Цена свободы

Астарион заговорил, когда они сели за небольшой стол, расположенный рядом с дальними полками, и положили перед собой первую порцию снятых оттуда документов. — Райлон? — шёпотом спросил вампир, беря из стопки первый попавшийся пергамент и скользя по строчкам невидящим взглядом. — Тот самый Райлон? — Да, — столь же тихо ответил Эрдан, придвигая к себе документ и быстро пробегая его глазами. — Прекрасно, — улыбка Астариона не предвещала ничего хорошего, — и ты, конечно же, не знал, что твой бывший предпочёл магии книжную пыль? — Нет, — совершенно честно ответил чародей, — насколько я помню, после выпуска он хотел вступить в Школу Некромантии, но… — С треском провалил экзамен у Цабрака, всухую проиграв Аэлару в искусстве ублажения? — ядовито поинтересовался эльф. — Ничего удивительного, его женственная физиономия не выдерживает никакого сравнения даже с задницей цабраковского отродья! — Не злись, — Эрдан накрыл лежащую на столе руку вампира своей и слегка сжал, — Райлон может сколько угодно… — Вешаться тебе на шею и лезть в штаны? Конечно, может! Ты же теперь не просто рядовой чародей, а самый настоящий герой, — процедил сквозь зубы Астарион, — трахаться с тобой сейчас не только приятно, но и крайне выгодно, престижно и лестно. Ясно, как белый день, что он собирается въехать в высший свет на твоём… — Астарион! — одёрнул разошедшегося эльфа чародей, чувствуя, как приливает к щекам кровь и снова слыша жаркое: «Скучал. Хочу. Твой», сказанное Райлоном точно так же, как во время их юношеской близости. — Перестань выдумывать то, чего нет. Он просто… рад меня видеть и всё. — Ага, — ухмыльнулся вампир, — а я — невинный жрец Латандера, приветствующий рассвет! Намерения твоего бывшего так же очевидны, как и то, что в этой куче бумажного дерьма нет и не может быть ничего полезного. Скажи ещё, что поверил, будто он оказался сегодня здесь совершенно случайно и понятия не имел, что ты явишься в архив! — Не скажу, — не стал отрицать Эрдан, — но у нас… считается нормальным искать протекции у влиятельных горожан, вот Райлон и решил… — Воспользоваться тобой во всех смыслах этого слова, совместить приятное с полезным и сделать карьеру через постель. Не выгорело с Цабраком, так почему бы не попытать счастья с тобой, правда? — зло поинтересовался Астарион, бросая на дроу ревнивый взгляд. — Но даже если так, — начал Эрдан, не оставляя попыток успокоить любимого, — в моих планах на будущее Райлона нет и не может быть, в отличие от тебя и нас. Я уже говорил, что никогда не любил его, и не собираюсь возвращаться к прошлому. — Хотелось бы верить, — сузил глаза Астарион, — осталось сказать это ему, но… с другой стороны — кто я такой, чтобы запрещать тебе тряхнуть стариной и насладиться живым горячим телом, по которым ты, наверное, уже успел соскучиться! — Нет, — прозвучало уверенно и неожиданно громко, вызвав сразу несколько осуждающе-укоризненных взглядов ближайших к ним писцов и заставляя чародея виновато опустить глаза и снова понизить голос до шёпота: — Я отказал Хальсину и повторю то же самое Райлону. Зачем мне они, если у меня есть ты? — Для разнообразия, — буркнул, уже немного спокойнее, вампир, — рано или поздно может надоесть даже самое любимое блюдо, а мы… — Не настолько долго вместе, чтобы пресытиться друг другом и остыть, — твёрдо закончил Эрдан, — ты — единственный, кто мне нужен, и это не изменится никогда. — Никогда не говори «никогда», — пробормотал себе под нос Астарион, но тут же почти искренне улыбнулся: — Ладно, бусинка, дьявол с твоим бывшим, мы пришли сюда не ради него, а эти треклятые свитки сами себя не просмотрят, — поморщившись, он заставил себя вернуться к вытащенному из стопки пергаменту, — правда, я понятия не имею, как звучит и пишется «солнечный свет» на твоём языке. — Ssussun, — чётко произнёс Эрдан, — а