Инсайт

Он часто ходит без рубашки. Нет, он не делает это постоянно, как какой-то сумасшедший или эксгибиционист. Просто она стала замечать это чаще. Лили бывала в доме Стюартов много раз, и много раз видела Джексона без рубашки. Не то чтобы она специально выслеживала такой момент… Джексон просто случайно оказывался без рубашки, случайно появлялся в поле её зрения, и Лили просто случайно замечала это, вот и всё. И это никак не связано с тем, что буквально несколько минут назад, когда он без стука и рубашки зашёл в комнату Майли, чтобы изречь шутку про свинью-боксёра, сердце Лили стало колотиться до смешного громко. Ладони вспотели, к лицу прилил жар, и она практически потеряла дар речи. И Лили уверена, что такая реакция была вызвана не его дурацкой шуткой. Но и не в нём голом дело. То есть, полуголом. Это не значит, что он рельефно-мускулистый, как те отвратительные культуристы на всех этих шоу по бодибилдингу. На его животе, груди и руках есть выраженные мышцы, но в остальном он похож на любого другого парня, с которым Лили занимается серфингом на пляже. Так что она всё это уже видела. Однако оно не отменяет того факта, что единственный, кто при виде себя полуголого заставил её чувства выйти из-под контроля — это Джексон. Но вряд ли, конечно, она в него влюблена. Во-первых, у Лили Траскотт нет времени на любовь, а во-вторых, Джексон — старший брат её лучшей подруги Майли, что просто отвратительно, кощунственно и… И ещё какое-то громкое слово, которое она сейчас не может вспомнить. — Лили, ты вообще меня слушаешь? — А? Это Майли спрашивает её что-то о том дурацком фильме с Орландо Блумом, который они сейчас смотрят, и Лили приходится быстро соображать. — О, да, — наугад отвечает она. — Он просто красавчик. Удовлетворённая ответом Майли отворачивается обратно к экрану, а Лили возвращается к своим мыслям. Так о чём она там думала? Ах, да. О том, что она не влюблена в Джексона. И точка. А ведь он считается хорошим уловом. По крайней мере, её одноклассница Сара так считает. Глупая Сара с её дурацкими сумками из конопли и дурацкими листовками «Спасите Землю!». У неё дурацкие волосы, дурацкие очки, дурацкая одежда, и если быть до конца честной, то Сара, возможно, самый глупый человек, которого Лили встречала за всю свою жизнь. Лили готова поспорить, что Сара даже происходит из длинного ряда глупых родственников на её глупом семейном древе. О, а она упоминала, что Сара глупо влюблена в Джексона? Между третьим и четвёртым уроком к ней подходит глупая Сара, и Лили клянётся сама себе, что если глупая Сара попытается втюхать ей одну из этих дурацких листовок Гринписа, она надаёт ей оплеух. Лили точно не может сказать, когда именно ей стала не нравиться Сара, но чем ближе она сейчас подходит, тем сильнее нарастает к ней неприязнь. — Привет! — радостно приветствует Сара, поправляя стопку книг в своих дурацких руках. Лили навешивает на лицо широкую фальшивую улыбку. — Сара! — громко произносит она, и мышцы её лица напрягаются. — Привет! Майли бы сразу поняла, что улыбка фальшивая. Но, к счастью, Майли здесь нет. — Послушай, — говорит Сара, следуя за Лили к её шкафчику. Лили Траскотт ни за что не остановится, чтобы поговорить с глупой Сарой о парниковом эффекте, и китах, выбросившихся на берег. Лили вообще нужно быть в другом месте. Например, на уроке алгебры. И где, чёрт возьми, Оливер, когда он так нужен? Сара уворачивается от удара дверцей шкафчика в лоб, и продолжает: — Я хотела поговорить с тобой о Джексоне. Впервые с тех пор, как они начали разговаривать, Лили перестаёт двигаться. Это, конечно, неожиданная тема для разговора. Она запихивает оставшиеся вещи в шкафчик и выглядывает из-за дверцы. — Джексон? А что с ним? — хмурится Лили. Сара перекладывает