Когда умирает солнце

В субботу хён взял отгул. Но вот повторение позднего пробуждения Рану не светило. В этот раз внутренний будильник сработал без опозданий. Ровно в шесть. Замечательно. Ён спал в постели сном праведника. Рыжие волосы идеальным нимбом рассыпались на подушке. И только грешной душе Рана не было покоя. Осторожно выбравшись из-под единственного одеяла так, чтоб не разбудить брата, младший Ли сначала с величайшей осторожностью добрался до уборной по малой нужде, а потом с не меньшей аккуратностью помыл руки проточной водой в ванной, попутно умывшись и почистив зубы, избавляясь от остатков утренней сонливости. Итак, начало седьмого. Вернувшаяся ранняя пробудка и спящий брат в соседней комнате… Разве не идиллия? Немного подумав, Ран решил-таки хотя бы завтрак приготовить, раз на учёбу ему сегодня всё равно было не нужно. В нарезке овощей было что-то умиротворяющее. Идеально ровные кусочки перца, помидоров, сельдерея и лука ложились один к одному. Нарезка грибов была не менее увлекательной. Потом всё это нужно было прожарить, пока рядом на медленном огне варилась лапша, а в небольшом ковшике закипали яйца. Из ковша спустя минут семь воду Ран слил, поставив ковшик под холодную воду. Убавил огонь под сковородой, давая возможность овощам немного «потомиться» под крышкой. Сам же тем временем приступил к нарезке яиц. Что ж, ингредиенты были готовы. Чтоб ничего не остыло, парень накрыл посуду крышками, и в этот самый миг… зазвонил телефон. «Нам Джиа», — высветилось имя абонента на дисплее новенького смартфона, и Рану вдруг показалось, что телефон этот буквально недавно куплен. Впрочем, имя одноклассницы на мигающем экране устройства лишало возможности лишний раз задумываться о таких сложных вещах. Ран снял трубку. — Ран-а, дурак. В могилу меня сведёшь! — донёсся из телефона обеспокоенный голос подруги. Ран даже задумался, нельзя ли где-то убавить немного звук на этой мобильной штуке. Впрочем, сейчас у него этим вопросом заняться не то чтобы получалось. Джиа меж тем продолжала свою отповедь: — Ты представляешь, вчера я звоню твоему брату, а он такой: «Ран-а спит»… В смысле спит, идиота кусок? Кто вообще спит в восемь часов вечера?! А так Джиа выражала своё беспокойство за его здоровье. Не столь очевидно, как могла бы. Но как умела, так и выражала. — А потом твой хён такой дал мне этот номер и говорит: «Ну ты ближе к утру позвони…» Придурок! Я полночи не спала, думала, как ты там!.. — Джиа-я, — осторожно позвал Ран, чувствуя, что нового потока отборной ругани ему уже не избежать. — Но ведь теперь-то всё в порядке, да?.. — В порядке?! — девушка на другом конце провода чуть не взвизгнула. — Ли Ран, если уже в этот понедельник ты не притащишь свою ленивую задницу на занятия и, желательно, принесёшь с собой какие-то объяснения происходящему… Я лично приду к вам с Ли Ён-нимом домой, и плевать, что он наш учитель! Вот это угроза. — Хорошо-хорошо, —быстро зашептал Ран. — Понял я тебя. В понедельник приду. Удачи на учёбе, Джиа-я… — Идиот, кушай там хорошо и отсыпайся. В четверг как умертвие, с того света пришедшее, выглядел, — проворчала девушка, прежде чем сбросить трубку. Ран только выдохнул с облегчением. А потом развернулся в сторону двери, ведущей в гостиную: — Получается, я тебя всё-таки разбудил, хён, — обратился он к старшему брату, стоящему в дверном проёме, прислонившись к косяку. — Получается, что так, — кивнул тот в ответ. После чего обратил взгляд на плиту: — Ты приготовил завтрак? В ответ на этот неожиданный вопрос Ран вдруг смешался, смущенно почесав затылок: — Ну… можно