошло их детство: Джинн, Дилюк и Кэйи. Еще когда они не были герцогами, а она не ощущала столь тяжелый титул принцессы на своих плечах. Когда они все были детьми. Джинн видит много виноградников и рабочих, что собирали урожай в большие корзины. Она улыбается, вспоминая, как они играли меж кустарников винограда в догонялки. Она, кстати, всегда проигрывала. Жестокие мальчишки, проводя там всё лето, знали каждый угол и поэтому с легкостью выигрывали у бедной малышки Джинн. Она наблюдает телеги с собранным урожаем. Однажды, они все запрыгнули в неё, а после та укатилась вниз к озеру. Крепус тогда нашёл детей внизу, всех испачканных в сладком липком фрукте. Кэйа получил вывих лодыжки, а Джинн испачкала свое любимое платье. Однако, Крепус не стал их отчитывать, лишь пошутил, чтобы в следующий раз они сами катили её во дворец. Двухэтажный особняк поддерживала местная слуга. Многие работали там еще со временем, когда старший Рагнвиндр был их хозяином. Красиво постриженные кустарники, ухоженная дорожка, лишь цветы были совсем другими. Одуванчики возле главного входа сменились ветряными астрами, которые поливали из лейки горничные. Джинн вспомнила, как однажды упала в один из этих палисадников. Кажется, тогда они играли в прятки, а она застряла своими туфельками в земле, отчего упала и выдала себя водящему Дилюку. Она также помнит, как они втроём ухаживали за маленькими черепашками. Главная горничная Габи выделила им на улице небольшой домик для их питомцев. Тогда Джинн сильно умоляла своего отца о том, чтобы как можно чаще посещать винокурню. Ведь там её любимый домашний питомец. Однако теперь здесь не было детей, весело бегающих между виноградниками. На винокурне стояла умиротворённая жизнь, где каждый занимался своим делом. Рабочие собирали виноград, следующие складывали его в большие корзины, другие заносил в подвал, где готовили величайшее изысканное вино, ставшее настоящим символом Мондштадта. Горничные держали в чистоте особняк. Несмотря на то, что Дилюк очен редко посещал то место, в связи со своей должностью, местная слуга всегда была рада гостям. Пребывая в воспоминаниях, Джинн и не заметила, как подошла к особняку. — Ваше Высочество! — ей машет садовник Джек, отвлекаясь от стрижки кустарников: — какими судьбами? Джек был давним работником семьи Рагнвиндр. Крупный коренастый мужчина был одним из тех, кто застал Джинн еще совсем малюткой, что как раз часто навещала винокурню. — Доброго утра, Джек — Гуннхильдр улыбается. — Сэр Рагнвиндр сейчас во дворце, и думаю, появится не скоро — начинает причитать мужчина, взволнованный тем, что принцесса вряд ли увидит хозяина сегодня, на что та перебила его: — Я знаю! — Джинн улыбается: — я просто решила проведать это место. Мужчина добро улыбнулся, а после кивнул на большой входную дверь: — Заходите! Винокурня всегда рада встречать таких гостей — после этих слов мужчина повышает голос, крича: — Габи! У нас высокие гости! Джинн думает, что это лишнее. Несмотря на своё положение, она всё еще обычный человек для этого места. Без звания, королевских родственников и столь громкого приёма. Здесь она был всё еще той маленькой Джинн, что ухаживала за черепахой. Главная служанка Габи тут же выскочила на порог. — Ваше Высочество! — охает женщина пожилых лет — заходите! — Миссис Майер — смущается Джинн, но осторожно заходит внутрь огромного особняка. Местные служанки тут же начинают суетиться, носясь с подносами и принося на стол чай и свежую выпечку. — Не знали, что Вы решите на посетить — тут же начинает приговаривать женщина, провожая принцессу к главному длинному столу — чаю? — Пожалуй, не откажусь — Гуннхильдр смущается, садясь на свободное место, пока Габи командует юным девушкам: — Даниэль, Люси! Чай! Быстро! Джинн хихикает. Кажется, методы управления домом от миссис Габриэль не изменились даже спустя столько лет. — Не стоит — Гуннхильдр решает успокоить ситуацию, но перед ней на столе тут же оказывается фарфоровый