Я рядом, или как променять Флаффтобер на Райтобер

Поезд Магадан-Сызрань следовал своему привычному маршруту. Приближающийся Новый Две тысячи двадцать четвёртый Год опустошил часть вагонов, но в плацкарте всё равно было людно. Проводницы ругались с старушкой, пытавшейся пронести в вагон спящего крокодила в чемодане из крокодиловой кожи. Остальные пассажиры с усмешкой следили за этой эпопеей. — Не имеет права! Это символ года! — шипела бабка, прижимая к себе рептилию с тканевыми крылышками, при этом сентиментально добавляла: — Не отдам Геннадия Ивановича! — Родственница Успенского! — хихикали с верхних полок. Проводницы пытались воззвать к гласу разума или хотя бы к закону, но, к сожалению, поезд уже тронулся, а высаживать старушку на пустующей деревенской станции было не гуманно. Новый год смягчал сердца служащих поезда, да и в уставе РЖД ничего про рептилий, находящихся в спячке, не было сказано. — Ну хоть остальные пассажиры нормальные! — выйдя в тамбур и закурив, заметила старшая проводница подруге. Та, моргнув, расплылась в широкой улыбке и по-лошадиному мотнула головой. — В другом конце такая компания, что бабка это цветочки! — Оттуда? — многозначительно спросила старшая, кивая куда-то на восток, уже готовясь к неприятностям. — Неа, ЗеКа какие-то, жуткие ребята! — отчиталась подруга и юркнула в следующий вагон. Старшая, задумавшись, вспомнила, откуда едет поезд, и решила посмотреть на этих гостей с дальнего севера. Ребята и вправду оказались жутковатыми, не потому что и вправду, конечно, были одеты как жители мест не столь отдалённых, а потому, что совершенно на них не походили остальным. На нижних полках сидели четверо. «Каждой твари по паре!» — подумала проводница, рассматривая напряжённые лица. У окна сидел совершенно не зэковского вида юноша, даже скорее мальчик, с взглядом студента-заучки, он, сжавшись, боялся и смотреть на товарищей. Одет был побогаче остальных и, судя по сжатому у сердца пакету с бумагами, был сопровождающим. Рядом с ним расположился обросший мужчина с выправкой военного и горящими глазами, он вертел в руке подстаканник, восхищённо водя пальцами по граням. Пальцы были лишены наколок, что с одной стороны успокаивало, а с другой… Напротив сидели две женщины, хотя тут она погорячилась, та что сидела у окна была скорее девушкой, девушкой с очень злым уставшим взглядом, у неё у единственной над костяшками таки было выбито классическое «СЕВЕР» и заходящее зимнее солнце. Проводнице даже показалось что девушка сжимает под телогрейкой лопату, но она не успела рассмотреть, попутчицу с сумкой через плечо загородила глыба рослой женщины. Она могла претендовать на роль лидера этого северного коллектива. Косая сажень в плечах, кулаки кувалды и холодный решительный взгляд. — Что-то не так? — растягивая гласные с явным прибалтийским акцентом спросила она. Проводница не нашлась что ответить. Она и вправду застыла в проходе, неприлично долго пялясь на пассажиров, будто они сделали что-то не то. — Можно ваши билетики… — она попыталась празднично улыбнуться. Глыба смягчила взор и села. Злая девушка открыла рот и со страшным немецким акцентом шикнула: — Фраэр, это к тебе! — Ихь нахнаме Фрайман! — взвился юноша и, тут же испуганно зыркнув на проводницу, протянул гирлянду билетов. У той земля ушла из-под ног, вместе с опутывающей шею мишурой. Это была какая-то новогодняя не смешная комедия в стиле Ёлок-Палок с волшебными рукопожатиями и прочим. Билеты были выданы на такие имена, старшая почему-то сразу поняла какое кому принадлежит, Доротея Маар — это была явна Глыба, Адольф Фрайман — потешный студент, которому только чёлку зализать, да усы приклеить, Ют Эстхальт — ну очевидно что не обросший офицер и некто Андрей Миндалёв. Тут у проводницы отлегло. «Хоть одно родное имя!» — обрадовалась она. В голове богатая