***
В школе альфа то и дело возвращался к мыслям о недавнем сне в перерывах между консультациями. Образ Алана, нависающего над ним, не отпускал. Ещё в годы учёбы Нил находил ироничным то, что никакое психологическое образование не позволит толком разобраться в себе и своих проблемах, невозможно посмотреть на ситуацию со стороны, если находишься внутри неё, невозможно быть беспристрастным. И теперь Нил не мог понять собственные мотивы и чувства. Проще собрать пазл на тысячу деталей... Почему с Аланом всё так по-другому, так отличается от всех предыдущих парней? Потому что он омега? Вряд-ли. Нил часто напрочь забывал об этом факте, особенно по началу, когда естественный запах Алан глушил блокаторами. Да и будь всё дело в стереотипах и психологической травме, к бетам было бы совсем иное отношение, нежели к альфам, но и бетам Нил никогда не позволял вести. Главным для него всегда был исключительно первичный пол. Тогда почему к Алану совсем иное отношение? Потому что это единственные отношения, которые начались не с секса? Со всеми парнями раньше всё начиналось где-нибудь в клубе, на сайте знакомств, на вечеринке. Нил не всегда их имена спрашивал, а если и спрашивал, то нередко уже на утро. Алан был единственным, с кем случилось иначе. Получается, омега прав, и дело в обычном недотрахе? Нет, бред какой-то. Не могла психологическая травма вдруг исчезнуть как по мановению волшебной палочки от простого недостатка секса. Отдать кому-то контроль, оказаться в зависимом положении... Раньше это мгновенно вызывало отторжение, а теперь мысли об этом нравились. Нил тяжело вздохнул. Почему с Аланом всегда так сложно?***
Домой Нил возвращался, даже не надеясь провести время с мужем — Алан наверняка занят с мелким. Но когда он переступил порог дома, омега сидел на кухне в одиночестве, хотя спать Питеру ещё было рано. Зелёная упаковочная бумага лежала на столе, свернутая в рулон, а рядом в кучках валялись блестящие ленточки разных цветов. – Что ты делаешь? – Нил с искренним любопытством оглядел стол и всё, что на нём лежало. – А не видно? – Усмехнулся Алан. Без злобы и пассивной агрессии, вместо них в голосе слышалась усталость. – По-моему тебе всё же стоит проверить зрение... Нил улыбнулся, в вечном сарказме омеги было какое-то неуловимое очарование, обижаться на него было невозможно, даже когда Алан специально старался задеть своими подколками. Алан умел быть холодным как мрамор, но таял как мороженое в жару рядом с мелкими. С Питером и Мэг он казался счастливым, хотя частенько шутил, что был бы не против от них избавиться. И теперь, уставший за день и зевающий каждую минуту омега аккуратно заворачивал рождественские подарки для мелких в зелёную бумагу с наряженными ёлочками. – Не логичнее этим заниматься в спальне? Тут Питер может увидеть, никакого сюрприза не получится. Алан чуть улыбнулся, как всегда улыбался, говоря о мелких. – Он домашку делает и не рискнёт выйти из комнаты, чтоб не попасться мне на глаза. Я ж проверю, сделал он всё или нет. И его подарки всё равно уже запакованы. Эти для Мэг. Алан вновь зевнул и уложил на квадрат упаковочной бумаги книгу. Нил как заворожённый следил за чёткими движениями пальцев: правильно сложить уголок, прогладить, чтобы вышла ровная линия, закрепить кусочком клейкой ленты. У альфы никогда не получалось завернуть так же аккуратно, все рождественские подарки он просто клал в коробки, перед рождеством их было навалом в любом магазине — разных форм, размеров и расцветок, к чему угодно подобрать можно. Главное, чтоб подарок по размеру не оказался больше коробки, а в остальном — идеальный вариант. Но в этом городке Нил даже праздничной атмосферы не чувствовал. Юг, температуры никогда не опускаются достаточно низко, чтобы