чайник, чашка, блюдце и немного свежей выпечки. Горничные убегают, а миссия Габриэль садится рядом с ней, поправив фартук: — Пришли отдохнуть? — высокий тон главной служанки сменился на ласковый и сочувственный. Джинн наблюдает, как исходит пар от чая, что налили ей в чашку и тут же поднимает глаза на женщину: — Да — спокойно произносит принцесса. — Его Светлость ведь не в курсе, что вы здесь? — спрашивает Габриэль. — И лучше ему не знать — улыбается Гуннхильдр. — Вы стали всё реже и реже посещать нас — жалуется Габи. — В последние дни столько всего навалилось — признаётся Джинн — а я хоть и стараюсь быть сильной, но каждый день даётся мне так тяжело. Служанка слышит боль в её голосе и подвигает к ней тарелку со вкусностями. — Поешь — говорит миссис Габриэль, а после широко улыбается: — это, конечно, не круассаны из Фонтейна, но мы пекли их с самой большой любовью. Джинн улыбается. Она начинает чувствовать себя, как дома. — Дилюк давно был у вас? — спрашивает Гуннхильдр. Она слышала, что в связи с огромной работой во дворце, герцог всё реже и реже посещал своё родное место. — Ох! — показушно расстраивается женщина: — кажется, три недели назад. Этот мальчуган совсем забыл о том, где он вырос и о тех, кто кормил и воспитывал его с самых пелёнок! Похватал высокие должности и совсем забыл о родном доме! Стал приезжать редко и то лишь для того, чтобы проверить урожай. Джинн видит, как Габи расстроена тем, что мальчик, которого она так опекала в детстве, вспорхнул так высоко. — Уверена, будь у него больше свободного времени, он бы посещал вас чаще — Джинн улыбается. — От короны отказался, а всё равно живет и работает во дворце! — негодовала Габриэль — на этого Венти! Винокурня была одним из мест, что открыто не поддерживала нынешнего короля. Пока все были ослеплены его словами о великом будущем, местные винокурни думали о том, что король нагло использует наследника Рагнвиндра для своих нужд и целей. Джинн не стала ей ничего отвечать. Она сама работает на Венти и не сильно этому рада, но вслух боялась произносить. — Как там во дворце? — спрашивает Габриэль, решая сменить тему — до нас доходят слухи, что там прибыли Предвестники Фатуи. — Да, — Джинн кивает — так и есть. — Это не к добру — хмурится Габи — последний раз с их визитом Крепус пал. Миссис Майер была одной из тех, кто мог позволить говорить о короле Рагнвиндре лишь по имени, несмотря на статус. Она воспитывала его и успела воспитать его сына. Семья Рагнвиндров была и её семьей тоже. — Мы надеемся, что всё будет хорошо и бал пройдет без всяких казусов — осторожно говорит Гуннхильдр, желая успокоить женщину. — А правда, что одного из них убили? — чуть тише спрашивает женщина. Джинн округляет глаза. Слухи из дворца разносятся слишком быстро. — Мы думаем, что да, но пока не знаем всех подробностей — принцесса ловит себя на мысли, что говорит слишком официально с человеком, который был ей почти родным, но она не знала, что по приезду во дворец её будут расспрашивать об этом. Габриэль выпрямляется. Старая женщина насупилась, а после сделала серьёзный вид, начиная шептать: — Наш дровосек Майки одной ночью наблюдал кое-что странное. Девушка делает глоток чая, а после начинает вслушиваться в монолог служанки. — Что именно? — спрашивает Джинн. — Ты ведь помнишь Майки? Этот старик уже ухлестывает за мной добрый десяток лет, даря мои любимые сесилии — начинает старуха — они растут на Утёсе Звездопадов. Этот прайдоха снова решил удивить меня и нарвать их ночью, когда цветы сияют и их видно в диких кустах. Но той ночью он вернулся без них. Сказал, что увидел нечто ужасное и сразу же решил вернуться обратно. — И что он видел? — Джинн не терпелось услышать продолжение истории. — Мальчика — отвечает Габи — тот поздней ночью тащил телегу на Утёс. А в телеге чье-то тело. — Тело? — снова спрашивает Гуннхильдр. — Женское тело — добавляет Габриэль. — Он видел, что произошло дальше? — Джинн овладело любопытство. — Старик испугался