пишется вот так, — он быстро вытащил из поясной сумки лист бумаги и написал нужное слово. — Откладывай всё, где его увидишь, а с тем, что написано на всеобщем… — Я как-нибудь разберусь. Надеюсь, всё это будет не зря, — вампир окинул тоскливым взглядом бесчисленные полки, — ненавижу рыться в бумагах! Сколько они просидели, молча перебирая свитки, чародей не знал, потерял счёт времени в шорохе пергаментов, которых не становилось меньше. Он внимательно просматривал записи, стараясь не думать о том, что всё может оказаться напрасным, но с каждым отложенным в сторону свитком верить в это было всё сложнее. Эрдан старался убедить себя в том, что это — нормально, ведь защита от солнца никогда не была в приоритете у его соплеменников. Волшебники и алхимики давно придумали заклинания и эликсиры, которых с лихвой хватало разведчикам, чтобы не ослепнуть за то короткое время, пока они находились на Поверхности. Всё это прекрасно действовало на живых, но было весьма сомнительно или вовсе бесполезно для вампиров, а магические исследования в этом направлении, судя по всему, не велись никогда. Зачем тратить время и силы на то, что не пригодится подавляющему большинству горожан? Конечно, это не отменяло того, что нужная информация могла оказаться в свитках, привезённых из других стран Поверхности, но пока ничего подобного чародею не попалось. Время от времени он бросал короткие взгляды на Астариона и читал на красивом лице скепсис, смешанный с раздражением. Вампиру всё это не нравилось, и чем дольше они шуршали бумагами, тем сильнее он хмурился. Сомневался, не верил, злился на свитки, Райлона и самого Эрдана, притащившего его сюда вместо того, чтобы вернуться на Поверхность и продолжить поиски там. Астарион всем своим видом показывал, насколько его воротит от этого бессмысленного и заведомо бесполезного занятия. Хмурился, кривился, беззвучно шевелил губами, произнося что-то явно нелестное и, возможно, нецензурное, в адрес очередного свитка, но пока что молчал. Вопрос в том, насколько ещё хватит его терпения? Ответить на него чародей не успел — услышал лёгкие шаги за спиной, резко обернулся и увидел быстро приближающегося Райлона. На лице бывшего сокурсника играла загадочно-многообещающая улыбка, голубые глаза искрились, совсем так, как несколько лет назад, когда они… Эрдан мысленно одёрнул собственное воображение, явно собирающееся подсунуть что-то провокационно-неприличное из общего прошлого, и негромко спросил у подошедшего вплотную Райлона: — Есть новости? — Да, — кивнул писец, — но говорить об этом здесь не стоит. Отойдём? — он выжидательно приподнял бровь и Эрдану не оставалось ничего другого, как только склониться к Астариону и быстро шепнуть: — Я вернусь через пару минут, и мы пойдём домой, хорошо? — Великолепно, — ослепительно и насквозь лживо улыбнулся Астарион, — у меня уже рябит в глазах от ваших каракулей, а горло забито книжной пылью и мне не терпится его промочить, — выразительный алый взгляд скользнул по шее чародея, — а ещё больше я хочу никогда сюда не возвращаться. — Понимаю, — на мгновение опустил веки Эрдан, безмолвно соглашаясь на всё, — я скоро. — Надеюсь, — буркнул эльф, демонстративно не замечая Райлона и склоняясь над очередным свитком, а чародей быстро встал и последовал за бывшим сокурсником к одной из неприметных, почти сливающихся со стеной дверей. Он понятия не имел, что скрывается за ней, но задавать лишних вопросов не стал — не стоило привлекать к себе внимание остальных писцов. Между тем Райлон распахнул перед ним дверь, пропустил вперёд и вошёл следом в небольшую комнату, оказавшуюся чем-то средним между купальней и комнатой отдыха. «Тишина» действовала и здесь, а в воздухе витал лёгкий запах свежих и приятных благовоний. Судя по всему, здесь писцы отдыхали от монотонной и нудной работы, сидя в