фантазия уже рисовала картину как потомки латышских стрелков и поволжских немцев едут с лагерей дальнего востока на запад чтобы припасть к Сызраньским Поволжским корням. Что тогда среди них забыл офицер-сиделец с длинной бородой и вполне нормальным именем-фамилией? — Сударыня, а не соизволите ли ещё рюмочку чая? — открыл рот Миндалёв, и тут у старшей проводницы стало понятно всё. Кивнув, она вернула билеты и скрылась. Обещала себе что если переживёт этот новый год без происшествий бросит пить, курить и Толика, с его дурацкими историческими экскурсами после близости. Год и так выдался тяжёлым, так тут ещё такая «новогодняя сказка»… — Фраэр, тебе хана! — прорычала Ют, вытаскивая бесчереночную лопату из-за пазухи, когда проводница скрылась. Квартет Ы переглянулся. Студент замахал руками в которых держал билеты: — Не виноватый я! Она сама припёрлась! Она ничего не заподозрит, у нас всё чистенько… — Чисто-то то чисто, но верлинского они не знают, так что угомонитесь оба! — строго заметила Доротея и осуждающе, уже по-русски обратилась к обросшему: — Андрей Кирилыч, ну куда вы, какая сударыня? Сколько я вас учила — гражданка… — Да разве можно такую ладну королевну гражданкой кликать… — обиделся поручик Миндалёв и тоже закрыл лицо руками от кулака Эстхальт, которую тут же урезонила Маар. Драки не получилось, как и нормального разговора. — Харе придуриваться! Ты по-нормальному говорить умеешь! — хрипнула Ют раздражённо. — Так сказочнее… — парировал Андрей Кирилович на чистейшем верлинском, невинно улыбаясь, добавил: — В новый год сказка становится явью! — Ага! Сказка ять! Мы ему устроим сказку! За Армея с Бориславом до конца… — пробурчала девушка, последнюю фразу пропела на на манер «Офицеры» Газманова. Студент сжался ещё больше, Миндадёв шепнул загадочное «Хусим», Доротея же достала из кармана семейное фото и прослезилась. Уставившись в окно, следя за мишурой огней придорожных фонарей, Ют тихо переспросила: — Фраер, то есть Фрайман, какой там адрес? — Улица Строителей, дом двадцать пять, квартира двенадцать… — икнул студент. — Ну если адрес палёный, я этого вашего разведчика лопатой прибью! Штирлиц доморощенный! — пообещала Эстхальт. — Родственник Трабера… — неуверенно поддакнул Фрайман. Эстхальт, наслышанная о прожорливом оберсте, получившем целую законченную повесть, цыкнула и шмыгнув прошептала: — За учителя и Вайорику я ему глаза на задницу перемещу и понос наколдую… — Им-то хорошо, они щас дома… — язвительно хмыкнул Фрайман и плаксиво добавил: — Ну почему я? Будто никто другой вам напильник передать не мог… — Только ты мог высчитать с какой вероятностью мы свалим и с какой вероятностью завалим его, статистика — ценная наука, — отчеканила Доротея и по-доброму добавила: — Не реви, всё у нас получится! — И никто твою серию рассказов не сотрёт, — подбодрил Миндалёв. — Мы ему паяльник в одно место засунем, он и старые вернёт! — оскалилась Ют, потирая руки. Повисшую тишину нарушила проводница, принёсшая поручику чай. Тот расплатился царскими серебряными рублями и невозмутимо принялся смаковать напиток. Проводница скрылась белая как мел. Остальные молчали. За окном проносилась не их Родина. Большая, снежная, она пугала всех кроме Миндалёва, спасавшегося чаем. Ему было, с чем сравнивать, его Родина была больше. — Собака лаяла, на дядю фраэра… — тихонько напевала Ют и тут же плевалась: — Тьфу-тьфу! Гадость какая! Нахваталась! Как я теперь Вайорике покажусь? — Можно рот с собачьим мылом помыть, — брякнула Маар. — И что, поможет? — оживилась Ют. Ответа не последовало. Фрайман выдохнул и прислонился к стеклу и закрыл глаза. Вспоминалось прошлогоднее застолье, где было так весело, коллективное письмо деду Морозу и в кремль, чтобы наказали автора изувера. Увы, один из авторов письма и глава покинул их. Покинул страшно, как любой великий