и вернулся обратно — служанка чуть расслабляется от столь напряжённой тему — благо тот его не видел. Повисает молчание, которое снова прерывает служанка. — Я слышала, что Кэйа решил прочесать побережье Сокола — снова вставляет Габриэль — ищите чуть выше. Джинн молча смотрит на свою чашку чая. Она знает дровосека Майки и его любовь к Габриэль, как и то, что последняя любит сесилии. Служанка не врала. Возможно, она наоборот подтолкнула кучку королевских ребятишек к решению одной сложной головоломки. И Джинн верила ей. Она видела, как той не терпелось рассказать ей об этом, просто она ждала удобного гостя, которому можно было доверить эту информацию. Теории, высказанные Дилюком до этого начинают иметь почву: тайные проходы во дворце, убийство, женское тело, обрыв. Кто-то просто скинул мёртвое тело Синьоры в воду. Но кто? — Дядя Майки запомнил мальчика? — тут же спрашивает Джинн — может ли он описать его? — Было очень темно — тут же отвечает Габи — не думаю, что этот старик запомнил его. Джинн разочарованно выдыхает. Они оказались так близко, но по ощущениям всё еще были так далеко. — Джинн, детка, я хочу помочь! — тут же говорит служанка, хватая за руки принцессу: — я так хочу, чтоб эта тирания Венти закончилась, и мы снова начали жить, как прежде! — Вы очень помогли, миссис Майер, — уверяет её принцесса — но это точно не Венти. Это кто-то, кто верно и преданно служит ему, раз готов совершить такое… — Снова убийства во дворце! Какой кошмар! — служанка отпускает руки девушки, впадая в отчаяние. Идиллия побыть в родном месте превратилась в детективное расследование. Джинн уже не вспоминала о былых временах на винокурне, она думала о том, кто мог быть тем, что так запросто избавился от тела. Сходилось всё: телега, обрыв, вода и женское тело. Сомнений не было, что это Синьора. Никто и никогда так тихо покидал дворец, посеяв сомнения у придворных. Оставалось найти доказательства. Джинн и Габриэль слышит топот копыт. Кто-то примчался на винокурню. Обе смотрят на большую входную дверь. Возгласы «Ваша Светлость!» дают им понять, что прибыл сам хозяин этой винокурни. В кои-то веки! — Ну ты посмотри! — усмехается служанка — явился, как только узнал, что ты здесь! Горе-любовник! Джинн решает ничего не это не отвечать, а лишь смущённо улыбается, пока миссис Майер снова зовёт служанок, дабы оказать новому гостю почётный приём. — Джинн, детка, всё, что я тебе рассказала не должно дойти дальше Дилюка и Кэйи — напоследок говорит Габриэль, вставая со стула. — Разумеется, миссис Майер — успокаивает её принцесса, добавив: — вы действительно нам очень помогли. Габи кивает, идя к входной двери, дабы встретить сына Крепуса, а Гуннхильдр начинает понимать, что её место силы и умиротворения превращается в одну из интриг дворца. Даже сейчас. И что Рагнвиндру понадобилось здесь? И как он узнал, что принцесса пришла на винокурню? Неужели ему рассказала всё Эмбер? Герцог сам заходит внутрь особняка, не дождавшись приглашения от Габриэль. — Дилюк! — негодовала служанка — явился через три недели! Даже твой отец не позволял себе так долго покидать своё фамильное гнездо! — Доброе утро, миссис Майер, — спокойно здоровается мужчина тут же натыкаясь на Джинн, что сидела за столом и пила чай. Габриэль решает оставить их вдвоём. — Король везде тебя ищет, а ты здесь — всё в том же спокойном тоне говорит Рагнвиндр, подходя к принцессе. — Даже здесь мне нельзя от него укрыться — разочарованно говорит девушка. — Что ты здесь делаешь? — он тут же занимает место Габриэль, которая до этого сидела рядом с ней. Та решает подняться на второй этаж, чтобы оставить молодых наедине. — Пытаюсь морально отдохнуть и не думать обо всём, что происходит во дворце — честно отвечает Джинн, но решает не сразу показывать ему все свои чувства: — но вот явился ты и у меня ощущение, что я никуда не уходила! Дилюк смотрит на недопитый чай и булочки на блюдце. — Миссис Майер ругалась, что ты редко стал посещать это