мягких креслах или на большом диване, стоящем у дальней стены. Кроме этого в комнате был круглый стол, одёжный шкаф, небольшой буфет с напитками и посудой и отделённая ширмой каменная купальня. Просто, уютно и удобно, самое то для… — Почти как в комнате наших наставников, да? — прозвучало над ухом и Эрдан невольно вздрогнул, понимая, что Райлон стоит слишком близко. — Помнишь, как мы стащили ключи и забрались туда ночью? — Да, — невольно улыбнулся чародей, — и чем это закончилось — тоже. — Ха, — ухмыльнулся писец, — подумаешь — всего-то два оборота драили полы в общей спальне, но оно того стоило, правда? — Райлон, ты позвал меня чтобы… — глядя в голубые сверкающие глаза, начал Эрдан, но тут же его губ коснулся указательный палец бывшего сокурсника: — Да или нет, Даэрин. Да или нет, — прозвучало настойчиво и требовательно, — и учти, от правдивости твоего ответа зависит степень моей откровенности. — Да. Стоило. Тогда, — с нажимом на последнем слове произнёс чародей, — но сейчас я пришёл сюда не за воспоминаниями. Ты действительно что-то нашёл или… — Нашёл, — не отводя глаз, сказал Райлон, неохотно и медленно убирая руку, — то, что ты ищешь, находится в секретном Хранилище исследований и редчайших свитков Школы Преграждения. К сожалению, твоего пропуска недостаточно, чтобы туда попасть, но… — он сделал раздражающе-драматичную паузу, заставившую Эрдана нахмуриться и скрестить руки на груди. — Я могу провести тебя. Завтра ночью я буду дежурить здесь, собственно, это была вовсе не моя очередь, но чего не сделаешь ради старого друга, правда? — Чародей кивнул, и писец продолжил: — Правда, взять с собой твоего… спутника не получится, войти в Хранилище может только дроу, а он, к сожалению, дартир, да ещё и вампирское отродье, — он покачал головой, — никогда бы не подумал, что тебя потянет на мертвецов, ты же всегда любил погорячее, но мало ли что могло случиться с тобой на Поверхности? — Райлон, — это прозвучало угрожающе и холодно, а глаза Эрдана предупреждающе сверкнули. — Мы говорим не обо мне и Астарионе, а о Хранилище, в которое… — Я тебя проведу, когда Иглшпирес почти опустеет, — скороговоркой произнёс писец, быстро подошёл к узкому одёжному шкафу, стоящему в дальнем углу комнаты и вытащил из него робу, как две капли воды похожую на ту, что красовалась на самом Райлоне: — Наденешь это и подойдёшь к воротам перед закрытием, я встречу тебя там и проведу внутрь, — он сунул робу в небольшую сумку, извлечённую из того же шкафа, и протянул Эрдану: — Я знаю, о чём ты сейчас подумал, и скажу сразу — забудь о зелье невидимости и об «Изменении облика» — обереги хранилища оснащены не только истинным зрением, но и рассеиванием магии. Протащить вампира незамеченным ты не сможешь, а вот подставить нас всех — запросто, и если тебе — герою и спасителю Фаэруна, просто погрозят пальцем, то меня выставят вон с такими рекомендациями, что лучше сразу в петлю. Я не шучу. — Ясно, — кивнул Эрдан, принимая сумку, — во сколько закрываются ворота? — В девять вечера, ты должен быть на месте за полчаса до этого, — ответил Райлон, — мы придём сюда, подождём, пока всё стихнет, и — в Хранилище. — Хорошо, и… спасибо, — чародей чуть улыбнулся, — правда, я не знаю, как и чем смогу тебя отблагодарить, но… — Об этом мы обязательно поговорим завтра, — лукаво улыбнулся писец, — ты же не думаешь, что я рискую должностью совершенно бескорыстно? — Конечно нет, — без улыбки ответил Эрдан, — это был бы уже не ты. — Именно, — подмигнул ему Райлон, — а теперь — возвращайся к своему кровососу, пока он не усох от голода. И кстати, укус вампира действительно возбуждает или это — очередная выдумка Цабрака? — Спроси у него, — буркнул чародей, направляясь к двери и надеясь, что Астарион поймёт, почему он согласился на ночную встречу, и доверяет ему не только на словах.

