Я рядом, или как променять Флаффтобер на Райтобер

— Сиянье алых глаз, Зелёнейший блик крови Однажды закончится сказ И что-то умрёт внутри… Йягер сверкнул на друга неодобрительным взглядом и покачал головой. Ульвис склонился над принесённой колыбелью и тихонько нашёптывал свои самопальные стишата-заклятья. Его красные глаза горели радостной бессмертной любовью ко всему живому, белобрысому и буроглазому. Редкое все любят. Хасс не разделял его настроения, зная что Дуб был редким живодёром, тихонько потягивал горький целебный отвар, такой же горький как жизнь и погода за окном. Ночь смешила своим лицемерным чёрным безлунным ликом. «И будет Мать Смерти черно-ока и чёрно-лика, словно могильный ворон…» — старые Пятиградские легенды… одинокая лучина освещала лесничий домик и его обитателей, была единственным маяком для жизни. Спасением от смерти. Печь скалилась углями через заслонку, но разве может быть свет от уже затухающего народа? — Ну старик-Йягер, думаю это тебе зачтётся! — оскалился Ульвис и, наконец отпрянув от колыбели, присел на краешек лавки и сгорбился над столом, обхватив чарку с дубовым вином. Его плечи взлетели вверх как капюшон гадюки, выпирающий из тонкой шеи кадык был похож на птичье яйцо, глаза сияли торжественным восхищением. Тощий и долговязый он напоминал огромного красноглазого гнуса, потягивавшего напиток. — К лешему! Все мы пойдём в ад! — хмыкнул Хасс и спокойно заглянул другу в глаза. Ульвис по-охотничьи тишился, не был и не мог быть до конца искренним. Он здесь ради одного — проверить серьёзность его намерений и рассудок. Собственно ожидаемо. Старик-Йягер давно не помнил за собой таких скоропалительных решений. Магистру Магнусу было о чём переживать. — Не скажи, что хрюсы, что яншисти учат что демон, помиловавший дитя, будет помилован и спасётся! — прошелестев это беззубым ртом, Ульвис многозначительно изогнул свои седые топорчащиеся брови, больше похожие на рога. Дуб он и есть дуб. Йягер поперхнулся настоем и, резко поднявшись, обнажил свой охотничий клинок и направился к колыбели. Ульвис испуганно сжался на краешке лавки, пытаясь всё ещё сохранять лицо друга, а не ревизора лесничего ордена альбинидов. — Я не для этого её спас, так и передай совету и остальной своре альбских шавок! Мне не нужна индульгенция, прощение, отпущение, а уж тем более спасение! — шёпотом прокричал Хасс и точным ударом пронзил колыбель насквозь длинным лезвием. На пол не упало ни капли крови. Комната утонула в тишине, в которой едва различалось тихое сопение. — Безумец… — выдохнул побелевший Ульвис, оседая на пол. Йягер, ухмыльнувшись, прижал к себе тихий свёрток, внутри которого спокойно и мерно билось маленькое родное сердце. — Даже не заплакала! Наша порода, демонская! — Хасс с вызовом посмотрел на распятие висевшее в за лучиной. Янеш обезглавленный. А заслужил ли лесник спасения за то что сохранил жизнь брошенной на жертвенник? Плевать. Старик просто не хотел смотреть как очередную, такую редкую и желанную, белую деву уничтожат свои же. «Яко овча на заколение ведеся и яко агнец непорочен». Нет. К чёрту всех древних пророков. Они учили детей Адама, а не седьмое колено от кровосмешение племён грюнитов с адамитами. Альбиниды не знали пророков, просто слушали что велят правители Пяти городов. Йягер знал и слушал только одного пророка, он ежедневно общался с ним вовремя бритья. Он приказал ему взять, спасти, малютку. — Передай Магнусу что я не сотворю с ней злого, всё будет по законам Пятиградия и Белой башни! — хрипнул Хасс, провожая Дуба до околицы. Ульвис, всё ещё бледный как поганка, молча кивнул и скрылся в темноте, сверкая красными глазами. Нет, в тьме он уже не походил на гнуса, плащ делал его роднёй летучих мышей. Йягер, усмехнувшись, затворил дверь и вернулся к плавающей в островке света лучины колыбели. Он не помнил когда в последний раз так радостно чувствовал себя на своём лесничьем посту. Холостой, бездетный, почти, хотя какое почти, точно аскетик. Никогда не знавший искренней улыбки. И вот оно его. Маленькое счастье, пламя жизни. Его. Только его. — Элизабет Штайнадлер, — прошептал Йягер, читая надпись на колыбели. Отец малютки, явно трудолюбивый малый, с любовью вырезал имя для своей дочери. Наверное долго сидел над каждой буквой. Как же быстро он однако отказался и от надписи и от колыбели и от её содержимого, просто увидев что родила его супруга. Она родила демона, но только для них, для старика малютка была ангелом. — Дети Адама не меняются, не ценят того рая что дал им творец! — счастливо прошептал Хасс и, переложив спящий свёрток в корзину, стоявшую на столе, принялся планомерно уничтожать колыбель. Разрезая на лучины и тут же бросая их в печь. Он не хотел чтобы осталось хоть какое-то упоминание о этих тварях. А она узнает о них куда позже и то если наступит время. Может у неё и не будет такого вопроса? «Как у меня!» — подумалось Йягеру, он сам никогда не спрашивал у наставника откуда он появился. Магнус должен был понять его, ни как бывший наставник, но как тот кто сделал тоже. — Эльза… Лиза… Альжи… Пусть будет Альжи! — тихонько выговаривал старик. От жара клинок разогрелся, выступившее на лезвии «Храни в себе творца» казалось теперь и вправду уместным. Йягер Хасс никогда не был так счастлив. Он впервые получил счастье и не собирался его отпускать. …Лицерно-чёрная ночь вновь пыталась сожрать островок лучины, Хасс потягивал отвар, но теперь ему не казалось что за ним кто-то следит, что грядёт опасность или зло. Она тихонько свернулась на его коленях и, сверкая красными глазами, внимательно слушала то что он не мог рассказать никому кроме неё. — Альжи, однажды наше племя смоет с себя клеймо белой тьмы, однажды Белая Дева родит от Адама нового человека и имя его прогремит по всей вселенной! Он спустится в пустоту и наполнит её, поднимется в полноту и преумножит её. Он выведет племя альбов из демонского лабиринта, и очистит их пред лицем всей земли, только тогда мы сможем жить в мире… — Мама, а она добрая? — тихо спросила Альжи, восхищённо, по-совиному тараща глаза. — Справедливая. Добрых альбов не бывает… — улыбнулся Йягер и, заметив расстройство в её взгляде, быстро добавил: — Но она то будет второй Евой-Марией, конечно она будет доброй! — Прекрасно, мама! — выдохнула девочка. Хасс запустил ей руку в волосы и тихо шепнул: — Да! Это счастье!