злодей. От этого сердце студента сжималось. Сколько их ушло? Таких же как он персонажей? Не сосчитать! А кто занял их место? Вот именно… — Я у него повесть попрошу… — вздохнул вдруг поручик, сохранивший к творцу тёплые чувства даже при забытье и безызвестности. — А я две! — поддержала Доротея, положив на тонкий стол малую кузнечную кувалду. Глаза квартета засверкали. Нет, у них, при всех прочих, была надежда. — А я потребую! — рыкнула Ют и одним махом осушила свою кружку чая. Все вдруг засмеялись. Предвкушение от экзекуции грели сердца сидельцев. Фрайман же просто надеялся что этот Новый Год он встретит в менее траурной атмосфере. Как бы не был плох прошлый праздник, но нынешний обещал быть особенно чёрным, если они не исправят это. «Именно для этого герр Трабер и послал тебя спасти ветеранов!» — убеждал себя студент вспоминая этот момент. — Я дам тебе парабеллум! Если что, отстреливаясь, будете отходить к Финляндской границе, в Карелии много деревьев и сочувствующих! — произнёс исхудавший Трабер и вручил Фрайману пистолет. У того душа ушла в пятки, но приказ есть приказ. «Кайзеры сказали — надо, юнгестуд ответил — есть!» Сызраньский вокзал встретил приветливо, огнями, гирляндами, елью и гололёдом. Квартет уверенно ломанулся в сторону карауливших приезжих таксистов. Первый же подошедший был одарен поручиком серебряными часами с гравировкой с ятями. «За храбрость» — успел прочитать студент. — Улица Строительная двадцать пять, милостивый государь! — произнёс Миндалёв и пропустил Ют на переднее сиденье старенького Запорожца. Молодой Грузин-таксист, протерев глаза, стушевался и, кротко кивнув пышными усами, молча сел за руль. В салоне играла аудио-пьесса «Ханума», Стрежельчик как раз рассказывал о том как ляжет в ванну и вскроет себе… пассажиры многозначительно кровожадно переглянулись. — Надо было ехать на маршрутке, он, говорят, в них кататься любит… — на верлинском прошептал Фрайман. — И сюжеты придумывать! — хмыкнула Ют и, с подозрением посмотрев на таксиста, с акцентом заметила: — Шеф, а можно момент про ванну ещё раз? Таксист покорно отмотал запись назад. — Хорошо! — улыбнулась Эстхальт и добавила: — Жаль у него дымохода нет! Мы бы ему устроили сюрприз… — А через дверь ведьмам уже не ходится? — резонно спросил поручик и с умилением продолжил слушать постановку. — Какой князь! Какой князь! — шептал он. Машина неслась по снежному городу, украшенному к новому году. Постановка настраивала на юмористический лад и надежду. Вид светящихся гирлянд и понатыканных повсюду ёлок и снеговиков завершал картину. Фрайман задремал, Маар молчала, Миндалёв с упоением слушал пьессу. Ют хищно смотрела на плоскую кепку таксиста, чем приводила его в ужас, он явно не собирался меняться на шапку-ушанку. — Спасибо шеф! — сказала Эстхальт, когда машина остановилась. Квартет высыпался на морозный свежий воздух. Грузин получив пару золотых монет царскими рублями без вопрос скрылся в нарастающей метели. — С наступающим! — сказал он, при этих словах Миндалёв и Маар ухмыльнулись. — А наступает-то кто? Какой фронт? — вслед бросил поручик и стянул шапку-ушанку. Фрайман с ужасом посмотрел на высившуюся многоэтажку под номером двенадцать. В метели она казалось одним большим надгробием, в окнах которого сверкали гирлянды и праздничные огни. — Какая это гадость, ваша кукурузная архитектура! — высунула язык Эстхальт и без зазрения совести ломанулась к первому же подъезду. Стоявший подле него пожелтевший снизу снеговик лишился морковки. Проголодавшая Ют опустошила кормушки для птиц и набив карманы рябиной, вопросительно посмотрела на подошедших застывших товарищей. — Чо смотрите? Я на голодный желудок писателей не ворую! — Птичку жалко… — вздохнул поручик и, оглядевшись, сказал: — Действовать надо решительно, иначе аллес капут! — Вот маскировка… — Маар