Однажды в Сумраке

Я никогда не считал себя слишком эмоционально восприимчивым. Наверное, дело в природном скептицизме и рациональном подходе к жизни. Как бы то ни было, о том, что такое паническая атака, я знал лишь понаслышке. Мне пришлось осторожно сползти вниз по стене, чтобы не упасть – ноги подкашивались, меня била дрожь, а голова кружилась так, словно я намотал двадцать кругов на Американских горках. Сердце колотилось где-то в горле, и я чувствовал, как противно бьётся вена на шее. - Антон, слышишь меня? – кажется, Гесер опустился на пол рядом со мной. – Пожалуйста, сделай медленный вдох и выдох на три счёта. Я попытался. Воздух почему-то упирался, шёл в лёгкие какими-то нервными рывками, и я судорожно закашлялся, безуспешно пытаясь отрегулировать дыхание. - Не спеши. Попробуй ещё. Всё в порядке, так бывает после первого пребывания в Сумраке. Вдох-выдох. Кажется, начало получаться, хотя дрожь в теле здорово меня отвлекала. - Расслабься, Антон. Просто сосредоточься на дыхании и расслабь мышцы. Вдох-выдох. Мне потребовалось ещё минут пять, чтобы окончательно прийти в себя. Мало-помалу меня перестало трясти, дыхание выровнялось, онемевшие пальцы вновь обрели подвижность. Я повернул голову, взглянул на Гесера. - Ты как? – спросил шеф. - Нормально, – голос прозвучал хрипло, но уверенно. Борис Игнатьевич кивнул и протянул мне плитку «Алёнки». - Держи. Нужно восстановить уровень глюкозы в крови. - Спасибо. Я развернул обёртку и принялся за шоколад. Несколько минут мы молчали, затем Гесер спросил: - Что случилось, Антон? Ты боишься темноты? Я бросил на шефа хмурый взгляд. Вспоминать произошедшее не хотелось, так же, как и делиться впечатлениями. - Значит, угадал, – улыбнулся Борис Игнатьевич. – Антон, всё нормально. У многих Иных при первой попытке войти в Сумрак активно проявляется страх темноты. Это пройдёт, просто нужно немного практики. - Дыхательной в том числе, – хмыкнул я. – На всякий случай. Голова больше не кружилась, и я осторожно поднялся на ноги. - Попробуем ещё раз? – спросил Гесер. Я решительно кивнул – в конце концов, теперь это вопрос принципа. И поднял с пола свою тень.