Любить нельзя помиловать

Они не виделись вечность. Или даже две вечности. За такой срок и правда может произойти все, что угодно. В этой вечности пересекаются тысячи судеб, словно нити, и их были не исключением — тоже когда-то должны были пересечься, как это уже было однажды. Вот только даже вечность — не гарант. За бесчисленные секунды можно как встретиться, так и расстаться. Великое множество раз. — Точно! Фушигуро-сенсей! — радостный крик мельтешащих под ногами детей пробирает до позвонков, словно быстро касается маленькими холодными пальцами каждого из них. — Фушигуро-сенсей же о нем говорил? Фушигуро… Сенсей? — Да-Да! О нем? О нем? — Фушигуро-сенсей рассказывал о Вас! — Смотри, у него правда нет пальца… Юджи Итадори, когда-то известный — от хорошей ли жизни — всему магическому миру бывший ученик Токийского колледжа, по совместительству сосуд Двуликого, стоял перед знакомыми зданиями времен его юности, окруженный толпой с сияющими улыбками. Давно он не видел такое количество народа, чье внимание было полностью обращено к нему одному: кто-то ободряюще хлопал его по спине, кто-то подбегал и крепко обнимал, кто-то задерживал свой взгляд или жест, тем самым не скрывая одного просто чувства… — Как же мы по тебе соскучились! — не сдерживается Тодо, обнимая старого друга. — Дети, где ваши манеры? Не позорьте своего сенсея! —недовольным голосом и легкими толчками Маки отгоняет детей от местного «новичка». — А вырос-то как, — теплым голосом подметил кто-то сбоку. — Лосось. Итадори старается обнять всех в ответ и не выпасть из реальности окончательно. Такое ощущение, что его выпустили из темной пустой комнаты и теперь все его пять чувств были перегружены количеством информации и ощущений. — И я рад вас всех видеть, — широко улыбается Итадори, стараясь одарить взглядом каждого. Маки вновь обращается к детям: — Так, всё, идите, дайте взрослым поговорить. Шумная толпа направляется к большим деревянным дверям, готовые пустить их в теплое помещение. Юные ученики не спеша идут впереди взрослых, но спустя пару каких-то мгновений резко срываются с места. Юджи, до этого постоянно бросавший на молодое поколение взгляды, сам не замечает, как его глаза неотрывно устремляются вслед за детьми. Юные ученики, уже успевшие привыкнуть всегда оглядываться по сторонам, никак не могли не заметить фигуру, стоявшую в тени энгава и облаченную в темное кимоно. Именно эта фигура и стала причиной столь резкой сменой фокуса внимания молодежи. Совершенно естественно взгляд Итадори за ручку отводят туда, где он встретится с человеком из его прошлого. — Фушигуро-сенсей! Но ненадолго. — Между прочим, у кого-то тренировка через семь минут. Быстро идите готовьтесь. Юджи не слышит, что он говорит, но видит, как молодой человек ободряюще хлопает детей по спинам, подталкивая их в сторону зала, и на его лице пусть и не появляется улыбка, которую даже в пору их молодости он изредка дарил только близким, но взгляд заметно становится теплее. Мегуми Фушигуро неторопливо подходит к дверям, пересекаясь с шумной толпой, которая тут же замолкает, стоит двум бывшим друзьям встать друг напротив друга. — Фушигуро, тебя не дождаться, — подначивает Маки, стараясь вернуть нагло свалившую атмосферу. — Так, мы пойдем за стол, а вы присоединяйтесь, — коротко уведомляет Панда и заталкивает всех магов, кроме двоих, в помещение, закрывая двери. — Фушигуро. — Итадори. Молодой человек в темном кимоно слегка кланяется, Юджи отвечает тем же, хоть и немного заторможено, потому что они никогда так раньше не делали. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Ему хочется то ли прыснуть, то ли фыркнуть от этой напущенной вежливости. Он уверен, что Фушигуро здесь — местный авторитет, который просто не мог не знать о том, что старые друзья собирались позвать его. Да, он всегда отличался вежливостью, но сейчас не было ли это чересчур? На что совесть отвечала: не было ли чересчур не видеться столько лет? Итадори не шутит, не кричит «сюрприз», не улыбается во весь рот и не вешается на шею. Просто молча смотрит. Мегуми отчего-то хочется приподнять бровь. Фушигуро смотрит на Юджи снизу вверх выжидающим взглядом, сложив руки на месте солнечного сплетения, спрятав бледную кожу под широкими рукавами, а чтобы разглядеть длинные темные ресницы — молодому человеку с волосами оттенка цветущей сакуры приходится непривычно опустить голову. Всё совсем не так, как раньше. Перед ним стоял другой человек. — Я рад тебя видеть, — отвечает наконец Итадори. — Это взаимно, — вежливо. — Мне нужно идти к ученикам. Встретимся после занятия, если ты еще будешь здесь, — бросает он напоследок и удаляется. На улице осень, становится холодно. Они расстались без обид. Как бы так сказать… Они вообще толком и не расстались. Итадори очень не любит вспоминать это время и происходящие в нем события. Воспоминания, полные боли, как и положено правилу времени, смываются, словно узоры, нарисованные палкой на берегу моря, однако события давно прошедших дней так долго и тщательно выжигались в свое время, что остались мрачным, но все еще ярким пятном до самой смерти на его душе, в его голове или в сердце. Возможно сразу везде. Итадори