Сладкое вино твоих речей

Кавех так нахваливал чили, которое готовил Тигнари, что Хайтам почти готов был обидеться. Почти потому, что когда Кавех закончил трапезу, запив всё чаем со льдом, он пересел на колени к Хайтаму и потянулся за поцелуем ― ленивым, сытым поцелуем, когда не хочется особо напрягаться, но при этом хочется чувствовать тепло губ и делить воздух на двоих. Хайтам не думал ни о чём, ну, почти ни о чём: его недопубертат в голове вопил о том, что в спальне у него филиал секс-шопа и можно бы пойти и использовать всё по назначению, но Хайтам мог оставить это на потом. Вот так сидеть и тихонько плавиться от медленных поцелуев в закатном солнце тоже прекрасно. — Я тут подумал, — начинает Кавех, отстраняясь и облизываясь. — Завтра у меня очень не важная пара. Как думаешь, если я уже второй раз за первую неделю не приду на лекцию ― меня выгонят? — Я почти уверен, что никто не заметит. Напиши старосте, чтоб не отмечала, если будет возможность, и можем никуда не ходить, — отвечает Хайтам, неспешно покрывая шею блондина поцелуями. — В таком случае нам надо подняться и съездить в общежитие. — Ты не останешься? — Останусь, просто хочу взять вещи на завтра. Ну и поискать у однокурсников мой рюкзак. Надеюсь, кто-нибудь его забрал. — Кавех прикрывает глаза, обнимая плечо Хайтама. — У тебя там есть важные документы? — У меня там важные деньги и конспекты, — отвечает блондин и начинает ёрзать, пытаясь встать. — Я за всё заплачу, не парься, — невозмутимо говорит Хайтам, не отпуская парня. — Кстати, есть тут вопросик: у тебя, кажется, свой дом, машина, и ты можешь себе позволить скупить смазки долларов на шестьсот… — О, ты знаешь, кто я. Скажи, громко скажи! — посмеиваясь, пародирует Хайтам. — Ты тоже айтишник! — выпаливает Кавех, тоже смеясь. — Нет, серьёзно, откуда деньги? Ты гений? Миллиардер? Филантроп? У тебя в подвале производство травки? Ты чья-то ещё содержанка? — Во-первых, эй! — Хайтам прикусывает кожу на шее Кавеха. — Во-вторых, у нас тут нет подвала. А в-третьих, я и правда содержанка собственных родителей: дом мне подарил отец, он работает с отцом Сайно, и поэтому этот придурочный тут и живёт, разделяя счета за коммунальные услуги. Машину подарила мама. Ну а деньги они вдвоём скидывают мне регулярно на счёт, пытаясь откупиться за тотальный игнор в моём детстве. Они оба были слишком заняты работой, потом развелись, и я был сам по себе, да и сейчас тоже. Просто сейчас они дают больше карманных, которые я всё ещё не знаю куда тратить, кроме книг, вот они и копятся. Так что я не Тони Старк, уж прости. Я скорее что-то типо Питера Паркера. — Вау. Ну, ладно. Это же не было болезненной темой сейчас? — Кавех приподнял лицо Хайтама и заглянул в глаза. — Я не хотел копать, просто, если бы ты был супергероем, у меня был бы ещё один пункт в бинго. А сейчас отпусти меня, я хочу в туалет. После и поедем за вещичками. — Нет, всё в порядке, — отвечает Хайтам и расцепляет руки, отпуская парня. — Я заведу свой бэтмобиль и отвезу тебя, куда скажешь. Поездка в общежитие, поиск рюкзака и сборы заняли пару часов, потому что пока Кавех бродил по комнатам знакомых одногруппников и выбирал вещи, Хайтам ходил за ним по пятам, как приклеившийся, и жаловался на плохие условия жизни. — Это общежитие ещё приличное, ты не знаешь, насколько всё плохо в некоторых других колледжах, куда я подавал заявки на обмен, — тяжко выдыхает Кавех, сидя возле полки с обувью. — У меня тут буквально отдельная комната и хорошая кухня, а могла быть только верхняя койка в комнате на шестерых и одна полка в шкафу. Так что не бубни! — Ты не любишь быть сверху? А мне так не казалось, — отвечает Хайтам, рассматривая хлам на полках, оставленный блондином. — Merde! Ну что ты за человек! — восклицает Кавех, кидая тапочек в своего парня. — Будешь дразниться ― не увидишь меня сверху никогда больше. Но при этом я буду говорить с тобой только на французском! Tu as tout compris? — Я люблю твой французский и тебя сверху, но давай