В белой пустоте с глючащим звуком

      В пространстве вселенной появилась брешь, из которой сначала засочилась краска, после показался кончик кисти, а следом и её хозяин. Место появления было рядом с выходом из подземелья – сзади виднелась громада каменной двери, ведущей из дома Ториэль.       Быстро оглядевшись по сторонам, Инк убедился, что поблизости никого нет, и поспешил направиться через заснеженный лес к городку. Пути он выбирал максимально окольные, через такую глушь, куда даже звери не заходят. Последней ау, которую оставалось проверить, была... эта самая. Инк обычно старался не замечать её во время своего патруля после того, как один раз там всё же побывал. Это был случайный визит, чисто праздного интереса ради, но запомнился он настолько хорошо, что подобный опыт повторять не хотелось. Порой Инк думал, что возможно... ну вот совсем случайно... но если бы эта ау попала под влияние Эррора, то он вряд ли бы горевал. Но потом его настигали тяжёлые мысли о том, что думать в подобном ключе – всё равно что безжалостно закрыть глаза на страдания местных обитателей. Однако каждый такой раз он вспоминал, как именно страдали эти самые обитатели, и желание стереть этот мир, хотя бы из памяти, начинало работать в его голове на полную. И так по кругу, раз за разом, от недоброжелания к несчастной ау до отвращения к самому себе за подобные мысли.       Был он там всего один раз. И, как обычно с неизвестным миром, был осторожным и избегал местных. Однако дальше Снежграда он так и не зашёл. То, что он видел на пути через лес к городку, было неописуемо, и могло родиться только в самом больном воображении. Расчленённые тела животных и монстров, извращённой формы инсталляции...       Сначала он думал, что прибыл по назначению, и что эта ау в полной мере попала под влияние Эррора или Найтмера. Ох, как же Чернильный жалел потом, что это оказалось неправдой.       Последней вещью, которая совсем его добила, была рождественская песня в исполнении местного Санса. На окраине городка в одном из домов было подозрительно шумно, и Инк решил тихонько разузнать, что же там происходит. Какого же было его удивление, когда дверь с грохотом открылась, и наружу послышалась первая строка песни:       – Бубенцы! Бубенцы весе...       Но пение прервал, пусть и приглушённый, но всё же отчётливо слышимый вой боли какого-то существа. Инк застыл, не до конца понимая, что ему делать: разобраться, что происходит, или бежать спасать кого бы то ни было.       Из дома вышел крайне раздражённый скелет. Не с первой попытки, но в нём угадывался Санс. Куда как выше, стройный, в крайне неприличной одежде. Он что-то держал в руке. Развернувшись к двери, из которой вышел, он прокричал внутрь:       – Вот же ты сволочь! Не ори там, а то песню портишь! – после чего он захлопнул дверь и вприпрыжку поскакал вокруг дома, тряся предмет в своей руке, и снова завёл свою песенку:       – Бубенцы! Бубенцы весело звенят.       Три яйца и два хуя - вот так экспонат, эх!       Новый год! Новый год в гости к нам идёт.       Может ещё пару штук мне он принесёт!       Инка чуть не вырвало, когда Санс пробегал достаточно близко, чтобы было видно, как он в руке держит ампутированные гениталии какого-то монстра за один из членов и трясёт им, как колокольчиком. А снизу свисают три семенника, и ещё один половой член болтается между ними, ударяясь и издавая неприятные шлепки.       Только теперь Чернильный понял, что всё это время он находился на окраине Снежграда, рядом с домом Санса и Папируса, и что вряд ли кто-нибудь часто сюда приходит сам, кроме хозяев, а крики в городке наверняка будут не слышны. Сколько бы не пытался себя пересилить Инк, но он понимал, что происходящее тут – не дело рук кого-либо из межвселенской нечисти, а потому и ему тут делать нечего. Поэтому он поскорее попытался покинуть это место и забыть, как самый страшный кошмар... Но как такое развидеть?..       И поэтому сейчас, когда он снова оказался здесь... Он очень хотел надеяться, что либо мир уже выродился сам собой, либо ему удастся быстро убедиться, что никого тут нет, и сбежать куда подальше.       Когда уже за деревьями показались первые дома, Инк услышал болтовню каких-то монстров, идущих куда-то на прогулку за город. Удаляясь, они принялись петь. Женский голос затянул вступление:       – На окраине Снежграда,       вглядываясь в темноту,       Видела в окне скелета,       С красным шариком во рту...*       Голоса стихли настолько, что продолжение песни было не разобрать, хотя подобное творчество бы порадовало его больше, чем затеи местного Санса. И всё же надо было спешить, дома были уже совсем близко, но их огни не внушали ничего хорошего.       Лес ёлок и море снега скрашивали периодические яркие трупные пятна, содержимое некоторых ещё дергалось и выло, вопреки здравому, простите, смыслу отказываясь распадаться в прах.       