выпал снег. Какое рождество без снега? На улице до сих пор можно без куртки ходить, пока солнце светит! Да и праздновать обычно не с кем; в прошлом году был Мэтт, а до него несколько лет "праздников" в одиночестве. Иронично, но последнее рождество, которому Нил действительно радовался, он отмечал с Дэвидом... С Мэттом не было и десятой части той атмосферы. – Нил, – тихо позвал омега. Осторожный полушёпот вывел из задумчивости; Нил огляделся, возвращаясь в реальность и вспоминая, о чём шёл разговор. На столе уже лежали два свёртка, судя по форме — оба с книгами, Нил помнил, как Алан заворачивал одну, и теперь пытался прикинуть, сколько он простоял в задумчивости, если омега за это время успел завернуть второй подарок. Алан сидел, положив подбородок на сцепленные в замок руки. – Глупо, наверное, это спрашивать, но... – Он говорил таким тоном, будто извинялся за что-то. – Что тебе подарить? Я пытался придумать сам, но ничего не вышло. Алан не один день рассматривал книжный шкаф, но так и не понял, что из книг можно подарить — у Нила не было никаких очевидных предпочтений, на полках стояли все жанры, и не понятно, что из этого Нилу нравится больше. Омега чувствовал себя сволочью за то, что совершенно не разбирался во вкусах мужа. А что дарить кроме книг, он не знал. Украшений Нил не носит, как Мэг или Мелс, настолки ему не нужны, даже чая у него и так два десятка видов, часть упаковок несколько месяцев стояли невскрытые. Не свитер же с оленями ему под ёлку класть. Нил и сам всерьёз задумался над подарком. – Не знаю, – задумчиво ответил он спустя несколько секунд молчания. – От тебя мне не надо ничего, кроме тебя самого. Выражение лица Алана мгновенно сменилось на лёгкий страх. – Не в том смысле, – вздохнул Нил, качая головой. – Твоя девственность — так себе подарок. Я скорее о том, что мне больше ничего и не надо, если рядом ты. Алан старательно сдерживал улыбку, но красные щёки выдавали его смущение. Омега положил на край стола упакованные книги с подписанным именем. Подписывать подарки он не любил — писать от руки казалось странным и отсталым занятием, после окончания школы Алан вообще редко брал в руки ручку или карандаш, напечатать на ноутбуке проще. Но на подарке человеческий почерк выглядит лучше, чем распечатанные принтером идеально ровные буквы. – Если хочешь есть — стол свободен.– Сменил тему Алан и быстро вышел из кухни, унося все ненужное. Нил остался на резко опустевшей кухне. Даже цветы не сильно поднимали настроение. Надежды на то, что Алан ещё вернётся, не оправдались, омега оставался в спальне. И что он опять себе надумал? Опять придётся его успокаивать от истерик... Алан сидел на кровати, доделывая в планшете то, что начал утром. Возиться с порнографией на выходных не хотелось, хотя дедлайн позволял. Поводить за рисованием часы, как раньше, не получалось, нервы сдавали намного раньше, приходилось делать перерывы — покурить, приготовить еду, упаковать подарки. Днём отвлекал Питер, так что теперь, пока и он и Нил заняты, есть время на работу. Спустя двадцать минут — ровно, мужчина проверял по времени на телефоне — очередная порнография была закончена. Алану нестерпимо хотелось отмыться от этой грязи самому и заодно отмыть планшет. И антисептиком обеззаразить. Мерзость. – Ты хоть иногда рисуешь что-нибудь нормальное? – Раздался за спиной ровный голос. Алан вздрогнул всем телом, и планшет упал на кровать экраном вниз. Нил продолжал как ни в чём не бывало: – Да ладно тебе, я же не осуждаю, просто удивляюсь. Как ни посмотрю — ты каждый раз рисуешь только порнографию. – За неё платят больше, – буркнул Алан, убирая планшет подальше. – И это стоит того, чтобы меня бросать одного? – Вздохнул Нил, обнимая сидящего на кровати мужа