и так сказать. — Прекрасно! — Ён чуть ли не в ладоши захлопал. — Я голоден как волк, а тут ещё и ты приготовил еду с утра пораньше. Разве не замечательно? *** — Слушай, а как ты ешь это мятное мороженое? — обратился к старшему Ран, когда они уже сидели за столом, завтракая. — Оно ведь на вкус, как зубная паста какая-то, брр… Ён рассмеялся в ответ на эти слова. — Ран-а, у тебя просто не та ассоциация. Младший из братьев Ли на это лишь бровь заинтересованно-вопросительно поднял, вслед за чем Ён продолжил: — Если всё такими мерками судить, то вообще можно не есть или смотреть на поглощаемую пищу исключительно с отвращением… — ненадолго старший умолк, выдерживая небольшую, но значительную паузу, а потом продолжил: — Например, когда я попробовал мятное мороженое в первый раз, это был не лучший период в моей жизни. (Об опиуме Ён решил тактично не говорить, принимая во внимание тот факт, что брату пока было только шестнадцать и рано ребёнку о таких вещах знать) Мята стала для меня символом свежести, нового начала. А шоколадная крошка лишь раскрывала глубину сладости… Отчего-то Рану казалось, что о каком-то важном моменте хён вполне намеренно умолчал. Однако важнее была суть, которую парень уловил в речи брата незамедлительно. — То есть ты ешь мороженое от безысходности? — уточнил у Ёна младший. — Не совсем, — рассмеялся тот в ответ. — Скорее, поедание мятного мороженого для меня уже является первым шагом в решении проблемы. А, вон оно как. Ну тогда ладно. Это ведь всё меняет, да, Ён? Рыжие волосы медью отливали на солнце (интересно, это их естественный цвет), блики света причудливо искажались на красивом лице. Глаза брата были чуть прикрыты, а пухлые изящные губы едва заметно шевелились в знак того, что Ён всё ещё не прожевал очередную порцию лапши… Неожиданно Ран поймал себя на том, что… пялится. Совсем не может отвести взгляда от единокровного брата. «Перестань, — мысленно умолял парень самого себя. — На братьев не стоит смотреть так пристально. Даже если они такие, чёрт побери, красивые…» — Нравится? — неожиданно спросил хён. — Нравится, то, что видишь? — А? — Ран едва заметно вздрогнул, чувствуя себя каким-то воришкой, тайком наслаждающимся запретным удовольствием. — Мелкий! — брат пощёлкал пальцами прямо перед носом младшего. — Спрашиваю, кто готовить тебя научил? Ран смешался окончательно: — Не помню. Кажется дома когда-то была поваренная книга, а мать никогда не любила готовить… Поэтому и начал учиться. При упоминании о матери Рана Ён на миг ощутил жгучее желание непременно найти эту женщину и вернуть ей всю ту боль, которую однажды пришлось испытать его братишке, но… всему своё время. Не стоит торопить события. — Тогда теперь за готовку у нас отвечаешь ты, — заключил Ён после недолгой паузы. — А до этого… кто был? — уточнил Ран. Ён призадумался, прежде чем изречь: — Ну, в школе меня кормил Синджу. А так… я просто не готовил. — Придурок! — палочки для еды в тот же миг полетели в направлении красивого самодовольного лица, чтобы тут же быть словленными изящными пальцами старшего. — А потом мы ещё поработаем над скоростью твоей реакции, — пообещал Ён. *** День только начинался, а Ран уже чувствовал себя в конец вымотанным. Хён оказался достаточно ответственным и заботливым, чтобы справиться обо всех домашках за прошедшую неделю и теперь терпеливо сидеть с младшим, объясняя каждый непонятный момент. Да, в эти мгновения Ран вспоминал, что же конкретно бесило его в старшем брате всё это время. Слишком безупречный, слишком правильный… В то же время перед глазами то и дело возникал совсем