What Fools These Mortals Be

Ее тело все еще накрывали волны приятного экстаза, разлетаясь крохотными электрическими зарядами до кончиков пальцев. Ночная прохлада приятно холодила кожу, покрытую испариной. Воздух вокруг был наполнен пением сверчков и мелких ночных птичек. Где-то вдалеке негромко ухала сова. Запах крови был так сладок, что ее губы растянулись в довольной приятной улыбке. Крови?.. Доан резко открыла глаза. Нет, перед ней очевидно был не любовник. Запоздалая вторая мысль — хорошо, что перед ней был не любовник. Она прикрыла рот рукой, моментально почувствовав и вкус крови. Пустые глазницы выпотрошенной девушки смотрели на нее осуждающе. Это ее кровь покрывала Доан плотным слоем. Приятной, теплой, тягучей крови… — Это сон, — она еле слышно выдохнула, посмотрев на свои окровавленные руки. — Ведь сон же, верно?.. Не сон, но реальность, пробуждающая воспоминания о тысячах других таких же трупов. Воспоминания тяжелые, полные страданий: одновременно ее жертв и ее самой. Они давили к земле — и Доан села на колени, приложила ладони к вискам, тщетно пытаясь унять пульсирующую и все нарастающую боль. Рассвет не проливает слез, только кровь. Доан выругалась — очень грязно, по-балдурански, сама не понимая откуда знает подобные выражения. Да, она размышляла вчера о том, как ее раздражает эта чересчур сахарная девчонка. Легкая, приятная, как воздушное сиренево-розовое пирожное. Ко всем нашла подход: Уилл расходился в реверансах, Шэдоухарт не выдала ни одного язвительного замечания, а Лаэзель даже чуть заметно улыбнулась. Бессознательно вырезая кинжалом на бревне перед собой рисунок, отдаленно похожий на череп, Доан мрачно наблюдала, как Астарион звал бардессу в свою палатку, а та, невероятно мило смущаясь, отказывалась. Последней каплей — буквально, когда от неосторожного движения лезвие кинжала отскочило и оставило на пальце чародейки легкий порез, из которого на дерево тут же закапала кровь — стал Гейл, предложивший сиренево-розовой девушке невесть откуда взявшийся ароматный чай и несколько ободряющих слов, которые перетекли в славную беседу. Почему Гейл никогда не предлагал чай ей?.. Доан сжимала свои окровавленные пальцы, чувствуя, как обида, плавно превращающаяся в ярость, расцветала внутри черно-красным цветком. Она тряхнула головой. Все же в этом убийстве не было никакого смысла. Девчонка, не приспособленная к жизни авантюриста-приключенца, умерла бы и без посторонней помощи через день-другой. Это же были всего лишь мысли. Только мысли! Она не хотела на самом деле ее убивать... вырвать язык и глаза, вскрыть от шеи до живота, вытащить внутренности, выпотрошить, затем несколько раз заколоть сердце, обрывая хрупкую, уже не сиреневую, но грязно-лиловую жизнь... Доан еще сильнее замотала головой, изо всех сил стараясь прервать кровавый поток в голове. Скосив взгляд, чародейка обратила внимание, что сидит рядом с линией круга, очерченного кровью вокруг тела. Знак ничего для нее не значил, но не было сомнений — это она начертила его. От очередной тщетной попытки вспомнить ее только замутило еще больше, и Доан решительно встала и подошла к студеной речной воде. Вяло попыталась смыть кровь с рук, но быстро бросила — ее трясло, кровь отказывалась смываться, только распространяла кровавые разводы вокруг. Все сильнее начинала болеть голова. В последней отчаянной попытке она зачерпнула воды и плеснула на себя, чтобы охладить лицо. Стало чуть лучше. Странная усталость все больше стала одолевать ее, но чародейка пыталась сосредоточиться на том, что ей делать теперь. Прятать тело? Скрыть следы? Попробовать еще смыть кровь? Какова вероятность, что у нее получится и никто заметит? Доан отошла от воды и прислонилась к ближайшему дереву. Сползла по его неровной коре вниз, наверняка ободрав кожу сквозь одежду, но даже не почувствовала этого. Ее