What Fools These Mortals Be

— Какая жалкая пародия на защиту, — презрительно фыркнула облокотившаяся на поистлевший забор Шэдоухарт, кивнув на световой барьер. — Лунная девка ничего не может предложить людям, кроме зыбкой, так называемой «надежды». Унылое зрелище. — Это все, что у них есть, — дежурно ответил Гейл на очередной выпад спутницы в сторону «враждебной» богини, скептически рассматривая надорванный магический свиток в своих руках. — И у нас тоже. — У нас? Только не говори, что считаешь вот это, — жрица Шар обвела все вокруг рукой, — защитой. Или до сих пор веришь, что очередная светлоликая и псевдомудрая потаскуха способна на что-то, кроме обмана своих последователей. Отложив свиток, Гейл свел брови на переносице, понимая, насколько близко Шэдоухарт подобралась к границе оскорбления его лично. Тоже взглянул на магический барьер. — Ты бы предпочла отнять у этих людей последнее? Надежду? Шэдоухарт издала легкий смешок. — Да с этим и без меня кто угодно справится. Гейл моргнул, отказываясь верить своим глазам — после ее слов барьер начал разрушаться, обнажая теневое проклятие. Жрица и волшебник на несколько секунд застыли в удивлении, пока до них не начали доноситься первые крики. — Я здесь ни при чем, — потрясенно сказала Шэдоухарт, поймав взгляд Гейла. — Доан. — произнесли они вместе следом. Оглянувшись и вздохнув, жрица развела руками. — Что ж, сомневаюсь, что ты сейчас побежишь спасать кого-то из арфистов или тифлингов. Взгляд Гейла стал еще более суровым. Шэдоухарт тоже нахмурилась в ответ. — Не смотри на меня так, это не обвинение! Вот о чем я говорила, смотри какова ценность «защиты» Селуны. Эти люди все равно уже мертвы. Были обречены с самого начала. Не были, подумал Гейл. Пока мы не привели сюда Доан. Он покачал головой. Преждевременные выводы. Ему хотелось ошибаться, но чутье говорило — нет, они с Шэдоухарт не ошиблись. Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, Гейл попытался поискать какой-то выход из случившегося. Посмотрел вокруг, уже был готов поднять руку, сотворить магию, чтобы... Что? Быть может, он спасет кого-то? Одного человека, двух?.. Второй такой лунный барьер ему по щелчку пальцев не создать. Неутешительный вывод: его магия здесь бесполезна. Пальцы волшебника сжались в кулак от досады, так и не сотворив заклинание. Он задумчиво взглянул на жрицу. Гейл помнил, что теневое проклятие не действовало на Шэдоухарт, а ее божественные силы могли защитить других. — Ты ничего не можешь сделать? Она пожала плечами. — Попытаюсь спасти кого-нибудь из наших, пока ты поспешишь за своей кровавой принцессой. — Шэдоухарт закатила глаза на его очередной сощуренный взгляд. — Давай уже, мы оба знаем, что ты сделаешь именно это, Гейл! Лунный фонарь был у Лаэзель — постарайтесь найти ее после. Надеюсь, что гитка не сломала и не потеряла его. Коротко кивнув жрице, он ступил под крышу ветхого здания, бывшего когда-то давно постоялым двором. «Последний свет» неиронично погружался во тьму, люди умирали и превращались в тени прямо у него на глазах. — Fiat lux! — Раздраженно выкрикнул Гейл, развеивая тьму магическим светом и защищаясь от теней, которые были еще слишком слабы, чтобы противостоять даже такой защите. Волшебник за считанные секунды преодолел ступеньки наверх, готовый защитить дорогую ему чародейку от любой опасности — и втайне надеясь не увидеть того, что все же увидел: жутко истерзанный труп Изобель. Короткий взгляд на нее — не думай о жрице, Гейл, — шаг за порог, и перед ним словно бы взметнулось темно-алое пламя: упало к нему в руки, обвило шею, прошелестело его именем. Зрачки расширенные, улыбка счастливая, чуть подрагивающие губы. Обнять бы в ответ и целовать, зарываясь в красные волосы — если бы не проклятый труп и тени рядом. — Ты убила ее, — произнес он еле слышно, скорее пытаясь как-то принять произошедшее, чем в самом деле обвинить ее. Тело и пальцы Доан охватывала мелкая дрожь, дыхание было поверхностным, прерывистым. Гейл ощущал жар ее тела, словно бы она в самом деле была живым пламенем, — и он поддался чувствам, ощутив горячие губы на своей шее, когда ее влажный язык провел по тянущимся вверх линиям