***

Подходя к двери отцовского кабинета, Эрдан старался не думать о непростом разговоре с Астарионом по пути домой. Вампир ожидаемо оказался не в восторге от грядущей ночной вылазки чародея с Райлоном, а его взгляд лучше всяких слов говорил о том, что он думает о настоящей цели этой встречи. С одной стороны — это был, пусть крохотный, но шанс вновь обрести солнце, с другой — настоящее испытание для доверия, без которого любовь попросту невозможна. Несколько раз они оказывались на грани ссоры, пока Эрдан не попросил Астариона продолжить разговор вечером, после встречи с отцом. Скрипнув зубами, вампир согласился и остаток дороги угрюмо молчал, а войдя в дом Даэринов, стремительно пошагал к лестнице на второй этаж, ни разу не оглянувшись. Дроу проводил его взглядом, тяжело вздохнул и направился к кабинету, чувствуя сердцем, что и эта беседа будет не из лёгких. Он не ошибся. Отец встретил его молча, подождал, пока Эрдан подойдёт ближе, и указал взглядом на свой стол. На идеально чистой столешнице лежал смутно знакомый ключ, который чародей в последний раз видел… — Помнишь, что это? — негромко спросил Велан и его голос показался Эрдану незнакомо-надтреснутым и безжизненным. — Да, — сглотнув, ответил чародей, начиная понимать, зачем отец позвал его и почему выглядит таким… потерянным и непохожим на себя. — Ты хочешь… — Разорвать паутину, но до сих пор не уверен, смогу ли войти туда, где не был так давно, — Велан покачал головой и осторожно коснулся ключа кончиками пальцев. — Запирая эту дверь, я был уверен, что так будет намного легче не помнить и не проклинать себя за то… — В чём невиновен, — тихо произнёс Эрдан, накрывая отцовскую руку своей и чувствуя, как чуть дрожат его горячие пальцы. — И не был виновен. Никогда. Илана права, отец, и ты это знаешь. Пятнадцать прогрессий — это слишком много и долго даже для нас. — Да… наверно, — Велан сжал руку в кулак, сгребая со стола ключ, — но сделать это сам я не смогу. Даже сейчас, когда рана уже затянулась и не кровоточит, а просто… ноет, мешая спать по ночам и… жить не «вчера», а «сегодня» и «завтра». Я столько раз советовал другим оставить прошлое в прошлом, а сам... Я должен сделать это сейчас или навсегда забыть об Илане, она и так непростительно долго ждала, пока я выберусь из паутины. — Ты… любишь её? — осторожно спросил Эрдан, боясь невольно оскорбить отца этим вопросом, но и не задать его не мог. — Да, — прозвучало, как признание в страшном преступлении, которого на самом деле не было, — но никогда не говорил ей об этом и ничего не обещал. Мы познакомились, когда ты уже учился в школе, а она вступила в мой отряд, стремясь пореже бывать в городе и видеть, кем стал Аэлар. Он был последним, что осталось от её семьи, Илана заменила ему мать и любила так же сильно, как я Эндару, — слова давались отцу нелегко, но были необходимы обоим. — Она хотела убить Цабрака и найти средство вылечить Аэлара, а я был слишком погружён в свою боль, чтобы отговорить её от заведомого самоубийства. — Ты хочешь сказать, что она… — изумлённо начал чародей, невольно вспоминая, насколько могущественен некромант. — Вооружилась заклинаниями, кольями и освящённым кинжалом и пошла в его логово, не думая о том, что идёт на верную смерть, — так же негромко продолжил Велан. — Я слишком поздно заметил, что она исчезла из отряда, и успел только к развязке, а об остальном узнал уже от Иланы. Аэлар закрыл Цабрака собой, а эта погань ухмылялась, прекрасно зная, что она не сможет поднять руку на брата. А потом он приказал Аэлару убить собственную сестру. — Отец