Когда умирает солнце

— Ты курил, — констатировал Ён, стоило Рану только запрыгнуть на переднее сидение его машины. — Предполо-ожим, — протянул младший Ли, никак не ожидавший такого поворота событий, где хён почти сразу узнаёт о всех его пагубных привычках. Сюжет истории их отношений развивался слишком быстро, и, кто-нибудь, ради всего святого, придержите поводья этой чудесной птицы-тройки! — Ты больше не будешь курить, — тут же заметил Ён, поворачивая ключ и заводя машину. Это прозвучало слишком менторски и жестоко. Подавляюще. Ран не любил быть подавленным кем бы то ни было, поэтому ответил незамедлительно: — Хочу и курю. — Выходи из машины. Что-то внутри Рана перевернулось от этой фразы. Да и взгляд старшего брата выражал ужас от собственных слов. Но отчего-то захотелось поступить именно так, как ему было сказано. — Хорошо, — Ран честно попытался открыть дверь, но та не поддалась. В горле мгновенно пересохло. Замешательство охватило всё его существо: — Так мне уйти или остаться, хён? — вопросительно выгнув бровь, уточнил младший. Ён встряхнул головой, через миг отдавая всё своё внимание дороге: — Поехали домой, Ран-а. *** Начинался дождь. Капли тяжело и значительно падали на лобовое стекло машины. Лёгкая пока что морось предвещала нехилый ливень. В этом было какое-то необъяснимое соответствие. Настроение братьев и этот начинающийся дождь. Словно небо решило выплакать всё не выплаканное за столько времени безоблачной неопределенности. Рана немного тошнило. Брат вёл машину ровно, хоть и довольно быстро, однако едва уловимый запах машинного масла в салоне и недавно выкуренная сигарета… Всё это вместе составляло не самый приятный коктейль ароматов для такого чуткого обоняния. Понемногу парень начинал дышать чаще, вдыхая воздух большими глотками, чувствуя, что понемногу задыхается. Когда Ён припарковал авто неподалёку от жилого комплекса, где находилась их квартира, Рану казалось, что весь мир сузился до одной лишь тошноты и этой пронзительной ряби перед глазами. Брат сам отворил дверь машины перед младшим, протягивая Рану руку, чтобы помочь выйти на свежий воздух. — Дыши, — произнёс Ён тоном, не предполагающим никаких возражений. Ран чувствовал, что ещё немного и его вырвет прямо на аккуратный газон у обочины, но всё же послушно вдохнул полную грудь столь желанного воздуха. Пальцы хёна крепко вцепились в плечо младшего Ли, даря странную поддержку теряющему последние связи с реальностью парню. Ещё через некоторое время дыхание постепенно восстановилось, и можно было даже немного лучше осознавать, где он находится и кто он вообще. — Ты больше не будешь курить, — повторил Ли Ён свою давешнюю просьбу-приказ. Спорить отчего-то больше не хотелось, и Ран просто кивнул, выражая полное согласие и беспрекословное подчинение. *** В кабинете директора царила стерильная чистота. Каждая вещь находилась на специально отведённом для неё месте. Полнейший порядок, идеальный фэн-шуй: рай для такого перфекциониста, коим и являлась по своей натуре директриса Талуипа. Это было превосходно, с точки зрения упорядоченности и рационализации. Это было одиноко, с точки зрения того, как часто в этом помещении появлялся кто-то, помимо самой директрисы. Её жизнь была чередой разочарований. У неё был муж, старавшийся не слишком её раздражать. У них был однажды сын, которому пришлось умереть. А ещё были трое детей, которых она однажды растила как своих собственных и для которых она стала просто ужасной матерью. Было ли хоть что-то в этой жизни, с чем бы она смогла справиться? Наверное, не было такой вещи. Хотя нет, она умела сортировать вещи и красиво расставлять их у себя в кабинете. А ещё у неё были глубокие познания истории. И столь точные, словно она своими собственными глазами видела все эти события, была своего рода молчаливой свидетельницей грядущего и минувшего. Только вот со всеми её познаниями о том, что было и что будет, с вещами, происходившими здесь и сейчас было управляться Талуипе нелегко. Её слабость скрывалась в её чувствах, справляться с которыми женщина не умела от слова