место — говорит Джинн чуть тише. Тот лишь глубоко вздыхает. — Ну и что она на этот раз тебе наговорила? — Дилюк немного злился. — Это не главное — Джинн старается сменить тему: — зачем ты приехал? — Сегодня прибывает Её Величество из Сумеру — отвечает Рагнвиндр — король хочет, чтобы ты оказала ей хороший приём. — Пожалуйста, — начинает умолять принцесса — давай хотя бы здесь не говорить о работе. Ей не хотелось снова переключаться на интриги Венти и думать о том, что хочет это мальчишка. Дилюк замолкает, начиная смотреть по сторонам. Картина его отца, возвышающаяся над камином, где тот был на белом коне, семейный автопортрет вместе с Кэей, что висел над столом, заставленный книгами. Мягкий красный ковёр, диван, разные рукописи, которые, он уверен, никто не трогал после того, как Дилюк последний раз был здесь. Всё это навевало ему о доме, об отце, семье, которая существовала в этих стенах. Он начинает понимать Джинн, которая пришла сюда, чтобы расслабиться. Он сам почувствовал некие приятные чувства от воспоминаний, что охватили его с порога. Ощущение, что это все было так давно. — Миссис Майер права, — говорит Дилюк, — стоит бывать здесь чаще. — Помнишь, как ты упал с той лестницы и разодрал всю коленку? — спрашивает Джинн, смотря на деревянную лестницу. — Конечно, — Рагнвиндр улыбается: — я еще помню, как Кэйа прокатился по перилам и отшиб себе между ног всё, что можно. Джинн начинает смущённо улыбаться. Да, она это тоже помнила. — А помнишь, как ты сбила Габриэль у того стола, и она разлила всё вино? — спрашивает Рагнвиндр, предавшись воспоминаниям. Принцесса засмеялась. Между ними снова повисает неловкое молчание. Дилюк решает заговорить первым. — Я, признаться, не хочу рушить эту семейную идиллию, но у меня совершенно другая цель столь экстренного приезда — обеспокоенно начинает говорить Рагнвиндр. Он достаёт из внутреннего кармана мундира сложенный свиток, а после кладёт его перед Джинн на столе. — Что это? — удивлённо спрашивает принцесса, беря в руки пергамент. — Наказание Кэйи за Побережье Сокола — отвечает Дилюк — Беннет принёс мне это сегодня утром. Указ Короля. Гуннхильдр нервно разворачивает свиток, вчитываясь в строки: — Двадцать ударов розгами? — она охает — на Большой Площади? У всех на виду? За что? — Венти думает, что мы что-то знаем, а потому хочет пресечь все пути нашей шпионской работы — грустно говорит герцог — кто-то доложил ему, что Кэйа без его спроса прочесал береговую линию. — Значит, он боится, что мы что-то найдем — решает Джинн, пребывая в шоке от указа, что был в её руках — и кто будет исполнителем? — Дочитай до конца — отвечает Дилюк. — «За сим свой указ я возлагаю на исполнение герцогу Рагнвиндру» — Джинн сглатывает слюну, а после смотрит на мужчину рядом: — ты будешь бить собственного брата? Дилюк, нет! — За отказ я тоже получу двадцать ударов розгами, если не тридцать — говорит герцог, явно расстроенный тем, что ему придётся выполнять этот приказ. — Ты ведь не сможешь! — бунтует Джинн. — Не могу — тут же признаётся Рагнвиндр — но, если я ослушаюсь, будет еще хуже. — Он издевается над нами — говорит Гуннхильдр, готовая заплакать. Оба знали, что она имеет в виду Венти. Только он способен на такие наказания. — Джинн, успокойся — пытается утешить её герцог, начиная гладить по голове, но та позволила чувствам выйти наружу. Прямо на её голубые глаза, что тут же начали стекать по щекам. — Ты будешь бить собственного брата, и мы ничего не можем сделать! — она начала хныкать. Рагнвиндр не выдержал и прижал её к себе, поглаживая по голове и плечам, пока ты плакала в мундир герцога. В этот момент оба поняли, что будь у них хоть тысяча козырей в рукаве, они были бы бессильны под законом короля. Винокурня «Рассвет» наполнилась женским плачем и всхлипами беспомощности. Трое маленьких детишек, чей смех до этого разносился по стенам этого особняка утих в воспоминаниях обоих. На их место пришёл страх и невозвратимость бытия. Семейное