Индульгенция

Небо затянутое ватным,плотным слоем тумана,тяжелело,опускаясь еще ниже,стойкий запах дождя смешался с едкостью гари. А резкий ветер, с характерным шелестом и скрежетом разносил хрупкие листья то по разбитым дорогам,то по холодной,влажной земле,утягивая их к черным надгробиям. Казалось, ноябрь как последний месяц перед конечным увяданием природы начинался именно здесь. Деревья лишенные листвы тянулись вверх как обугленные руки мучеников из ада,умоляющий,просящих,но все еще недостойных Надоедливые листья кружились в своем прискорбном танце то у ног гробовщика,то у ног бальзамировщтка. Первый дышал излишне глубоко доя своих юных лет. Его глаза были слишком усталыми для одной прожитой жизни,а на одежде оседала грязь и липкая земля,на которую тот не обращал должного внимания,не обращал внимания так как это делает человек довольно отчаянный и утомленный. Глаза второго нечеловечески пустые,а силует слишком строгий,напоминавший скорее статуи ангелов,грязно-серые крылья которых виднелись среди надгробий ни то оплакивая,ни то исполняя роль земного,негласного сопроводителя Они хорошо знали друг друга. И,эта встреча не была чем-то неожиданным. Однако, сегодня даже в будничной сырости и безмолвном ноябрьском предсмертном спокойствии чувствовалось что-то инородное и беспокоившее томлящуюся душу гробовщика. Он точно знал—эта встреча повлечет что-то безусловно важное и,даже заметил за собою непривычную для самого себя же сосредоточенность. —Эндрю—когда товарищ назвал его имя,гробовщик отчего то совсем уж было разволновался—у меня есть к тебе дело —Я слушаю,Эзоп—он ответил это тихо и неуверенно,опасаясь устойчивого контакта глаз с бальзамировщиком —Мне нужно захоронить тело. Следует понимать,что это—не совсем законное дело. И безусловно я обратился к тебе засчет своего к тебе доверия. Я хорошо оплачу данную услугу **** Принял бы Эзоп отказ? Впрочем думать об этом сейчас вовсе не следует. Думать стоило лишь о предстоящем для эндрю деле. Тот впрочем то он и думал. Думал о свежей,влажной земле. О трупном запахе,столь привычном им обоим настолько,что тот становился уже порядком неразлечимым. Думал он и о том,как же это могло произойти. Думал о том,как об этом уточнить и странность ситуации казалось ещё сильнее раззадоривала его головную боль. Ни то физическую ни то моральную. Эндрю не помнил