со спины. – Я только пришёл, и ты сразу сбежал. – Извини. – Я об этом подумаю, – усмехнулся альфа. – Если поцелуешь. – Это шантаж? – Улыбнулся Алан. Все неприятные ощущения мгновенно улетучились. – Не совсем, – прошептал Нил на ухо мужу, и у того по телу сразу пробежали мурашки. – Был бы это шантаж, я бы требовал что-нибудь более серьёзное. Как в той твоей порнографии, – он кивнул на планшет. – И не надейся, – фыркнул омега, вырываясь из объятий. Альфа и не пытался его удержать. – Я не стану такое делать. Омега чувствовал почти физическую боль, образы в голове тянули за собой воспоминания, от которых тело холодело, будто он вновь лежал на февральском снегу. – Я и не прошу. – Спокойно заметил Нил. Он сбросил пиджак с плеч и повесил на спинку стула. В голове уже не первый месяц не укладывалось, как вообще Алан умудряется рисовать такое, если питает к этому процессу такое отвращение. – Ага, ты просто очень тонко намекаешь. – Не злись, – примирительно произнёс Нил, – я всего лишь пошутил. – Не шутил. Тебе просто совесть не позволяет такое сделать — шантажировать меня таким. Нил закатил глаза. – Алан, хватит, не начинай. Меня уже раздражает эта тема. Не хочешь — не надо, мне не нужно, чтобы ты себя заставлял. Алан горько усмехнулся, прикрыв глаза. Руки сами потянулись к сигаретам, но под недовольным взглядом Нила он положил пачку на место. – Я серьёзно, – со вздохом продолжил Нил. – Я себя уже попугаем чувствую: повторяю тебе одно и то же каждый раз. Я могу подождать, если потребуется, то хоть несколько лет! Пока ты не захочешь, ничего не будет. – Я хочу, – тихо прошептал омега. В первую секунду Нил решил, что ослышался, но ещё через мгновение понял, что всё гораздо проще. – Алан, не надо, не ври. Я так с ума сойду. – Я не вру, – с обидой возразил Алан. – Я правда хочу. – Алан... – Нил протянул руки для объятия, и омега уткнулся ему лбом в шею. – Я не вру, – упрямо повторил он. – Я хочу. Но...ты меня порвёшь. Я не хочу, чтобы было больно. А ты на афродизиак не соглашаешься. Нил искал подвох, но не находил. Слова Алана звучали правдоподобно, и тон, которым он это говорил, звучал слишком искренним, чтобы не поверить. Алан хороший лжец, но, похоже, сейчас он не врал. – Уверен, что хочешь? – Для собственного успокоения переспросил Нил. Алан ответил, ни секунды не колеблясь: – Уверен. Нил уже ни капли не сомневался в том, что сделает дальше. Эта битва с самим собой была проиграна давно, может, сегодня ночью в том неприличном сне, или ещё раньше, когда мозгом и телом правил алкоголь, или ещё намного раньше, когда об Алане оставалось только мечтать. Нил очень смутно помнил какое-то мимолётное ощущение, посетившее его несколько месяцев назад, почти сразу после свадьбы. Ещё тогда он однажды подумал о том, что с Аланом можно попробовать и принимающим. – Тогда у меня есть идея... – Такая же, как...когда ты был пьян? – Спросил Алан, чувствуя лёгкое дежавю. – Не совсем, – вкрадчиво проговорил альфа. Алан так просто на это не согласится, в нём слишком глубоко сидит эта глупая убеждённость, что снизу — во всех возможных смыслах — могут быть только омеги. Но тело удивительно быстро отзывалось на непривычные образы, Нил лишь надеялся, что Алан этого не заметит. Альфа улыбнулся, проводя пальцами по щеке омеги. С губ легко сорвались слова, все мысли, которые не давали покоя целый день, теперь дарили какую-то непривычную лёгкость. – Если ты так боишься боли, можешь быть сверху. Какая разница, кто в какой позиции, если всем приятно? Всего мгновение и растерянность сменилась гневом, в глазах Алана вспыхнули злые огни. Он оттолкнул мужа и сделал шаг назад, стараясь оказаться как можно дальше. – Издеваешься? – Крикнул он, напрочь позабыв о тонких стенах и брате, сидевшем