свои дурацкие книги из одной дурацкой руки в другую, невинно глядя на Лили своими большими из-за толстых дурацких линз глазами. Лили уже говорила, что сейчас ненавидит Сару? — О, — беззаботно отвечает Сара. — Ну, ты же знаешь, что Джексон мне нравится. И я просто хотела обсудить это с тобой и убедиться, что ты не против. Ведь я знаю, что ты уже давно в него влюблена. Лили ждёт, что Сара закончит свою речь словами «шучу!» и начнёт рассказывать о том, как загрязнение окружающей среды разрушает жизнь кораллов в океане. Но вместо этого глупая Сара с глупой улыбкой на лице ожидает, когда Лили даст ей своё согласие. Вот только Лили своего согласия не даёт. Ей вообще это кажется странным, ведь Джексон — свободный парень, да вдобавок легкомысленный, а Сара… Ну, с Сарой у них нет ничего общего, к тому же, он старше, и эта её слишком серьёзная любовь к выпускнику средней школы смотрится, честно говоря, нелепо и смешно. Лили невольно задаётся вопросом, чувствует ли Джексон то же самое по отношению к Саре, и от этой мысли ей почему-то становится плохо. Однако импульс отрицать обвинения — сильнее, чем говорить что-то другое. Лили небрежно хватает учебник по алгебре и насмешливо фыркает. Она смеётся гораздо громче, чем обычно. Майли бы это заметила. — Ха! Я… что? Я не… Я имею в виду, он… — Лили продолжает неразборчиво возмущаться, не в силах сказать то, что хочет. — Это просто… это, пфф! Я не влюблена в Джексона! — наконец, завершает она. Сара только моргает, её глаза велики за этими дурацкими линзами. — Оу, — говорит она, в замешательстве нахмурив брови. — Значит показалось. Ну, ладно, — внезапно лицо Сары светлеет, и она лихорадочно машет рукой. — Пока! Глядя вслед уходящей Саре, Лили настойчиво и громко повторяет, обращая на себя взгляды других учеников в коридоре: — Я не влюблена в Джексона! — Конечно нет! — соглашается с ней Майли, которая неожиданно появляется как раз в тот момент, когда слова Лили повисают в воздухе. Она обхватывает подругу за плечи, от чего та подпрыгивает. — Потому что это было бы гипер-гипер-странно! Здесь Лили мысленно с ней соглашается. — Плюс, фу! — добавляет Майли, и брезгливо передёргивается, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Бее. А вот здесь Лили согласиться не может. Не настолько всё плохо. У него, между прочим, красивые глаза… Но она не влюблена в Джексона. Понятно? Он — рок-звезда. Так говорит Майли, когда рассказывает о своём сне, в котором потеряла голос и перестала для всех быть особенной. Семья использует её как рабыню; Джексон в семье становится новой звездой с каким-то дурацким именем — то ли Баки, то ли Буки Кентукки, а Оливер считает маму Майли сексуальной, что, по мнению Лили, вполне в его духе даже во сне. Позже Лили задумывается и признаётся самой себе, что Джексон — рок-звезда — эта идея, как ни странно, довольно интригующая. А учитывая тот факт, что он не умеет петь, то ещё и очень даже правдоподобная. Но вот на подводке для глаз и кожаных штанах она ставит крест. Хотя, возможно, на Джексоне они смотрелись бы не так уж плохо. Позже, за эту нелогичную мысль Лили будет винить кофеин, который никогда не пила, или алгебру. Иногда от неё можно сойти с ума. Он с ней согласен. Он тоже не понимает шумихи вокруг фильма «Классный мюзикл», что для Лили наряду со скейтбордингом сейчас является практически единственным значимым моментом. Это просто фильм. — Это не просто фильм, — протестует Майли, скрестив руки на груди и выпячивая бедро, что обычно означает, что она очень серьёзна. Бедро Оливера тоже выступает вперёд. Он то ли соглашается с Майли, то ли пытается выглядеть стильно — Лили пока не может определить. — Да, — соглашается Оливер. Он сидит на диване, Лили сидит в кресле, а Майли стоит между