дома, тут стены как из картона, сам говорил, — усмехается Хайтам и, обернувшись, видит, как блондин застёгивает рюкзак. ― Ты уже всё? — Oui. Allons à la maison. — Кави, ну не надо, мне не удобно ходить с чёртовой Эйфелевой башней в штанах. — Я всё ещё не француз, — фыркает Кавех. — И что сразу Эйфелева башня? Почему не багет? — Как-то пошловато. — Как и 90% твоих слов. Поехали уже! Хочу в душ и вина. Заедем в магазин? Конечно они заехали в магазин. Хайтам не участвовал в выборе вина, только глазел на полки, забитые бутылками, и впервые чувствовал себя таким глупым. Он поучаствовал только в споре с Кавехом о том, кто должен расплатиться. В итоге Кавех оплатил вино, а Хайтам сыр и закуски, но оба шли недовольными и молчали всю дорогу до дома. А уже дома Кавех запихнул вино в холодильник и ушёл в душ, так и не сказав ни слова. Надутый Хайтам пошёл в ванную Сайно, а когда вышел, нашёл своего парня на кухне в одной футболке. В футболке Хайтама, хотя, он точно брал себе одежду для дома. И он сидел на столе. — Стулья придумали ещё где-то в третьем веке до нашей эры, Кавех, — сказал Хайтам, складывая руки на груди. — Одежду и того раньше, чего же ты ходишь в набедренной повязке как пещерный человек? — не остался в долгу блондин. — Ох, ну, знаешь, я привёз домой парня, а он выгнал меня из собственной ванны и своровал мою одежду, — продолжал Хайтам. — Мне пришлось идти в ванную соседа, и благо я не нашёл там своих вещей, а то было бы странно. — Вот как. Наверное, ты зол? — спросил Кавех, опустив взгляд. — Нет. Я люблю его, — подходя ближе, ответил Хайтам. — А? — Удивлённо воскликнул Кавех, поднимая глаза на парня. — Я слишком влюблён в тебя, чтобы злиться, — ответил Хайтам, кладя руку на щёку блондина. — А ты злишься? — Нет. Я тоже.. тоже влюблён в тебя. Снова не ясно, кто первый потянулся за поцелуем, но слова уж точно были излишни. Гораздо больше могли сказать уста, медленно ласкающие друг друга: переплетённые языки, совершенно потрясающие пошлые причмокивания и смелые касания рук. Помнится, в прошлый раз в подобном положении их прервали. Сейчас же их никто не остановит, и сами они останавливаться не намерены. Кавех уже сомкнул ноги за спиной Хайтама, а Хайтам обеими руками шарит по телу Кавеха под футболкой. Кавех, кстати, без белья, чёртов провокатор. Зато, очевидно, что оба возбуждены и с этим нужно что-то делать. — Пойдём в кровать? — то ли предлагает, то ли умоляет Хайтам, сбито дыша в губы блондина. — О да, я уж думал, ты не спросишь. — Кавех также загнанно дышит. — Тогда держись крепче. Не теряя времени, Хайтам обнимает своего парня и двигается в сторону спальни, по пути теряя полотенце и входя в комнату уже обнажённым; для смущения нет причин, понятно, чем они тут собираются заниматься. Поэтому Хайтам опускает Кавеха на кровать и тут же тянет с него футболку. Наконец они так близко, кожа к коже ощущается восхитительно. Ничего не может им помешать, даже если сейчас земля взорвётся, Хайтам будет только рад, что последние мгновения жизни он провёл вот так, нависнув над Кавехом и изучая губами его кожу. — Ты же знаешь, что, если тебе не комфортно, ты можешь сказать мне об этом? — из последних сил Хайтам включает голову и пытается говорить словами через рот. — Мне очень комфортно. Продолжай делать, что делаешь, Хайтам, — отвечает Кавех и снова прижимает голову парня к своей груди. — Останови меня в любой момент, если что. Я серьёзно, — практически противореча самому себе, Хайтам раздвигает бёдра Кавеха, скользя ладонями по коже. — Да-да, я знаю, что ты лучший парень на свете, и у тебя чёрный пояс по «активному согласию», но сейчас не мог бы ты, пожалуйста, потрогать мой член? — нетерпеливо ёрзая, ответил блондин. — А говорил, что не умеешь в грязные разговорчики, — ухмыльнулся Хайтам, склоняясь ниже и обхватывая ладонью возбуждённую плоть Кавеха. — Как пожелаешь. Сделаю, что скажешь. Потрогать? Окей, что дальше? — Ммм, какой же ты… — выстанывает Кавех, самостоятельно толкаясь в руку