Восхождение красной луны

      Сон на свежем воздухе — сладкая мечта, особенно для тех, кто почти и не бывает за пределами душных комнат. Тут и единение с природой, и тишина, и свежий запашок... и крик птиц, и жужжание насекомых, и неровная земля, Шиннок бы её побрал! Да, конечно всегда полезно выбраться на природу и просто отдохнуть душой... однако порой мелкие, но частые недостатки портят всю прелесть. Хотя спится тут лучше и кошмары не снятся, даже тревога за собственную безопасность уходит на второй план, особенно когда до того целый день был занят делами и трудами. Редким гостям природных угодий всегда хочется оказаться в их лоне, но, столкнувшись с первыми трудностями, тут же желают вернуться домой: в свою уютную постель, где удобно, тепло и комары не кусают. Но всегда удаётся по первому же зову возвратиться домой, ведь причины и обстоятельства бывают разные: спор, экспедиция, поход или просто теперь уж дальность от дома. Пожалуй, нынешним гостям рощицы в степи у Восточно-Китайского моря мешали почти все эти обстоятельства.       Милина всю ночь проспала здесь, под открытым небом, ни разу не просыпалась и её не мучили кошмары, впрочем, ей в целом ничего не снилось. Хотя перед этим Принцесса долго мучилась: то поза для сна неудобная, то камни впиваются в спину, то казалось, что по ней кто-то ползает. Но от усталости и смирения императорская дочь всё же заснула. Для полутаркатанки такие условия сна в новинку: ей не доводилось сопровождать отца в походах и охоте, однако даже там ставили шатры и охрану, под рукой всегда были кони. Хотя длительное время девушка обиталась в Куатанских джунглях, когда её сверг Коталь Кан, но и там были палатки и таркатаны, которые готовы были умереть за свою предводительницу. А тут полная тишина, только она и два японца, хотя один из них ни половину таиландец. Ей было непривычно без мягкой кровати, с утра не подадут мисочку со льдом и лилейным экстрактом для умывания, на выбор не предложат минимум три наряда, а на завтрак не подадут уже столь привычные для неё блюда японской кухни, хотя бы даже самые простые. Не для царственной особы такие походы, но зато есть благая цель — воссоединить семью Такахаши.       Милина сладко спала на земле, свыкнувшись с щекочущей нос травой и неровностями почвы с частыми торчащими камешками. Может быть после такого сна Принцесса перестанет периодически жаловаться на плохо постеленную кровать и жёсткий матрас, хотя он далеко не такой. Императорская дочь не следила за временем да и вовсе не хотела, хотя со вчерашнего вечера мечтала, чтобы ночь поскорее закончилась, а теперь хочет, чтобы солнце не всходило как можно дольше. Но всё-таки всегда найдётся причина для пробуждения: лёжа на боку с чуть скинутым на одну сторону капюшоном, розовый ассасин ощутила... неприятные мелкие покалывания на коже. Полутаркатанка, чуть приоткрыв один глаз и поморщившись, провела по щеке слабой после сна рукой и... нащупала там гладкий бугорок, что явно не похоже на раздутый укус или рану. Девушка тут же поспешила брезгливо смахнуть это нечто и даже откатилась назад: перед ней, пытаясь подняться на ноги, катался какой-то тёмный жук, но вид его она определить не смогла, ведь она не смыслит в инсектологии. После «‎поцелуя»‎ Ди'Воры Милина страшно боится всяких насекомых, пусть это будет даже комар, но он для неё страшен. После такого испуга спать уже не хотелось. Принцесса, сглотнув горькую и комковатую утреннюю слюну, потянулась руками вниз, словно кошка, однако глаза тереть не стала — даже в поход она накрасила и подвела глаза, зато с собой не оказалось ни даже маленького шатра, ни лекарств. Видимо младшая дочь императорской четы не думала, что поход и правда займёт больше одного дня. Когда полутаркатанка ложилась спать, то не видела ни Ханзо, ни Такеду, потому что легли они треугольником, чтобы в случае опасности быстро встать и защититься и не дать недругам украсть смрадное тело Дэйгона. Приподнявшись на согнутой в локте руке, девушка огляделась по сторонам: Хасаши и Такахаши сидели поодаль, видимо, чтобы не мешать ей спать. Они сидели к ней спиной, потому она не могла понять, что там происходит: разговаривают они или просто молчат, чтобы прийти к успокоению. Однако Милина принюхалась, ведь обоняние у неё отменное, что связано с таркатанской кровью, хотя девушке приятнее думать, что это у неё от отца: она ощутила запах варёных яиц, риса и резких японских специй, перебивающий собой всё прочее.       – Вы там едите что ли? – низковатым после сна голосом спросила Принцесса.       – Ой, ты проснулась, дорогая! – улыбнулся Ханзо. – Да, а то есть охота. Тебя будить не стали, ты крепко спала. Мы с Такедой пока поговорили, но тебя это даже не проняло, а вот аромат еды ты сразу же учуяла.       Я много чего узнал и... вроде даже это принял, – сказал Такеда. – Не могу поверить, что Коталь Кан вновь наместник. Но... судя по всему, Внешний Мир процветает.       – Я не настроена говорить о политике пока не поем, – сказала императорская дочь.       – Тогда иди к нам, – улыбнулся Хасаши.       Полутаркатанка резво встала с места и, перепрыгнув через тело Дэйгона, стала отряхиваться от земляной пыли, которая осела на её чёрной одежде. Девушка села к мужчинам и была даже удивлена: перед ними в небольших мисках из традиционной чёрной керамики с бежево-золотистой росписью лежали маленькие шарики из варёного риса, варёные яйца и японский салат из огурцов — суномоно. А в небольшой фляжке был ещё тёплый зелёный чай. Уж вряд ли где-то тут можно собрать яйца, купить рис и керамическую посуду. Да, это совсем не тамаго какэ гохан, который на завтрак любит грандмастер клана Ширай Рю, но он и сын Кенши ели с большим аппетитом, чуть присаливая яйца. Милина взяла яйцо, ногтем пробила скорлупу и стала чистить.       – Да, мы не взяли спальные мешки и лекарства, потому что это был бы лишний груз, но мы же не могли остаться голодными, – сказал Ханзо.       – Ханзо, ты такой предусмотрительный! – с улыбкой сказала Принцесса и мило похлопала глазками.       Хасаши старался остаться невозмутимым и серьёзным, но ему это удалось с трудом: он всё же улыбался от слов дочери императорской четы и его карие глаза горели счастьем. Такеда был шокирован: его мастер крутит любовь с Принцессой-канибаллом из Внешнего Мира. Такахаши помнил её скорее как свергнутую Коталем Императрицу и Канум, которую на его глазах своей жучьей рвотой убила Ди'Вора. А теперь уже полутаркатанка жива, невредима да ещё и навязалась в пару его наставнику. Стоило уйти всего на 3 года, а миры круто изменили ход истории с подачи Кроники. Эх, стоит всего немного отсутствовать и происходит самое интересное! Но для сына Кенши это был словно побег от себя самого и своей утраты, которая сделала его диким и бешеным, но битва и порезы на переносице, в пылу битвы оставленные ему розовый ассасин, привели его в чувства. Теперь Чуджин осознавал то, как жестоко он поступил по отношению к той, которой признался в любви, а потом пропал. Наверняка она страдала, считала, что он испугался отношений или передумал. И ей была дочь Джаксона Бриггса — Жаклин Соня Бриггс. Джеки, которую так не любят императорские дочери. Но прямо сейчас в голове была только одна мысль и желание — найти тело отца и священный для рода Такахаши меч сенто.       – Мы отправляемся сразу после завтрака? – спросил Такеда.       – Да, – ответил Скорпион. – Не будем тянуть. Но тело Дэйгона нужно взять с собой.       – Вы были в штабе Красного Дракона? – догадался Такахаши. – Там никого не было?       – Никого, – ответила Милина. – Только куча трупов. И всё уже вышло из строя, проржавело и уже непригодно к восстановлению.       – Значит они уже никому не навредят, – констатировал Чуджин. – Некому уже вести за собой бандитов, которые готовы бороться за власть над Земным Царством. После победы Кэсси над Шинноком наверняка большой угрозы для нашего дома не осталось. Но вы так и не рассказали мне, кто такая Кроника.       – Ещё не время, – сказал Ханзо. – Это история слишком долгая, а у нас не так много времени. Потому мы позавтракаем и в путь, на остров Шанг Цунга.       – Будем добираться туда твоим вихрем, – сказала Принцесса. – Корабля же у нас нет. К тому же туда можно добраться только при наличии магии. Шанг Цунг не хотел и не хочет, чтобы там шлялись все подряд. Уж не знаю, бывает он там или нет и в каком состоянии сам остров, но я не слышала, чтобы он говорил с отцом о его восстановлении.       – Нехорошое место, – заметил Хасаши. – Ведь этот остров на самом деле куда больше, чем кажется.       – Уж не знаю, что там сейчас, ведь мама, Шанг Цунг, Фуджин и Ночной Волк сражались там с Цетрион, – сказала дочь императорской четы, а потом вздохнула. – И ведь тело моего брата было там... никто не помог ему.       – Ну же, милая! – грандмастер обнял её, чтобы утешить. – Всё уже позади. Не волнуйся.       – Надеюсь, что подобной опасности там нет, – сказала розовый ассасин.       – Я бы готовился ко всему, – сказал сын Кенши, проверяя своих хлысты. – Не люблю я этот остров... и Цунга. Кстати, а что сейчас с этим колдуном? Он жив?       – Живёхонький, змеюга! – грубо заговорила полутаркатанка. – Снова на службе у отца, его правая рука и главный придворный колдун. Не пойму, за что отец его постоянно прощает?       – Я тут вспомнил разговоры с отцом, – сказал парень. – Он говорил, что после того, как мы убьём Дэйгона за мою мать, то у него ещё есть дело к одному колдуну, что умеет повелевать душами. Отец хотел снести ему голову.       – Это точно Цунг! – выпалила девушка. – Это какое же у Кенши было дело к Шангу?       – Как я уже сказал: он хочет убить его, – ответил Такеда. – Это из-за него отец ослеп, а Цунг поглотил души наших предков. Только предки-воины спаслись в сенто. Теперь вернуть отца и найти Цунга — это дело принципа не только отца, но и моё! Ведь это он заманил нас на свой остров и бросил на растерзание демонам Они! Я уверен, что это был он! – он так обозлился, что выдвинул хлыст и с силой ударил о землю, выбив пыль и сноб искр.       – С чего ты взял, что это был он? – спросил наставник. – С вами же был некий муж... проклятье! Цунг же умеет менять внешность!       – А я что говорил! – молодой Такахаши втянув хлыст. – Этот змей так хотел души в мече моего отца, что решился на эту подлость! Правда демонам всё равно: мой отец или колдун, потому Цунг трусливо сбежал! Тварь!       – Ему это свойственно, – усмехнулась Милина.       – Особенно когда он прятался от вас на Мальдивах, – Скорпион прыснул в кулак.       – Чего? – удивился сын Кенши. – А зачем ему прятаться?       – Там долгая история, – ответил Ханзо.       – Как с Кроникой? – добродушно улыбнулся Чуджин.       – Почти, – ответил Хасаши.       – Ладно, – согласился ученик. – Тогда на остров змея... тьфу ты! Остров Цунга!       Когда завтрак был окончен, грандмастер собрал всю керамическую посуду, сложил друг в друга и убрал в сумку, которая без еды стала чуть легче, хотя сами миски имела больший вес, чем продукты в ней. Руки помыть было негде, потому их пришлось лишь отряхнуть, даже небрежно обтереть об одежду. Все втроём подошли к телу Дэйгона, окружив его треугольником, а затем Скорпион стал концентрироваться: он знал, что остров Шанг Цунга имеет особую ауру, которая скрывает его от посягательства землян, потому ему нужно своей энергией пробить защитный магический купол. Рука Ханзо покраснела, как только что отлитый меч, словно вот-вот растечётся от жара, а затем мужчина воскликнул и ударил ладонью в землю: вокруг появился удушающий зной, а в небо ударил невиданной силы столб огня, унёсший троих путников далеко отсюда. От них остался только след выжженной земли и ещё остывающий воздух.       Их путь словно продлился ещё быстрее, чем вчера, ведь сила этого пламенного шквала оказалась куда сильнее, чем раньше. Когда огонь развеялся, то пред глазами появился густой молочный туман, в котором не видно даже вытянутой руки. Вокруг тишина, даже птицы тут не кричат — побаиваются этого места. Позади было мутное чёрное море, горизонта которого было совсем не видно из-за серого осевшего тумана. Впереди деревянный пирс с оборванными и обтрёпанными ветром канатами, столбики покосились или просто утонули в море. Вода била в дно деревянных досок, что уже прогнили и грозились треснуть от одного только прикосновения к ним. Растительности и живности тут нет, впрочем, туман настолько густой, что не видно даже того, что находится за пределами пирса.       – Это точно остров, – сказал Скорпион. – Я помню его другим. Много лет прошло.       – Наверное здесь никто ничего не восстанавливал около 30 лет, – заметил Такеда. – Зловещее место. Хотя здесь столько сокровищ, что наверняка многие пытались сюда залезть. И навечно остались. Ох, поскорее бы отсюда уйти...       – Мне оно тоже не по душе! – поёжилась Милина. – Найдём тело Кенши, его меч и уйдём отсюда!       Все молча одобрительно кивнули, соглашаясь с самым разумным планом. Ханзо поднял тело Дэйгона, но сын Кенши не мог идти, как милейшая дама, пугливо оглядываясь по сторонам, потому подхватил полубога под ноги и неторопливо понёс следом за наставником. Принцесса же, выхватив саи, снова вынуждена взять на себя обязанность по защите обоих мужчин. Все втроём они пошли вперёд, но их не покидало чувство опасности, потому как эта тишина была совсем не успокаивающей, а могильной, того гляди из тумана выглянут надгробия. Это раньше, несколько десятилетий назад, сюда один за другим прибывали парусные корабли с участниками смертельного турнира, а теперь пирс уже почти весь сгнил и никому этот остров совсем не нужен. Шли они в тумане почти вслепую. В любой момент Хасаши, идущий впереди, мог провалиться в обвалившийся пирс, а на императорскую дочь, идущую позади, мог кто-то напасть, хотя и впереди никто такой возможности не исключал.       Наконец, в тумане показалось тёмное пятно, становящееся всё более чётким. Подходя ближе, они увидели деревянные врата, створки которых навалились друг на друга из-за ржавости креплений. А на них, пусть уже и покривившись, выделялся поражённый коррозией от брызг морской воды знак золотого дракона, высунувший свой раздвоенный на конце язык — символ смертельного турнира Mortal Kombat, который проводился на этом острове Шанг Цунгом. Троица подошла к вратам вплотную и увидела удручающее состояние крепости: камни в ней выпали, крыша проржавела и даже сорвана порывами штормового ветра.       – Он точно тут не бывает, – констатировала полутаркатанка.       – Может быть где-то оборудовал себе тайную комнату, – сказал японец. – Нужно зайти внутрь и всё осмотреть.       