Дети Шипов

Дневник Спенсера Герберта:

Моя жизнь снова становится одним большим колесом, вращающимся по пустыне. Я нашёл в одиночку убийцу своей семьи, но не могу пока к ней подступиться. И всё же она придёт снова. Я уверен, ведь, скорее всего, Вольтури смогут пожертвовать своим сокровищем, дабы добраться до меня. А мне это только на руку. Виктория знала, кого выберет. Ведь именно ко мне она явилась той ночью, в комнату с голыми стенами. Я лежал, прикрывшись простыней, будучи в приюте, в окружении таких же брошенных детей, совсем не мог уснуть. Хотя я скорее знал, что не усну. Смерть приближалась ко мне. Правда, не знал, что она приобретет облик рыжеволосой женщины, высокой и грациозной. — Как твоё имя? — Её властный голос рассек тишину. Таинственная незнакомка подошла ближе к кровати, на которой я сидел, и ласково посмотрела мне в глаза. В них проскальзывала некая смелость хищника наряду с желанием о ком-то позаботиться. Ещё тогда я задумался: что может вынудить существо из иного мира взять под свою опеку человека? Только тоска по утраченному когда-то родственному чувству. Мне не было страшно. Скорее, я думал, за мной пришли, так же, как приходят ангелы смерти за стариками или тяжело больными. Во всяком случае, именно о них говорила моя тётя Мотт — глубоко верующая и первая, кто научил молиться. — Спенсер, — на одном дыхании вырвалось моё имя из уст. — Что ж, я дарю тебе выбор, Спенсер. Ты можешь пойти со мной, и тогда тебя ждёт жизнь с новой семьёй, либо я могу быстро облегчить твою боль. — Долго думать над предложением не хотелось. Кому ещё даётся такой шанс? До шестнадцати лет я не знал, как попал в приют. Вернее, как говорили воспитатели, один старик нашёл меня зимой возле роддома и принёс сюда. Что случилось и почему ребёнок в пеленках оказался на улице, непонятно было никому. Не то чтобы меня волновала эта тема. Нет, так как к приютской жизни легко привыкнуть, если уметь подстраиваться. Но если мне кто-то свыше даёт возможность уйти от этого, исцелиться и приобрести другую жизнь, то что это, как не подарок? Я чувствовал себя избранным или хотел им быть. Хотел верить, что мне уготована совсем иная судьба. Возможно, убеждения покойной тёти Мотт тоже играли свою роль. Возможно, предложи мне это кто-то другой, я бы отказался, ибо не верил, что за любое неповиновение не отправлюсь обратно. Да и что меня ждало в приёмной семье? Вряд ли кто-то будет ко мне относиться как к родному человеку. «При любой возможности, Спенсер…» — говорила она, упав однажды в церкви. Я пытался держать её, но руки подводили своей дрожью. — «…Уходи отсюда. Уходи.» — Скажите… Куда мы пойдём? Дурное предчувствие заставило отложить ручку и закрыть тетрадь. В висках пульсировала тревога. Ветер за окном относил старые сухие листья, своим шёпотом будто пытаясь предостеречь. Спенсер чувствовал неладное. За ним вели слежку. К счастью, он давно связался с одним знакомым, который собирался приютить его. Ведь оставаться в одном месте было бы опасно. С собой Спенсер не брал ничего, кроме тетради. Привычка кочевников оставлять все вещи, которыми ранее окружал себя, и уходить передалась и ему. До своего переселения в маленький деревянный дом на отшибе Герберт прятался не только под Баптистерием, но и в других церковных зданиях. Почувствовав неподалёку от своего убежища тягучую и липкую энергию, Спенсер напрягся, решая вызвать помутнение сознания у того смелого, кто наблюдал за ним. Тем временем Деметрий находился позади дома. Боль резко затмила его мысли, давая понять, что, даже не глядя, противник заметил, почувствовал и узнал. Когда Деметрий отступил назад, боль начала утихать, открывая новые мысли. Может, в той старой фабрике, где клан Вольтури проводил казнь, можно поискать о новообращенном? Ведь изначально был отдан приказ об изучении врага, а нападать никто не спешил. Сделав ещё пару шагов, Деметрий окончательно скрылся в лесу. *** Тереза не знала, отчего её потянуло сегодня на кладбище. С недавних пор она предпочитала компанию молчаливых могил, точно какая-то немая часть просилась к ним, под землю. — Вам нравится, как поёт тишина? — Вкрадчивый голос с некоей скрываемой теплотой раздался позади. Маркус наблюдал за ней, впервые за столько времени решившись заговорить. В своей голове он как будто вынашивал план их диалога, который мог легко пошатнуться от любого неверного слова. — Пожалуй… — Тереза обернулась к Старейшине, с уважением