спутники наверняка убьют ее, когда узнают. Бежать? Но куда? Как? Одной ей не выжить, временами она так слаба, что на ногах то еле держится. Чародейка пыталась бороться с собой, чтобы не уснуть, но глаза закрывались сами собой, как бы она не старалась. Наконец, провалившись в темноту сна без сновидений, Доан услышала далекий, шершаво-скрипучий голос. Спи, мой Рассвет. Набирайся сил. Разбудили ее голоса и отблеск рассветного солнца на мече Лаэзель. Доан встретилась с необычайно холодным взглядом Гейла и медленно поднялась на ноги. — Хорошо, — произнес волшебник, разбивая гнетущую тишину, пока все рассматривали труп. — Буду тем человеком, который вслух скажет то, о чем все думают. Кажется, вместе с телом мы нашли и убийцу. — Я все объясню! — чародейка предупредительно подняла руки. — Дорогая, это ведь явно личное? — усмехнувшись, язвительно сказал Астарион. — В твою поддержку признаюсь, что песня у нее была в самом деле слащаво-омерзительная. — Какая ирония, что этот Рассвет точно ни по кому слез не прольет, — произнес, словно сплюнув, Уилл. — Объяснение, Доан, — скомандовала Лаэзель, все еще угрожающе сжимая в руке меч. — Сейчас же. — Это случайность! — выпалила чародейка в ответ, с опаской уставившись на оружие и понимая, что против гитиянки ей точно не выстоять. — Я не контролировала себя... Но я не хотела ее убивать, честно! — Чк! Это не имеет значения. Тем хуже для тебя. Ты опасна для нас. Меньше всего мне в лагере нужно бешеное животное. Доан не собиралась сдаваться, хотя отчаяние в ее голосе звучало все сильнее. — Но ведь… случайность можно… предотвратить в будущем?.. Гейл! — Девушка умоляющим тоном обратилась к волшебнику, распахнув глаза, будто неожиданная мысль пришла ей в голову. — Ты говорил, что это может быть проклятие! Его же наверняка можно контролировать… может быть, я даже смогу исцелиться?.. Гитиянка обернулась к нему, скептически подняв бровь. Было видно, что она колеблется. Лаэзель явно не очень горела желанием избавляться от чародейки. — Возможно, — Гейл медленно кивнул, поглаживая бороду и не спуская внимательного и оценивающего взгляда с Доан. Он задумался — стоило ли ей помогать? Быть может, безопаснее было бы подтолкнуть Лаэзель к очевидному решению и дать разобраться так, как она считает нужным? Доан призналась, что не хотела убивать его ранее, и ее в целом можно было назвать адекватной со странностями… если не считать этого трупа, конечно. С другой стороны, его нетерийская сфера может понаделать трупов в округе тысячами — поэтому кто он такой, чтобы осуждать? Никто в отряде до сих пор не знает о его «небольшом» секрете. Гораздо сильнее, впрочем, его терзало любопытство. В чем же твоя тайна, кровавый цветок? Если она погибнет сейчас, то Гейл никогда не узнает. — Не забывайте о личинках в наших головах, — наконец уверенно произнес он, приняв решение. — Подобные неконтролируемые действия могут быть симптомом заражения, Лаэзель? Гитиянка недовольно дернула головой. Подумав с мгновение, убрала меч обратно в ножны. — Могут. А это значит, что мы теряем здесь время. И уже обречены. — Значит, поторопимся и не будем спускать друг с друга глаз. Я с Доан точно теперь не спущу, — Гейл еле заметно улыбнулся. — Стойте. Во имя Девяти адов, какого хрена? Уилл вышел вперед, еще раз поморщился, кинув взгляд на труп, и обернулся к Гейлу с Лаэзель. — Вы просто спустите это изуверское, кровавое убийство ей с рук? Серьезно? От Гейла не скрылось, какой пронзительно-ядовитый взгляд на него кинула Доан, уже успевшая выдохнуть и чуть расслабиться. Удивительно, как он не начал от него растворяться на глазах. Лаэзель же скривилась, посмотрев на Уилла сверху вниз с фирменно-гитиянским надменным превосходством. — Я приняла решение. Ты хочешь оспорить его? Уилл перевел взгляд на Гейла, но тот лишь покачал головой в ответ. — Поверить не могу. Мы