Ханзо и Такеда опустил тяжёлое тело Дэйгона и, приложив громадные усилия, что даже в таком холоде покрылись испариной, вены на руках раздулись, а рот перекривился от потуги. Эти врата всегда открывались монахами, а теперь, раз остров в руинах, то вряд ли тут ждут гостей. Створка открылась нешироко, но пройти можно, зато уже не закроется: часть крепления оторвалась от рамы и если будет хоть ещё одно движение, то врата упадут. Все вместе они тихонько вошли внутрь, оглядываясь по сторонам, ведь за углом могли поджидать кровожадные жители этого острова: пауки народа китиннов и демоны из Преисподней. Однако их встретила могильная тишина, шум моря уже совсем не доносился, а ветер по-хозяйски гулял на острове. Но самое жуткое — горы трупов шаолиньских монахов, которые много лет назад были здесь зрителями, а теперь гнили от влаги и частого обеда птиц-падальщиков. Примечательны были и последствия боя с Цетрион трёхлетней давности: дочь Кроники оставила после себя остывшие крупные лавовые камни и дыру, которую пробила, когда бросила Синдел на землю; криком последней была пропахана плитка, ветряная сила Фуджина выдернула несколько камней, а огненная кобра Шанг Цунга опалила собой плитку, когда утащила Старшую Богиню под землю.       – Похоже Цунг тут совсем не появляется, – снова сказала Милина.       – Не приближайтесь к этим трупам, – сказал Скорпион. – Это опасно!       – Джейд рассказывала, что каким-то заклятием она, будучи ревенантом, подняла их против мамы, Цунга, Ночного Волка и Фуджина, – сказала Принцесса.       – Я ещё чувствую в них эту скверну, – сказал Ханзо.       – Как это, мастер? – удивился Такеда.       – Во мне же есть кровь демона, забыл? – напомнил ему Хасаши.       Такахаши пожал плечами и, держа два пальца у виска, стал прощупывать местность на наличие живых. Может он и не умеет читать мысли жителей других миров, кроме Земного Царства, но телепатия помогает ощущать ауру живых людей. Почти сразу Чуджин понял, что увы, но тут не оказалось выживших, пленных и путников. Последнее живое присутствие тут было три года назад, когда к жизни вернулся Принц Рейко. От него из разрушений особо не было: он тут не буянил и не устраивал погром, ведь ему, пропитанному скверной, нужен был только Внешний Мир у его ног. И ведь фактически отвернутый своим отцом наследник сумел поставить Внешнемирье на колени и убил Бога на пути к своей цели. Благо это уже в прошлом, что сам сын Шао Кана и Синдел совсем не любит вспоминать. Однако они пришли сюда не для проверки острова Шанг Цунга на наличие непрошенных гостей, потому парень, закрыв глаза, повёл их по дороге к очередным воротам, коих тут было немало, но именно эти выглядели более или менее целыми. Подойдя, они увидели открытые двери из красного дерева, которые поделили пополам символ из серого камня, изобразивший символ шоканов и Царства Куатан — за ними скрывалось Логово Горо, который восседал здесь на своём троне во время турниров Mortal Kombat.       Уже сразу за вратами началась темнота, благо тут ещё остался старый факел, некогда державший на себе огонь. Скорпион своим пламенем зажёг его: стало светлее, но вместе с тем очертания гниющих скелетов становились ещё более ужасающими. Однако, как ни странно, вскоре свет стал прибавляться, но было его немного: серого оттенка, тусклый, рассеянный свет, выходящий откуда-то из потолка. Они видели ряды столов в обеденном зале с уже сгнившей едой, одряхлевший трон самого Горо, где когда-то был его скелет, но затем он воскрес из-за манипуляций Кроники и занял своё место в ряду наместников провинций Внешнего Мира. Были тут и переломанные скелеты прежних бойцов, которые не выживали в битве с Принцем Куатана, с двух опорных столбов свисают порванные ветрами знамёна, цепи и выпотрошенные трупы. Однако, раз Такеда пошёл вперёд и не остановился, то тело Кенши не здесь, а ниже... в тюрьме, где были темницы.       Снова стало темно, благо факел не был погашен, потому путешественники спускались вниз. Под ногами ничего не было видно, только слышен редкий хруст костей и как мелкие камешки катятся по ступеням. Когда ступени закончились и началась ровная поверхность, то Ханзо, размахивая факелом, заглядывал за каждую проржавевшую решётку: обычно тут содержали тех, кто нарушил правила турнира или просто лично не нравился своенравному Шанг Цунгу. Проходя мимо, они видели много истлевших тел, от которых не оставалось ничего, и, вероятнее всего, их имена так и останутся тайной.       И вот, выйдя в следующее крыло, запутанное в череде сложных поворотов, они увидели это — последняя линия обороны Кенши. Такеда сжал кулаки до хруста: его отец был пронзён копьём демона Они, в то время, как сами они лежали позади него кучей безжизненных тел. При этом некоторые в предсмертной агонии держали его за тело, а один даже за голову. Видимо слепой мечник так устал, что не сумел защититься от предсмертного удара в спину от ещё живых демонов. Позади тела торчала рукоять меча из трупа твари. Это выглядело словно живой монумент великому слепому мечнику, который в одиночку сражался с демонической ватагой. Прекрасная история для мифов и легенд, жаль только, что нынешнее Земное Царство не слагает их столь красиво, как древние люди. Такахаши младший, сжав руку, хотел было протянуть её к трупу отца, но сдержался. Сколько же он тут гниёт? Ханзо и Милина говорят, что прошло 3 года, вряд ли бы они стали врать ему.       – Мастер Хасаши, – молвил Чуджин. – Его повязка у вас?       – Да,– ответил Хасаши и вынул её из сумки.       Грандмастер доверял своему ученику, потому протянул ему эту гранатового цвета повязку, веря, что он не сделает ничего плохого. Взяв повязку, сын Кенши повязал её на пустые мёртвые глазницы своего отца. Слегка поправив её, парень взялся за рукоять отцовского меча и стал аккуратно тянуть её на себя, чтобы вытащить меч. Тянул он его недолго: буквально одно движение рукой, и Такеда вытащил... лишь грязную рукоять и обломанным у самого тсуки, что называют эфесом японских мечей. Видя этот зазубренный обломок, Такеда ошеломлённо раскрыл рот, не веря в то, что это легендарное оружие сломано и теперь не послужит даже клинком.       – Вот же... – хотел было выругаться Такахаши. – Что с ним?!       – Всё просто, – ответил Хасаши. – Сломался в битве. Но в нём наверняка ещё полно силы. Попробуй собрать осколки воедино.       – Но как... – хотел было спросить Чуджин и тут же осёкся. – Знаю!       Ученик Скорпиона, закрыв глаза, сжал в руке меч Кенши и выставил вперёд вместе со свободной ладонью. Парень стал концентрироваться и вливать свою энергию в сенто: вместо лазурной энергии Такахаши старшего тсука засиял жёлто-оранжевым светом — энергия Такахаши младшего. Ханзо и Милина услышали шорох и жуткие звуки разрезаемой плоти и дробящихся костей в куче демонических тел, а затем в одно мгновение... из них стали вылетать стальные осколки, пробивая собой путь насквозь и соединяясь с эфесом в единый меч. Сенто признавал силу Чуджина так как он — прямой потомок и наследник рода Такахаши. Меч становился похож на нечто магическое, а не просто умелое творение, держащее в себя великую силу. Собрав все осколки до единого, тсука притянул их к себе, а затем от силы сына последнего владельца соединялись между собой. Открыв глаза, Такеда увидел уже целый меч — легендарный сенто: длинный прямой клинок со срезанным по диагонали концом, лезвие вырезано волнами, рукоять имеет гранатового цвета оплётку, а наконечник выполнен в виде головы восточного дракона; на местах соединения осколков остался жёлто-оранжевый энергетический шов, уходящий в красноту, словно меч не смогли до конца остудить. Хасаши помнил этот меч целым, единым клинком, а теперь он, соединившись неровными кусками, вращался вокруг своей оси. Однако стоило парню прекратить вливать в сенто энергию, как он рассыпался на части — осколки мгновенно упали на землю.       – Фух, мне ещё многому нужно учиться, – неловко улыбнувшись, сказал Такеда. – Нужно найти кусок ткани и завернуть в неё все части сенто.       – Это я не предусмотрел... – Скорпион почесал затылок.       – Да к Шинноку! – махнула рукой Принцесса. – Всё предусмотреть невозможно!       Хасаши и Такахаши стали собирать меч Кенши, но так, чтобы не разрезать себе руки. Императорская дочь стала прохаживаться по Логову Горо, но не просто так, а в поисках хоть какой-нибудь ткани. Пройдя в темноту, полутаркатанка заприметила свисающую со стены обтрёпанную и выцветшую ткань, ещё сохранившую природный красноватый краситель. Сил у девушки не так много, как у самого Горо, чтобы сдёрнуть её со стены, потому она телепортировалась на высокий выступ ближе к верхним краям полотна и поддела саями гвозди, заставив тяжёлую ткань с глухим звуком упасть, подняв пыль. Она спрыгнула вниз, подняв чуть меньше пыли, и чихнула в ладонь, благо не запачкала.       – Ну вот, я нашла вам ткань! – гордо сказала Милина.       – Огромное вам спасибо, Принцесса, – сказал Такеда. – Вы действительно не такая злая, как раньше.       – Среди своих сестёр она отличается самой ранимой душой, – улыбнулся Ханзо.       Хасаши вынул вакидзаси и подошёл к ткани: она плотная, слишком длинная и очень тяжёлая, для меча её многовато, потому он стал коротким мечом резать ткань. Края выходили неровными, появлялись дыры и вылезали нитки, но ножниц тут нет, а сам грандмастер не портной. Отрезав нужный кусок, японец разложил его на полу, а ученик бережно сложил в него сенто и плотно завернул, чтобы по пути ни один кусочек не упал и не потерялся. Парень огляделся по сторонам и радостно улыбнулся: он подошёл к столбу, на котором висели трупы и цепи, содрал одну более или менее приличную цепь, ударом хлыста перерубил её и затянул ей ткань, чтоб уж наверняка. Теперь отцовскому мечу не страшна пропажа хоть одного осколка.       – Теперь нужно вытащить тело отца, – сказал Такеда.       – Придётся снимать с него демонов и не навредить самому Кенши, – сказал Скорпион.       – Давайте! – живо сказала Милина. – Нужно будет отрубим им руки, ноги и головы.       Ханзо слегка покрутил в руке короткий клинок вакидзаси, которым только что резал ткань, и стал кончиком отделять демонов от Кенши, а Принцесса помогала тонким лезвием монучи саями, больше помогает с костлявыми руками Они. Такахаши младший такого тонкого оружия не имел, потому не лез, бережно держа в руках свёрток с мечом отца. Отрезав демонические руки, что держали мёртвого Такахаши старшего, СкорпЛина отделили кисти и пальцы от его тела, а затем стал аккуратно доставать его, стараясь не оторвать ничего, ведь он мёртв уже несколько лет. От любого лишнего движения тело может рассыпаться на кусочки, которые потом невозможно будет собрать из общей груды тел. Наконец, когда истлевшее тело смогли вытащить из плена демонов Они, грандмастер и императорская дочь положили его на оставшийся кусок отрезанной ткани. Ничего уже физически не отличало тело слепого мечника от других трупов: мышцы и кожа сгнили и там густо поселились плотоядные неразборчивые черви, не было черт восточного лица, волосы истончились, а затем пропали, даже не все зубы были на месте. Осталась только изорванная и выцветшая одежда цвета граната, проржавевшие стальные наручи и ослабшие на костлявых ногах ботинки. Японец и полутаркатанка занимались самой настоящей ритуальной услугой, заматывая тело в ковёр и плотно подпихивая края, чтобы не потерять ни косточки.       – Готово, – выдохнул Скорпион.       – И куда теперь? – спросил Такеда. – Как нам вернуть отца к жизни?       – В мир духов, – ответил Ханзо. – В Этерию.       – Куда?! – Такахаши выкатил глаза.       – Это место, где покоятся все жители Внешнего Мира и Эдении, – объяснила Милина. – Мир духов и духовной энергии.       – А такое бывает? – удивился Чуджин.       – Не забывай в каком мире мы живём, – ответила Принцесса.       – Да с такими новостями забудешь... – буркнул ученик.       – Однако просто так мы не сможем туда попасть, – напомнила императорская дочь. – Нам нужен либо мой отец, либо династический амулет моей матери.       – Но ведь туда может попасть любой, – возразил Хасаши.       – Любой тот, кто может преодолеть расстояние в несколько тысяч километров, – парировала розовый ассасин.       – Но ведь я переместил нас из Империума в штаб клана Красный Дракон, в Китай и даже сюда, на остров Шанг Цунга! – напомнил грандмастер.       – Между всем этим есть расстояние хотя бы в одну тысячу километров? – спросила полутаркатанка, сложив руки на груди.       – Не знаю, – честно ответил японец.       – А от Империума до Этерии порядка 10 000 километров, – сказала девушка, а потом подошла к нему, мягко погладив его плечи. – К тому же мне так больно смотреть на то, как ты тащишь эти 120 килограмм божественной туши. Передадим её отцу и будет сброшен лишний груз. Заодно попросим у мамы амулет для перемещения.       – Думаешь, что Императрица позволит нам им воспользоваться? – спросил мужчина.       – Я очень попрошу, – ответила она. – Тем более мы ради благого дела.       – Ну тогда возвращаемся во Внешний Мир, – согласился он.       Теперь всем троим придётся нести одну из находок: Милина взяла тканевый свёрток с разрушенным сенто, Такеда хотел нести тело погибшего отца, а Скорпион подтащил поближе тело сына Аргуса. Теперь троица была нагружена не только телом полубога, но и ещё одним трупом и разрушенным мечом. Ханзо снова нужно разорвать магическую ауру острова и вернуть во Внешний Мир, а потом ещё в Этерию, куда можно попасть либо магией Шао Кана, либо амулетом Синдел. Они встали плотным кругом и Хасаши снова стал концентрироваться: ему нужно не просто прорезать магическую ауру острова, но ещё и попасть во Внешний Мир. Грандмастер успокоился и расслабился, ведь не хотелось оказаться посреди Тихого океана, утопить тело Дэйгона, Кенши, меч последнего и утонуть самим... а то Император за свою дочь вытащит его со дна океана и снова утопит. Рука японца снова стала красно-оранжевой, а затем он ударил ей в пол и Логово Горо ясно осветилось пламенным вихрем. Наверняка от такой силы тут начнётся задымление, пожар и от острова останутся только руины, хотя сейчас он выглядит едва ли даже тенью былого блеска и величия. Вихрь закрутился быстро, а потом исчез, спалив собой останки демонов Они, протухшую еду на пирном столе бывшего Чемпиона Внешнего Мира Горо. Остров снова опустел, оставшись один на один с шумящим морем и плотоядными птицами. Ему грозит либо восстановление, либо полное уничтожение.       Во Внешнем Мире время тут было уже к полудню и обеду. С каждым днём погода, приближаясь к лету, становилась словно лучше и лучше, даже жарче. Светило яркое золотое солнце, которое станет алым к самому закату. На небе облаков не было, да и вообще дождя пока не намечается, как говорят знатоки погодных явлений. И такая погода совершенно идеальна для экзекуций от Её Императорского Величества.       