совсем. Отсюда и её вечные проблемы с отношениями любого рода, будто не подлежащие благополучному разрешению. Кэнэо, её супруг, вошёл в кабинет так тихо, что Талуипа даже не сразу обнаружила его присутствие. — Дорогая, я принёс тебе покушать, — улыбаясь, произнёс он. — Немного мясных булочек на пару самое то при твоём графике, а? Невольно директриса улыбнулась, принимая заботу благоверного. Перекус и впрямь был хорошей идеей. Требовательным движением Талуипа указала на стол подле себя, как бы призывая мужа поставить еду на лакированную поверхность, что Кэнэо и выполнил незамедлительно. После чего вновь поспешил в сторону бухгалтерии, чтобы продолжить заниматься счетами и прочей документацией, оставляя жену наедине с ее небольшим ланчем. Талуипа даже «спасибо» сказать толком не успела. Задумчиво надкусив одну из булочек, женщина задумалась над тем, что следует сказать этим вечером родителю одного из старшеклассников, которого пришлось вызвать для личного разговора. Остававшиеся булочки были незамедлительно убраны в шкафчик, где ко всему прочему находился небольшой чайный сервиз, а рабочий стол снова приведён в безупречный порядок. Ровно через три минуты в дверь постучали. — Войдите, Хван-ним, — отозвалась Талуипа на удивление ровным беспристрастным тоном. *** — Спасибо, я сыт, — бурно возразил Ран, совершенно отказывающийся от ужина. — Ты не сыт, а дурак, — особенно веско заметил старший Ли. — Не ел с самого утра, выкурил сигарету на голодный желудок, а теперь от ужина отказываешься. На самом деле, есть Рану в самом деле не хотелось. Конечно, тошнить его к этому моменту уже перестало, но ему всё ещё было немного плохо. — Хён, может до утра лучше теперь подождать? — с ноткой жалобности в голосе обратился он к старшему. — Хорошо, — сдался, наконец, Ён. — Но тогда ты хотя бы чаю выпьешь. Будто случайно рука старшего Ли вдруг дотронулась до руки Рана, и словно электрический ток вдруг поразил всё существо младшего из братьев. С секунду они оба сидели, поражённо взирая друг на друга, прежде чем Ран перехватил ладонь старшего, прижимая её к своей щеке. — Чай, — вырвался из оцепенения Ён, встряхнув копной рыжих волос. — Выпьешь тогда сейчас какой-нибудь отвар и спать пойдёшь. С трудом вырвав руку из хватки младшего брата, Ён подошёл к плите, где зажег огонь под чайником, после чего оставалось лишь ждать, когда закипит. А там уже и заваривать можно будет. Когда чай был готов и разлит по чашкам, они снова оказались в той неоднозначной ситуации, когда сидят друг напротив друга, не зная, чем разнообразить неловкую тишину. — Кажется, Джиа и правда волнуется за меня, — словно так, к слову, заметил Ран. — Знаю, — отозвался старший. — Она даже специально задержалась в пятницу после физики, просто чтобы узнать о тебе. Ран едва слышно вздохнул: — По-моему, это немного перебор… — А то, что между нами творится сейчас, не перебор? — с какой-то едва уловимой насмешкой уточнил хён. — Ну, здесь мы вряд ли способны что-то изменить, — как-то по философски заметил Ран, уже сомневавшийся, всегда ли будет хватать ему одних объятий или однажды он сойдёт с ума, возжелав чего-то большего. — И правда… *** Талуипа смотрела нагосподина Хвана. Господин Хван смотрел на Талуипу. — Извините, госпожа директор, — медленно, с расстановкой произнёс мужчина. — Но не могли бы вы ещё раз повторить то, что вы только что сказали? — Конечно, — кивнула Талуипа, вынимая из ящика в столе главную улику. — Смотрите, это мобильный телефон ученика Чжи Линпак. Господин Хван кивнул, внимательно рассматривая оный. — На нем есть некие фотографии весьма скандального характера, — продолжала меж тем директриса. — Признаюсь, будь там одни лишь фотографии, то виновник был бы один… Но здесь есть так же весьма интересная переписка этого Чжи Линпака не с кем иным, как… — женщина выдержала значительную паузу, — с вашим сыном. — Извините, — достаточно вежливо уточнил господин Хван. — Но могу ли я сначала поговорить с самим Юмином, прежде чем решать, верить или не верить вашим обвинениям в его сторону? — Конечно, — кивнула Талуипа. — Ваше