гнёздышко теперь стало глубокой раной, что сочилась изнутри. Джинн поняла, что она нигде не спрячется от гнёта короля. Даже здесь, в месте, которое ей так нравилось. Дилюк прижимал её к себе, пока она плакала. На него смотрел портрет его отца, Крепуса Рагнвиндра. И он всё еще напоминал ему, что ничего не кончено. Всё только начинается. ***   Сегодня Большая Площадь толпилась от зевак, состоящих из придворных и крестьян, что пришли посмотреть громкое зрелище. А зрелище было по-настоящему громким. А начать, наверное, стоило с верха. Королевский балкон, на котором располагалось три стула с красной королевской обивкой, сиял и привлекал внимание зевак внизу. Не только из-за того, что высшим чинам открывался такой удобный вид, но и из-за того, что на стульях восседали короли и королева. Венти занял позицию сбоку, уступив место посередине Её Величевству Райдэн. По левую сторону от неё присел король Ли Юэ. Чжун Ли настоял на том, чтобы сидеть рядом и держать её за руку. Каждый миг, проведённый вместе, он предпочитал ни на секунду не отпускать ее ладонь. Даже во время показательной порки. Сам Венти уже успел заказать слугам три бутылки вина. Шоу обещало быть интересным и очень азартным. По его мнению. Позади стула короля Мондштадта стоял его правая рука и послушный слуга Альбедо, позади Райдэн стояли Яэ Мико и Камисато Аято, позади Чжун Ли его верный слуга Сяо, а рядом с ним держа в руках трубку, Нин Гуан, не самая последняя леди в Ли Юэ. Королевскую свиту угощали вином, разными фруктами и сладостями. Венти с огромным аппетитом уминал круассан, Чжун Ли наливал Сёгун в бокал вина, а их помощники позади лишь переглядывались друг с другом. Аято находил Нин Гуан довольно симпатичной, она сама же рассматривала Яэ Мико, очень завидуя её платью. Сяо косился на Альбедо, замечая, что тот не совсем так невинен, каким хочет казаться. С королевского балкона было прекрасно видно Большую Площадь. Летом на ней устраивали званные ужины, вынося столы и встречая гостей. Венти даже подумывал устроить Бал Семи Королевств именно на ней. Однако, Площадь физически не вмещала бы в себя столько гостей, сколько намеревалось посетить дворец. В остальное время на площади устраивали показательные выступления. Порка одного из главных герцогов, главнокомандующих кавалерией была как раз одним из таких выступлений. Внизу атмосфера была очень напряжённой. Посередине Большой Площади был установлен высокий столб, вокруг огородили всё трёхметровым забором. С этим местная стража справилась быстрее, чем слуги к подаче завтрака. За колючим забором толпились люди. Местные зеваки, что пришли на мероприятие. Никому не хотелось пропустить первую показательную порку при короле Венти. Почему первую? Телесные наказания никто и никогда не использовал к своим придворным ни один из королей Мондштадта. Сеймур был слишком мягок, а Крепус, если и рассматривал вариант такого расклада событий, то всегда первым делом искал виновного и пытался выйти из конфликта разговором. Венти же выбрал показуху. Он даже не видел Альберих после того, как вынес приказ. Лишь подписал на пергаменте и продолжил дальше пить вино. А сейчас он всей душой желал увидеть, как это будет происходить. Стоило перечислить и тех, кто был неравнодушен к такому приказу короля. Паж Беннет трясся от страха. Стоящий одиноко столб посреди поля вселял гнетущее чувство. Эмбер стояла по другую сторону от Беннета, она поджала губы и с волнением смотрела по сторонам. Позади неё была герцогиня Лоуренс. Она чувствовала смятение. Принцесса Фишль нервничала, то и дело кусая ногти. Мона Мегистус заняла место рядом с новоприбывшим самураем из Инадзумы. Тот был как никогда спокоен. Видимо, в их стране это норма, поэтому он, увидев, как нервничает астролог, приговаривал, что ничего критичного не должно случиться. Сам он не знал, что «критичное» — сама эта порка. Фрейлина Лиза искала глазами свою подругу, но была уверена, что та пропустит мероприятие, а ей очень хотелось