Охана

      Белая отправляет дверцу автомобиля очередного подозреваемого в недолгий и контролируемый почти что совершенно полёт, и довольно громкий хлопок заполняет вскоре добрую половину ФЭСовского гаража. Вот что бывает, когда рядом нет одного небезызвестного оперуполномоченного из ОРБ, в миг посоветовавшего бы на дома на холодильнике тренироваться машины закрывать. С другой стороны, это и не его машина… и не Танина… ещё и подозреваемый этот весь мозг ей вынести за какие-то пятнадцать минут успел — чего бы не отыграться на «коне» его, пусть и немного?       На монитор тут же выводятся первичные результаты экспертизы, и эксперт моментально почти что склоняется ближе к ним. Примеру её следует и Власова, рядом появившаяся как будто бы из ниоткуда. Закидывает вопросами, лезет с уточнениями… и уже почти что доводит Белую до момента, когда мимолётное закатывание глаз и игнорирование держать ситуацию под контролем уже окажутся не способны.       Спасением звонок приходит. Точнее даже сразу два — на Танин телефон и почти что в ту же самую секунду и на Ритин тоже.       — Слушай, не знаешь, что у них там за спешка такая? — стягивая с рук перчатки, хмурится Белая. Сверяется с временем на часах и, взметнув на Власову взгляд, признаётся: — я вообще пообедать хотела. Я сейчас разведут болтовни на цельный час.       Рита в ответ хмыкает, в следующий же миг улыбки своей гасить не собираясь, но пока баллистик не успевает не то что обидеться, а даже и задуматься об этом, всё же спешит объясниться. В своей же манере.       — Тебе, Тань, не пообедать бы, а ещё и поспать пару часиков. А то совсем уже в числах «плаваешь».       — В каком смысле? — нахмурившись, спрашивает Белая, но вслед за Власовой всё же шагает в сторону выхода с этажа. В этом, возможно, заключается одна из проблем — в многогранности одновременных действий, но менять уже хоть что-то оказывается поздно. Да и время не остановится и даже не замедлит свой бег, дожидаясь, когда же капитан соотнесёт два и два, сверится с датой в умных часах, сделает предположение, хотя бы на одно только название месяца опираясь…       — В прямом. Восьмое марта сегодня, — улыбается Рита, наблюдая, как осознание приходит к Белой буквально на глазах. Вот у неё округляются глаза, вот уже губы растягиваются в улыбке… а вот и лицо прикрывается ладонью, не способной по большому счёту скрыть за собой рвущуюся наружу усмешку. — Мужики наверняка решили собрать всех и поздравить.       — Ри-и-ит, — протягивает Белая, переведя на оперативницу словно бы растерянностью тронутый взгляд. — Я серьёзно, не подумала даже об этом, никакая минимальная мысль в голове не проскользнула. Кошмар какой, — покачав головой, сокрушается эксперт. — А ещё считала, что глупость это полнейшая — то, что беременные тупеют.       — Перестань, — качнув головой, хмурится Маргарита, взгляд невольно всё же переведя на Танин уже заметно, хоть и совершенно неброско округлившийся живот. — Ты просто переработала. Нужно отдохнуть — и всё у тебя в памяти восстановится. Но отдохнуть обязательно нужно, — взяв Белую под локоток, не советует даже, а буквально-таки наказ ей даёт Власова. — Я тебя уверяю, родишь — времени на это останется ещё меньше.