на мгновение замолчал, переводя дыхание, а Эрдан не мог проронить ни слова, оглушённый услышанным. — Мы вышибли его проклятую дверь и ворвались внутрь, когда Илана едва дышала — Аэлар почти выпил её, и я до сих пор помню, как он смотрел на Цабрака. Верный фамильяр, ждущий похвалы и готовый на всё, лишь бы угодить хозяину, не хватало только виляющего хвоста. — Боги… — сорвалось с губ чародея, — но как вам удалось… — Победить его и отбить Илану? — закончил за него отец. — Никак. Цабрак просто швырнул нам её тело, скалясь, заявил, что мы пришли как раз вовремя, чтобы вынести из его дома падаль, и закрыл себя и Аэлара сферой неуязвимости. Я никогда не бежал из боя, но тогда каждая секунда была на счету — Илана умирала, времени на рассеивание сферы и почти безнадёжную попытку убить члена Конклава у нас просто-напросто не было… — Теперь я понимаю, почему ты так ненавидишь некромантов и за что полюбил Илану, — мягко произнёс Эрдан, — она… — Слишком похожа на Эндару нерациональной и глупой жертвенностью; смелостью, граничащей с безумием и едва не стоившей жизни; силой, которой хватало на то, чтобы бороться со своей болью и… не дать мне окончательно увязнуть в паутине, — каждое отцовское слово было полно тепла, которого прежде чародей не слышал в его голосе никогда. — Илана заслуживает настоящего счастья, но я до сих пор не уверен, что смогу ей это дать. — А ты попробуй, — советовать что-либо собственному отцу было пугающе непривычно, но Эрдан понимал, что сейчас нужно именно так. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, а теперь мы поднимемся наверх и откроем дверь, которую я когда-то пытался взломать. Мы войдём туда вместе, а выйдем окончательно свободными от паутины. — Ты… уверен? — Велан пристально посмотрел в его глаза, словно впервые видя перед собой не мальчишку, а взрослого. — Да, — твёрдо ответил Эрдан, а потом сжал отцовскую руку с ключом в своей и шагнул к двери.

***

Замок поддался легко, а родительская спальня, в которой чародей в последний раз был в день похорон матери, оказалась удивительно чистой и до сих пор пахла теми самыми травами и… детством. Эрдан первым переступил порог, а Велан замер, словно натолкнувшись на непреодолимую стену. Он смотрел невидящим взглядом на постель, но видел не идеально ровное покрывало, а убранное для погребения тело той, которой отдал сердце и хранил верность до сих пор. Эрдан слышал, как вырвался из отцовской груди тяжёлый вздох, видел, как сжал он пальцы в кулак, как дрогнули его губы, а потом Велан решительно переступил порог, подошёл к чародею и хрипло произнёс, окидывая комнату взглядом: — Ну… вот… Я должен был сделать это пятнадцать прогрессий назад, но… Меня хватило только на то, чтобы отдать Миладе второй ключ, приказать убираться здесь, как и прежде, снять со стены портрет Эндары и спрятать сюда, — он шагнул к большому комоду, стоящему у стены, выдвинул верхний ящик и бережно вытащил оттуда небольшой холст. — Я поступил, как жалкий трус, сдался и… предал её ещё раз, отправив тебя в школу слишком рано, — Велан осторожно положил портрет на комод и усилием воли заставил себя посмотреть на улыбающееся лицо с сияющими зелёными глазами. — Я не мог… не мог смотреть на тебя, потому вы слишком… — Похожи, — почти прошептал Эрдан, глядя на портрет и воскрешая в памяти полузабытые материнские черты. — Я не виню тебя, я и сам… поступил бы так же, лишившись половины сердца. Правда… тогда я подумал, что ты… больше не любишь меня и не хочешь видеть, решил, что я тебе просто не нужен… — Знаю. Я виноват перед тобой