глядя на собеседника. — Я пришёл напомнить об одном вашем обещании, — не став тратить время на отступления, сказал он. — Мне никогда не сложно его выполнить, что бы то ни было, — тихо проговорила юная Вольтури. Так странно, а ведь Маркусу не пришлось так долго добиваться её доверия, как Аро. Хотя и от первого можно ожидать угрозы. Жизнь в этом месте научила не задавать слишком много вопросов Старейшинам, однако всё же Терезу волновало то, о чём попросит Маркус. Что, если это как-то связано с предыдущими событиями? Пускай, она не хотела делать поспешных выводов. Вольтури шёл неторопливо, замечая внутреннюю тревогу девушки. Древний вампир повёл её в большой зал, впервые за всё время решив заговорить о портрете. Тереза никогда не задевала эту тему, видя, что владыка прячет под налётом холода в глазах слишком много боли, когда смотрит на картину. — Вы ведь уже догадывались, кто ещё здесь жил, — начал Маркус. — Это Дидим, моя погибшая жена и сестра Аро. Когда в первый раз вы сюда пришли, я понял, что это был знак Евы, и надеялся, что когда-нибудь со мной также свяжется Дидим. Но она не шла на контакт… В Маркусе Тереза увидела существо, которое живёт прошлым и которому весточка от призрака дала некую надежду. Похоже, боль Маркуса настолько сильна, что тот был готов пойти на риски, дабы вновь поговорить с женой. — Я могу попытаться вызвать её, если это от меня требуется. — Она вспомнила, как чувствовала то принуждение и давление, которое когда-то преследовало её в кабинете Аро. Там ей как будто давали выбор, но на самом деле решение Терезы и так было очевидно. Сейчас она вновь будет использовать свои силы, не особо этому радуясь. Но в то же время помочь Маркусу она хотела из глубокого сочувствия, удивляясь, что не боится его. Вольтури хотел ещё раз увидеть жену и поговорить с ней. Хотя бы на несколько минут. Знал ли Аро о намерениях собрата? Скорее, догадывался. Ведь именно от Маркуса Тереза узнала большую часть информации о проклятии. А взамен Вольтури желал только одного. От смерти его часто останавливали собратья, так что тот уже и прекратил попытки, но возможность вновь поговорить с Дидим Маркус не хотел упускать. Хоть это было безумной идеей. *** Тереза нарисовала небольшой круг мелом и стала чертить в нём разные символы. — Я должна предупредить о том, что мёртвые не сразу могут пойти на встречу. — Ведьма надеялась, что Маркус поймёт это. Но Вольтури был слишком ослеплен своим желанием вновь услышать голос возлюбленной, пускай не демонстрировал этого. В глухой тишине ждать её становилось невыносимо. Дидим видела их, слышала, ощущала, но не спешила говорить. Однако спустя несколько минут в комнате послышался скрип клавиш давно не работающего пианино. Она хотела сообщить о своём присутствии, но стоило Маркусу посмотреть в сторону звука, как призрак перестал подавать признаки своего присутствия. Тереза неожиданно ощутила волну страха и ужаса, но эти чувства принадлежали не ей. Дидим боялась места, где её вызвали. Она не стремилась говорить. Но как же объяснить такое Маркусу? — δείξε μου πού είσαι (Покажи мне, где ты находишься), — молвила ведьма, чувствуя, как давно не использованная магия, как горячая кровь, начала циркулировать по её венам. На какой-то момент девушке показалось, что призрак боится отнюдь не их. Душа Дидим металась по комнате, как будто пытаясь спрятаться от кого-то ещё. Резкие передвижения призрака ощущались как поток ветра. Услышав голос Терезы, та осторожно явилась к ведьме и вновь нажала на клавишу. Юная Вольтури пошла на звук. Напряжение нарушил звон серебряной монеты. Внимание Маркуса привлекла странная находка, так неожиданно выпавшая из кармана. Но стоило монете выпасть, как Тереза перестала ощущать Дидим. Неужели догадки подтвердились? Но почему призрак не пожелал выйти на контакт сейчас? — Она навещала тебя… — произнес Маркус, рассматривая Обол Харона в своих руках. — Я должна была рассказать раньше, простите. — Юная Вольтури отошла назад. Но Маркусу явно такого ответа было недостаточно. — Однажды к моему окну подлетел ворон с этой монетой. Именно тогда, посмотрев на неё, я вспомнила о Дидим… Старейшина не спешил отвечать. С одной стороны, внутри впервые появился маленький огонёк тепла от надежды, что в ином мире супруга хотела с ним связаться, а значит, где бы они ни находились, их желания всё ещё неотличимы друг от друга. Но почему Дидим не решилась сейчас заявить о