дело. Просто хотела, чтоб вы знали, что полиция уже в курсе и ведётся расследование. *** Холодный душ дарил умиротворение, каким-то образом компенсируя его с трудом контролируемое желание пойти и утопиться где-нибудь. Ран снова терял контроль, и это было довольно-таки плохо. Струи воды стекали с его чёрных волос, омывали лицо на манер слёз, обжигающе холодными поцелуями лаская обнажённую кожу. Хотелось слиться с этим потоком, раствориться в нём, навеки обрывая своё существование. Наивные мечты… Он мечтал о небытии ещё тогда, когда мальчишкой летел с крыши небоскрёба. И к чему это привело? Верно. Ни к чему ровным счетом. В дверь постучали. Нет. В дверь настойчиво тарабанили уже довольно долго, прежде чем приторно мягкий голос хёна произнёс: — Ран-а, я захожу. Младший Ли словно отмер, обнаружив себя в сидячем положении, прислонившимся спиной к холодному кафелю, пока ледяные струи продолжали нещадно хлестать его продрогшее тело. Его даже не хватило на то, чтобы «ой» сказать. — Пабо-я, ты воду переключать что ли не умеешь? — раздался голос брата прямо над его головой. — Зачем такая холодная? Так ведь и заболеть недолго, глупый!.. А потом шум воды стих, и на смену ледяной воде пришло колючее махровое полотенце, которым хён вытирал его холодные конечности с такой скоростью, словно пытался высечь искру для будущего пламени. Понемногу пальцами рук и ног младшего овладевало легкое покалывание, как после долгой прогулки по морозу в лёгкой одежде. Не без удивления Ли Ран вдруг заметил, что у него зуб на зуб не попадает. — Ну и что мне с тобой таким делать? — вопрошал меж тем старший, подхватывая Рана, завернутого в безразмерное полотенце, на руки и направляясь в сторону спальни, где тут же с проворностью опытной домохозяйки нашёл одежду для младшего, в которую с не меньшей проворностью принялся его облачать, не прекращая сокрушаться. — То не ешь, то под холодным душем больше часа сидишь… Разве это хорошо для здоровья? А ведь Джиа говорила, что ты редко болеешь… — Так я и правда… — прошептал Ран, — редко болею. К сожалению. Звонкая пощечина была слишком оглушающей, совершенно выбив младшего Ли из колеи. — К какому такому сожалению, а? — скорее не сердито, а расстроенно воскликнул Ён. — Что приятного в том, чтобы болеть? Ран всё ещё оторопело смотрел на брата, прижимая руку к пылающей щеке. В одном нижнем белье и расстёгнутой пижамной рубашке он почувствовал себя вдруг невероятно маленьким на этой большой кровати, а желание исчезнуть из этой жизни раз и навсегда достигло апогея в своём безумии. — Ты просто дурачок, — заключил непонятно для кого и зачем Ён, чтобы в следующую секунду стиснуть младшего в крепких объятиях. — Я не прошу делиться тебя со мной всеми своими сокровенными тайнами, однако если случается что-то, с чем ты не можешь справиться сам, просто хотя бы иногда… обращайся за помощью, хорошо? «Мне не нужна помощь», — хотел было соврать Ран, но вместо слов, с его уст слетел предательский всхлип. Глаза его против воли наполнились слезами, которые всё текли и текли в три ручья по его щекам; слегка подрагивали руки, которыми он вцепился в спину хёна. И впервые в жизни странный вопрос возник в его голове: «Интересно, будут ли поцелуи брата такими же головокружительными, как и его объятия?» *** Сердце Юмина пропустило удар, стоило только повернуться замку входной двери. Отец пришёл домой, а значит — жди головомойки. Зачем Талуипа его оппаним в школу периодически вызывала, оно и дураку понятно: ясное дело, поговорить об успеваемости Юмина, которая, мягко говоря, хромала. После этого оппа приходил домой в самом злом настроении и устраивал сыну хорошенькую взбучку. Однако сейчас отец только переступил порог квартиры, а Юмин уже почуял нутром: что-то не то. Некоторое время отец и сын молча пожирали друг друга взглядами, пока господин Хван не протянул сыну поразительно знакомый смартфон и не произнёс, решительно отсекая даже вероятность дальнейших пререканий: — А теперь взял и удалил даже малейший намёк на то, что ты хоть как-то связан с этим ничтожеством по имени Чжи Линпак.