её прямо сейчас поддержать. Сама Джинн стояла первой возле железного колючего забора. Она стояла и смотрела на этот внушающий размеров столб и уже видела, как к нему привяжут её друга. Позади неё гудела толпа зевак. Здесь были и Советники и горничные, и повара и стражники и бесчисленное количество крестьян. В отличие от сочувствующих придворных, они гудели, праздновали, громко орали и хлопали в ладоши. Для них это было маленькой победой. «Этого королевского шута наказывают, а не нас! Так ему и надо». Именно это Джинн видела в их разъярённых горящих глазах. Проносится гул. Под звуки трубы четверо стражников ведут помятого герцога во главе с Дилюком Рагнвиндром. Тот даже не смотрит на присутствующих. В его взгляде самая настоящая пустота вместо яркого огня. Губы сомкнуты, веки опущены. Как будто он виноват в том, что его брата приговорили к показательной порке. Стража встала по бокам от людей, что начали толпиться по кругу. Рыцари вытащили на них свои копья, показывая, что любой, кто тронется с места и помешает церемонии будет жестко наказан. На лице «провинившегося» герцога была улыбка. Та, которую все так привыкли видеть на нём. Кэйа улыбался уголками губ, как будто желая вызвать гнев у тех, кто сидит на королевском балконе. Венти, заметив эту хитрую и наглую улыбку, цокнул языком и отпил вина. Показушник! Герцог был одет лишь по пояс. На нём были тренировочные широкие штаны и высокие сапоги. Смуглая кожа переливалась в лучах солнца. Стражники помогают ему опуститься на колени, лицом к столбу, а после заводят его руки вперед, обвязывая их кнутом, дабы тот не мог убежать. У Джинн щемит сердце, когда она наблюдает всю эту картину. Один из стражников убирает длинную синюю прядь со спины герцога. Как благородно. Дилюк не смотрит на эти приготовления, а громко читает приказ. Его звонкий голос говорит гостям цель такой порки: непослушание королю. Какой позор! Джинн поджимает губы. И как можно было на серьёзных вещах выставлять такое на порку? Если бы король вспомнил, сколько раз она ослушалась его слов и делала всё по своей воле, то во дворце кончились бы розги. Но она прекрасно понимала для чего Венти нужен это спектакль. Чтобы его боялись. Не только местные зеваки, но и Джинн с Дилюком. Ведь теперь, если они начнут копать глубже, он сможет не только подвергнуть их телесным наказаниям, но и даже убить. Двадцать ударов розгами! Дилюк заканчивает читать приказ. Свиток забирает один из стражи, другой подносит герцогу Рагнвиндру колчан с ровными тонкими гибкими прутьями. Дилюк в уме быстро их пересчитывает. Ровно двадцать. Десять за непослушание короля, десять за то, что попытались искать его скелеты в шкафу у него за спиной. На Площади повисает тишина. Все присутствующие замолкают. Дилюк вытаскивает одну из колчана и впервые за всё время смотрит вниз. Перед ним голая чистая спина брата, прикованного к столбу. Когда они были маленькими, он катал его на этой спине, на тренировках в детстве он много раз попадал в неё деревянными стрелами и тогда маленький Кэйа визжал от боли. Теперь он подставляет её, чтобы получить наказание за всех троих. Дилюк закрыл глаза и замахнулся. Джинн прикрыла рот ладонью, Мона отвернулась, спрятав глаза, Лиза сочувственно посмотрела на Кэйю, что наклонил голову в ожидании удара. — Будь нежнее, братец! — кричит «виновник», чем расслабляет атмосферу. Удар! Все, даже на балконе, набирают воздуха в грудь. Проносится свист, смешенный с вздохами. Кэйа кряхтит от первого удара, закрыв глаза и содрогаясь всем телом. По его мнению, Дилюк его жалеет. Слишком слабо для первого удара. Однако, сам Дилюк считал, что вложил в него всю силу. Мощная волна прошлась по его телу, вместе с ударом по спине розгой брата. Он сглотнул слюну. Дилюк берет второй из колчана. Снова удар. Венти на балконе довольно хихикает. Райдэн с замиранием сердца смотрит вниз, крепче схватив ладонь Чжун Ли. Третий удар! Мона утыкается в плечо Казухи рядом, жалея, что пришла