себе? — Знаете, почему ещё я просил её вызвать? — наконец нарушил тишину Маркус. Тереза без тени страха, а, скорее, с любопытством посмотрела на него. — Мне нужно узнать, кем она была убита. — Во взгляде собеседника отчётливо виднелись суровость и подавленный гнев. — Возможно, она пытается как-то об этом рассказать, но что-то ей мешает, — предположила ведьма. — В любом случае, это я выясню. Старейшина кивнул и вскоре показал своим видом, что он больше её не задерживает. *** Произошедшее долго не выходило из головы. Тереза чувствовала, что будет скучать по дням, когда не приходилось руководствоваться магией и тревожить призраков. Дидим… Как часто вспоминают здесь о ней. Интересно, будь она жива, какое впечатление оставила бы у Терезы? Как звучал её голос? Смех? Обладала ли та каким-то даром? Вспомнив пыльное старое пианино, Тереза попыталась воспроизвести у себя в голове хотя бы одну мелодию, представить, как тонкие пальцы передвигаются по клавишам. Улыбалась ли Дидим, когда играла, или вся её музыка была наполнена меланхолией и скрываемой тревогой? — Твой взгляд полон замешательства, не скажешь, что случилось? — Заинтересованный тон Феликса вернул Терезу в реальность. Она вдруг поняла, как сильно ей не хватало его ироничного голоса. И как Феликс её успевает находить? Но говорить о том, через что ей придётся проходить, Тереза пока не спешила. Что, если Маркус предпочёл оставить расследование в тайне? С другой стороны, кто ещё ей роднее Феликса? Оставаться с тайнами наедине ведьма устала. — Феликс, ты помнишь Дидим? — спросила она, прислонившись к стене. Но Страж Вольтури не спешил отвечать. Вопрос был слишком внезапный, и он пытался понять, с чем связан такой интерес к умершей давно госпоже. — Я нечасто её видел. — Тон собеседника сменился на более серьёзный. — Да и некогда было, меня посылали на задания тогда гораздо чаще, а когда она присутствовала, мы почти не разговаривали. Но почему ты спрашиваешь? — Я просто… — Конечно, впутывать в разговор Маркуса и Сульпицию Тереза не хотела, поэтому стала говорить лишь за себя. — Знаешь, однажды ко мне обратился призрак. — В доказательство она вытащила монету из кармана. — Она хотела, чтобы расследовали её убийство. Поверь, я пыталась избавиться от монеты и не впутывать себя в эту историю, но призраки бывают настойчивы в своих просьбах. Феликс покрутил монету у себя в руках, чувствуя, что нарастающее беспокойство душит его. С одной стороны, расследование может стать опасным для Терезы, а с другой, разве он простит себе, если не поможет ей, а, как трус, начнёт отговаривать? Вольтури обнял её, положив Обол Харона в карман мантии девушки. Этого было достаточно, чтобы Тереза знала, что может рассчитывать на его помощь. Холодные губы коснулись лба. Феликс с несвойственной ему теплотой взглянул на Терезу, потянувшись за поцелуем. Больше не было чувства опасности, преследующей доселе. Вольтури хотела забрать всю заботу и страсть, которую чувствовала от него, окунуться в них, забыться, ведь только с ним она позволяла себе быть такой растерянной. Хотелось прижаться, раствориться в его коже, крови и словах. Быть только его. Только его. *** Аро не мог найти объяснения своей сентиментальности. Первое время он считал, что поступил правильно, пригрозив Феликсу, но сейчас всё больше подходил к мысли, что эта угроза вряд ли будет выполнена в будущем. Когда-то он стал одним из лучших учеников Вольтури, заслужив гордость и признание Аро. Но было в их диалогах и нечто большее. Владыка часто стремился поделиться советами с ещё юным Феликсом, находя в жестокости парня неплохой потенциал. А ведь никто ранее не мог разглядеть никакого таланта у Феликса. Ни умерший от отравы, любезно подсыпанной в бокал, отец, ни мать, сбежавшая к любовнику, как только горячо любимый муж покинул мир живых. Их сын всегда рос отдельно, даже с двумя родителями и несколькими слугами. В своём эмоциональном сиротстве Феликс находил скорее плюсы, ведь кто ему сделает замечание за драку с местными хулиганами? Кто скажет ему «хватит», если тот начнет грубо выражаться при репетиторе по латыни? Когда мать оставила его, уже совершеннолетнего юношу, с богатым наследством и письмом в руках, Феликс не почувствовал горя. Нет. Скорее, что освободилось больше места в доме. Да и как можно привязаться к людям, которые никогда особо тобой не интересовались? Зато у Феликса, как тому казалось, было всё, что нужно для яркой жизни. Он