Во дворе главного дворца Империума не утихало ржание ош-теккских коней и торопливый топот ош-теккских носильщиков. Вчера весь день они ездили из З'ункары в Империум, возя дорогостоящие ткани, а сегодня новое указание — мебель. Специально для свадьбы наместника Ош-Текка и нефритовой Леди в мастерских Эдении из золота выточили столы и стулья с национальными ош-теккскими узорами, обили жаккардовой тканью цвета тёмной бирюзы и расшили золотом. Это — тончайшая и уникальная работа, что заслуживает дальнейшей экспозиции в музеях, правда во Внешнем Мире такое слово знают только в императорской семье и то из-за путешествия Шао Кана и Синдел в Земное Царство, в Европу. Императрица лично проверяла физическое состояние мебели: на ней не должно быть вмятин, сколов, поломки и иных недостатков, ведь нельзя же поставить такую роскошную, но поломанную мебель, как украшение зала. Все ножки укутывали в вату, сверху льняной тканью, поверхности обкладывали пергаментной бумагой, жаккардовую обивку закрепляли плотной тканью, чтобы она не задела золотые нити вышивки.       Посреди этого изнурительного, но важного дела появился высокий огненный вихрь, прямо там, откуда вчера отбыли Скорпион и Милина. Видела ли Канум обгоревшую траву у конюшни? Они не знали. Пламенный столб рассеялся на мягком ветру императорского сада, явив тех, кто сюда прибыл: грандмастер клана Ширай Рю, младшая Принцесса Внешнего Мира и Эдении, неизвестный тут молодой человек в оборванной одежде, труп у их ног и два грязных свёртка из рваной красной ткани. Такеда, оглядевшись по сторонам, увидел райский сад, услышал ржание благородных коней, всюду летали чудаковатого вида бабочки, народу полно, а небо... не золотое и знойное, как при правлении Коталь Кана, а мягкого голубого цвета, словно река. Всюду благоухающие цветы, зелёные растения и сладкоголосые птицы. Такахаши младший восхищённо рассматривал эту красоту, разинув рот, словно маленький мальчик, впервые увидевший ботанический сад или зоопарк. Вообще сын Кенши наслышан о Шао Кане: тиран, узурпатор, убийца, деспот, насильник, завоеватель и иные эпитеты, свойственные ему. При нём Внешний Мир был окутан густым лиловым туманом, всюду пахло гноем, кровью и трупниной, жители столицы боялись появляться на улице, особенно женщины, которые тут же становились объектом похоти таркатан. Для Чуджина это была лишь легенда, о которой он только слышал, не видел ни портретов, ни статуй, не читал воспоминаний тех лет, ведь этот мир он открыл для себя не сразу.       – Тут... красиво! – только и смог сказать парень.       – Это всё благодаря моим родителям, – с гордостью улыбнулась Милина. – Они превратили это место в рай!       – Мне говорили, что Внешний Мир при Шао Кане был адом, – сказал Такеда.       – Был! – кивнула Принцесса. – И это тоже долгая история. Тут много историй произошло.       – Да у вас тут история на истории! – заметил Такахаши. – Кроника, Этерия, Внешний Мир...       – Идёмте, мама уже точно не спит, – сказала императорская дочь.       Собравшись с силами, грандмастер снова поднял Дэйгона и потащил на себе, Чуджин нёс тело отца в ткани, а Принцесса меч. Они пошли по мощёной разноцветной тропинке, что вела через весь сад к императорскому дворцу. Были они в синей части сада, которую обустраивали по вкусу и цвету Китаны: разросшаяся сапфировая жакаранда, а синие васильки и ультрамариновые анемоны заняли собой уже гораздо больше места, чем им было отведено ранее. И это объяснимо: к простым полевым цветам тянется мягкая и добрая душа старшей Принцессы, к тому же эти цветы любила её прабабушка, которая украшала этими венками свои блестящие и вьющиеся русые волосы, а вот ветреницы она полюбила лишь потому что несколько лет назад, пока Шао Кан и Синдел были в Европе, Лю Канг преподнёс эти прекрасные цветы своей возлюбленной, как знак внимания и любви к ней.       А вот где же самая главная пара Внешнего мира и Эдении? Была она не столь далеко от нагруженной трофеями троицы — в фиолетовой части сада. Там, в белой берёзовой беседке, украшенной цветочными корзинами с обожаемыми Императрицей магнолиями, сидели по-прежнему крепко влюблённые друг в друга супруги. Император сидел рядом со своей супругой, склонившись к её записям. Канум что-то там пишет и трудится над свадебными мелочами, а Кан смотрит на это с большим восторгом: сколько тонкостей, мелочей и деталей, а она всё помнит. Внешнемирец рядом со своей эденийкой отдыхает душой, просто так, молча сидя рядом, слушать скрежет пера в её руке, её лёгкое пыхтение и вдыхать чарующий аромат женского тела. Жена работала над составлением списка перевозок вещей, которые необходимо сегодня упаковать, а завтра везти в Ош-Текк. Вчера ткани, сегодня мебель, а завтра посуда: сервизы из золота, бокалы из хрусталя, инкрустированные драгоценными камнями кубки, вазы для фруктов, столовые приборы, креманки и всё то прочее, что не предназначено для битья «‎на счастье»‎. Из этого либо есть, либо наслаждаться их эстетической красотой.       – У тебя отлично всё получается! - шепнул ей на ушко Шао. – Ты просто гений!       – Подкинул же мне зять проблем, – снисходительно улыбнулась Дели.       – Ну... хорошо, хоть сказал, – улыбнулся Император.       – Если бы он сказал об этом за неделю до свадьбы, то я бы... точно оставила Джейд чёрной невестой, – сказала Императрица. – Но я искренне желаю ей счастья с Коталем!       – Она его очень сильно любит, – сказал Кан, признавая это чувство меж дочерью и её избранником. – Как я тебя! Хотя я люблю тебя сильнее всех во всех мирах!       Кан, убрав за ухо её выпавшую прядь, что уже превратилось в милую привычку, чмокнул свою сероокую Богиню в щёку. Щека Канум запылала нежным румянцем, что бывает при мягком прикосновении грубых губ, а тут так крепко, что она даже запунцовела. Внешнемирец осторожно положил руку поверх руки эденийки и перевёл её на отдельный чистый листок, ещё не исписанный заумными фразами. Двигая рукой, мужчина осыпал поцелуями щёку женщины и её же рукой вывел слово «Люблю». Она подняла на супруга блестящие любовью глаза, а затем дотянулась до его губ и поцеловала, сладко смакуя. Нет, это уже не звериная похоть и неукротимая страсть, а просто нежные чувства и трепетная тяга друг к другу, два любящих сердца не могут без своей второй половинки. В стороне от них зашелестела шторка из лавандовых гроздьев глицинии. Супруги, разорвав поцелуй, посмотрели туда — из-под тяжёлых и увесистых лиан вышла их младшая дочь.       – Милина! – по-матерински нежно произнесла Синдел.       Императрице нехотя пришлось отпустить Императора, потому как... ведь это же дочь! Канум вышла из-за стола беседки и бросилась обнимать свою девочку, за которую всегда по-особенному болела душа, ведь и для внешнемирцев, и для эденийцев она ещё совсем несмышлёный ребёнок. Канум стала расцеловывать Принцессу, которая отбыла вчера рано утром, обменявшись лишь взглядами, но ночью не вернулась. Безусловно эденийка знала, что её дочь ушла на несколько дней, чтобы это нежное создание осталось без мягкой перины, плотного ужина и материнского поцелуя на ночь. Где же она была, где спала и что ела? Заботливая мать всегда останется таковой, даже если будет сердита или обижена на своё дитя. Девушка хихикала от нежных и сладких поцелуев своей матери.       – Я очень скучала! – говорила Милина, обнимая маму.       – Я ночь не спала от переживаний за тебя! – говорила Синдел, поглаживая её волосы.       – Со мной всё хорошо! – с улыбкой сказала Принцесса. – Мы справились! Даже более того!       – А где же мастер Хасаши? – спросил Шао Кан, сидя в беседке.       – Я здесь, Ваше Императорское Величество, – заглянув через шторку, отозвался Скорпион.       – А что же вы там стоите? – улыбнулась Канум. – Проходите.       Вышел Ханзо, к ужасу его предполагаемой тёщи нёсший какой-то труп, за ним показался молодой человек в оборванных остатках одежды, неся что-то большое и завернутое в ткань, а у самой дочери было что-то в руке, так же завёрнутое в ткань, но на это мать не сразу обратила внимание, ведь куда важнее само возвращение дочери, а не её трофеи.       – Вижу, что добыча у вас неплохая! – сказал Император.       – И гость, – добавила эденийка.       – Ваше Императорское Величество! – молодой человек поклонился настолько, насколько смог.       – Вас я ещё не встречал, – сказал Император.       – Меня зовут Такеда Такахаши, – представился гость. – Сын Кенши Такахаши.       – Не знаю ни того, ни другого, – честно сказал Кан.       – Это мой ученик, – сказал Хасаши. – Я искал его 3 года, но теперь нашёл, ваша дочь помогла мне. Я благодарен вам за... это чудо! – он посмотрел в сторону возлюбленной и улыбнулся.       – И Цунгу... – тихо буркнул Такеда.       – А Кенши — его отец, – сказал грандмастер. – Вы и правда его не знаете: оба они не участвовали в турнире и битве против Кроники. Однако... мы нашли не только его.       Японец с большой радостью и облегчением сбросил с себя тяжёлое тело: не бледное, но зловонное и обезображенное ранами. Внешнемирец тут же встал из-за стола и подошёл к ним: он увидел мускулистое тело, от которого шла аура мертвеца, он способен такое почувствовать. Шао Кан даже не обратил внимание на шокированного Такахаши младшего: юноша смотрел на легендарного тирана с большим удивлением — драконоподобный громила с величественным шлемом, к которому от большого отвращения к трупу прижималась Синдел. Ведь Чуджин наслышан, что это Император довёл Императрицу до самоубийства и она стала барьером для Земного Царства, а тут это кровавое чудовище — защита для прекрасной и великодушной женщины.       – Это... Дэйгон, – сглотнула Канум.       – Это мы убили его! – сказал ученик Скорпиона. – Я, мой отец и... наш союзник! Потому что он убил мою мать и родителей нашего союзника!       – Аргус и его потомки — враги для Эдении, – сказала эденийка. – Этому правилу уже более 10 000 лет.       – Боюсь представить, почему, – сказал парень. – Это ещё одна долгая история.       – Но это хотя бы описано в истории Эдении, – сказала Милина. – А вот Кроника... это нужно писать под очень сильным галлюциногенным зельем Шанг Цунга.       – Кстати, скажите, а Цунг здесь? - спросил Такеда.       – Да, здесь эта карта, – с усмешкой ответил Кан.       – Папа, лучше не зови его сюда! – тут же сказала Принцесса и тоже бросилась в объятия к отцу: то ли просто соскучилась, то ли чтобы он не начал злиться.       – Это почему? – спросил внешнемирец. – Он снова что-то натворил?       – Он обманул семью Такахаши и теперь они хотят его убить, – ответила розовый ассасин.       – Мы должны это сделать! – твёрдо сказал Такахаши. – Как только я верну отца, то мы убьём его!       – Ну уж судьбу моих слуг и подданных решать не землянам, – неожиданно произнёс Шао Кан. – Тут моя империя и судьбы всех её жителей вершу я!       – Тогда... я брошу ему вызов на дуэль! – яростно и горячо произнёс сын Кенши. – Он за всё ответит!       – Это свершится позже, – твёрдо сказал Император. – Пока он мне самому нужен.       – Мама, нам нужна твоя помощь! – полутаркатанка решила, что нужно разбавить ситуацию. – Очень сильно!       – Что случилось? – обеспокоенно спросила женщина.       – Мы хотим воскресить Кенши, – за неё ответил Скорпион. – Я знаю одну древнюю молитву, но для этого нам нужно в мир духов в Этерию. В ваш храм.       – В мой? – удивилась Синдел. – Ах, ну да, в прошлый раз вы общались с духом Кенши в моём храме. Однако... я всё же считаю это не совсем безопасным и приличным.       – Мы справимся! – уверила её дочь. – В этот раз всё будет хорошо!       – Что ж, я тогда схожу за амулетом, – сказала Канум и удалилась.       – А что делать с Дэйгоном? – спросил Ханзо.       – Оставьте здесь, – ответил Император. – Я разберусь с ним!       Принцесса, грандмастер клана Ширай Рю и его ученик отошли подальше, при том девушка ещё и смотрела под ноги, чтобы вдруг не навредить мелким животным, которых Императрица поселила в этой части сада. Отойдя на безопасное расстояниие и подняв глаза, розовый ассасин увидела хищную и довольную ухмылку на лице Кана, но это не та, которая озаряет его при виде дорогой Канум, а... эмоции победителя, те самые, с которыми он рассматривал карты Земного Царства, когда желал завоевать его. Оба японца этого не поняли, а вот полутаркатанка заложила руку за спину, держа руку на рукояти сая, а то не нравятся ей такие ухмылки родителя. Внешнемирец вскинул руку и из неё пламенными языками хлынула его кислотно-зелёная магия, что словно шептала какие-то древние заклинания или посвистывала ветром, но это колдовство было совсем не по душу троицы — она окутала тело мёртвого Дэйгона. В глазах путников отразился этот свет, что ещё больше поразило Такахаши. Девушка же уже такое видела... 28 лет назад... с Шанг Цунгом, когда за постоянные неудачи Шао Кан вытянул из него жизненные силы и передал их околдованной жене. В теле сына Аргуса стали появляться... бесформенные дыры с желтоватым оттенком, разъедающие его, словно кислота Мёртвого бассейна. Мускулистое и крепкое тело иссыхало, кожа становилась серой и сморщенной, пропадала одежда. Тело полубога из человекоподобного сосуда превратилось в алую сферу божественной силы, которая от магии Императора превратилась в зелёную. Недолго думая, Кан победно улыбнулся и... поглотил сферу внутрь себя. Внешнемирец ощутил небывалый прилив сил: он и так необычайно и физически, и магически силён, а тут ещё и полубожественные силы потомства Аргуса, которого в Эдении вспоминают только при восклицании и то те, кто до сих пор не привык к его изгнанию. Это не добавляло божественности крови Шао Кана, но усиливало его... даже неясно насколько, учитывая его силу. Император довольно раскинул руки, поигрывая мускулами — ещё никогда он не ощущал такой мощи в своём теле.       – Папа... – ошарашенно прошептала Милина.       – Теперь эти божественные силы послужат более праведному делу! – с довольной улыбкой произнёс Кан. – Никогда не ощущал такой прилив сил!       – Мы отдали такую силу мировому злу, – тихо проговорил Такеда.       – А вот это ты зря, мальчик! – сказал ему внешнемирец. – Я уже давно не злой. Просто вспыльчивый.       – Но отходчивый, – улыбнулась Принцесса.       – И прекрасный! – добавил любимый женский голос.       Шао Кан улыбнулся и улыбнулся во весь рот, показывая свои жёлтые заострённые зубы — наконец вернулась Синдел. Император протянул Императрице руку и она тут же прильнула к нему, всё ещё полная чувства нежности после того незаконченного поцелуя в беседке. В руке Канум был сжат знакомый Скорпиону и Милине магический атрибут — амулет, выглядящий как малый герб старой эденийской династии, последним полнокровным членом которой была Синдел, ведь теперь все её дети — члены правящей семьи Внешнего Мира, хотя теоретически Китана ещё может стать правительницей Эдении, но в статусе Королевы, так как её мать получила титул Императрицы за счёт брака с Императором. Эденийка поманила к себе младшую дочь и вложила ей в руку амулет, мягко накрыв его изящными пальцами.       – Будь осторожна, – попросила мать. – Прошу, не тревожьте покой душ членов королевской семьи. Лишние свечи не зажигайте!       – А они сами прийти могут? – спросил Такахаши. – Вдруг драться придётся.       – Могут при желании, – ответила женщина, а затем подошла к возлюбленному дочери и протянула ему небольшую полосочку цвета карамели. – Я вижу у вас рана на лбу, мастер Хасаши. Это пластырь из шалфея, наклейте, быстрее заживёт.       – Благодарю вас, Ваше Императорское Величество, – поклонился Скорпион и взял пластырь. – Ваша доброта не знает границ!       – Может быть останетесь на обед? – предложила Синдел.       – Нет, мы очень торопимся, – за всех ответил сын Кенши, крепко держа в руках ткань.       – Он прав! – согласился Ханзо. – Мы хотим воскресить Кешни как можно скорее. Но мы обязательно останемся на ужин, если успеем.       – Что ж, тогда в путь! – сказала Милина.       Принцесса отдала сенто своему возлюбленному, а затем осторожно провела пальцем по центральному камню в амулете: пошли искры всех оттенков фиолетового, что проглядывались даже синие тона. Императрица сразу закрылась рукой и очень вовремя: реликвия ярко и резко сверкнула, что обычно называется вспышкой, унеся с собой всю троицу. Пусть уж хотя бы на этот день амулетом воспользуется младшая императорская дочь, она ведь — кровный потомок всех эденийских Королев, пусть и только наполовину. А вот для Хасаши, наконец, наступило облегчение — ему не придётся таскать эти 120 килограмм божественной туши.       Они оказались посреди песчаного берега Этерии — государства духов, где они находят свой последний приют. Такеда чуть не ослеп от яркой вспышки амулета Императрицы, но удержал тело отца, однако снова чуть не уронил его, видя это: один на другом стояли религиозные сооружения разных стилей и видов, которые он раньше и не видел. Подумать только: всего за день Такахаши младший уже побывал в Земном Царстве, Внешнем Мире, а теперь ещё и в какой-то Этерии, о которой он никогда не слышал. Вообще с детства для сына Кенши параллельные миры — фантазия и выдумка, однако огненные силы мастера Хасаши убеждали его в наличии настоящей магии. Позже, попав в Отряд Особого Назначения, он стал путешествовать по всем существующим мирам, лично видел беженцев из Внешнего Мира и встречался с первыми лицами Гражданской войны. Помимо того Чуджин видел представителей других рас: китинны, ош-текк, затеррианцы, шоканы и даже Боги. Именно Фуджин вручил парню те самые хлысты, без которых он уже не видит своего боевого навыка. Такеде, казалось, уже много повидал, но сейчас удивляется даже сильнее, чем тогда. Заглядевшись на эту сказочную реальность, Такахаши даже не сразу увидел, что Скорпион и Милина уже куда-то пошли, что не удивительно, ведь они знали путь в храм старой эденийской династии. Сын Кенши тут же пошёл за ними, бережно неся тело отца, хотя не мог оторвать взгляд от местных красот, ведь мир духов был для него в новинку. Для пережившего большое душевное потрясение сознания это, конечно, было огромным стрессом и ужасом — Чуджин мог так снова тронуться умом. Однако парень отмечал, что никогда не видел ничего подобного, а этот новый мир, который настал после победы Шао Кана, Рейдена и Лю Канга над Кроникой, казался даже более мирным, чем раньше. Такеде не удалось застать тирании Императора Внешнего Мира, хотя со слов Джонни Кейджа, Джакса Бриггса и Сони Блейд это был ужасающий и страшный мир, полный гнили, подлости, обмана и чёрной магии. Да и Такахаши никогда бы не подумал, что это творение Шанг Цунга с уродливыми таркатанскими клыками будет на стороне добра и станет помогать ему в поисках меча, тела и души отца. Но что ещё немаловажно: Чуджин даже не предполагал, что она будет... возлюбленной его мастера. Интересно, а они уже занимались... этим самым? Сын Кенши тут же помотал головой, отгоняя пошлые мысли.       И вот они пришли: пред ними возникло монументальное сооружение из белого камня с двумя колокольнями, увенчанными золотыми шпилями, а фасад двумя крупными барочными пилястрами поделён на три части: демон, холод и весы — три эпохи, которые предшествовали правлению Синдел — её прабабушка, бабушка и матушка. Над ними, по центру, был наборный витраж из фиолетовых стёкол, выложенный в символ династии, похожий на амулет, который держала Принцесса. Такеда сразу отметил — это похоже на Норт-Дам-де-Пари во Франции, просто тут несколько иной цвет, символика и... ну в целом похоже по форме. Вообще то, что хотят сделать полутаркатанка, грандмастер и Чуджин клана Ширай Рю было запрещено в определённых храмах, ведь не просто так для всех родов и семейств выделены отдельные соборы, где покоятся души. В храме королевской семьи Эдении были собраны души все до единой, последняя собрана недавно, большой жертвой Принца Рейко.       – Это здесь, – сказал Скорпион.       – Храм эденийской династии! – сказала Милина. – Центр мироздания Этерии.       – Это всё даже не тянет на мои обычные галлюцинации, – сказал Такеда. – У меня не было такого... разнообразия.       – Это реальность, мой ученик, – сказал Ханзо. – Прими её или сойдёшь с ума.       – Я уже чуть не сошёл, – сказал Такахаши. – Если бы не вы.       – Остаётся совсем немного, – сказала Принцесса. – Идёмте.       Поднявшись по немногочисленным ступеням и войдя в храм, троицу окутала благоговенная тишина: ни священников, ни звуков органа, ни горения свечей — идеальное место для размышлений. Хотя трудно раздумывать, когда с витражных портретов смотрят... непохожие друг на друга мужчины и женщины. Под витражами стоят алтари, при том много — 17, именно столько душ покоится в этих стенах. Чуджин, прижимая к себе тело отца, крутился на месте, что даже кружилась голова: это место поражало своей красотой и тишиной. Сын Кенши безусловно бывал в храмах, но этот был особенным.       – Вот мы и вновь здесь, – сказала Милина. – Прямо как тогда, во времена Кровавого хаоса.       – Ну тогда он ещё не начался, – заумно заметил Скорпион.       – Это уже не важно, – сказала Принцесса. – Важно то, что мы вновь здесь ради благого дела. И настоятельно попрошу не трогать свечи. Я пока похожу тут, а вы занимайтесь ритуалом.       – Тогда начнём! – сказал Ханзо. – Клади отца на спину, мой юный ученик!       Такахаши младший осторожно положил на пол ткань со скелетом отца и развернул её: хрупкие почерневшие кости не сломались, а их целостность и расположение не нарушено. Чуджин даже чуть отошёл, чтобы не мешать наставнику, потому что... ему не верилось, что из груды костей возможно вернуть к жизни его отца. Хасаши осторожно передал своему ученику меч его отца: меч там превратился в груду мелких стальных осколков. Парень, потерев между собой кончики пальцев, стал словно собирать мозаику или пазл, собирая кусочки сломанного сенто в единое оружие. Занимаясь этим, Такеда снова погрузился в свои мысли: он уже видел такие чудеса, как воскрешение, и поражался тому, как получается поднять человека из мёртвых даже спустя 10 000 лет? В сравнении с этим периодом смерть его отца — лишь миг, пылинка во временном потоке, которым управляет некая Кроника, по собственному желанию воскрешающая и убивающая героев и злодеев. Когда меч был собран, Такахаши поднялся на ноги и поступился назад почти на цыпочках, боясь нарушить порядок лезвия меча и костей трупа.       – Такеда, – обратился к нему грандмастер.       – Да, грандмастер? – тут же отозвался сын Кенши.       – Ты должен защищать меня! – наказал ему наставник. – Во время молитвы меня ничто и никто не должен отвлекать. Если я прервусь, то твой отец может стать одержимым демонами Они и тогда нам всем будет худо!       – Я сделаю всё возможное, мастер! – парень поклонился... на манер члена клана Ширай Рю.       Такеда вынул оба своих плазменных меча и встал в стойку, в любой момент ожидая нападения неведомых ему сил, хотя казалось, что уж тут-то никакой угрозы быть не может. Увидев это, к нему тут же подошла Милина: она бы не хотела снова устраивать тут кровопролитие, а этот малец словно нарочно нарывается на неприятности.       – Убери мечи! – шикнула на него Принцесса.       – Так нужно! – сказал Такахаши. – Если грандмастер прервётся, то отец станет одержимым и мы... нам всем конец!       – А если сюда придёт кто-то из них, то конец нам придёт сразу! – возразила императорская дочь, пальцем указав на витражи.       – Поверьте, демоны Они куда страшнее! – заверил её сын Кенши. – Отца в этот момент ничто не убьёт! Он ни жив ни мёртв! Это будет страшно!       – Но я тут тоже от холода умереть не хочу! – фыркнула розовый ассасин.       – Так... вроде не холодно, – несколько удивлённо сказал Чуджин.       – Будет холодно, если они проснутся, – полутаркатанка снова указала на витражи.       – Да кто они... – огрызнулся парень, но сдержался. – Ладно, нет времени на ерунду — грандмастер начинает!       Скорпион лёгкими потрясываниями полностью расслабил своё тело, а затем, выкинув из головы все лишние мысли, сел в позе лотоса, поднял руки над собой и стал шептать молитву на древнеяпонском языке. Такеда знал японский в совершенстве, а Милина только отдельные фразы, но оба они не понимали слов Ханзо. По мере произношения молитвы, слова становились громче, а само тело наполнялось ярким и розовым цветом, а вокруг... летали нежные и невесомые лепестки сакуры. Даже аромат стал чувствоваться: Принцесса обожала этот аромат весны, цветения и нежности. Мягкие танцы цветочных лепестков завораживали дочь императорской четы своими плавными движениями. Розовому ассасину казалось это воплощением чего-то божественного и особенного, умиротворяющего. Но была в этом не только красота, но ещё и практическая польза: треснувшие и потемневшие кости Кенши срастались и светлели, появлялись внутренние органы, скелет обрастал плотью, появлялись глаза и волосы, однако уже не было морщин и густой бороды, которую он носил долгие годы до своей смерти. Для несчастного сына это было настоящим чудом: из груды костей создаётся знакомое ему тело дорогого отца, которого он в скором времени надеялся обнять, поговорить и забыть обо всём том, что мешало их взаимопониманию. От радости и ожидания скорой встречи Такеда даже потерял бдительность, готовый забыть о данном грандмастеру обещании и броситься к телу отца, хотя пока оно даже не шевелится. Однако не только это были проблемой: древняя японская молитва вызвала духовные колебания и всплески энергии, что может привлечь духов. Хасаши вокруг себя этого не замечал, однако из-за чуть изорванной на спине робы Такахаши ощутил... холодок, но не приятный, а скорее... колючий, болезненный, словно иглы мороза врезаются под кожу. Чуджин этому значения не придал, однако, когда такое ощутила полутаркатанка, то ей сделалось не по себе: она знала, что просто так посреди майского дня в храме королевской семьи Эдении холодно не станет, особенно учитывая количество криомансеров в их семье. Даже удивительно, почему никто из детей Синдел не стал таким же, как Саб-Зиро? Чувствуя нагнетающий холод, девушка незаметно вытянула сай и резко развернулась: острое и тонкое лезвие разрубило брошенную в неё льдинку. Ледяное стекло упало на мрамор с грохотом и скольжением, но не помешало грандмастеру, однако вот Милина была не в восторге от нового гостя... вернее одной из хозяек этого храма — Принцессы Ноэлии Изольды Августы, старшей из тёток Императрицы Эдении, которая всю свою жизнь была наследницей престола, но стоило её младшей сестре Фрейе родить дочь, так она тут же лишилась своей привилегии по праву первородства. Эта женщина и не менялась: бледная голубоглазая блондинка с желанием склок и драк, раз начала беседу не с приветствия, а сразу с нападения.       – Больно невежливо... тётя, – фыркнула Принцесса. – Или мне уместнее называть вас бабушкой?       – Сладкие речи, которые твоя мать вложила в тебя, мало меня смягчают... Митана, – скривилась Ноэлия, поигрывая пальцами с морозными узорами.       – Меня зовут Милина! – огрызнулась императорская дочь. – Или у вас проблемы с памятью?       – Для меня потомство моей сестры не так значимо, чтобы я запоминала имена каждого, – сказала дух мороза.       – Это кто? – спросил Такеда, активировав плазменные мечи.       – Тётка моей матери, – ответила розовый ассасин       – Тогда мы не обязаны запоминать какую-то там тётку, – сострил Такахаши.       – Очередной сынуля или... во имя Старших Богов, с кем же сходятся королевские Принцессы! – как бы там ни было, но бывшая Принцесса ответственно относилась к традициям.       – Ооо, вы ещё и слепа, тётя! – закатила глаза полутаркатанка. – Это ученик моего возлюбленного.       – Мой род — древние знатные воины Земного Царства! – возразил Чуджин.       – Я не слежу за личной жизнью всех тех, кто отобрал у меня право наследования эденийского трона по первородству, – устало произнесла дух.       – Тебе никогда не светил трон, а от этого ты завидуешь моей семье! – бросила ей девушка. – Впрочем, это неважно, дела прошлые! Зачем ты пришла?       – Дабы не нарушились правила Этерии, иначе на всю нашу семью будет навлечён страшный гнев! – ответила женщина. – Вы снова призываете здесь чужую нам душу.       – Мы не душу призываем! – не унимался хлестатель. – Мы воскрешаем! – он скинул мечи и встал в боевую стойку. – Если не хотите навлечь беду на весь храм, то не прерывайте ритуал!       – Тут не ритуальное место, а храм для общения с духами, – сказала Ноэлия.       – Этот храм — центр мироздания Этерии! – объяснила Милина. – Так что у нас нет выбора! Тётя Ноэлия, не мешайте, прошу вас!       – Потомство Фрейи с каждым поколением становится всё более неуважительным к традициям! – сказала дух мороза. – Я не позволю вам чинить здесь свои порядки!       Рука духа побелела, покрывшись морозной коркой и из неё вылетела ледяная сфера, но Принцесса и Чуджин вовремя увернулись: шар ударил в мраморный пол, застыв словно обледеневшая волна.       – Вы первая начали, Ваше Безумное Высочество! – мышцы лица Такеды нервно дёрнулись.       