в соседней комнате. – Почему издеваюсь? Я вполне серьезно. – Да конечно! Так я и поверил. Тебе самому эта идея ещё вчера бредом казалась, а сейчас ты это всерьёз предлагаешь? Думаешь, я поверю? Ты даже с альфами на такое ни разу не соглашался, Крис рассказывал. А теперь это мне, омеге, предлагаешь?! Тоже мне, рыцарь в сияющих доспехах, такой распрекрасный, что тошнит уже. Такой широкий жест, вот только нихера, ты на это по-настоящему не согласишься, ты же специально, ты знал, что я на такое не соглашусь. Ты это только для того, чтобы я тебе дал наконец! Нил стоял, открыв рот. Алан задыхался от слёз, но продолжал обвинять мужа во лжи и бог знает чём ещё. Омега не позволял даже прикоснуться к себе — стоило Нилу протянуть руку, и он отскакивал в сторону, как от огня. – Даже с афродизиаком честнее было бы, чем вот так! – Продолжал Алан сквозь слёзы, то и дело вытирая щёки рукавом. – Так мной манипулировать это слишком... Он обнял себя за плечи, ссутулившись, будто надеясь стать меньше и забиться куда-нибудь в угол, где никто его не тронет. Голова разрывалась на части, ещё чуть-чуть и взорвётся ко всем чертям. – Тише, мой хороший, тише, – успокаивающе прошептал Нил, несмело протягивая к мужу руки. Алан не нашёл в себе силы вновь его оттолкнуть. Чем хуже была ситуация, тем сильнее тянуло к Нилу, тем сильнее хотелось прижаться к нему и плакать от бессильной злости. Алан злился на него, но не мог сделать ничего, Нил словно под магическим барьером был — ни ударить, ни накричать. Нахрена было играть в это чёртово благородство и с горделивым видом отказываться от афродизиака, повторяя бред про то, что омега ему нужен в трезвом и полностью вменяемом состоянии? Предлагать то, от чего Алан сразу откажется без малейших раздумий? Чтобы всё-таки заставить решиться на нормальный секс, зачем же ещё. – Я тебя ненавижу... – Выдавил из себя Алан, не делая попыток вырваться из объятий. Пусть Нил делает с ним всё, что захочет. Пусть хоть трахнет, больнее чем сейчас уже точно не станет. Больнее просто некуда. – Успокойся, ты не в себе, – спокойно ответил Нил. – Я не издеваюсь и не манипулирую, поверь. Алан ещё несколько раз попробовал вырваться, но не вышло; Нил лишь чуть приподнимал уголки губ на каждую из попыток — если бы омега действительно хотел уйти, вырвался бы сразу. Плач постепенно затихал, дрожь прекратилась, и обессиленного истерикой Алана пришлось усаживать на кровать, под его слабые протесты. Нил выдвинул из-под стола стул и поставил его напротив кровати. Стоять и разницей в росте психологически давить на человека с и без того расшатанными нервами нельзя. Альфа уложил предплечья на спинку стула — чтоб мягче было — а затем уложил на них голову. Алан смотрел куда-то в пустоту и с поразительным упорством царапал запястье. Нил молча взял его за руку, заставляя омегу прекратить вредить самому себе. – Уйди, – тихо попросил Алан, наконец придя в себя. – Я никуда не уйду, пока тебе плохо. Нил отпустил руку мужа, к его облегчению больше Алан не пытался причинить себе боль — сложил ладони в замок, и не отводил от них взгляд, будто любуясь маникюром. – Посмотри мне в глаза, – альфа старался говорить мягко, но от волнения держать себя в руках было сложно, и тон вышел скорее командным, подходящим для приказа, но не для просьбы. Алан поднял на мужа затравленный взгляд, точь в точь крыса, загнанная в угол и готовая наброситься на любого, кто подойдёт слишком близко. – Алан, я не пытаюсь тебя к чему-то принудить, клянусь. Омега молчал, он выглядел так, словно совершенно не слышит, что ему говорят, он смотрел в глаза мужу, но одновременно с этим будто сквозь него. – Ты меня вообще слышишь? – вздохнул Нил. Алан медленно кивнул, как марионетка, управляемая