Хайтаму. — Бери смазку и подготовь меня. — Слушаюсь. — Хайтам целует Кавеха в уголок губ и встаёт, подходя к столу, на котором провокационно выстроился ряд упаковок на любой вкус и цвет. — Какую предпочитаешь? — Да плевать мне! Любую. Хочу тебя, твои руки на мне и во мне, — отвечает Кавех, приподнимаясь и смотря затуманенным взглядом. — Не тяни с этим. Я готов кончить, только смотря на тебя. Хайтам только улыбается, беря в руки ближайший бутылёк и пачку презервативов, и, кинув их на кровать, снова нависает над блондином, находя его губы своими. Его сейчас так ведёт, что он больше не способен на слова. Чувствовать так много одновременно ― почти больно, физически он хочет банально разрядки, но мозг под коктейлем гормонов устраивает невероятно яркий концерт эмоций. Хайтам тонет в океане нежности, в котором хочет утопить и Кавеха, но при этом он хочет сгореть в пучине страсти и обязательно вместе с блондином. Хочется быть ближе, стать одним целым. Но Хайтам отстраняется от сладких губ, приподнимаясь, проводит ладонями по разведённым бёдрам Кавеха и смотрит на разгорячённого блондина, который выглядит таким красивым сейчас на этой сбитой постели. Руки открывают бутылочку смазки ― щелчок оглушает и, кажется, на мгновение они оба перестают дышать. Этот звук приносит чуть больше осознания, что они вот-вот познают друг друга гораздо глубже, и это дурманит разум. Член Хайтама дёргается в ожидании. Кавех, замечая это, стонет, прикрывая глаза рукой. Потрясающий момент. Лучше только звук растираемой меж пальцев смазки, коему вторят поцелуи Хайтама, которые он оставляет на коленях Кавеха. Ну и, конечно, стон блондина, который следует после того, как пальцы Хайтама скользят по промежности, и один проникает внутрь. Сначала лишь наполовину и вытаскивая, затем уже на всю длину. Хайтам медлит, боится причинить боль, отвлекает поцелуями, склоняется над Кавехом и ловит взгляд всё такой же с поволокой. — Продолжай, давай ещё один. Всё хорошо, — не дождавшись вопроса, говорит Кавех, руками поглаживая лицо парня. И Хайтам кивает. Кивает и начинает активнее двигать рукой, растягивая Кавеха. Добавляет смазки на руку и вставляет сразу два пальца, второй ладонью обхватывая член блондина, стимулируя с обеих сторон. При этом сгибая пальцы в поисках нужного положения и глубины, Хайтам довольно быстро находит его: с протяжным стоном Кавех выгибается, глубже насаживаясь на пальцы. Хайтам ухмыляется и добавляет третий палец, стимулируя нужную точку. В уши льются приглушённые стоны, такие искренние и живые, звучат они даже лучше французского Кавеха. — Хай, я скоро кончу, если ты продолжишь. Я готов. — Ты уверен? — Merde, — сквозь сжатые зубы выдыхает Кавех. — Вставь мне, Хайтам. Я хочу тебя в себе, немедленно! — Боже, ты вообще знаешь, насколько горяч, когда так просишь? Не вынуждая Кавеха, да и себя самого ждать ещё больше, Хайтам находит упаковку презервативов; достаёт один и надевает, еле сдерживаясь, чтобы не застонать громче Кавеха, ведь он чертовски перевозбужден. Капая каплю смазки на член, он приставляет головку ко входу и неспешно толкается. Искры в глазах мелькают сразу же, как только он чувствует лёгкое сопротивление мышц, которые, кажется, давят уже слишком сильно. Хайтам держит глаза открытыми, чтобы смотреть на лицо Кавеха, который приоткрыл рот и зажмурился. Подаваясь бёдрами, медленно Хайтам входит на всю длину и замирает, наклоняется поцеловать эти манящие губы и поймать стон от чуть изменённого положения. Отрываясь от губ, Хайтам вновь приподнимается, чтобы можно было смотреть на Кавеха: он такой красивый с засосами, неизвестно когда появившимися, влажными глазами и улыбкой на лице. Хайтам выходит и толкается снова, выбивая одновременный стон из них обоих ― вот это единение. Не уточняя, как нравится Кавеху, он задаёт темп, который нравится ему самому — быстрые резкие толчки. На столь открытом лице блондина можно будет прочитать реакцию на любые действия, и Хайтам видит, что Кавеха всё устраивает. Он