Такахаши младший ринулся на хозяйку этого храма, размахивая плазменными мечами, и оказался к ней довольно близко, делая замах. Не желая получить увечья, которые, конечно, у неё быстро заживут, Ноэлия запустила в него ещё одну ледяную сферу, но противник нанёс удар плазменными мечами: те высекли искру и столкнулись с шаром — от перепада температур магический снаряд лопнул, разлетевшись на мелкие крупицы, что таяли в воздухе. Чуджин совсем позабыл об обещанной для мастера тишине, но с такой стервой этого трудно добиться. Полутаркатанка не вмешивалась, ловя и разбивая даже самые мелкие осколки льда, которые могут помешать ритуалу. Дух мороза уж точно не ожидала от землянина такой прыти, да ещё и его чудное оружие, что жарит, словно пламя Преисподней: светящиеся ярким пламенем мечи. И вот сын Кенши достаточно близко подобрался к духу и очередной замах на неё... сыграл злую шутку: будучи старшим и сильным духом, магия у бывшей Принцессы была высока, хотя физические и боевые навыки не столь сильные, а потому она голой рукой перехватила его меч прямо за лезвие. Женщине было больно, но её мороз сковывал меч, промораживая его и убавляя пламя. Ученик Скорпиона нещадно зажимал кнопку меча, но перепад температуры оказался слишком сильным: плазменное лезвие стало дымиться, искриться и мигать, словно перегоревшая лампочка. Не желая сломать меч, Такеда отпустил кнопку, чтобы выключить его и... ледяной посох Ноэлии выбил рукоять из руки парня, но тот не просто упал, а полетел в сторону Милины. Такое младшая Принцесса уже поймать не могла, потому уклонилась и... рукоять попала точно в лицо Ханзо. Хасаши, погружённый в проведение ритуала, вдруг ощутил резкий удар увесистым ледяным предметом и с криком упал на спину, схватившись за обмороженное лицо. Ритуал был прерван и теперь тело Кенши, левитирующее в воздухе и окружённое розовыми лепестками сакуры, резко стало дёргаться в болезненных концу, а мягкая аура сменилась кровавой красной с жуткой и тяжёлой аурой. Тело Такахаши старшего безобразно менялось, как и его доспехи: благородного вида лицо скрылось под плотными тёмно-бирюзовыми лентами, образовавшими пучок на его макушке, нижнюю часть лица скрыла кровавого цвета маска мэмпо, походящая на клыкастый оскал демона Они, всё тело закрыто полным самурайским доспехом из кожи и стали с алыми краями и золотым напылением — кираса до, латная юбка кусадзури, наплечники содэ, наручи котэ, талия перетянута широким чёрным поясом с крупным узлом, широкие чёрные хакама своими концами убраны в поножи, а ступни казались самой незащищённой частью его тела — когакэ, отделившие большой палец от всех остальных (прим. автора: костюм Кенши «Ронин» в Mortal Kombat X). Сквозь повязку его глаза... засияли дикими алыми огнями. Разбитый меч сенто разом соединился воедино, а швы держали его красной энергией вместе, крупными кусками крутясь вокруг своей оси.       – Во имя Преисподней! – воскликнул Скорпион, прогревая лицо. – Я же просил вас не мешать мне! Вы пробудили одержимого ронина Кенши Такахаши!       – Мы пытались! – крикнул ему Такеда.       – Но эта ненормальная всё испортила! – Милина указала на тётку.       – Вы призвали тут демона! – гневалась Ноэлия. – Ваши проклятые ритуалы навлекли на храм божественный гнев! Да будьте вы прокляты за ваши деяния!       – Молчите! – осёк её Ханзо, отогрев лицо. – Молитесь, чтобы не умереть!       Одержимый Кенши спустился на мраморный пол и встал на ногах, раскинув плечи: он молчал и от этого пугал ещё сильнее, источая ауру демонической скверны, но не столь сильную, как некогда была у Рейко. В мгновение ока Такахаши старший исчез в алом дыме и появился позади духа мороза. Непонятно, почему именно она стала его жертвой, но физических навыков, как младшая сестра-рыцарь она не имела: фехтованием она занималась посредственно, предпочитая свою магию холода и мороза. Мечник замахнулся сенто и хотел было прорубить духу плечо, но она подставила свой посох, походящий на трезубец, и лезвие угодило между зубьев. Развернуться, как фехтовальщик, она не могла, потому, когда ронин выдернул свой меч, она снова уклонилась от его удара и закрылась плотным ледяным щитом. Однако Одержимый призвал демона: закованный в тёмные и массивные страшные самурайские доспехи с огромной косой, летающий без нижней части тела и окутанный красной аурой, он нанёс удар сверху, разбив ледяной щит Ноэлии и отбросив её в стену. Хасаши, Такахаши младший и императорская дочь не могли просто стоять и смотреть, хотя и очень хотели увидеть, как бьют Ноэлию. Грандмастер выхватил катану, Чуджин привёл в действие плазменные мечи, а розовый ассасин вооружилась саями, и все вместе они ринулись на демона. Хотя полутаркатанка больше переживала за то, как бы тут не началась баталия древних эденийских духов, японец волновался за возлюбленную, а его ученик за отца.       Кенши, ощутив за спиной троицу путников, решил, что они подождут, ведь их сила и суммарно не равна силе духа мороза. Такахаши старший увидел, что дух пришла в себя, потому снова бросился на неё, сделав большой замах. Чтобы не быть покалеченной, бывшая Принцесса встала на ноги и стала крутить своим посохом, чтобы придать ему большей силы для удара, но противник опередил её: он призвал ещё одного демона, но с более крупной косой, чем у предыдущего. Призрак, управляемый мечником, нанёс удар в плечо, в другое и в бок, заставив женщину закричать от невыносимой боли — даже от ударов матери не было так больно, как от демона. Ронин сражался яростно, не давая противнице и шанса на защиту или удар.       – Get over here! – вдруг раздался крик Скорпиона.       Из наруча Ханзо вылетел его заточенный кунай. Это уже не просто его друг Кенши, а настоящий демон, который должен быть побеждён и приведён в нормальное состояние, но обычным боем этого не добиться, к тому же не хотелось получить ещё одну рану на виске, но уже летальную. Кунай своей цепью обвил шею Такахаши старшего, оттащив назад. Мечник прокатился животом и маской по мраморному полу, а затем Хасаши надавил ему ногой на поясницу и натянул цепь, поставив воина на колени. Подоспевший Такеда отобрал у одержимого отца меч, стараясь силой своей телепатии не дать ему разрубить кого-то пополам. Милина же встала впереди двоюродной бабки, скрестив саи для защиты.       – Не принимай это на свой счёт, – сказала младшая Принцесса. – Это лишь для защиты храма.       Но Кенши сковать не так-то просто — даже без меча, он очень опасен. Меч в руках сына стал со всей силой мотыляться и дёргаться, стараясь вырваться, словно молодой конь. И вдруг сам Такахаши старший... исчез: пустая цепь грандмастера звонко упала на пол, а сам он чуть не полетел следом, ведь опирался ногой на спину друга, но смог устоять на ногах. В следующий момент кто-то схватил Скорпиона за плечи и толкнул, затем последовало два удара по лицу, два удара по макушке и пинком японца отбросило прочь. Ханзо всей массой крепкого тела упал на мрамор, чуть не сломав себе нос.       Сенто бешеным зверем вырывался из рук Такеды, что у парня от нажима на рукоять хрустнули костяшки и он шипел от боли. Меч желал вернуться к своему хозяину. Такахаши младший решил не рисковать, потому выпустил из рук оружие отца, а сам приготовился к удару, но... Ронин ловким прыжком поменялся с сыном местами, а потом ударом ноги с разворота чуть не пробил ему живот насквозь. Хлестатель болезненно скрючился, упав на землю, что, казалось, было больнее, чем удар ногой в пах. Но что удивительно: ни друга, ни сына одержимый не убил, однако и не питал к ним ничего, ведь это не совсем тот Кенши, которого они знают.       И вот теперь, выведя их обоих из боевого состояния, Такахаши старший неспешно двинулся на Милину, что защищала ослабевшую бабушку. Защищаться своими силами против такого могущественного зла было непросто. Это Шао Кан или Синдел могли бы сразить его в одном бою, особенно с новыми силами внешнемирца, но младшая Принцесса, грандмастер клана Ширай Рю и его ученик ничего не могли поделать. А всё это из-за неугомонного Такеды и осторожной Ноэлии... чего ей не хватало при жизни, иначе не было бы у неё ссор с собственной матерью из-за резких и грубых слов в сторону родительницы. Императорскую дочь немного потрясывало: следующей будет она, а следом дух мороза, хотя ей ничего не будет, раны заживут, а вот сама девушка может надолго выпасть из отряда «Императорские Ассасины» или вовсе стать калекой. Ронин подошёл к девушке и сделал замах, но силы в её ногах хватило, чтобы присесть с уворотом, ведь она планировала сделать подсечку, но... острейшее лезвие рубануло ей чуть выше брови, рассекая кожу и пуская кровь. Это было больно, но кровь хлынула так, словно одержимый задел вену. У полутаркатанки помутилось в глаза, тело сковала слабость и она упала, выронив саи. Теперь Кенши мог зарубить духа мороза.       – Прости, Милина... – слабо произнёс Скорпион.       Рука Ханзо слабо вытянулась и из неё вылетел небольшой фаербол: огненный шар рассекал собой воздух, крутясь вокруг своей оси и разбрасывая искры... одна из которых упала на фитиль небесно-голубого цвета свечи, что стояла напротив алтаря... Изольды. Тут же поднялся завывающий ветер, перерастающий в неугомонную бурю. Милина хоть и была ранена, но поняла — её прабабушка Изольда сейчас явит себя. Таких погодных явлений в храме Такахаши старший понял, потому замер на месте. В густой и плотной дымке пурги появилась статная фигура с тёплым тоном кожи, голубыми холодными глазами, вьющимися русыми волосами и с посохом в руке. Взгляд её был строг и серьёзен, а вьюга вокруг неё добавляла величия её появлению. Именно она считается величайшей Королевой Эдении, матерью десяти детей и бабушкой Императрицы Синдел Канум, при которой настала эра процветания, Золотой Век Эдении, когда из маленького государства она стала громадной континентальной державой. Именно она некогда носила титул Королевы Эдении, хранительницы эденийского престола и защитницы эденийского народа. Она — Изольда Буря Августа, сильнейшая из всех Королев Эдении. Ожидая увидеть обожаемую внучку, ледяная колдунья увидела валяющихся на полу мужчин, правнучку, а её дочь загнал в угол воин в восточного стиля доспехах. Его лицо было скрыто плотными лентами и безобразной маской, глаза горели алым светом и от него шла сильнейшая демоническая аура. Разбираться, что тут случилось времени не было, однако раз все четверо ранены, а один стоит, то ясно, что он их победил. Одержимый угрожающе покрутил своим мечом, став в стойку.       – Я не знаю, что ты и как тут оказался, но тобой пролита королевская кровь! – сказала Изольда. – Не жди пощады!       Кенши молча ринулся вперёд с невероятной скоростью. Ледяная колдунья такого не ожидала, но сумела защититься посохом, который выбил ледяную волну, смешанную с демонической скверной. Однако сила, запечатанная меткой в руке колдуньи, всегда будет сильнее любого воина, что дерзнёт сразиться с ней. Бывшая Королева лукаво повела бровью (всё же красоты в ней достаточно) и дыхнула морозным воздухом на Такахаши старшего. Мечник такого ожидать не мог, потому был в неком смятении, что дало духу возможность: тупым концом посоха она ударила противника в грудь и тот даже попятился назад. И тут началось: с потолка на него полетели крупные ледяные градины размером с куриное яйцо, которые били больно, а одно даже оставило глубокую рваную вмятину в маске. Когда окончился град, то началась пурга, которая невольно завертела одержимого ронина вокруг своей оси. Мужчина даже не успевал собраться с мыслями, ведь такие погодные условия он явно не ожидал. Дальше хуже — сверху на него упал громадный снежный ком, веса которого хватило, чтобы проломить ему грудную клетку и ещё несколько костей. Рука Кенши ослабла и он отпустил свой меч, который откатился к стене за алтари. Встать уже было труднее, однако Изольда его добила: её посох в считанные секунды заковал его в ледяную глыбу, словно выпиленную из речного льда. И уж такой слой разбить крайне трудно, особенно если Такахаши вмёрз в него.       Хотя ронин все ещё был опасен: меч сенто, что ещё был на свободе, резко взлетел в воздух и сзади полетел на ледяную колдунью, словно копьё. Колдунья, спиной ощутив его, резко развернулась и поймала его ладонью, сжимая в своей руке. Это были не плазменные мечи Такеды, а металл, потому бывшая Королева, надавив рукой, стала морозить его — послышался треск лезвия. Дух развернулась и швырнула оружие в ледяную доску: лезвие разбилось вдребезги, словно стекло. Меч, казалось, уничтожен, но... он и так был сломан, потому вновь собрался воедино и ринулся на криомансера. Изольда вновь готовилась его заморозить, но меч резко превратился в демона с косой без нижней части тела и стал наносить удары косой, но... безрезультатно: женщина ловко блокировала их посохом, но тем не менее, это не давало ей как следует ответить.       К тому времени одержимый уже почти выбрался из ледяной ловушки, а остальные стали приходить в себя. Изольде же изрядно недоел неугомонный демон: чтобы разбить его, нужно дать ему тело, физическую оболочку. Ледяная колдунья схватила его косу, которая была осязаемой, и через неё пронзила всё тело демона холодом, но поток её магии был таков, что демон даже лопнул, разлетевшись окровавленными осколками по храму. Вовремя дух расправилась с призрачным противником – Кенши выбрался из ледяной глыбы и меч покорно лёг в его руку. Такахаши старший сделал замах и уже рванул, чтобы лично вступить в бой с бывшей Королевой, как вдруг его шею удушающе обхватила цепь куная Скорпиона, а лето пленили кнуты Такеды, правда лезвия пришлось придержать. Одновременным рывком Хасаши и Такахаши младший дёрнули ронина на себя, что тот упал на пол, доламывая и без того сломанные рёбра. Грандмастер, не ослабляя хватку, подбежал к одержимому, ударил его ребром ладони по загривку и лишил его сознания. Кенши обмяк и теперь уже точно побеждён. Это даже несколько забавно: ледяной град, пурга, снежный ком и ледяная глыба не убили одержимого ронина, но победу над ним одержали... два соклановца ударами ладоней.       – А теперь... – Изольда медленно обернулась к гостям. – Что за ад вы тут устроили?       – Ничего особенного! – ответил Такеда, потирая живот.       – Друга воскресить хотели, – добавил Скорпион.       – В храме королевской семьи Эдении? – ледяная колдунья сложила руки на груди. – Другого места не нашли?       – Не нашли! – ответил Такахаши младший. – Ваш храм стоит в центре этого мира! И тут лучше всего проводить ритуалы. А я сделаю всё, чтобы вернуть отца!       – Вы уже сделали достаточно, чтобы заслужить моё негодование! – осекла его колдунья. – А вы, мастер Хасаши, безмерно меня огорчили.       – Ради друга, который мне сильно помогал, и его сына, моего ученика, ставший мне словно родной сын, я сделаю всё! – сказал Ханзо, гордо выпрямившись.       – Так поглядите вы, что ваш друг сотворил с... теми, кто носит мою кровь! – бывшая Королева указала на дочь и правнучку.       