нетерийской тьмы, там, где они пересекали старый рваный шрам — вечное напоминание, от которого он намеренно не избавлялся, что изящества его слов и мастерства магии далеко не всегда бывает достаточно. — Ты убила всех, Доан, — сказал Гейл, чуть прикрыв глаза, медленно провел ладонью по ее пылающему жаром телу, отчаянно не желая бороться с собственным здравомыслием, которое кричало об абсолютной неправильности происходящего. — Всех?.. — Выдохнула она с тихим стоном, заглядывая ему в глаза. — Я не могла и надеяться... На лице Доан играло торжество, расколотое кривой усмешкой почти животного счастья. Она с неожиданной силой притянула его, увлекая за собой к столу — где все еще покоились вещи и книги мертвой жрицы. Да-да, той самой, чей труп находился едва ли в двух шагах от них, напомнил себе волшебник. — Я хочу… — С жаром прошептала она, когда ее губы замерли в миллиметре от его, глаза блестели безумием и похотью в темноте. — Чувствовать. Тебя. Глубоко внутри. — Доан… Вряд ли это можно было счесть за протест, особенно когда Гейл с готовностью ответил на ее поцелуй, полный красного, кровавого порока и смерти. С очередным стоном она знакомо потянулась пальцами к застежкам на его мантии, когда он взял ее за бедро, чтобы поудобнее усадить на стол. Ему хотелось уложить ее, стянуть с нее одежду и дать своей любимой убийце то, чего она так жаждала — не взирая на труп рядом, проклятие и опасно сгущающиеся тени. Слишком яркая фантазия. Слишком заманчивая и соблазнительная. Можно ли было ожидать иного от той, что любила убивать и презирала общепринятую мораль? Вряд ли. Вот только иного Гейл ожидал от себя. Есть грань, где фантазии и мечты рискуют стать кошмарами, и если мораль еще можно отправить в бездну, то стоило задуматься хотя бы о самосохранении. Он ведь и так простил ей все эти смерти — еще до того, как переступил порог этой комнаты. Погружаться же самому в ее безумие… У него были идеи получше. Гейл схватил Доан за плечи и чуть встряхнул, разрывая поцелуй. Она продолжала улыбаться, взор ее был затуманен поволокой похоти. — Хочешь, чтобы мы тоже стали тенями? — Нам не грозит. — Доан нежно коснулась пальцами его щеки. — С самого начала, как мы оказались под проклятьем, ты хотел меня именно так: посреди всего этого отчаяния, трупов и тьмы. Я знаю, Гейл. Он покачал головой, отказываясь поддаваться снова, морок спал с него окончательно — но не с нее, она все еще пребывала в чувственном экстазе. Хотелось дать ей пощечину, чтобы привести в чувство, и Гейл еле сдержался. — Девять адов, Доан, очнись! Она вздрогнула, его неожиданный почти что крик — а Гейл никогда, никогда не повышал голос — все же слегка отрезвил ее. Оглянулась с чуть изменившимся выражением лица и выругалась беззвучно, одними губами. Снова встретилась с ним взглядом. В нем читалось сомнение. Страх. — Идем отсюда, — не терпящим возражений тоном произнес Гейл, стаскивая девушку со стола. Он вывел, почти вытащил ее за руку в коридоры «Последнего света», стараясь избегать теней. Пару раз им все же пришлось отбиваться — и ярко-огненная магия чародейки пришлась как нельзя кстати, пока, наконец, им не удалось воссоединиться с другими спутниками, скрытыми от проклятия светом лунного фонаря. Все были крайне недовольными происходящим: выжил только их отряд и Джахейра. Всем было ясно, как день, что это дело рук Доан. При арфистке правду выяснять не стали, но Гейл был уверен, что и она догадалась, несмотря на сладкоречивую ложь. — Это была какая-то чудовищная череда совершенно невероятных событий, Джахейра! Насколько же хорошо она умела лгать, когда хотела. Правдоподобно: сочинив складную историю о том, что среди арфистов завелся лазутчик Кетерика, и Доан отважно пыталась защитить жрицу, но не вышло. Не зная ее хорошо, и не заподозришь, что скрывалось под маской удивленной невинности и потрясенности ее бледного лица. Гейл уставал удивляться, сколь много общего у них было. Он надеялся, что ему не придется убивать еще и последнюю арфистку, защищая Доан. Молча, с легким раздражением вспоминал подходящие заклинания, с мрачно смирившись и с этой смертью. Но обошлось. Повезло или чародейка в самом деле вплела