ними. Удобное расположение для дискуссии. — Это кинематографический шедевр. — А как насчёт таких фильмов, как «Звёздные войны» или «Крёстный отец»? — Джексон в рубашке поверх футболки входит через парадные двери, опускается в кресло напротив, свесив ноги через подлокотник, и парирует прежде, чем Лили успевает возразить. Но это нормально, потому что она привела бы тот же аргумент. И ещё, ему нужно подстричься. Хоть Лили и не упоминает об этом вслух, но «Звёздные войны» — один из её любимых фильмов, и то, что Джексону он тоже нравится — практически равно взаимной симпатии, что заставляет её желудок странно сжаться, а ладони вспотеть. Опять. Она всегда была большой поклонницей взрывов, лазерных лучей и молодого Харрисона Форда, и как по заказу, в «Звёздных войнах» всё это есть. Плюс, принцесса Лея, самая крутая киногероиня всех времён. Лили забывает, почему вообще возник спор, а Майли отмахивается от брата: — Все остальные фильмы меркнут по сравнению с ним, и это поймёт любой, у кого есть хоть капля мозгов. Лили разочарованно вздыхает. Похоже, у неё с подругой взгляды на некоторые вещи кардинально разнятся. — Да, но что делает фильм таким особенным? — в миллионный раз спрашивает Лили. Оливер усмехается. И если Джексону нужно подстричься, то Оливеру это просто необходимо. — Да, Лили, — говорит он, вальяжно раскинувшись на диване. — Это же фильм про среднюю школу, и это мюзикл. Я не понимаю, почему ты не видишь в этом сочетании ничего особенного. — Пятюню, дружище! — Майли с Оливером солидарно хлопают по рукам. — К тому же, Зак Эфрон такой мечтательный. — Я знаю, — говорит Оливер, и восторженно взмахивает руками. — И мне кажется, что фильм очень похож на нашу жизнь! — Оливер замолкает, осознавая, какую чушь сказал, и добавляет уже менее уверенным тоном: — Конечно, по-настоящему, по-мужски. Ну, если б все эти мужские штучки были… Чем больше он говорит, тем меньше смысла в его словах, но остановиться он не может, пока Робби Рэй не спускается вниз, чтобы спросить, не звонил ли дядя Эрл. Майли отвечает, что не звонил, и бормочет о том, что Оливер — ужасный дискутант. — В итоге мы пришли к выводу, — с триумфальной ухмылкой говорит Джексон. — Что «Классный мюзикл» — это в лучшем случае посредственный фильм категории B, снятый для телевидения. И Траскотт вон со мной согласна. А поскольку Окену сказать больше нечего, и ты, сестрёнка, осталась одна, значит мы победили. Майли корчит гримасу, когда Джексон вскакивает и исполняет какой-то сумасшедший победный танец, но Лили не видит этого, так как слишком сосредоточена на том, что он обозначил их двоих местоимением «мы». Она не может отделаться от мысли, что раньше, до девятого класса была куда менее восприимчива к таким мелочам. — А теперь прошу меня извинить, я должен пойти прочитать эти письма от Сары, — показывает Джексон стопку конвертов. — Клянусь, она сумасшедшая. Вы должны звать её не Святая Сара, а Безумная Сара. Он уходит с письмами наверх, и Лили внезапно перестаёт чувствовать себя победительницей. Он ведёт девушку на концерт Ханны Монтаны. И она идеальна. Её зовут Дженни, и у неё рыжие волосы, о которых Лили всегда мечтала, но боялась экспериментировать. Она высокая, очень стройная, и у неё самые стильные кроссовки. Лили даже не любит розовый цвет, но признаёт, что эти кроссовки — лучшее, что она когда-либо видела. У Дженни самые синие глаза, она самая красивая девушка, не считая Майли, внешность которой Лили всегда импонировала. И сокрушающим ударом становится то, что Дженни ещё и катается на скейтборде. Лили уже сталкивалась с прошлыми увлечениями Джексона в виде Оливии, безмозглой Бэкки, Джули, Наташи — ох, этот список длиннее, чем она помнит, — и Сиенны Грейс. Но все они меркнут на фоне