не меньше, чем перед ней, — Велан покачал головой и провёл подрагивающими пальцами по нарисованной щеке, невольно вспоминая, как делал это, когда Эндара была жива и отвечала на ласку, улыбаясь так, что у него кружилась голова. — Я был плохим мужем и отвратительным отцом, не сумел уберечь её и почти потерял тебя. Я понял это, только когда ты… ушёл на Поверхность, воплощая мечту Эндары, и больше всего боялся, что больше никогда тебя не увижу и не смогу передать это, — он снова сунул руку в ящик и вытащил оттуда серебряный символ Элистреи, висящий на тонкой витой цепочке: — Эндара верила, что это защитит её от смерти, но почему-то не надела в тот день, когда… Возьми его, — Велан протянул амулет Эрдану и тот молча принял бесценный дар и частицу их общей памяти и боли, — может, хотя бы тебя он спасёт… — эти слова, словно вырванные из самого сердца, резанули чародея, заставили шагнуть к отцу и обнять, прижимаясь к широкой груди, как делал в далёком детстве, обретая покой и защиту в родных руках. Велан на мгновение оцепенел, а потом рывком притянул Эрдана ещё ближе, зарылся лицом в волосы и шепнул сдавленно и пронзительно искренне: — Прости меня. Меня не было рядом, когда это было нужно, а теперь… — Ты есть. Мы есть, — поднимая голову и глядя в заблестевшие отцовские глаза, сказал Эрдан, — есть наша память… прошлое и… будущее… твоё — с Иланой, а моё — с Астарионом. Ты говоришь, что я очень похож на маму, ну так вот: меньше всего мне хотелось бы, чтобы тот, кого я люблю, заживо похоронил себя после моей смерти. Я знаю, что… — он запнулся, но всё же нашёл в себе силы продолжить, — если любишь, то желаешь счастья тому, кто стал для тебя всем, а мама любила тебя так же сильно, как ты — её. Отпусти свою боль и живи, слышишь? — Да, — прошептал Велан, на мгновение закрывая глаза, а когда снова их открыл, увидел, как раскачивающийся на цепочке символ богини окутало мягкое серебристое сияние и услышал: «Живи», произнесённое голосом, который так и не смог забыть. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения и убедить себя в том, что сияние — дело рук Эрдана, но безуспешно. Поверить в спасительную ложь не позволило сердце, застучавшее неровно и часто, отдаваясь колющей и… очищающей болью в груди. Тяжесть вины, которую Велан взвалил на себя так давно, таяла, словно лёд, брошенный в поток лавы, а холод, мешавший жить и дышать, покидал измученную одиночеством душу с каждым ударом сердца. Ни Эндара, ни сын не держали на него зла и не винили ни в чём, он сам осудил себя и карал всё это время, отказывая в прощении и всё сильнее запутываясь в паутине, которая… Сгорела в серебристом свете амулета и рассыпалась невидимым прахом, пахнущим полынной горечью непролитых слёз, которые так сложно сдержать сейчас, но… — Я не смогу привести Илану сюда, — глухо произнёс Велан, размыкая объятия и отступая на шаг. — Это… неправильно. — А кто сказал — сюда? — приподнял бровь чародей. — В нашем доме достаточно комнат, а из этой получится отличная детская, не находишь? — Эрдан! — отец укоризненно покачал головой, но глаза оставались по-прежнему тёплыми. — Тебе не кажется, что ещё слишком рано говорить о… — Моих будущих братьях и сёстрах? — закончил с озорной улыбкой чародей. — Не знаю, как тебе, а мне не терпится с ними познакомиться. — Посмотрим, — скупо улыбнулся Велан, кладя руку на плечо Эрдана и снова окидывая комнату взглядом, — спасибо тебе за всё, мой взрослый и мудрый сын. И хоть ты уже давно не младенец, истина по-прежнему говорит твоими устами, и сегодня я, наконец-то, её услышал.