--

      Переговорная встречает оперативниц и экспертов всех мастей почти что самым настоящим весенним теплом — нежными красками освещающими помещение лампами, пусть и на скорую руку, но совершенно надёжно и симпатично развешанными по всему периметру, негромкой музыкой, разливающейся внутри стеклянных стен и совсем как ручеёк выбегающей за пределы, сладостно-притягательными ароматами… и совершенно невозможными по красоте своей букетами.       — Ну, где их носит? — в нетерпении переминаясь с ноги на ногу, едва слышно ворчит себе под нос Воеводин. Буквально-таки сразу получает локтём в бок, но даже и не успевает высказать претензии — не то за брошенным в сторону взглядом Степана прослеживает, не то стук небольших Таниных каблучков узнаёт.       Следом появляется и Рогозина, охотно согласившись на любезное предложение Николая Петровича забрать её переброшенное через руку пальто и финальным аккордом став в экстренном, так во всяком случае преподнесли его товарищи офицеры, сборе сотрудников ФЭС. Сотрудниц, если уж быть точнее.       Солнечные лучи словно бы пробиваются в стены ФЭС сквозь бетонные перекрытия, металлические скаты и стеклянные перегородки. Разливаются улыбками на лицах собравшихся, поблёскивают хрусталиками в их глазах… и совершенно явственно собираются в маленькие копии далёкого небесного светила. Радуют глаз, возрождают позабытый словно бы детский восторг и прикоснуться к себе позволяют безо всякой опаски.       — Если бы не сезон, я бы подумала, что вы разграбили целое поле подсолнуха, — из рук супруга принимая почти что буквально пылающий букет, улыбается Рита. Заглядывает в его зеркально-сверкающие глаза и, кажется, даже и сама не понимает, к чему сейчас пытаться утаить желание поцелуем прижаться к её губам.       — А потом сами бы разыскивали, кто это натворил? — обнимая за плечи, смеётся ей в ответ капитан. Обжигает на какой-то миг дыханием и совершенно решительно утягивает Власову в поцелуй. Чего стесняться, если все свои? Да и не рабочее всё-таки заседание идёт или операционная волокита.       Их единение, к слову, не так чтобы и вовсе замечают. Просто-напросто некому оказывается.       Воеводин тихонько обещает, что на следующее восьмое марта дарить будет уже два букета, с воодушевлением подбирая цветочки, что точно понравятся их с Таней малышке. Не уточняет правда, как уточнять это будет у ещё не способной словами ответить дочери… но всё это оказывается какой-то сущей ерундой, зацикливаться на которой уж точно не стоит. Куда важнее оказывается попытаться уже в который раз почувствовать её лёгкие, нерешительные словно бы толчки.       Зарываясь, при этом совершенно не фигурально, лицом в разбавленный веточками мимозы букет из подсолнухов, Антонова совершенно не сразу замечает издалека начатое предложение сходить вечером в кино. Майский в ответ разве что смеётся, абсолютное счастье в родных глазах замечая невооружённым взглядом, и с носика возлюбленной лёгкими прикосновениями смахивает жёлтые точечки пыльцы.       — Коля, это очень красиво, — с улыбкой переведя взгляд с пышного букета на верного заместителя, признаётся Рогозина. Светится, словно бы из ФЭСовской переговорной перенесясь в самое настоящее поле подсолнухов, головы вытянувших к солнцу и смотрящих сейчас на неё, и таить того тепла, что по сердцу разливается, даже и не подумывает. — Спасибо.       — Я очень тебя люблю, — совсем рядом шепчет Рите Данилов, а у Круглова словно и слов не находится. Горящие глаза говорят куда красноречивее. Как и трепетом и годами настоянной теплотой наполненные прикосновения — ладони касаются, казалось бы, одних только рук, а безболезненные молнии воодушевляющими мурашками разбегаются по всему организму.       Доблестные сотрудники экспертной службы, как кажется, слишком увлекаются близостью со своими возлюбленными. Теряют бдительность, концентрацию на происходящем вокруг и что-то на подобии наблюдательности. У них из-под носа пропадают сразу четверо друзей-товарищей, а никто даже и примерно не замечает, когда и как происходит эта «магия».       — Андрюш, неудобно как-то, — цокая каблучками и крепко цепляясь за плечо Холодова, негромко бросает ему Оксана. Словно бы их подслушивает кто-то и в самом деле объявляет уже во все-ФЭСовский розыск. — Все ведь собрались, а мы…       — А нас и не сразу хватятся, — уже на другом конце извилистого ФЭСовского лабиринта заверяет любимую Субботин. На миг останавливается прямиком посреди коридора, жизненно необходимым посчитав утянуть майора в путь и спешный, но буквально-таки пылающий поцелуй, и, кончиком носа «боднув» её в переносицу, решительно отрезает: — Юлька, я хочу посвятить это время только тебе.