кукловодом. – Хорошо. Уже хоть что-то... А теперь объясни, почему ты решил, что я тобой манипулирую. – Я уже сказал. Или ты оглох внезапно? – Нелогичные у тебя доводы, – спокойно сказал Нил, пропуская агрессию мимо. – Если бы я хотел тебя уломать и лишить девственности, я бы придумал что-нибудь более безопасное. С твоей убеждённостью в подчинение омег тебя несложно было бы уговорить. Алан только усмехнулся. – Что Крис тебе наговорил? – Продолжал Нил. – С чего ты вообще взял, что я никогда не был принимающим? Очевидно, Крис ни словом не упомянул о Дэвиде. Нил чувствовал себя подонком, но говорить о Дэвиде и остальных всю правду пока что нельзя, неизвестно, как Алан на это отреагирует. Часто людям становится легче от встречи с людьми, похожими на них, пережившими то же, что и они, способными понять, каково это. Но некоторые жертвы, наоборот, ещё сильнее закрываются в себе, встречая тех, кто пережил это легче. Алан может точно так же закрыться, узнав про Дэвида, чувствовать себя слабым и никчёмным. Вероятность мала, но не равна нулю. Омега смотрел на мужа с крайним удивлением, едва рот не разинул. Даже если бы у альфы на лбу рог единорога вырос, Алан удивился бы меньше. Нил продолжил говорить, подбирая слова, чтобы не солгать, но и не сказать всей правды. – Это было давно и только с одним человеком, но всё-таки было. Я был идиотом, как ты сейчас — думал, что я должен во всём уступать, подчиняться... Только не из-за пола, а из-за возраста. Мне было семнадцать, а ему больше тридцати. И в итоге он оказался той ещё гнидой. Алан больше не выглядел загнанной в угол жертвой, он смотрел с искренним сочувствием, будто Нил здесь самый несчастный человек на свете. – Что он сделал? – Много чего. Я был всего лишь ребёнком, которому некуда идти, у меня до него даже толком отношений не было, я долго не понимал, что то, что он делал — ненормально. Нельзя так зависеть от человека... – Нил грустно усмехнулся, вспоминая свою наивную влюбленность. – Я тогда даже школу не закончил, жил в его квартире и на его деньги, я был уверен, что обязан ему это компенсировать... Поверь, заниматься сексом, когда не хочешь этого — не стоит. Никакого удовольствия, только отвращение к себе, партнёру и сексу в целом. Алан слушал молча, белый как мел, потрясенный до глубины души. А Нил продолжал, не в силах остановиться. Он никогда не врал о своём прошлом, не уходил от ответа, если кто-то спрашивал, но разговор редко заходил на подобные темы, и Нил уже давно молчал об этом — с тех пор как перестал ходить к психологу. Сейчас хотелось говорить об этом, рассказать всё, объяснить все мотивы, чтобы Алан знал. – Думаешь, у меня столько наручников и верёвок просто потому что мне это нравится? Это не просто предпочтения, это последствия травм. Психика старается вернуть контроль, которого когда-то лишилась, а наручники — способ ощутить полную власть над другим человеком. Поэтому после того мудака я и не соглашался быть нижним, мерзко было от мысли, что у кого-то может быть власть надо мной. – Почему тогда мне это предлагаешь? – Тут же спросил Алан, сбив Нила с мысли. – Сам не знаю, – честно признался Нил после короткой паузы. Он мог наврать, сказать любую романтическую чушь — что никого до этого не любил настолько сильно или что-нибудь в этом роде. Что-нибудь, чтобы Алан поверил, но врать ему язык не поворачивался. – Я весь день пытался это понять, но так и не смог, – поспешно продолжил альфа, видя недоверие в голубых глазах. – Весь день? – Со странной интонацией спросил омега. – Да. Не могу отделаться от этих мыслей с самого утра. Мне... – Нил осекся, но, поднявшись со стула, всё же продолжил. – Мне это приснилось. – Тебе приснилось, что я тебя трахнул? Ты точно извращенец. Не совсем трахнул, мысленно усмехнулся Нил. Всё шло к этому, но так и дошло, будильник оборвал сон на том моменте, когда омега придавил мужа к кровати и готов был войти. – Пошли, тебе умыться надо, – перевёл тему альфа и протянул руку. Едва Алан встал на ноги, Нил неожиданно для себя самого, не отпуская его руку, спросил: – А в реальности я могу на такое рассчитывать? – Посмотрим, – неуверенно ответил омега.***