Хасаши обернулся, желая бросить на слабую Ноэлию взгляд презрения и негодования, даже может быть словесно унизить, но... недалеко от неё лежала Милина: её лицо от брови до самого пола истекло кровью, тонкие изящные пальцы побледнели, она даже не билась в конвульсиях от боли, а просто... не двигалась. У грандмастера от ужаса расширились глаза: он видел раны и похуже, но... демон, такое не должно быть у его Аматэрасу, его сакуры. Японец, подскальзываясь на заледеневшем мраморе, подкатился к младшей Принцессе: сев подле неё, он положил верхнюю часть её тела на свои колени, крепко сжимая бледную холодную руку. Мужчину трясло: уже однажды на его руках также умерла его жена Харуми, которую он любил больше всего на свете; её смерть от рук Куан Чи была мучительной для неё физически и морально для её мужа. Однако судьба дала Скорпиону шанс в виде этого гибрида эденийки и таркатана, но... это словно была лишь шутка судьбы, миг счастья. Ханзо отчаянно снял свою чёрную маску и стал собирать ей всю кровь, которая втекла изо лба императорской дочери.       – Нет-нет, у вас грязная ткань! – остановила его Изольда.       Ледяная колдунья спустилась к правнучке, не боясь ни клыков, ни крови, ведь она столько раз затягивала себе раны во время боя, а сама так и вовсе хрома на одну ногу, но это уже по вине супруга. В руке колдуньи появилась мягкая белоснежная кружевная ткань, которую она приложила к лицу раненной, собирая кровь. Не Ноэлия первая получила помощь от матери, а Милина, но вот бывшую Королеву не трясло от страха потерять правнучку, ведь... ей ведомо её будущее. Когда крови на лице не осталось даже в виде размазанных пятен, прабабушка двумя пальцами прикоснулась к её ране: земляне знали, что обычно при кровотечении холод помогает сажать сосуды, потому никто не отдёргивал руку криомансера. Под пальцами колдуньи появилась... тонкая морозная корочка с искусными узорами, которая вскоре стала краснеть, словно это уже давно затянувшийся порез.       – Дайте ей немного отдохнуть после такого, – попросила Изольда.       Скорпион мягко погладил лоб Принцессы, даже его рана не была для него так важна, как рана возлюбленной. Рана! Ханзо вспомнил: похлопав себя по внутреннему карману ёроя он вынул... лечебный пластырь из шалфея, который ему дала Синдел, чтобы он заклеил свою рану. Хасаши позабыл о нём, оставил на потом, а теперь забота будущей тёщи поможет её дочери. Грандмастер зубами развернул пластырь и наклеил на рану Принцессы, а затем... нежно поцеловал.       – С ней всё будет хорошо? – спросил Чуджин, волнуясь за мастера. – Она ведь не умрёт?       – Нет, не умрёт, – ответил японец. – Она не Харуми. Она Милина, дочь Императора Внешнего Мира! Умру сам, но не отпущу её!       – У неё ещё всё впереди, – сказала ледяная колдунья. – Ей совсем рано умирать.       – Я её слишком сильно люблю! – сказал мужчина. – Но раз всё теперь в порядке, то... давайте закончим воскрешение Кенши. Он заслуживает жизни после того, как покарал клан Красный Дракон и их основателя — полубога Дэйгона!       – Я посижу с ней, – сказала колдунья, уложив внучку себе на колени. – Идите, исполните свой долг, мастер Хасаши.       Скорпион низко поклонился ей, хотя и этого мало, чтобы выразить всю признательность и благодарность: бывшая Королева одолела одержимого ронина и позволила продолжить ритуал, но самое главное — она спасла жизнь Милине, за это он готов отдать всё, что имеет в своей жизни. Ханзо, снова размявшись, вернулся к ритуалу: он сел в позу лотоса перед телом Кенши и стал читать древнеяпонскую молитву. Такеда вновь стоял рядом, стараясь не допустить той же глупости от Ноэлии. Хотя дух мороза уже была слаба и для драки не пригодна... однако тут мать, а она страшнее всякого одержимого ронина. И вот в наступившей тишине началось чудо: тело Такахаши младшего снова окутали нежные вишнёво-розовые лепестки сакуры, кружась вокруг него мягким вихрем. Рёбра, которые мечнику разломала криомансер, встали на место и срослись в нужных местах, с головы лёгкой волной слетели тёмно-бирюзовые ленты, лицо молодело, тяжёлые самурайские доспехи сменялись на более лёгкие, а сенто начал соединять осколки в единое лезвие, словно он только выкован.       Так прошло несколько минут: после ледяной битвы воздух прогрелся, а голова Хасаши находилась под постоянным напряжением — ему нужно думать о Кенши, а в голове только Милина. Однако грандмастер всё же взял себя в руки и успокоился, думая только о том, что второй одержимый ронин Такахаши тут не нужен. И вот, наконец, лепестки сакуры медленно, словно ранние снежинки разлетелись в разные стороны, тая на глазах — ритуал окончен. Неосязаемая сила неторопливо опустила тело воина на пол: молодого, полного сил и энергии. Даже костюм стал другим: торс покрыт тёмно-серыми пластинами из прочного металла, своими рельефами подчёркивая косые мышцы живота, те же пластину на ногах, а вот руки от плеча до тыльной стороны ладони закрыты пластинами цвета граната, с правого плеча через грудь спускается светлая лента, на которой изображён небольшой алый дракон, за спиной сая для сенто (прим. автора: костюм Кенши «Турнир» в Mortal Kombat X). Такие он носил много лет назад, ещё когда Куан Чи и Шиннок в первый раз напали на Джинсей. Кенши нащупал ладонями мраморные плитки, прихлопывая по ним, а затем, оперевшись подушечками пальцев, приподнялся.       – Г-где я? – слабо спросил Такахаши старший.       – Ты среди друзей, – с улыбкой ответил грандмастер.       – Ханзо, это ты? – мечник узнал его голос. – Я ничего не вижу. Нужно снять повязку.       Эта фраза сразу всех поразила и насторожила — японец не видит в повязке, а ведь раньше только она и давала ему зрение. Воскрешённый снял повязку и... пред ним предстало всё яркое многообразие этого храма: чёрно-белая мраморная плитка, алтари из белого камня с золотыми буквами, сверкающие на солнце витражи. Но не столь важна обстановка, как те, кто находится рядом: его друг Ханзо и единственный сын Такеда. Слегка покрутив головой, он увидел лежащую Милину и двух привлекательных дам, от которых веяло холодом. Это было настоящим чудом — зрение вернулось к Такахаши! Сколько же он мучился и страдал от своего физического недостатка, считал себя неполноценным и слабым, но повязка и сенто не просто спасли ему жизнь, а сделали воином не хуже других. Мечник не мог подобрать слов насколько он рад тому, что снова видит мир цветным, а не небесно-голубым. Во имя всего, что свято в этом мире, как же прекрасно видеть всё своими глазами, не с чьих-то слов и пересказов, а самому, наяву. Как прекрасны здешние витражи, как мягок свет, а как много оттенков вокруг, весь спектр цветной палитры стал ему доступен, как и всем прочим людям. Вот бы скорее увидеть всю прелесть того, что находится за пределами храма, поскорее бы коснуться твёрдой древесной коры, сыпучего песка и хотя бы разочек увидеть море, коснуться его. Но пока глаза должны привыкнуть хотя бы к таким цветам.       – Чёрная, – произнёс Кенши, коснувшись чёрной плитки, а затем белой. – Белая. Наручи красные. Во имя Старших Богов! Ханзо, Такеда! Как мне приятно всех вас видеть!       – В смысле?! – недоверчиво удивился Такеда. – Папа, ты видишь без повязки?!       – Да, сын, – ответил Такахаши старший. – Ритуал вернул мне то, чего я желал больше всего на свете — моё зрение! Теперь я могу видеть весь мир, его красоту.       – Я... так рад, что ты вернулся! – сказал Такахаши младший, подойдя к отцу и обняв его. – Мне тебя очень не хватало, отец!       – Спасибо, что помог моему сыну, Ханзо! – сказал мечник, взъерошивая волосы сына. – Я в неоплатном долгу перед тобой, друг!       – Я лишь сделал то, что должен был, – благородно сказал Скорпион. – Ты мой друг, а Такеда мой ученик. Семья Такахаши должна быть возрождена!       – Спасибо ещё раз, мой друг! – улыбнулся Кенши. – Скажи, а где мы? Это место мне знакомо. И кто эти две прекрасные девушки, от которых веет холодом?       – Это Этерия, – ответил Хасаши. – Да, ты тут был, но только лишь в виде духа. С той блондинкой ты сражался, а та с русыми волосами — её мать. Ноэлия и Изольда, тётка и бабушка Императрицы Синдел.       – Приветствую вас и прощения прошу за свои действия! – сказал Такахаши старший, кланяясь им обеим. – Я не контролировал себя, но рад, что теперь жив!       – Всё самое страшное уже позади, – сказала Изольда и погладил правнучку. – Милина уже зарумянела.       – Милина? – удивился мечник, а потом вспомнил. – Ааа, это ведь твоя возлюбленная, Ханзо. А что с ней? Неужели я...       – Да, – ответил грандмастер и подошёл к девушке, поцеловав её теплеющую руку.       – Думаю, что Шао Кану вы теперь можете на глаза не показываться, – сказал Чуджин.       – Да я готов вынести все пытки Шао Кана, только бы Милина была жива! – сказал наставник.       – Не нужно посылать себя на пытки, мастер, – сказал ученик. – Если бы вас не отвлекли, то ничего бы этого не было. Тем более Синдел одобрила наш план!       – Синдел об этом и вовсе знать не обязательно! – тут же сказала ледяная колдунья. – Ещё не хватало моей нежной девочке лишних переживаний. Скажете, что Милина просто стесала кожу.       – Хорошо, – кивнул Ханзо. – Я позабочусь о ней!       – И ещё одна просьба, – сказала колдунья.       – Да? – спросил Хасаши.       – Больше никаких ритуалов в этом храме! – требовательно ответила бывшая Королева.       – Не обещаем! – в один голос сказали японцы.       – Разбить бы вам головы! – погрозила женщина.       – Нас Шиннок не убил, – сказал Такеда. – И вы не сможете.       – Не бахвалься, сын! – осадил его Кенши. – Я тоже выжил после Шиннока, но погиб от рук демонов. Но я согласен с нашим мнением: мы не можем дать обещание, которое не сможем выполнить.       – Всё же не так уж вас и боятся, – тяжко усмехнулась Ноэлия, обратившись к матери, а потом сразу сжалась от страха, когда мать замахнулась на неё своим посохом.       – Не хотел бы я быть её сыном, – буркнул Такахаши младший.       – Кхм-кхм! – деликатно кашлянула Изольда.       Простите, – опустил глаза Чуджин. – Что-то меня понесло.       – Да, и слишком далеко, юноша, – согласилась ледяная колдунья.       – В любом случае я жив только благодаря всем вам! – сказал Такахаши старший. – И вновь полон сил! – своим телекинезом он поднял меч и вернул в ножны, что были за спиной. Он встал и низко поклонился. ‐ Спасибо вам всем!       – Теперь моя душа спокойна, – сказал грандмастер. – Я исполнил то, о чём мечтал.       – Вот бы и мне исполнить свою мечту, – сказал мечник, отведя в сторону печальный взгляд.       – Какую, отец? – спросил сын.       – Сучин, верно? – догадался Скорпион.       – Верно, мой друг, – ответил Кенши.       – Прежде мы должны найти её тело, – сказал Ханзо.       – Нет, не стоит, мастер Хасаши, – сказал Такахаши старший. – Это уже наше с Такедой дело, ты сделал достаточно и отныне мы перед тобой в неоплатном долгу. К тому же я вижу, что у тебя сейчас дела поважнее.       Мечник взгляд указал на едва ли зарумяневшую младшую Принцессу Внешнего Мира и Эдении, за которую, как впрочем и за любую свою дочь, Император готов снести голову. Взаимоотношения Кана с мастером Хасаши будут испорчены, хотя он единственный предполагаемый зять, которому он доверяет свою дочь и искренне уважает. Грандмастер искренне считал себя виноватым во всём произошедшем: не защитил, не закрыл собой, он должен был получить эту рану, а не она. Но вряд ли бы императорская дочь пожелала такой же боли для своего возлюбленного, тогда она бы измучила себя виной. Теперь уж полутаркатанке стоит отдохнуть, на Этерии её путь по воссоединению семьи Такахаши окончен. Японец подошёл к криомансеру и та бережно передала ему в руки свою правнучку. Для Изольды внучка и правнуки были дороже собственных никчёмных детей. Скорпион нёс её так, словно это древнейшая и ценнейшая реликвия: бережно и осторожно, обеими руками старался укрыть её от лишних сквозняков и нового кровотечения. Такахаши не смели поднять Ханзо на смех, зная, какую боль он пережил из-за смерти Харуми. Такеда уже видел, как трепетно и трогательно мастер Хасаши относится к младшей дочери Шао Кана, такое нельзя сыграть и подделать, это истинные чувства, начавшиеся с красной гвоздики.       – Идёмте со мной во Внешний Мир! – сказал грандмастер. – Император выслушает вас!       – Он снесёт вам голову, мастер! – предупредил Чуджин.       – Не... снесёт... – приоткрыв глаза, сказала Милина. – Я скажу, что это лишь царапина от Принцессы Ноэлии.       – Ох... – вздохнул Ханзо. – Я слышал, что Император её не любит и очень мечтает уничтож... Так, стоп! – он посмотрел на свою возлюбленную: она приоткрыла глаза и слегка улыбнулась. – Мили, ты очнулась! Как ты, сакура моя?       – Холодновато, но уже лучше, – ответила Принцесса. – Правда я... ничего не помню после удара мечом.       – Тебе и не нужно, моя Аматэрасу, – губы Хасаши опустились на её пластырь. – Пора вернуть тебя во Внешний Мир.       – Что делать, отец? – спросил Такеда.       – Если друг зовёт, то давай примем приглашение, – ответил Кенши.       – Императрица радушно вас примет и уговорит Императора... хотя бы не калечить нас, – сказал грандмастер.       – Мне не привыкать к смерти, – сказал Такахаши старший. – Справимся. И у меня осталось ещё одно дело, – он подошёл к прабабушке Милины. – Простите меня за всё!       – Я прощаю вас из уважения к мастеру Хасаши и его любви к моей правнучке, – сказала Изольда. – Однако на будущее: проводите свои ритуалы подальше от этого храма, у нас тут всё же не проходной двор.       – Просто у нас не было выбора, – сказал мечник. – Ваш храм — центр всей Этерии.       – Главный храм стоит недалеко от нас, там хранят все бесхрамные души, – сказала ледяная колдунья. – Думаю, что для ваших ритуалов там найдётся место.       – Нет, – покачал головой Кенши. – Там и близко нет той силы, что есть здесь. Я это чувствую! И всё благодаря вам и вашей Великой Династии!       – Если в династии велик кто-то один, то это не делает всю её великой, – мудро изрекла колдунья, а затем мотнула головой в сторону дочери. – Вон, в ней есть величие?       – Ну... есть величие получать от вас посохом, бабушка, – влезла императорская дочь. – Хотя Принцесса Ноэлия умелый маг льда. Этого у неё не отнять.       – Иди ты... – хотела бы огрызнуться Ноэлия.       – Сейчас ты у меня пойдёшь к плетям! – рыкнула бывшая Королева.       Не питала вторая Королева Эдении к своим детям столь великой любви, как к внукам и правнукам, если только уважала старшего сына и вторую дочь. Старшая дочь всегда была для неё проблемой: непокорная и уж очень непохожая на неё дочь своего отца, у которого из всех заслуг — 10 детей, зачатых в чреве тогда ещё наследницы престола Эдении Изольды. Старшая из её дочерей никогда не отличалась тягой к наукам или военному делу, но была отличным магом льда, правда этот навык не принёс Эдении ни единой победы под началом Её Высочества. И гнев матери к своему первенцу прямо сейчас рос с каждой секундой, потому она силой подняла её с пола, больно сжимая предплечье, и толкнула в её собственный витраж. Он не разбился, а был своеобразным порталом в высшие миры, где обитают духи. И уж там-то у Изольды и Ноэлии будет серьёзный разговор... вероятно, с применением физической силы со стороны матери. От присутствия двух криомансеров ничего не осталось: было тепло и растаял снег, не оставив от себя луж.       – Спасибо, бабушка, – улыбнулась Милина. – Я тебя люблю!       – Что ж, раз вопрос решён, то мы можем возвращаться во Внешний Мир, – сказал Скорпион. – У тебя хватит сил вернуть нас в Империум, Мили?       – Хватит, – ответил Принцесса.       Дочь императорской четы вынула из-под одежды амулет матери и, слегка согнув палец, чтобы прихлынула кровь, провела им по камню. Яркий аметист ослепляюще сверкнул в глазах мужчин и девушки, а затем в магической вспышке они исчезли из храма старой эденийской династии. Теперь уже квартет путешественников отправился в Империум прямиком на аудиенцию к Императору и Кану Внешнего Мира.       Вспышка света вернула их ровно в то место, откуда они и исчезли — в фиолетовую часть сада императорского дворца во внешнемирской столице. Когда в глазах Кенши перестали мелькать фиолетовые пятна, то он увидел настоящее произведение садового искусства: пушистые крупные гроздья глицинии, крепнет растущая жаккаранда, ирисы цвета индиго небрежно раскинули свои «‎языки»‎, скромными пучками выделяются крокусы и фиалки, густо благоухает сирень, но особое место отведено магнолиям — любимым цветам Синдел. Самой Императрицы тут уже не было: занятая свадебными приготовлениями, она проверяла целостность и сохранность очередной партии стульев. Не помнится, чтобы Канум была столь же требовательна хоть к одной своей свадьбе, впрочем, первую планировал королевский двор во главе с её матерью, вторую кое-как поскорее желал провести сам Кан, а уж третья была исполнена таким образом, каким она сама хотела. Но это уже третья свадьбы эденийки, а для Джейд она будет первой и, благословите Старшие Боги, единственной. Сам же царственный внешнемирец остался в беседке, ожидая свою супругу. Мужчина вообще ничем не был занят: он соскучился по своей жене, а потому никакая работа ему в голову не шла, хотелось побыть с ней вместе. Да, эденийка сейчас очень занята из-за безалаберности Коталях, но перевоз вещей уже начат, не гонять же туда-сюда. От тоскливого ожидания его отвлёк вспыхнувший пурпурный свет, ярко озаривший собой сад: на месте потухшей точки появились его младшая дочь, её возлюбленный, его ученик и, вероятно, это всё же Кенши, ведь молодой человек похож на него... да и кого бы с собой ещё могли привести путники?       – Я смотрю, ритуал прошёл успешно! – с довольной ухмылкой отметил Шао Кан.       – Да, папа! – с улыбкой сказала Милина. – Всё получилось!       – Я рад! – улыбнулся Император, но потом пригляделся и нахмурился. – А что у тебя с лицом?       – Да так... тётушка Ноэлия оцарапала, – ответила Принцесса, спустившись с рук возлюбленного. – Я, пожалуй, пойду и отдохну.       Дочь не смогла даже поклониться отцу из-за лёгкой слабости и головокружения, но, стараясь не ковылять и не спотыкаться, сама пошла во дворец. Рука полутаркатанки уже потеплела, потому ко лбу её прикладывать бесполезно, нужно попросить на кухне мешочек льда... а лучше сразу обратиться к лекарям, пока простой порез не наделал бед. Видя такое беспомощное состояние девушки, Скорпиону стало так гадко и противно на душе, потому как человек он честный и порядочный, не хочет врать, пусть и даже из-за ложного наговора на Ноэлию.       – Ваше Императорское Величество, – сказал Ханзо. – Мы можем отойти?       – Можем, – ответил Кан и отвёл его в сторону. – Ну?       – Под пластырем у вашей дочери не царапина, а... разрез, – признался Хасаши. – Принцесса Ноэлия прервала ритуал воскрешения Кенши и он стал одержимым ронином: не узнавал ни меня, ни своего сына. Милина встала защищать Ноэлию, но... ронин Кенши мечом ударил ей выше брови, рассёк кожу и Милина лишилась сознания. Она потеряла много крови, но Королева Изольда спасла ей жизнь: остановила кровь и приморозила рану. Я отдал ей пластырь, который Императрица Синдел дала мне. Я очень сожалею о случившемся и виноват перед вашей дочерью, потому что не защитил её, как виноват и перед вами, не оправдав доверия.       Грандмастер виновато опустил голову и склонился в пояс, не глядя в глаза будущего тестя. Обычно Скорпион находит нужные и верные слова, чтобы умилостивить ШаоДел, порой работает на опережение их гнева, а потому он ими любим и уважаем. Но сейчас Ханзо не желал снисхождения к себе или прощения, а просто хотел рассказать правду, никого не выгораживая. Хасаши истинно честен. Услышав такие вести Шао Кан уже был готов закипеть от ярости, гневно сверкая очами, открыл бы портал да разнёс бы весь храм старой эденийской династии своим молотом, но... сдержался: всё же супруга научила его более трезво мыслить, не отдаваясь ярости. Император не стал даже ничего здесь крушить, хотя если его довести, то он вырвет из земли и старую глицинию — своеобразную хранительницу дворцового сада.       – Эта... Ноэлия... – скрипел зубами Кан. – Я уничтожу её душу! Она у меня уже в печёнках сидит! А ты... молодец, что признался и позаботился о моей дочери! Значит ты и в самом деле её достоин! Береги мою дочь!       – Вы... не гневаетесь на меня? – удивился грандмастер.       – Нет, – ответил внешнемирец и его гнев уже утих. – Тем более в этом виноват ни ты, ни даже Кенши. В этом виновата только мерзкая Ноэлия!       – Наказание от матери она точно получит, – сказал японец.       – Изольда может! – улыбнулся Шао Кан, злорадно посмеявшись. – Ты молодец! – он одобрительно положил ладонь на его плечо.       – Я бы очень хотел сейчас быть рядом с Милиной, но... – Скорпион обернулся и посмотрел на Такахаши. – Я им нужен. В их семье не хватает ещё одного человека.       – Нет! – отрезал Император. – Иди-ка ты к своей возлюбленной. А у них есть свои языки, они сами могут сказать, что им нужно. Я их обязательно выслушаю! Ведь твои друзья — мои друзья.       Такахаши ушам своим не поверили, но и на розыгрыш это не похоже. Да и с чего бы вдруг Кан Внешнего Мира и грандмастер клана Ширай Рю будут разыгрывать двух смертных землян? Хасаши, приложив кулак к груди, поклонился и поспешил за Милиной. На слабых и ватных ногах Принцесса ушла недалеко, потому Хасаши догнал её, взял на руки и понёс во дворец, сразу в лазарет, где её осмотрят лучшие лекари. Внешнемирец был рад, что хоть кто-то сумел разглядеть в её дочери не монстра и не способ достижения власти, а ранимую и сентиментальную душу, которой тоже свойственно любить и переживать. Ведь кинуться защищать своего обидчика — благородное дело. Отец был рад счастью своей младшей дочери. Но, пожалуй, вряд ли простил бы Лю Канга, Коталя и Эррон Блэка за то, что допустили ранения у своих возлюбленных, его старших дочерей, ведь к ним-то он относится с подозрением и ноткой строгости. Это благо ещё, что Синдел не знает о ране младшей дочери, а то её хватил бы удар, а Шао Кану пришлось бы «‎лечить»‎ свою ненаглядную.       – Ну что ж, гости дорогие, – сказал Император, обращаясь к семье Такахаши. – Подойдите ко мне!       Кенши и Такеда переглянулись, но подошли. Такахаши наслышаны о Кане, как о жестоком тиране, который уничтожил десятки, если не сотни миров, завоевал Эдению, довёл прекрасную Королеву до самоубийства, воспитал её дочь, как убийцу. Ни отец, ни сын ещё не знали всей правды и истории: что Китана оказалась родной дочерью Императора, вернулся его сын Рейко, которого они таковым даже и представить не могли, а Императрица воскресла и счастлива в браке со своим мужем.       – Я — Шао Кан, Император Внешнего Мира! – представился Шао Кан. – Теперь вы представьтесь!       – Кенши Такахаши, – сказал Кенши. – Воин Земного Царства.       – Такеда Такахаши, – сказал Такеда. – Чуджин клана Ширай Рю.       – Я чувствую в вас большие телепатические силы и то, что ваши боевые навыки впечатляют! – констатировал Император. – Тем более вы друг и ученик мастера Хасаши. А его друзья — мои друзья!       – Вы точно тот самый Шао Кан? – с подозрением спросил Такахаши младший.       – Жестокий и беспощадный тиран? – спросил Кан. – Я такой только со своими недругами. Ну и да: я когда-то таким был.       – Я слышал, что вы убийца, узурпатор и завоеватель, – сказал Чуджин       – Это было очень давно, – сказал внешнемирец, неохотно вспоминая старого себя. – Но я изменился. И всё благодаря моей прекрасной жене! Итак, вам нужна помощь.       – Да! – сказал Такахаши старший. – Зная о вашем могуществе, я очень надеюсь, что вы сможете и согласитесь мне помочь.       – В чём именно? – спросил правитель.       – Я хочу вернуть из мёртвых мою возлюбленную, – ответил мечник.       – Я могу понять вашу боль, – сказал Шао Кан, уперевшись кулаком в стол. – Сам однажды пережил такое. Я готов вам помочь. Где её тело?       – В Земном Царстве! – живот ответил японец. – На кладбище в Таиланде.       – Что ж, нам надо туда, – сказал Император.       – А мы успеем? – спросил хлестатель.       – К чему? – спросил Кан. – Вы торопитесь?       – Нет, мы просто не хотим отнимать у вас время, – ответил парень. – Вы наверное супругу ждёте.       – Я её целый день жду! – шумно выдохнул внешнемирец.       И это было сущей правдой: с самого утра Шао Кан пришёл к Синдел, чтобы побыть с ней наедине, в тишине сада посидеть в объятиях друг друга и поговорить о самых разных темах на свете. Но стоит Императору только начать хоть какие-то попытки отвлечь Императрицу от работы, как она тут же что-то вспоминает, раздаётся треск у ош-теккских повозок или она видит, как несут неупакованную мебель, и бежит туда. Дел у Канум стало больше, чем у Кана, а вместе с тем прибавилась усталость. Вот неужто Коталь не мог вспомнить о своих глупых традициях раньше? Ну рисовала бы сейчас эденийка свои акварели в альбоме и была бы рада и спокойна, расслабилась и уж тогда можно было бы сказать ей про восстановление Тиграра. Конечно жалоба на это — глупость и нелепость, внешнемирец вполне может понять желание своей жены сделать свадьбы их дочери идеальной, но в ущерб их личной жизни и времени. Потому лучше занять себя полезным делом и заодно проверить новые силы, полученные от тела Дэйгона. Нужно помочь семье Такахаши, ведь Шао Кан как никто другой мог понять Кенши: остаться без жены — очень тяжело.       – Что ж, я помогу вам, заменю мастера Хасаши, – сказал Император. – Тем более у него сейчас дело поважнее. Вы знаете место захоронения вашей жены и матери?       – Да! – ответил Такахаши старший. – Знаем.       – Просто подумайте об этом месте, – попросил Кан.       Мечник, крепко зажмурившись, чтобы картина и воспоминания были ярче, представил это место: город Лампанг — тихая столица одноимённой северной провинции Таиланда, что славится своей керамикой, рисом, ананасами и искусными изделиями из дерева. Там он мог бы жить спокойной жизнью, но... миссия по спасению Земного Царства от зла не дала ему этого сделать. И теперь там покоится его возлюбленная, которой он так и не сделал предложение, но зачал ребёнка, уже выросшего во взрослого молодого человека и путешествующего вместе с отцом. Место красочное и живописное, чем-то напоминает ещё нетронутые каменной застройкой леса в окрестностях границы Империума и Ош-Текка. Магические силы внешнемирца были настолько велики, что он мысленно залез в голову Кенши и точно определил место успокоения Сучин, сил у него на это достаточно. Будет ли это считаться путешествием в Земное Царство без Синдел? Нет, ведь Шао Кан туда не отдыхать отправляется, а по важному делу. Императору за такое может и малый грех спишется. Кан вытянул руку вперёд и прямо перед ним появился большой и завывающий кислотно-зелёный портал, от ветра которого Такахаши становилось даже холодно.       – Идёмте, – сказал внешнемирец.       Пока у Такахаши не закрадывались сомнения: ну не будет же Шао Кан один завоёвывать Земное Царство, а его великодушные стремления можно понять — он сам был вдовцом, взвалив на себя обязанность по воспитанию четверых детей... правда быстро охладел к этому делу, предпочитая растить ассасинов и воина, нежели детей, но это уже не столь важно. Втроём они вошли в жуткого вида портал, в котором они и исчезли, а следом за ними, словно воронка, он закрылся.       Император не стал менять внешность для путешествия в Земное Царство, ведь вряд ли кто его тут увидит. Хотя кладбище такого крупного города — не столь тихое и безопасное для него место, тут и заметить могут. Полиция Таиланда ещё ничего, можно воспользоваться гипнозом и заставить их уйти отсюда, а вот бабушки-старушки, увидав такого бугая, как Кан, точно либо лишатся сознания, либо двинут кони... хотя можно счесть его за древнего духа смерти, внешне вполне подходит. Но и иноземному гостю, и обоим Такахаши нужно быть осторожнее, оглядываться после каждого своего шага, а то может быть беда. Одно дело, если они столкнутся с Рейдном или Фуджином: между собой они все знакомы, а вот если встретится таиландец или недруг, то быть битве. Но Кенши был совсем на это не настроен: кладбище — не самое романтичное место, но именно здесь, в душной тени зелёного массива, покоилась его душа и любовь — Сучин. Только ступив на знакомую тропку, Такахаши старший тут же сориентировался и скорым шагом, почти бегом направился к могиле любимой женщины. Шао Кану и Такеде пришлось поторопиться за ним, ведь мучимый тоской по любимой мечник может тут и дел натворить, хотя одержимый ронин в нём побеждён. Выйдя из леса, они увидели громадную поляну, плотно утыканную покатыми камнями — именно такие кладбища в Таиланде, совсем не такие жуткие, как во Внешнем Мире или Эдении.       Пройдя несколько рядов, они, наконец-то, нашли её могилу: Кенши помнил Сучин, как скромного и милого человека, которому не нужны обелиски, памятники и статуи, хотя хотелось возвести целый склеп над её захоронением, она заслуживает этого. Маленький закуток выглядел заброшенным: старший Такахаши был мёртв, а младший сошёл с ума и уж явно не думал о том, чтобы прибраться на могиле своей матери. Местные смотрители окосили траву, однако само гранитное надгробие выглядело слишком измученным годами: частые дожди омывали камень, содержащий всего три строки — скромное личное имя, годы жизни и своеобразное пожелание «‎Пусть будет сладок твой сон. Однажды мы встретимся»‎. Ни дожди, ни годы не испортили эту трогательную фразу, которую любимый сам выбил на её могиле.       – Здравствуй, милая, – обратился к любимой Кенши. – Я вернулся. Прости, что не приходил.       