на эту церемонию. Тот поглаживает её по голове. Четвертый! Пятый! Шестой! Прутья падают на землю. А Дилюк перестаёт терять счёт времени. Чем быстрее он все это закончит, тем быстрее страдания его брата прекратятся. Сам Кэйа терпел первые десять ударов. На следующие он начал кричать. Удары приходились по свежим ранам, оставленными до этого. Смуглая кожа начала краснеть. В какой-то момент слушать крики и удары прутьями стало невыносимо. Казалось, этот звук никогда не закончится. Джинн еле сдерживала слёзы. Она вся тряслась. И Венти, сидевший на балконе млел от её эмоций. Видеть, как она переживает, приносило ему какое-то скрытое удовольствие. Беннет, не выдержавший это смотреть, ушел от толпы. Эмбер плакала, представляя, насколько больно герцогу Альберих. Лиза нервничала. Сам Кэйа начал не скрывать боли. Он громко кричал, а после тяжело дышал, пока его длинная синяя прядь волочалась по земле. Герцог кряхтел, стоя на коленях, абсолютно скованный в движениях. В один из перерывов между ударами, он шепчет: — Сукин ты сын, Венти! — Он оскорбил короля! — вдруг начинает кричать один из крестьян, услышав ругательства Кэйи. И это все подхватили! — Он что? — Оскорбил короля? — Как он посмел? Шум донесся до Венти. Мальчишка резко встал, протянул руку и крикнул: — Еще десять ударов! — по толпе снова пронесся гул. Джинн взглянула на Венти, который не скрывал своей власти — за нелестные высказывания о Его Величестве! Растерянный Дилюк посмотрел сначала на верх, на мальчишку, что сел и занял свое место, а после увидел, как стража принесла ему новые свежие прутья. Кэйа, лучше бы ты молчал! Гуннхильдр в толпе начала переживать. Они же не забьют его до смерти? Снова удар. На одном из прутьев появляется кровь. Рубцы на смуглой спине начали кровоточить. Рагнвиндр последние удары выполнял быстро, желая смягчить наказание. Розги начали попадать по центру спины. — Венти, прекрати это! — внезапно требует Чжун Ли, посмотрев на друга. — Чжун Ли, тебе скучно? — весело спрашивает король — выпей еще вина и наслаждайся зрелищем. — Он забьёт его до смерти — настаивал король Ли Юэ. — Так может и лучше — спокойно ответил Венти. Удары продолжались. Альбедо, услышав чуть ли не плач от герцога Альберих, отвернул голову. Ему почему-то стало стыдно. Джинн заплакала. На последних ударах Дилюк громко выдохнул. Всё закончено, Кэйа. Его брат стоял на коленях без сил. Запястья натер кнут, ноги дрожали, спина горела. Сам он готов был рыдать от наказания, но держался из последних сил. Экзекуция была окончена. Стоящие перед окнами во дворце Тарталья и Скарамучча лишь морщились от увиденного. — Ты видел это? — пребывал в недоумении Скара — они тут все ненормальные! Устроили из пыток целое представление! — Странно это слышать от тебя, если честно, — признаётся Тарталья. — Если Венти смог прилюдно отхлестать Кэйю, то смог и вполне прикончить Синьору — делает быстрый вердикт странник — что думаешь? — Никаких доказательств — жмёт плечами Чайлд. — Так надо их найти! — настаивал Скарамучча — мы же не зря для этого сюда пришли… *** Люмин прогуливается по Утёсу Звездопадов поздней ночью. Сейчас она ощущала землю под ногами и была уверена, что не спит. Она думает о том, как наблюдала сегодня одно из самых жестоких издевательств над человеком. Публичное унижение перед своими жителями и своим королём. Перед своим братом. Люмин задумалась о словах того мужчины из кареты и которого она до сих пор видит в своих снах. «Ты здесь не для этого». А для чего? Зачем она здесь? Какова её миссия в жизни королев и королей этого мира? Что она может сделать? Помочь? Но кому? И как? Добредя до самой вершины через мерцающие сесилии, он видит на краю невысокого юношу. С ним она уже встречалась сегодня утром во дворце, а после наблюдала за ним и его реакцией на пытки герцога Альберих. Несмотря на неприкосновенную стойкость этот юноша отвернулся, не в силах смотреть удары розгами до конца. — Добрый вечер — тихо здоровается