принял решение не жениться ни на ком и никогда, не имея примера хорошего брака. Да и проще было провести одну ночь с ещё одной креолкой, чем выстраивать отношения, которые могут рухнуть в любой момент. Феликс не хотел бы умереть от яда недовольной жены и не хотел бы сам терпеть кого-то, жалея о своём выборе. Но в один день, было это утром или днём, никто не помнит, в жизнь будущего Стража ворвался незнакомец в одежде кочевника. Феликс сразу узнал его. Именно этот мужчина одним своим присутствием прекратил драку между ним и другими парнями. Кочевник спокойно сидел в кресле у камина, не сводя пристального взгляда алых глаз с изумленного юнца. В комнате воцарился холод. Феликс тогда и забыл, что читал приглашение на бал, а письмо выпало у него из рук. «Мы ещё встретимся», — пронеслось в голове. — Кто вы? Если не ответите, я разберусь с вами не хуже охраны — со всей решимостью бросил Феликс. Он чувствовал невидимую силу от того мужчины, и это вызывало желание бороться, если в том есть необходимость. — Как вы пришли сюда? — Точно так же, как и ты, через дверь. — Аро пожал плечами, будто и не замечая готовности напасть на него. Положив руки на подлокотники, он слегка улыбнулся. — Я не пришёл вредить. — Тогда зачем вы… — Феликс не успел договорить, заметив, с какой несвойственной обычному человеку скоростью незнакомец встал и приблизился к нему. — Я пришёл поделиться знаниями с тобой. — Его голос словно заполнял всю голову. — У меня есть для тебя нечто большее, чем роскошь, которая со временем уйдёт под землю вместе с её хозяином, — почти шёпотом сказал Аро. Феликс не знал, отчего тогда не смог нагрубить ещё раз. Впервые он ощутил давление кого-то сильнее. Раньше ему доводилось чувствовать только свой авторитет. Даже отец никогда не перечил парню. Его ответ «как угодно» всегда устраивал всех. На смену злости пришёл интерес — научиться обладать хоть долей того влияния, которое оказывал кочевник. — И что же? — с вызовом спросил он. Но Аро не ответил тогда на вопрос полностью. Он только сказал, что подарит Феликсу этот день, но обязательно придёт ещё раз, как только тому понадобится помощь. И она понадобилась. Словно по старому предсказанию. Однажды парень проиграл в казино, где ставкой было половина состояния матери. Он лежал на ступеньках, избитый и абсолютно одинокий. Мать Феликса никогда не заботилась о своей репутации, как и о скандалах, которые постигли семью, стоило женщине сбежать в другую страну к любовнику. Её сын часто думал, что похож на неё. Он давно смирился с тем, как высшее общество его воспринимает, и не собирался доказывать свою образцовость. Хотя, может, у него и примера не было? В тот день Феликс, как это часто бывает, слишком много выпил, чтобы подняться на ноги, и вскоре закрыл глаза. Кровь и грязь смешались на его теле. Разорванные рукава выглядели безобразно. Синяки и ссадины, точно узоры, покрывали бледную кожу. Там Аро и нашёл его. И не теряя ни минуты отнёс в дом юноши, где в кромешной тьме обратил в себе подобного. Феликс лежал без сознания на кровати, и, несмотря на то, что тогда он не мог оценить трезво, что с ним происходило, какая-то часть его души ощущала постороннее вмешательство. С тех пор Старейшина не забудет, как стал для юноши его первым наставником. У Феликса никогда не было примера для подражания, чтобы тот развил свой потенциал. До встречи с Аро он даже не понимал, насколько одинок. Действительно, Старейшина не солгал. Он показал Феликсу больше, чем могли безучастные родители и светская жизнь. Когда они прибыли в Вольтерру, будущего Стража Вольтури собирались готовить к тренировкам, а также познакомить его с остальными представителями клана. Аро не хотел подходить и близко к той мысли, что смог привязаться к Феликсу. Неужели тот стал ему как сын? Но Старейшина давно пришёл к выводу, что всякая сильная привязанность приводит к подчинению и потере контроля. Поэтому, пускай и дав Феликсу новую жизнь, он вскоре отстранился. Возможно, это и пробудило в парне столь бунтарский дух? Однако их последний разговор только разжег желание избавиться от привязанности. Если бы Феликс знал, что Аро переживает то же самое, скрывая своё убийство от жены, что бы тот сказал? Сочувствие вряд ли в его духе, да и это Старейшине было не нужно. С другой стороны, хотя бы кто-то мог разделить в своей судьбе то, что Аро доводится переживать каждый день, пускай это жестоко по отношению к Феликсу.