Такахаши сел на колени перед её могилой, положил руки на колени и склонил голову, закрыв глаза. Такахаши был мёртв все эти годы, но всё равно считал себя виноватым перед той, кого любил, хотя узы брака не связывали их. Ни сын, ни Император не смели его отвлекать. Кан, как никто другой, очень понимал его: ведь и сам он когда-то тоже приходил на могилу к своей жене, приносил столь любимые ей магнолии, подолгу стоял, просто молча или говоря ей обо всём наболевшем. В ответ была лишь тишина, презрение и боль. Внешнемирец не мог сказать, чья боль сильнее: у японца, который потерял жену 18 лет назад, или у него, ставшим вдовцом 10 000 лет назад. Сучин была убита, а Синдел совершила самоубийство во благо Земного Царства, хотя уже жестоко жалеет об этом. Боль этих мужчин можно только представить, ведь это не просто года, а дни, когда день и ночью душу терзает вина за то, что не спас, не уберёг. Дыхание Такахаши старшего от волнения дрожало, что было слышно по его дыханию, но он взял себя в руки и встал с колен.       – Можно начинать, – сказал Кенши, отойдя от могилы.       Шао Кан вскинул руку, засиявшую зловещего цвета магией, и направил её на надгробие. Могила разрылась сама собой и из неё поднялось замотанное в уже подгнившую коричневато-чёрную ткань тело. А сама могила начала исчезать, словно её тут никогда и не было, а земля закапывалась обратно, пропала и могильная плита. Но самое важное — тело. Император сжал пальцы и из уродливого вида ткани освободилось тело: эти кости были самыми обыкновенными, не имели физических отличий, по нему и не скажешь, кто это. Кан, имея некроматические способности, чуть повернул тремя крайними пальцами правой руки: скелет девушки стал светлеть, вся гниль исчезала, появилась крепость. Вокруг них росли мышцы, внутренности, поверх них нежная кожа. Тело было обнажено, но магии внешнемирца было достаточно на дарование ей простенького белого платья из шёлка без лишних узоров и украшений. Наконец, тело было полностью восстановлено, но в нём нет самого главного — души. Для Шао Кана это уже не проблема: у него в запасе всегда есть души, которые можно использовать для воскрешения, особенно с новыми силами, когда от одной души его тело вовсе не ослабнет. Император дал ей простую, обыкновенную женскую душу без злой скверны или божественного начала, чтобы она была такой, как раньше. Теперь для воскрешения Кану даже не нужна Палата душ и её источник, он и сам стал могущественнее. Входя в тело, она притягивает душу, что была в этом теле и полностью воскрешает несчастного.       Через несколько секунд послышались тихие вздохи — Сучин ожила. Кенши тут же подставил дрожащие от волнения руки, с большим трепетом и волнением подстраиваясь под левитирующее тело, чтобы его любимая не упала и не ударилась. Для обоих Такахаши это была высшая магия, такая странная и непонятная: воскрешение без Куан Чи и Рейдена, а помогает им Шао Кан, которого всяких их знакомый называл исчадьем ада. Императора можно понять: он тоже был вдовцом, но только возлюбленная Кенши погибла от рук Дэйгона, а Синдел сама выпила тот злосчастный яд. Кан старался об этом не думать, потому что сейчас его должны наполнять позитивные эмоции, а не гнев и скорбь, иначе ничего не выйдет. Когда тело достаточно напиталось, внешнемирец опустил руку, а вместе с тем, словно мягкое пёрышко, стала опускаться Сучин. Мечник тут же поймал её и вместе с ней опустился на колени. Она была по-прежнему хороша: нежная светлая кожа, изящное вытянутое лицо, прямой нос, карие лисьи глаза, что сейчас сомкнуты, и тонкие губы цвета коралла. Мужчина взял её руку и прижал к своей груди, молча молясь, чтобы она очнулась собой, а не злым ревенантом или самим воплощением зла. Глаза слабой после могилы девушки стали медленно открываться, а дыхание выровнялось и успокоилось.       – Милая! – сказал Кенши, держа просыпающуюся от «‎долгого сна»‎ девушку. – Я тут! Я рядом!       – Г-где я? – сглотнув, спросила Сучин.       – Ты дома, дорогая, – ответил Такахаши старший. – Твоя семья рядом!       – Мама! – не удержался Такеда и бросился к ним.       – Сынок... – сказала мать.       В её голове не укладывалось всё происходящее, а радость от встречи была столь велика, что она не смогла сдержать слёз. Голос был знаком, но вместо маленького восьмилетнего мальчика тут уже был взрослый молодой человек, но... это он, её всё ещё маленький Такеда. Для семьи Такахаши это было счастье: отец, мать и сын вместе, остальное и все прочие обстоятельства уже не так важны. Все вместе они плакали, особенно Сучин, поглаживая лица своих любимых мужчин, Кенши целовал жену и трепал волосы сына, а Такеда прижимался к ним, как мог.       – Хорошо, что всё так сложилось, – раздался голос позади и все трое обернулись, особенно поразилась воскрешённая: она даже испугалась, увидев огромного воина в доспехах и яркими красными глазами.       – Спасибо вам! – сказал Кенши. – Вы и правда... не тот, каким вас представлял Рейден.       – Я вам больше скажу! – сказал Шао Кан. – Мы с Богом грома уже друзья.       – Значит Земное Царство теперь в безопасности, – улыбнулся Такахаши старший.       – Верно! – кивнул Император. – И теперь пришло время тем, кто сражался за него... жить счастливо!       – Погодите... – влезла Сучин. – Вы... тот самый Шао Кан?       – Да, Император и Кан Внешнего Мира, – ответил Кан.       – Я немного слышала о вас от жителей из других миров, – призналась девушка. – Но о вас мне мой любимый рассказывал.       – Для вашей безопасности Рейден скрывает наличие других миров, – сказал внешнемирец.       – Только сами жители других миров не скрывают себя, – сказал Такеда. – Дэйгон из клана Красного Дракона один из таких.       – Он хотел убить меня! – сказал мечник. – За то, что я мешал им творить свои чёрные дела в этом мире.       – Они пришли ко мне! – сказала она. – Требовали выдать тебя или всех убьют! Я отказалась, сказала сыну бежать и вступила в бой! Я убила четверых, а потом сам этот... Дэйгон решил со мной сразиться. У меня не было шансов против этого чудовища. В итоге он убил меня!       – Не удивительно, – сказал Шао Кан. – Он же полубог!       – А убили его два смертных, – сказал Такахаши младший.       – И один иномирец, – добавил отец. – Он был по-настоящему силён!       – Но я должен сказать, что вы — необычные смертные! – сказал Император. – Вы действительно сильны! В вас есть огромные силы! Кстати, а кто тот иномирец, который стал вашим союзником?       – Я думал, что это Шанг Цунг, – ответил Чуджин. – И я до сих пор требую с ним дуэль!       – Это не Шанг Цунг, – поправил его Кенши. – Цунг никогда не обладал такой невероятно силой! Я не побоюсь даже сказать, что она была... божественной!       – Будете его искать? – спросила Сучин.       – Нет, – ответил Такахаши старший. – Он сам просил его не искать. Он отправился на поиски своего близкого друга.       – Тогда ваши муки позади и вы можете счастливо жить своей семьёй, – сказал Кан.       – Мы так и поступим! – уверенно сказал мечник, а затем обратился к возлюбленной. – Милая... переезжай ко мне в Японию, в родовое поместье Такахаши! И... выходи за меня!       – Я согласна! – без раздумий ответила она и обняла его.       – Думаю, что раз у вас такое счастье, то я пойду, – сказал внешнемирец.       – Спасибо вам большое! – сказала ему семья Такахаши.       – Благодаря вам мы сможем начать всё заново и жить счастливо! – сказал отец семейства.       – Я понимаю вас, – сказал Шао Кан. – Я сам начал жизнь с чистого листа.       Император кивнул им и, взмахнув рукой, открыл свой портал во Внешний Мир, в котором исчез. Путешествие Кана прошло всего за несколько секунд и вышел он прямо в фиолетовой части сада, откуда и ушёл. Дорогой Императрицы тут снова не было: небось она уже измучила ош-текков своими придирками и осторожностью, хотя конечно этой золотой мебели и ткани на ней нет цены. Кан отошёл к столу в беседке: акварели, сушёные цветы, чай и пирожные. Эденийка пила тут чай во время работы. Она всю себя отдала делу свадьбы дочери, забывая о себе. Вот, например, Такахаши: обретя друг друга, они были так счастливы от этого чувства семьи и родства, теперь их жизнь будет совсем другой. А сам Шао Кан даже подзабыл, когда его семья в последний раз просто собиралась вместе без повода. Императору же, однако совсем не нравилась развитая Императрицей изнурительная деятельность. Да сколько же можно? Свадьбу будет у Коталя и Джейд, а всем занимается мать, пока оба они мило и любезно воркуют друг с другом через амулет. А Канум когда отдыхать и заниматься делами культуры, науки и архитектуры Внешнего Мира, которые Кан ей доверил? Все заняты своими делами, а эденийке никакой помощи. Монархиня уже завтракать стала в своём кабинете, потому что не имеет времени на себя саму. С каждой новой мыслью лавина гнева Шао Кана накатывала с новой силой: пора остановить Синдел, пока от переутомления она не слегла в постель.       Император направился туда, где Императрица вернее всего и была — у ош-теккских повозок. Опять муштрует несчастных носильщиков и кучеров, чтобы несли и везли осторожнее. Придя туда, Кан увидел, что Канум... додумалась с лупой рассматривать замотанный в ткани стул, который совершенно случайно уронил один из ош-текков. Мужчина даже стал бледнее бледного, боясь, что на этом стуле ему голову и отсекут. Внешнемирец недовольно покачал головой: жена уже перебарщивает, даже слишком, ведь если и есть царапина, то магия всё восстановит. Синдел нужно в конце концов остановить, а то бедные слуги и носильщики помрут от нервного срыва и переживания раньше, чем проснётся крикливая банши. Император хрустнул шеей решительно пошёл к своей чересчур работящей Императрице. Кан прокашлялся в кулак, подошёл к Канум со спины и... молча, без единого слова и уговора, взвалил себе на плечо. Эденийка чуть не выронила лупу и уже хотела было накричать на наглеца, как поняла, что это её муж.       – Вы свободны! – сказал ош-теккам Шао Кан и понёс жену в беседку фиолетовой части сада.       – Шао! – чуть ли не запищала Синдел на плече супруга.       – Да, моя магнолия? – спросил Император, неся её.       – Что ты творишь?! – возмущалась Императрица. – У меня там всю мебель сейчас разнесут!       – Не разнесут! – настойчиво сказал Кан. – А тебе пора отдохнуть! Ты уже скоро в кабинете ночевать будешь!       – Я же всего лишь... – оправдывалась Канум.       – Молчи! – строго осёк её внешнемирец, а затем улыбнулся. – Любви хочу! – скрывшись за деревьями, он игриво рыкнув и нежно шлёпнул жену по заду.       – А вот это уже лишнее! – важно возмутилась эденийка.       – Обожаю так делать! – довольно произнёс муж. – У тебя прекрасный зад!       Шао снова шлёпнул Дели по мягкому месту: он явный холерик — то спокойный и ласковый Дракончик, то резкий и настойчивый муж, которого лучше из себя не выводить. От шлепка Императрица подавила в себе желание крикнуть, что даже издала комичный сдавленный звук. Кан же принёс жену в беседку: там всё ещё лежали записи, зарисовки, альбомы, сушёные цветы и чай. Внешнемирец, понимал, что из-за положения вниз головой у эденийки начнётся страшная мигрень, потому он магией собрал все эти проклятые бумажки, положил на лавочку и... сел сверху, даже не думая, что там может быть невысохшая акварель, цветы, драгоценные камни и металлы, даже меха для украшения. И уж только после этого он посадил жену на лавку: из-за длительного подвешенного состояния она упала на грудь супруга, а затем... лукаво улыбнулась.       – Так удобно... – голос Дели был таким... тёплым и мягким, что сразу становилось уютно.       – А мне приятно! – улыбнулся Шао. – Вот наконец-то ты отдыхаешь!       – Только ты можешь остановить меня, Дракончик! – Императрица прикрыла глаза. – Я совсем заработалась.       – При встрече я засуну голову Коталя ему в задницу! – рыкнул Император.       – Фу, даже представлять не хочу! – со смехом скривилась Канум.       – А если ты будешь меня доводить своей работой, то я увезу тебя из столицы до тех пор, пока на свой акварельный альбом ты не начнёшь смотреть с отвращением! – обещал Кан. – Хотя рисунки там чудесные!       – Это куда же ты меня увезёшь? – лукаво улыбнулась эденийка.       – Да хотя бы в особняк твоей матери на юге Эдении, – ответил внешнемирец. – Ведь ты вывезла оттуда портрет своей матери, значит кошмары по ночам мне сниться не будут.       – Шао! – мягко возмутилась жена. – Это же моя мама!       – То, что она твоя мама, не перестаёт делать её невыносимой! – парировал муж. – Про Ноэлию я вообще молчу!       – Нашёл кого вспомнить! – фыркнула она, а потом опомнилась. – Погоди, так ты поэтому не заходишь в портретную галерею во дворце?!       – Просто нет времени! – отмахнулся он. – Если надо, я портрет Ноэлии просто тканью завешу. А вообще я собираюсь уничтожить её душу! Навсегда!       – Что?! – поразилась Синдел. – Шао, что вдруг на тебя нашло, что ты её вспомнил?       – А то, что когда моя дочь с её возлюбленным и семьёй Такахаши проводили ритуал, явилась твоя проклятая тётушка и всё сорвала, – ответил Шао Кан. – Кенши обезумел, превратился в демона и чуть не убил мою дочь... по вине Ноэлии. Думаю, пора её убить!       – Что?! – Императрица тут же отпрянула от груди мужа. – Милину?! И ты молчал?!       – А вот теперь ты успокойся... – Император снова приложил голову жены к своей груди, поглаживая по волосам. – Твоя бабушка спасла ей жизнь: рана уже не страшна, а теперь ей занимаются лекари. Она в сознании. Я просто не понимаю, как такой великий человек смог вырастить... вот этот выводок убийц и людей нездоровых наклонностей.       – Шао, это всё-таки моя семья! – пыхнула носом Канум. – Да, были инцест, убийства, клептомания, но я произошла из этого рода.       – Ты — лучшая из этого рода! – восторженно произнёс Кан. – Конечно, ты по моей вине выпила тот яд, но больше я не допущу эту ошибку!       – Забудь про этот чёртов яд! – воскликнула эденийка, посмотрев на него. – Забудь и больше не вспоминай! Я должна была думать головой, а не эмоциями! Всю эту историю с Земным Царством породила я! Будь я рядом, то ты не стал бы тем злом!       – Всё-всё, только не плачь! – внешнемирец крепко обнял свою ненаглядную, целуя её в щёки, в губы, в нос, в лоб.       – Завтра весь день я хочу провести только с тобой! – сказала жена. – Только ты и я!       – С удовольствием, милая! – улыбнулся муж. – Сегодня я тебя больше не дам работать!       – Я больше и не хочу, – улыбнулась она.       Синдел, прикрыв глаза, прижалась к груди Шао Кана и полностью расслабилась. Императрице и правда пора бы уже знать меру и грань между работой и жизнью, а то вся её жизнь превращается в бесконечную работу. Однако Император всё ещё не отпускал из головы мысль о портретной галерее: нет, идея и мысль о создании такой комнаты полностью принадлежала его жене и он счёл это правильным, чтобы дети знали свои корни, однако два портрета ему не дают покоя — ненавистная во всех отношениях Ноэлия и непримиримая с ним Фрейя. Но было и другое — со стороны Кана был только его портрет, ведь своей семьи и происхождения он не знает. Впрочем, раз он оторвал жену от работы, то и самому пора освободить мысли от тяжести и гнёта дня. Просто отдых в обществе жены, тишина и очередные планы на будущее. Особенно катакомбы.