все об этом еще пожалеем, — произнес колдун напоследок прежде, чем уйти, сокрушенно помотав головой. Гитиянка коротко и резко кивнула, всем видом показывая, что инцидент исчерпан. — Даю всем время полчаса. Выдвигаемся после. Приведи себя в порядок, — бросила она чародейке. Астарион решил проявить невероятную для него участливость и увел девушку. Вероятно «приводить в порядок», подумал Гейл, краем уха услышав пару фраз о том, как «сложно смывать кровь». Сам же волшебник остался на месте и с задумчивостью рассматривал кровавый круг на земле, стараясь не обращать внимания на довольно жутко выпотрошенный труп. Конечно же магу, сведущему в некромантии, приходилось работать и не с таким материалом, но удовольствия это Гейлу никогда не доставляло. — Нет на ней никакого проклятия, я бы почувствовала. Я не сторонница поспешных решений, но мне кажется, что самое время задуматься над тем, зачем нам вообще эта сумасшедшая. Ты так не считаешь? — И тебе доброго утра, Шэдоухарт. Он сделал вид, что не обратил внимания на ее вопрос, коротко кивнув и почти не взглянув на шаритку. Значит, это не проклятие. Любопытно. — Скажи, тебе совершенно случайно не знаком этот символ? Она встала рядом с ним, чтобы рассмотреть получше. — Круг… как будто бы с лезвиями по окружности? Нет, впервые такой вижу. — Но ты бы определенно согласилась с тем, что это ритуальное убийство, верно? Шэдоухарт еще раз оглядела труп и круг. — Хм-м. Похоже на то. Да, ты прав, — она даже просияла от внезапного осознания. — Это же жертвоприношение! — Интересно, какому богу. — Определенно не Шар, — Шэдоухарт усмехнулась. — Она не требует такой… грязной работы. Думаешь, Доан нам лжет? Гейл пожал плечами. Обернулся и взглянул на рассветное солнце. Небеса были окрашены в красный и только постепенно приобретали оранжевые оттенки. Кровавый рассвет. Символично. Смутное воспоминание всплыло в его голове. Уловить его удалось не сразу, но все же он вспомнил. «Кровавый Рассвет, возвещающий пришествие очередного дня, приближая нас к концу света». Лет пятнадцать назад по Берегу мечей прокатилась волна убийств и разрушений, и в Уотердипе некоторое время с интересом обсуждали ее причину — чародейку с необычайной силой и чувством Плетения. Магия воплощенная. Жаль только, что тратила ее Рассвет на такие примитивные, низменные вещи. У нее были волосы цвета крови, огня и неба над ней — она всегда появлялась ночью, так, чтобы закончить свое «представление» на заре. Поэтично. Поэтому это заинтересовало тогда многих магов, в том числе и одного довольно молодого волшебника, еще не успевшего стать архимагом и Избранным богини. Кровавый Рассвет пропала также неожиданно, как и появилась — когда на ее поимку уже собирались отряды паладинов, охотников за головами и прочих авантюристов. Полагали, что она все же мертва, хоть тело найти не смогли, но споры о теориях не утихали еще некоторое время. Кем она была? Особо кровожадной и зловредной фэйри? Пришельцем из другого плана? Или — что было совсем невероятным предположением — дочерью одного всеми забытого, но когда-то ненавистного многим бога?.. — Гейл? Ты что-то понял? Поделись мыслями. Он обернулся, очаровательно улыбнувшись Шэдоухарт. — Подумал о том, что она явно не жрица Латандера. Полуэльфийка издала смешок, но глаза ее холодно блеснули. Ей не понравилось то, что он не захотел с ней делиться. Но настаивать не стала. — Кем бы Доан ни была, она явно представляет опасность. — Кто из нашего отряда не опасен, Шэдоухарт? Например, на твоем месте я бы получше прятал тот гитский артефакт от недремлющего взора Лаэзель. Взгляд жрицы Шар вспыхнул, и она со злостью бросила — перед тем, как уйти: — Следи лучше за собой и за своей красноволосой подружкой, раз она тебе так приглянулась. Гейл усмехнулся, глядя ей вслед. Что ж, разве не этим он все равно собирался заниматься?