полностью расслабляется, прикусывая губы, лишь руками он находит руки Хайтама и сжимает запястья: словно ищет точку опоры, чтобы окончательно не потеряться в ощущениях слишком рано, не достаточно насладившись. Хайтам не поскупился на смазку и теперь, каждый раз, когда он входит до упора, влажный шлепок раздаётся громче их сбитого дыхания, отчего Кавех впивается в руки парня всё сильнее. Ухмыляющийся Хайтам не скупится на комплименты в процессе. Он говорит правду, называя Кавеха красивым, ― он и правда прекрасен. Он называет Кавеха умницей, чувствует, как тот вздрагивает. Зовёт хорошим мальчиком и слышит чуть ли не поскуливание; ох, он знал, что похвала сыграет ему на руку. Кавех отпускает руку Хайтама и тянется к своему члену, в надежде наконец кончить. Но это не входит в планы Хайтама: он ловит руку блондина и переплетает пальцы, останавливая движение. — Ты хотел меня в себе, ― ты получил. Ты кончишь без рук, — с ухмылкой ставит ультиматум Хайтам, целуя запястье Кавеха. А затем выходит из Кавеха и просит перевернуться. Сверкнув глазами, но не переча, лишь покрывшись слишком невинным румянцем, Кавех, предвосхищая просьбы, становится в коленно-локтевую, отчего Хайтам теряет дар речи в очередной раз. Он готов клясться в любви этому парню, но сейчас он будет говорить без слов. Безмолвно он устраивается сзади и входит снова. Под другим углом всё ощущается чуть иначе. Кавех снова протяжно стонет, и Хайтам вторит ему, а потом снова начинает говорить. Молвить, толкаясь бёдрами с большей амплитудой, с более звонкими шлепками, руками помогая толкать бёдра Кавеха на себя. — Какой же ты красивый. Ты бы себя видел, чёртово божество, Кавех. — Хайтам на мгновение замедляется, укладывая ладони на ягодицы Кавеха, чуть сжимая и разводя половинки в стороны. — Совершенство. — Шлёпни… — слышит Хайтам приглушенный голос Кавеха и не верит своим ушам, пока он не повторяет: — Шлёпни меня. Ну же, я хочу! Ты говорил, сделаешь, что попрошу. Мысленно пытаясь вспомнить цифры после запятой в числе пи, Хайтам на пробу слегка замахивается и со звонким шлепком опускает ладонь на ягодицу. Кавех вздрагивает, сжимается на члене Хайтама и стонет. Хайтам не выдержит этого и даже логарифмы не помогут ему не кончить, если это повторится. Он прижимается к Кавеху всем телом, впивается губами в шею и обхватывает руками. — Кавех, — зовёт он, шепча прямо на ухо. — мой милый, самый лучший мальчик, давай, ты скоро кончишь. Считай со мной. И они считают. Пять. Хайтам ладонями скользит к рукам Кавеха и соединяет пальцы. Четыре. Руки Кавеха за спиной, и Хайтам держится за них, притягивая блондина навстречу своим бёдрам. Три. Кавех прогибает спину и теперь при каждом толчке на простату слишком сильное давление. Два. Стонет уже Хайтам: нет сил держаться, когда при каждом толчке мышцы Кавеха обволакивают плотнее. Один. Хайтам перехватывает запястья Кавеха одной рукой и вновь шлёпает его по заднице, вызывая вскрик. Мир на секунду меркнет. Хайтам не видит, но чувствует, как сокращаются мышцы Кавеха. Как он приподнимается, спиной касаясь груди Хайтама и выстанывает его имя. Он тоже зовёт Кавеха по имени и обнимает обеими руками. Они закончили по счёту. Надо бы сказать, что Кавех по настоящему хороший мальчик, но паясничать нет сил. Их хватает только на то, чтобы упасть на бок и утянуть Кавеха за собой. Дрожь бьёт их обоих ― слишком восхитительное чувство, чтобы выразить его словами или как-то описать. Поэтому едва Хайтам перестаёт видеть перед глазами цветные пятна, он чуть шевелится и целует Кавеха в плечо. Он выходит из тела блондина, чем вызывает недовольное шипение. — Как ты? — просто спрашивает Хайтам, завязывая контрацептив и кидая на пол. Об уборке он подумает позднее. — Я не слишком перестарался? — Смотря с чем, — задумчиво тянет Кавех, кладя руки поверх рук Хайтама, который снова его обнял. — Если с тем, чтобы вытрахать из меня душу, то ты справился на отлично. Если с тем, чтобы довести меня разговорчиками до того, что