Дженни. Лили никогда не считала себя ревнивой и не имела проблем с самооценкой, однако не может отделаться от мысли, что Дженни намного круче, чем она когда-либо была и будет. И это заставляет её желать возвращения глупой Сары. Почти. — Джексон, ты готов? Майли уже в машине. Нам понадобится не меньше сорока пяти минут, чтобы добраться туда, и ещё десять, чтобы Майли поправила свои волосы. Поехали! — Роби Рэй спускается по лестнице, качая головой и бормоча себе под нос: — Клянусь, этот мальчишка медленнее бурундука в кюлотах, — он делает паузу и добавляет: — И, как ни странно, дяди Эрла. Роби Рэй на мгновение останавливается у зеркала, чтобы поправить фальшивые усы, потом замечает Лили, сидящую на кухне. По какой-то причине он смотрит на неё с жалостью, и это ещё сильнее ухудшает её настроение. Человек, который произносит нечленораздельные метафоры и носит накладные усы, жалеет её. — Ты уверена, что не хочешь поехать с нами, Лил? — спрашивает Роби. Как мило, что у него есть ещё более укороченный вариант её имени. — Спасибо, мистер Стюарт, но я не могу, — грустно сообщает она, проводя пальцем по маленькой трещине на кухонном столе. — Мама хочет, чтобы я сегодня пораньше вернулась домой. Видимо, на ужин придёт её босс, и она хочет произвести хорошее впечатление или что-то в этом роде. Он сочувственно улыбается и ободряюще кладёт ей руку на плечо. — Что ж, знай, что нам будет тебя не хватать. Дженни замечательная, но она не Лили Траскотт. А Лили говорила, что ей очень нравится Роби Рэй? Они обмениваются прощальными словами, и перед самым выходом он спрашивает: — Кстати, как поживает твоя мама? Он спрашивает это слишком непринуждённо, и она сразу понимает, что он до сих пор влюблён в её мать. Лили избавляет его от неловкости, вежливо ответив, что у мамы всё в порядке, и он уходит, а она начинает собирать свои вещи, потому что очевидно, что не может остаться в доме Стюартов, когда их нет. Лили берёт свою сумку, и как раз в тот момент, когда собирается взять куртку, вниз спускается Джексон. В рубашке. — Эй, Лили, у тебя есть минутка? Прежде чем она понимает, что он с ней заговорил, он снова к ней обращается, и она согласно кивает. — Как ты думаешь, это нормально выглядит? — спрашивает он. — Я имею в виду мой прикид. Выглядит ли он хорошо? Мне нужно мнение девушки, а о Майли не может быть и речи, потому что она моя сестра и обязательно скажет что-нибудь типа: «О, да! Выглядит отлично, если хочешь выглядеть отчаявшимся неудачником!», а это вообще никак не помогает, — он вытирает ладони о переднюю часть брюк, и поднимает на неё глаза. — Ну, а ты что думаешь? На нём красная рубашка под коричневой кожаной курткой, и брюки цвета хаки. Ничего особенного, но выглядит хорошо. Очень хорошо. — Выглядит… — она думает, как лучше сказать, чтобы не показаться странной. Никогда в жизни парень не спрашивал её о моде. — Мило. Звучит не искренне. Потому что одежда на нём смотрится не мило, а действительно красиво. — Правда? — Да. Ты очень красивый, — на автомате отвечает Лили, её глаза тут же расширяются, и она начинает нести бред. — Нет! Я имею в виду, что красный — красивый цвет. В смысле, классический. В общем смысле… Тебе идёт. Каким-то образом за последние тридцать секунд она стала говорить как Оливер. Это плохо. Джексон проводит рукой по волосам, а другую засовывает в карман брюк. На его губах появляется лёгкая улыбка. — Спасибо, Лили, — благодарит он. — Я ценю твоё мнение. — Без проблем. Он уходит, а она старается не думать о том, какой идиоткой показалась, и о том, что Джексон с Дженни, вероятно, будут держаться за руки. Или, что ещё хуже, целоваться. Раньше подобные вещи никогда её не беспокоили, поэтому совершенно ненормально, что они стали беспокоить её сейчас.