другой образ, окончательно сбивавший Рана с толку. Растрёпанный вид, холодная ярость во взгляде и это безжалостное «единственная причина, по которой я до сих пор не отправил его на тот свет»… Такой Ён был великолепен. Перед таким братом Ран мог только колени преклонить, потому что иного способа выразить своё восхищение божеством юноша не знал… Даже не восхищение… На самом деле, у этого чувства не было названия. Оно накрывало девятым валом, заставляло сердце замирать в груди, сбиваясь с ритма, а потом пускаясь вскачь. Оно уничтожало всё, что могло ему препятствовать, заставляло задыхаться от этой переполненности бесконечным множеством эмоций. Рану начинало казаться, что он медленно, но верно сходит с ума. — Знаешь, я бы умер за тебя, — неожиданно произнёс Ран, поднимая голову над тетрадью. — Только попробуй, — с неожиданной злостью ответил Ён. — Клянусь, с того света тебя достану. Ран рассмеялся. Как-то сухо, неестественно, безэмоционально до мертвенности. То, как хён вздрогнул в ответ… это даже тень злорадства вызывало в душе младшего Ли. — И с чего мы начали о таких вещах говорить? — отсмеявшись, обратился он к старшему. — У себя спроси, — заметил тот, с особенным усердием погружаясь в чтение учебника по литературе, словно там ответы на все фундаментальные вопросы философии находились. Ран не сдержался и фыркнул: — Да ладно, будто я всерьёз. Подумаешь… даже пошутить нельзя… — Нельзя, — оборвал его Ён, с шумом захлопывая книгу и поднимая на брата взгляд глаз, вмиг загоревшихся неестественным жёлтым светом. — Такими вещами не шутят, Ран-а, да будет тебе известно. И снова это чувство, что старший брат не договаривает всей правды. Словно был какой-то жутко страшный и опасный секрет, который Ли Ён не мог открыть никому в целом мире. «Даже мне!» — возмущался мысленно Ран. — А то что? — не смог всё же удержаться младший из братьев от того, чтобы огрызнуться. — Поверь, ты не захочешь это узнать, — холодно заметил Ён, чьи глаза всё так же желтели неестественно до болезненности. По правде, зря хён использовал именно эти формулировки. Хотя откуда ему уметь предугадывать реакции младшего, которого он почти не знал, верно? «Если сказали «нет», значит — «да», — примерно таким принципом руководствовался Ран по жизни. Именно так он держался, чтоб не вылететь из школы. Примерно так же произошло и их знакомство с Джиа, позднее переросшее во что-то большее (в дружбу?..). — Прямо и не захочу? — ухмылка сама собой нарисовалась на лице парня. Облокотившись локтями на стол, он направил на старшего самый нарывающийся из всех взглядов, имевшихся у него в арсенале. — И почему ты так в этом уверен, хё-он? Ран прицокнул языком. Причём так громко, чтобы звук получился максимально раздражающимся, а потом забарабанил пальцами по столу — жест, от которого у окружающих нередко начинались подёргивания левого или правого глаза (а иногда и обоих сразу). — Однажды, например, я стоял на крыше… — сейчас Ран был искренен до откровенного бесстыдства, и отчего-то его не покидала уверенность, что старший брат чувствует, насколько парень сейчас честен и правдив. — Знаешь, эти небоскрёбы в центре Сеула?.. Ён кивнул, однако что-то в его взгляде неуловимо поменялось. Что-то, появления чего Ран и добивался своими действиями. — Так вот, — продолжил младший Ли, и ухмылка не покидала его лицо всё это время. — Это была одна из таких. Этажей тридцать, что-то в этом роде… не то чтобы я прямо-таки считал… Лицо Ёна словно в каменную маску деланной отчуждённости превратилось. О, Ран знал, как стоит добивать в таких случаях, чтобы маски