в рассказ правду — но Джахейра и остальные в самом деле видели несколько крылатых монстров, когда разрушился барьер. — А я тебе говорил, — многозначительно бросил Уилл, подойдя к Гейлу чуть позже. Поморщился будто бы от горечи. — Эти люди сбежали от гоблинов из рощи, только чтобы бесславно сдохнуть в проклятых землях. Так что, сможешь теперь спокойно спать по ночам? Она в самом деле стоит того? Он кивнул на слишком довольно и хитро улыбающуюся Доан — она даже не пыталась скрыть свою радость — пока ей что-то говорили Шэдоухарт и Астарион. Вряд ли, впрочем, это было что-то поучительное, судя по почти такому же насмешливому настрою обоих. Клуб злодеев по интересам, подумалось Гейлу. Хорошо, что Джахейра обсуждала что-то с Лаэзель где-то вдалеке. Доан встретилась с ним взглядом — и Гейл невольно провалился в воспоминание, в котором ее горячие губы и слова затмевали в его сознании здравый смысл. Он отвел глаза. — А Мизора тоже стоила контракта, Уилл? Колдун шумно вдохнул и выдохнул воздух. Волшебник посмотрел на него искоса и насмешливо усмехнулся. — Слишком благороден для отношений с дьяволицей? Она использует тебя иначе? Даже не знаю, сочувствовать тебе или восхищаться выдержке. — За высокомерием и самодовольством вечно совесть не скроешь. Поверь, это только начало, Гейл. Клинок Фронтира ошибался на его счет, как и всегда. Беспокоили Гейла не только смерти, хоть никакой радости от того, что погибли столь многие, и ему не удалось этому помешать, он не испытывал. Гейл из Уотердипа никогда не приветствовал массовые, бессмысленные жертвы. Бессмысленные. Волшебник ведь не видел никакого смысла в этих — пытался найти ответ, кругами прокручивая в голове возможные причины, и не мог. Это раздражало. Злило. Он мог найти оправдание многому, придумать хорошее объяснение с гибкой моралью чему угодно, кроме глупой резни. Беда, что его алая мечта именно ее, кажется, обожала устраивать больше всего. Желательно неожиданно. Однако куда больше его беспокоило то, что во второй раз, как с друидской рощей и гоблинами — в первый, у него не вышло. Ничего, абсолютно ничего не предвещало, что Доан задумает убить жрицу! Никто не убеждал ее, как та дроу, никто не предлагал… Гейл пытался вспомнить все их недолгие разговоры с Изобель — Доан предпочитала стоять в стороне, кидать на жрицу презрительные взгляды и едва ли перебросилась с ней парой слов. Да, она была необыкновенно молчалива и то и дело потирала висок, кривясь от мигрени. Но ничего слишком необычного. Что он упускал? Почему в этот раз ему не удалось повлиять на нее? Доан не была настолько безрассудна, чтобы подвергать опасности всех в отряде, это не могло быть простой случайностью. У этого убийства, у всех этих жертв должна была быть причина. Взывать к ее совести? Бесполезное занятие в самой своей сути — весь конфликт чародейки с Уиллом состоял в том, что колдун слишком часто любил читать ей чуть ли не проповеди. В ответ он получал смех и подробные описания, как и что Доан подправила бы в нем кинжалом. Гейл понимал — если он начнет осуждать ее, она только закроется еще больше. Если и стоит надеяться когда-нибудь пусть не изменить ее, то хотя бы заставить задуматься о том, что ее наклонности далеки от нормальных — стоило действовать иначе, не напрямую, но мягче. — Почему? — Спросил Гейл много часов спустя, когда они вдвоем смогли уединиться в безопасности их лагеря. Чародейка не ответила, только сильнее уткнулась носом в его шею и словно бы постаралась вжаться всем телом в него еще больше. Была одна… даже не причина, но объяснение, которого Гейл старательно избегал. Но, перебрав все варианты, он все же вернулся к нему. — Скажи, Доан, твоя неудачная попытка моего убийства и удачная — Изобель… Развей мои сомнения, это ведь вряд ли может быть связано? Некоторое время Гейл ощущал только запах крови от ее волос и горячее дыхание на своей коже и думал, что ответ так и не получит. Возможно, что лучше бы ему было не знать, что именно он сам был той самой причиной, стоило счесть произошедшее просто очередной прихотью ее безумия… — Мое решение, Гейл. У меня был выбор. — Наконец еле слышно произнесла Доан. — Я выбрала тебя.