извлекла из мешка два костюма Дедов Морозов и два Снегурочки. Их шили всем коллективом для этого дня, Фрайман отлично помнил как профессор читал целую лекцию про значение цветов и сколько по статистике получает рядовой Дед Мороз в новогоднюю ночь. В костюмах квартет бы никто не заподозрил при проникновении в дом. Тем более что пока они переодевались на детской площадку в дом успело шмыгнуть как минимум три Деда Мороза и Две Снегурочки, как в их компанию затесался мокрый мужчина в кроличьей шапке оставалось загадкой. — Операцию Ы, объявляю начатой! — скомандовал поручик, сжимая посох из черенка от лопаты. Фрайман кивнул и направился к подъезду. Пароль от первой двери предоставленный разведкой «Шильд» не подвёл. Взлом домофона, при помощи подбора комбинации, прошёл как по маслу. «И всё-таки не зря меня послали!» — понял Фрайман, вспоминая как прапорщик Клаус учил его работать с электроникой. «Студентам у нас дорога! Студентам у нас почёт!» — заявил Каспер Эспер, перед самой его отправкой. У студента тогда мир перевернулся. Он бы лучше остался в своей трилогии, впечатление от близости императора-великана было незабываемым, при том что сам студент был выше половины квартета, только Доротея была наравне с ним по росту. — Лифт не работает… — прочитал Миндалёв и философски подытожил: — Вот так, в праздники даже лифты не работают… — А Деды Морозы и Снегурочки работают только в праздники. Парадокс… — добавила Маар, закидывая пристежную косу за плечо. Подъезд встречал их еловым запахом и прочими ароматами праздника. Вокруг электрощитка была намотана гирлянда с огоньками и колючей проволокой. На черепе надписи «Не влезай убьёт» какой-то умник наклеил стикер с шапкой Деда Мороза. — Двенадцатая квартира на четвёртом этаже… — вдруг бросила Ют и, выхватив лопату из-за пояса, с страшным, совсем не Снегурочьим, шёпотом — «убью», ринулась вверх по лестнице. Не сомневаясь в её решимости все остальные бросились за ней. Пролёты пронеслись под ногами в мгновение ока. Фрайман не помнил, когда в последний раз так бегал. Халат праздничного волшебника мешал, шапка сползала на глаза, а борода лезла в рот. Студент почувствовал себя императором, понял, какого ему жить. Когда он достиг четвёртого этажа, было уже поздно. Дверь под номером двенадцать была распахнута. А Миндалёв с Маар помогали Ют вытаскивать на площадку замотанного в ковёр человека. — А он не того? — сглотнул Фрайман, вспоминая что при похищениях жертвы обычно дерутся, ругаются, кусаются и говорят что будут жаловаться в обком. Их же творец то ли прикдывался ветошью в ковре, то ли почил. — Я его просто оглушила! — то, с каким невинным видом это произнесла Эстхальт, было не передать даже матерщиной. Косы переплелись, к одной из них была многозначительно, чтобы не мешалась, примотана лопата. — Ну с Богом! — вздохнул Миндалёв и кивнул Фрайману. Тот, торжественно бросив под ноги всю дедо-морозовскую амуницию, извлёк из-за воротника мешочек. — О волшебный порошок! Расскажу тебе стишок! Хошь бери, хошь отдавай! Нас обратно отправляй! — пафосно пропел студент, с ужасом вспоминая как этому заклинаю его учила другая ведьма в форме полковника. — К ёлочке зелёненькой! — вставил Миндалёв. — К жрачке! — оскалилась Ют. — А ведь у него последняя тема Райтобера — свободная, прям как мы! — улыбнулась Доротея, прижимая к себе завёрнутого в ковёр автора. Фрайман схватил пальцами пригоршню и метнул её под потолок. Через секунду их поглотило красное пламя, но им было совсем не больно. Лестничная площадка исчезла, перед их глазами стало появляться очертание огромной ели и праздничного стола, за которым их ждали старые и новые друзья. Запах пищи смешался с табачным. Переливы гитары внушали надежду. — Всё будет хорошо! — прошептал Фрайман и невзначай приобнял кровожадную снегурочку, вооружённую лопатой.