у меня будет вставать от твоего шёпота, то да, ты перестарался. — Это тебе за французский, — усмехается Хайтам, оставляя ещё один поцелуй на плече Кавеха. — В душ? — Ага, только ты меня придержи, мои ноги всё ещё трясутся. — Могу прошептать что-нибудь на ушко. Будет новая точка опоры? — А ну-ка, заткнись! *** Хайтам после такого секса чувствовал себя развалиной и двигаться не хотелось от слова совсем, но Кавеха действительно почти не держали ноги. А потому именно Хайтаму пришлось заняться вопросами смены постельного белья, пока Кавех клевал носом, развалившись в гостиной на диване. Он снова был одет только в футболку Хайтама, отрицая наличие у него своей сменной одежды. Это было даже забавно, и льстило первобытному человеку внутри Хайтама. Наконец, застелив чистое постельное бельё, Хайтам хотел уже лечь в кровать, но Кавех тут же запротестовал. У них остались закуски и вино: они непременно должны открыть их сегодня, чтобы доделать этот вечер. Логику Аль Хайтам определённо не понимал, но был готов потакать капризам Кавеха. А потому он попытался красиво нарезать сыр, салями и выложить это на большую тарелку, добавив туда орехи и виноград. Красиво не получилось, у него всё ещё подрагивали руки, но Кавеху вино было важнее. Он даже сам пришёл на кухню, чтобы открыть бутылку (поворчать, что штопор у Хайтама отвратительный, но бокалы приличные хоть есть). — Так, в этот раз не смей, как дикарь, вылакать это вино, игнорируя этапы дегустации! — предостерёг блондин, разливая вино по бокалам. — Сначала цвет, потом аромат и после уже вкус. — Хорошо. Я должен всё говорить вслух? — Да, я должен слышать твои выводы, — важно покивал Кавех. — Начинай. — Мммм, ну.. белое вино, очевидно, — рассматривая бокал, начал Хайтам. — Нет, приложи белую салфетку к бокалу и поднеси к свету. Смотри на оттенок. Оно же не как белила ー белое! Оно светло-соломенное, с зеленоватыми бликами. Видишь, по краю отсветы зеленоватые? — Ага, вижу, — кивнул Хайтам, присмотревшись. — Теперь аромат, да? — Да. Смотри, сначала делаешь первый вздох и сразу говоришь, что чувствуешь, ― это первый нос называется. Потом можно покрутить вино в бокале, и оно раскроется ярче. Добавишь, что ещё чувствуешь. — Я чувствую… Оно, кажется, испорчено. — Хайтам со сложной гримасой отодвигает бокал от носа и смотрит на Кавеха. — А? — недоумённо спрашивает тот и подносит бокал к носу. — Нет, оно в порядке. Это сортовая особенность. — Кавех, я чувствую кошачий лоток. У меня была кошка в детстве, я точно знаю, что это оно: тот самый запах. Я не думаю, что её поили вином, и поэтому она… — Да, благородные французские совиньоны и правда слегка… pipi de chat. — Да, у меня привстаёт, когда ты умничаешь, но оно всё ещё воняет кошачьей мочой. Ты уверен, что это можно пить? — Хайтам, всё нормально. Давай, покрути вино и почувствуй что-нибудь ещё. — Ну, крыжовник и какая-то трава? — Вот да! Крыжовник тоже есть во французских совиньонах, как и травянистые ноты. Тут это фенхель. Ещё можно почувствовать солоноватую гальку, но это со временем придёт. — Ты про камни в почках от чрезмерного употребления? — Пробуй и не бубни, отличник. — Ну… — тянет Хайтам, смакуя вкус. — Кисло, слегка солоновато, будто боржоми выпил. А ещё ― как белая смородина. Такая, которая должна быть чёрной, но только начала спеть, и ты её ешь раньше времени. — Вау, а ты молодец! — восхищённо произносит Кавех, тоже сделав глоток. — Если говорить профессионально, то вино с яркой кислотностью и минеральностью. Чувствуются меловые нотки, тона черносмородинового листа, цитрусовых и немного полевых цветов в послевкусии. — Ты говоришь так красиво, будто мы разное вино пьём, — делает вывод Хайтам, смотря в свой стакан, приподняв бровь. — Хотя, возможно, у тебя особые рецепторы. В прошлый раз я яблоко только на твоих губах почувствовал. — Если ты хочешь меня поцеловать, то просто целуй, — отставив бокал на столик, отвечает Кавех. — Ну как тут откажешь? — ухмыляется Хайтам и тянется за поцелуем.