Где-то в стороне, от твёрдого пласта снега отскочила мутная капелька, она упала в лужицу, а брызги коснулись мимо проходящего скелета. Капля со звучным плеском привлекла внимание, когда было уже поздно - брызги попали на одежду. Неприятный цвет, и уж очень подозрительный для данных мест... Рядом была мелкая мутновато желтая подледеневшая лужица, тонкая кромка льда разбивалась падающими капельками. Сверху упала ещё одна капелька. Поднятый взгляд ожидаемо принёс дурные вести... Что ещё противнее - вкус у шутника, которому захотелось так обыграть понятие бабочки, был омерзительным. И если это был кто-то из местных, то понятно, что с головой у него явно проблемы, а если это на кого-то так подействовала зараза, то стоило ещё больше поторопиться во всём разобраться. На одной из еловых веток был заплетен пышный бант бабочка из петель чьего-то кишечника. В один из длинных хвостов банта-бабочки, наполненных жидкостью, была воткнута игла катетера-бабочки, конец трубки открыт, из него капал кишечный сок.       Пройти лес без неприятных находок не вышло. И чем ближе был Снежград, тем чаще Инку приходилось пытаться игнорировать зловещее и выходящее за рамки здравого смысла безумие. Монстров, ставших жертвами этих отвратительных пыток, было жалко, но сейчас единственной их надеждой был Перезапуск. Поэтому он просто шёл дальше, стараясь как можно быстрее или отыскать причину своего появления, или убедиться, что делать тут нечего.       Последние шаги к домику на окраине были проделаны легко - уродств стало заметно меньше, а если их усердно игнорировать, то вообще приятная прогулка вышла. Дом братьев-скелетов в этот раз выглядел пустым, никаких признаков владельцев. Быть может, это и к лучшему - вряд ли бы кто-то тут зависал, это совсем не в их стиле. Но тогда стоило проверить бар, где частенько находился местный Санс, в память о муже продолжая там работать. В своё время, когда Инк узнал эту информацию, его сильно удивило то, насколько разноплановой личностью был этот скелет.       Не задерживаясь долго у домика, Инк направился в сторону центра города, всё меньше понимая, что он тут делает, но искренне желая сделать всё побыстрее.       Усердно игнорируя пейзажные красоты, он подходил уже к гостинице кроликов, как впереди на встречу ему вышли две отдаленно знакомые фигуры: высокий скелет в черно-бирюзовых одеждах, и человек, серый одеждой и лицом. Папирус, в этой вселенной его звали Аква-Аура, вел за руку Фриск, Фриск вела себя как интрига – она плелась за ним. Аква-Аура же обреченности человека не видел, и бодро шагал вперед. Щупалец или нитей за ним не замечалось, да и вряд ли бы Фреш, Эррор или Найтмер себе такое позволили: Папирус этой вселенной был как икона Киккской богоматери или телевизор в советском союзе, и тронувшему его покрывало сулились все муки по эту сторону стены. Тем более что он в этой вселенной был, пожалуй, единственным миролюбивым монстром. А мир вокруг?.. Так старший брат позаботился о том, чтобы младший его не видел. Аква-Аура в своих маневрах ориентировался на какую-то понятную только ему особую уличную магию. Фриск же в этой вселенной, видимо, платилась за грехи всех людей всех подземелий за все пройденные ими геноциды, ибо убивали их здесь по несколько раз на дню, и с особым извращением.       Они поравнялись, во взгляде Фриск читалось: «Опять скелет», Папирус же, не дожидаясь реакции встреченного им монстра, радостно поприветствовал Инка, познакомил его с Фриск, рассказал половину прошедшего дня, рассказал, что цветы внимательно слушали речь Метатона, повторяли его лозунги, но как тот ни старался поднять их куда-то там не получилось. Как зашел недавно к брату на работу, и там встретил ещё одного скелета: веселого, радостного, и похожего на памятку «не стирайте белое с цветным» – в их краях давно не хватает такого веселья.       В голове Инка эта тугая словесная струя очень быстро вызвала потерю сигнала с реальностью. И без того бредовый и бессвязный рассказ всего через несколько минут породил сцену с колоннами вкопанных в землю монстров, кричащих в ответ на каждый лозунг бодрое "Оууу йеееес!". Безвольно стоящее в это время тело Фриск выпало в осадок и не подавало признаков жизни, притворяясь фикусом в вазоне.       Когда, наконец, свежие новости иссякли, Инк понял, что если он сейчас же не отправит Папируса восвояси, то уже никогда не сможет от него отделаться. Мельком взглянув на Фриск скелет понял, что мозг там уже закостенел, и что смерть будет слишком лёгким выходом.       Тем временем довольный, что его выслушали, Аква-Аура взял снова дитя за руку и повёл дальше, хотя человек скорее просто ехал по снегу, увлекаемый вдаль...       Не теряя ни секунды, Инк поблагодарил скеле-брата за познавательный рассказ, пожелал хорошего пути, и с новой единственно полезной для себя информацией бегом помчался к бару, где, как он теперь понимал, местный псих встретил не менее отбитого "родственника".       Проутюжив ногами снег до бара он, как ни странно, встретился с дверью. Та была прикрыта, и из-за неё особо ничего слышно не было, в окнах бара горел мягкий багровый свет. Открыв дверь и ножками переместившись во внутрь увиденная обстановка оказалась стремно-унылой. Приглушенный свет, небольшая маслянистая дымка, пахнет жженой травой, тепло. Инк поспешил захлопнуть за собой дверь: по ногам неприятно протянуло уличным морозом. В баре небольшая компания монстров за столиком у дальней стены полулежали друг на друге, лениво допивая напитки; за барной стойкой только вафельное полотенце. А вот за столиком под лестницей обнаружилось искомое: местный Санс по имени Гранат, и Фреш.