разбивались с треском и эмоции вырывались наружу. — Знаешь, что я сделал, стоя на крыше этого небоскрёба, хё-он? И это выражение ожидания развязки на красивом лице. Одна фраза, и цель достигнута. Ран опустился до шёпота, прежде чем закончить свой короткий монолог: — Я прыгнул оттуда прямо вниз… Секунда, и жилистые крепкие ладони стискивают его плечи до боли, а глаза цвета плавленного золота неотрывно глядят в его собственные. — Неправда, — выдыхает брат ему прямо в лицо. — Люди не выживают при падении с такой высоты. — Конечно, — кивает Ран. — Боишься, что я призрак, пришедший по твою душу, чтобы закончить свои земные дела?.. И о да, он продолжал шутить на те самые темы, и что вы ему сделаете? — Т…ты… Руки Ёна слегка подрагивали. Казалось, ещё чуть-чуть и сломается какой-то стержень, который должен был ещё многое количество веков работать безупречно и без сбоев. Маски рассыпались на сотни тысяч осколков, обнажая хрупкую до безудержной уязвимости… человечность? Злорадство покинуло сердце Рана, словно никогда и не воцарялось в нём. На смену ему пришло неподдельное беспокойство за состояние старшего брата. — Хён, ты чего? — Ран похлопал рыжего по щеке, на самом деле и не рассчитывая на какой-то из ряда вон выходящий результат. Ожидаемо, брат так и остался в своей глубокой прострации. — Ну, подумаешь, упал, — затараторил младший, уже и не зная, что дальше с таким вот потерявшимся братом делать. — Ну с кем не случается, верно? Мне врач потом сказал, что у меня кости ого-го какие крепкие. С крыши свалился, а отделался парой синяков, царапин да вывихом запястья, которое мне потом в больнице быстренько вправили… Мама даже потом и не узнала, что что-то подобное со мной случилось, представляешь?.. — Идиот, — просипел, задыхаясь, Ён, перехватывая чужую ладонь, прежде чем Ран успел её отнять от щеки брата. — Какой же ты непроходимый идиот, тупица форменный… Ран-а, ты всегда таким дурачком был, или, как с крыши свалился, так кукушка и поехала?.. Ран и не заметил, как хватка на его плечах значительно ослабла, а уже в следующий миг он сам оказался притянут в крепкие объятия, уткнувшись носом в тяжело вздымающуюся грудь старшего брата. Ладони хёна слегка поглаживали его спину, когда Ран осознал, что и его самого трясло, как припадочного, всё это время. — Может, это семейное?.. — едва слышно прошептал младший из братьев куда-то в мягкость хёновской рубашки. — Дурашка, что семейное? Тупость непроходимая? — уточнил Ён, горячей тяжестью своего дыхания растрепав волосы паренька, заключённого в кольцо его рук. — Уж прости, но в этом ты уникален… Прошёл ещё миг, прежде чем Ран, чьё сердце трепетало, как птица, в силки пойманная, решился на ответный жест, слегка освободив свои руки, чтобы через секунду сомкнуть их за спиной старшего брата. Было что-то в этих объятиях такое, чего Ран не мог получить ни от чего иного в целом свете. Он словно был рыбой, долгое время страдавшей на суше, а теперь вернувшейся в родные заводи речные, осколком метеорита, счастливо сгоревшим в озоновых слоях атмосферы… уткой-мандаринкой, благополучно воссоединившейся со своим сердечным другом, крыло к крылу воспарив высоко к облакам… — Не хочу тебя отпускать, — как-то уж совсем по-ребячески, прошептал Ран, ещё ближе прижимаясь к старшему (хотя куда уж там ещё ближе, казалось бы?), буквально вжимаясь в тело хёна в безумной попытке сплавиться с другим человеком в единое целое. И его сердце было близко к тому, чтобы остановиться, когда хриплый шёпот старшего брата щекочущим тёплом коснулся пылающего в смущении уха Рана: — Не отпускай.