Люмин. Принц, услышав её дрожащий голос поворачивается к девушке, что встала поодаль. — Добрый! — бодро здоровается юноша. Хоть и до этого диалога его вид был совсем не радостным: — совсем не спится? — Знаете, после увиденного сегодня как-то совсем не легко уснуть — искренне признаётся Люмин. — Понимаю Ваши переживания — говорит Альбедо — я, признаться, сам был немного ошарашен. — Да? — удивилась девушка — я думала, что Его Величество часто проводит такие… Мероприятия. Она не подобрала лучшего слова. Принц усмехнулся. — Поймите, наш король совсем не такой — пытается убедить её Альбедо. Люмин не стала ничего отвечать. Она в гостях. Любое её слово в отношении короля будет относиться неуважительно. Гостья решает сменить тему. — А что делаете здесь Вы? — спрашивает она. — Любуюсь — говорит Альбедо, смотря вдаль на горизонт моря, по которому били лунные лучи — знаете, вид отсюда очень меня успокаивает. — Здесь так высоко — внезапно признаётся девушка, когда сильный ветер начинает дуть её в лицо, сбивая длинные передние пряди — а внизу глубокое море. Интересно, больно ли падать с такой вершины прямо вниз? Альбедо поджимает губы, а после хитро смотрит на гостью: — Думаю да. Повисает неловкое молчание. — Знаете, моя мать отправила меня сюда, сказав, что я сам должен выбирать свою судьбу здесь — внезапно говорит Альбедо — и меня вполне устраивает жизнь при короле. Быть его верным помощником, слугой, правой рукой, беспристрастно исполнять его приказы. Вы знаете, я думаю, что делаю правильные вещи. Что это моя судьба здесь. Люмин задумчиво поджимает губы: — Судя по тому, что Вы начали об этом говорить — Вы сомневаетесь. — Да — тут же признаётся принц — начал сомневаться. — Всё из-за того, что произошло сегодня? — спрашивает Люмин, не стесняясь: — думаете, что если король смог так обойтись со своим верным герцогом, то может обойтись и с Вами? Альбедо молчит. Кажется, гостья подхватила ту самую мысль принца, о которой он так боялся говорить. — Не исключено — немного погодя отвечает юноша — Кэйа служил Венти верой и правдой, даже в таких тяжелых обстоятельствах, в которые поставил король «королевскую троицу». — Вы его осуждаете? — Его Величество? — Альбедо тут же исправился — ни в коем случае. Просто начал размышлять, что, возможно, это не та судьба, которая бы понравилась моей матери. — А кто Ваша мама? — не скрывает своего интереса Люмин. — Очень сильная и могущественная женщина — с улыбкой на лице говорит Альбедо. — Она далеко? — Очень — сразу же отвечает принц — может быть, прямо сейчас наблюдает за всеми нами. Люмин ничего не говорит, лишь следует по примеру юноши и смотрит на мерцающий горизонт. Ветер становится холоднее. — Наверное, пора возвращаться во дворец — Альбедо поворачивает голову к гостье — Вы, кажется, совсем замёрзли. Хотите я дам Вам свой мундир? — Оу — смущается Люмин — не стоит. Принц снимает свой бело-золотой мундир и сразу же укрывает им гостью, оставшись в одной белой рубашке-сабо. — Спасибо — тепло отвечает девушка, через несколько секунд говоря: — я на самом деле думаю, что Вы хороший человек. Может быть, просто стоите в сторону не того пути. Альбедо улыбается. Они прощаются с горизонтом и спускаются вниз. Пройдя несколько шагов, принц внезапно останавливается и произносит: — Люмин! Гостья поворачивается на звонкий голос принца. — Пообещайте, что однажды Вы остановите меня — просит юноша. Она видит в его глазах печаль: — не дадите мне совершить большую глупость! Девушка долго смотрит в его желтые блестящие глаза, а после кивает с улыбкой на лице, как будто он попросил о чём-то очень легком и простом, но она даже не понимала что он имеет в виду. Они снова идут вниз. Альбедо схватывает одну из мерцающих сесилиий и тут же наблюдает, как сильный ветер сдувает с неё лепестки, что кружатся в воздухе. Он смотрит на дрожащую гостью: — Вам что так и не доставили Ваш багаж? — интересуется он. — Да — отвечает Люмин, укутываясь в мундир принца. Где же её багаж?