Остаток вечера Алан провёл с братом. Не столько из желания помочь с учёбой или провести с ним больше времени и не оставлять его в одиночестве, сколько из банальной неловкости перед Нилом. Новая информация с трудом укладывалась в голове. Ещё с бо́льшим трудом в мозгу пыталась уместиться пугающая мысль — он вообще ничего не знал о муже. Он знал, как Нил недовольно хмурится по утрам, выключая будильник. Знал, какие ему нравятся фильмы, знал, что у него аллергия на рыбу, знал, что Нил "незаметно" ворует у него маски для лица и всевозможные лосьоны и гели. Знал ещё сотню подобных мелочей, которые узнал за месяцы совместной жизни. Но он не знал ничего о его прошлом. Где Нил учился, где он вообще жил раньше, где его родители и остальная семья. О родителях Нил никогда не говорил, может, их уже давно в живых нет. А Крис говорил что-то про религиозных фанатиков... Алан не знал ровным счётом ничего и не понимал, что с этим делать, просто в лоб расспрашивать слишком грубо. Если родители мертвы, Нилу вряд-ли будет приятно об этом говорить, а если они до сих пор живы, то какие же у них были отношения с сыном, что тот о них не вспоминает? Алану всегда казалось, что Нилу в жизни повезло во всём, кроме ориентации, но, похоже, всё совсем не так. В семнадцать лет влюбиться в мудака... Странно было представлять рассудительного Нила наивным подростком, влюбившимся в мужика постарше. В семнадцать? Алан прикусил губу. Скорее всего, с родителями были крайне дерьмовые отношения или их очень давно нет в живых, иначе как несовершеннолетний Нил мог жить у постороннего человека? Голова шла кругом. Уложив брата спать, Алан вернулся к мужу. В комнате было темно, и после яркого света не видно было ничего, даже очертаний предметов. Алан по памяти двигался к шкафу, но промахнулся, задел ногой кровать. В ответ на тихий мат сквозь зубы раздался смех. – Ну ты и скотина, – обиженно прошипел омега. – Сказал бы, что не спишь, я б свет включил. – Извини, – продолжая смеяться, произнёс Нил и сам включил бра. Тусклого света хватило, чтобы переодеться. Спать в джинсах — идея не лучшая. Алан забрался под одеяло и растекся по кровати, спина давно ныла от напряжения. Вопреки ожиданиям, сон не шёл. Омега лежал в объятиях мужа, и смотрел в стену; несмотря на усталость, веки отказывались смыкаться. Стоило закрыть глаза, и через пару секунд они распахивались сами собой. – Хватит ворочаться, – недовольно пробормотал Нил. – Спать мешаешь. Алан фыркнул. Ему бы самому кто помог заснуть. – Нил, – позвал омега спустя несколько минут. Он старался не думать о недавнем разговоре, но тот так и лез в голову, пришлось искусственно выгонять его, вытеснять другой темой. – Ну чего тебе? – Сонно произнёс Нил. – Я тебя скоро свяжу, чтоб лежал спокойно и спать не мешал. – Ага, и кляп вставишь заодно. – Закатил глаза омега. – Всё-таки... что тебе подарить? – А кляп не такая уж и плохая идея... – Альфа приподнялся на локтях. – Тебе это серьёзно настолько важно, что ты уснуть не можешь? – Вроде того. Нил рухнул на кровать и крепко прижал к себе мужа. – Если тебе так важно... – Альфа задумался и тихо прошептал мужу на ухо: – Цепочку. Лучше золотую. – Прикалываешься? Ты украшения не носишь. – Не прикалываюсь. Раньше не носил, теперь буду. Только усни уже, умоляю. Алан заржал, уткнувшись в подушку. Цепочка, так цепочка.