не мог назвать даже точную дату, когда все началось: день, когда Сукуна по своему хотению поменял их с Фушигуро местами, заполучив желанную технику десяти теней, или стоит начать считать с того момента, когда он заинтересовался им? Юджи же всегда винил себя, прокручивая тот момент, когда проглотил чертов палец. Пошел на поводу своего желания спасти всех и вся, не думая ни о последствиях, ни о других возможных вариантах выкрутиться. Он был молод и ничего не знал о мире магов. Молод и до краев заполненный справедливостью. С тех пор он делал шаги вперед, преодолевая трудности и совершенствуясь, однако прямо за ним, под его ногами рассыпался его же путь. Стоит чуть замедлиться — и провалишься. Бездной, в которую он по итогу провалился, был Сукуна в теле Мегуми. Чувство полной безнадежности и разъедающего отчаяния в невозможности увидеть знакомый взгляд во всё тех же, казалось бы, глазах. Время тогда текло медленнее всего остального на свете, каждый день проживался как последний. Юджи с трудом засыпал или не спал вовсе, заглядывал в заскучавшую одинокую комнату, трогал знакомые вещи, даже пыль там протирал, если находилось время. Когда Итадори «умер», Мегуми разбирался с его вещами, но когда Сукуна забрал Фушигуро… Юджи хотел сохранить всё так, будто Фушигуро возвращается в свою комнату каждый день. «Он не умер и не умрет» — заставлял думать себя парень, используя каждый день как возможность найти пути спасения. Если бы не учитель Годжо с его планом, полным оговорок, — страшно представить, чем всё закончилось бы. Мегуми, которого чудом и не без жертв спустя месяцы смогли разделить с Сукуной, уже по-настоящему лежал в своей постели, но не так, как представлял себе всё это время Итадори. — «Его душа сломана. Она словно утекающий песок». — «Душу невозможно восстановить». Эти фразы раз за разом обрушивались на Юджи, не желавшего отходить от кровати друга. — «Даже если Мегуми сможет вернуться к нам… Останется ли что-то от него — большой вопрос». Юноша лежал без сознания, накрытый серым и заранее бережно выглаженным одеялом. Юджи сидел на краю постели и смотрел, смотрел, смотрел, пока пережитые события полыхали в его голове страшным огнем, окутавшим темный лес, который был полностью пропитан его мыслями. Итадори помогал Сёко с капельницей, переодевал и мыл Мегуми, разговаривал с ним, иногда держал за руку. Его подменяли лишь в нескольких случаях: когда надо было перекусить, когда нужно было отправиться на задание и когда он случайно засыпал на первой попавшейся ему по дороге мебели. Остальное же время Юджи добровольно проводил возле спавшего Фушигуро, лелея надежду о его светлом будущем. Будущее и правда наступило, когда Мегуми пришел в себя и через время ещё и заговорил, однако… Заговорил не с ним. Всё, что досталось Юджи, так это глаза, смотрящие на него в полном ужасе, а еще напряженное молчание. Обладатель техники десяти теней мог говорить с кем угодно и смотрел на других уставшим взглядом, словно сквозь пелену, но стоило Итадори попасть в его поле зрения, как недавно получившего вторую жизнь парня окутывал полнейший страх. — Фушигуро, привет, — Юджи осторожно заглядывает в комнату. — Можно войти? Мегуми полулежит на кровати и смотрит на свои руки, перебирающие край одеяла. — Ладно, — со вздохом Итадори заходит внутрь и кладет на тумбочку различные фрукты. — Я тут купил тебе. Мне сказали, что это самые спелые. Юноша подходит к окну, поправляет шторы, проверяет количество пыли на полках и старается удержать улыбку до того момента, когда за ним захлопнется дверь, выпроводив его из чужой комнаты. Через месяц Мегуми начинает ходить. Сначала с помощью, но постепенно заново учится этому безусловно полезному навыку сам. Юджи сидит в коридоре, облокотившись головой о стену, и наблюдает, как бледные тонкие руки сжимают чужие, ища в них необходимую опору, когда слабые ноги вновь подкашиваются. Юджи хотел быть этими руками. Или его ногами. Помогать и направлять, возвращать к обычной жизни, но как он может это сделать, если Мегуми отшатывается от него, как от огня? Как он может это сделать, если сам не в порядке? Все месяцы было не продохнуть, день за днем, кошмар за кошмаром. Он правда надеялся, что возвращение Мегуми станет чудом и всё пройдет само, но это было глупо и наивно, ведь существовали вещи, не имеющие никакой связи с его напарником. Юджи никого не винил — только себя, его ожидания никогда не соответствовали действительности. Главное, что Мегуми был дома. Это самое главное. — Итадори-кун! — приветливо обращается к нему теплый знакомый голос, владельцем которого является человек, недавно потерявший почти все свои способности ради общей цели. — Как дела? — Годжо-сенсей, — Юджи улыбается и приобнимает учителя. — Рад Вас видеть. Как отдохнули? — Это взаимно, Итадори. Отдохнул просто замечательно, — улыбается Годжо, и юноша за секунду считывает, что в этой улыбке что-то не так. — Нужно поговорить. Тогда холл с выключенным светом наполнял своей темнотой душу Юджи — так бы описал он свои ощущения. — Не пойми неправильно, ты нам дорог, именно поэтому предлагаем уйти с этой работы. Временно. Тебе нужно восстановиться. Никаких боев и спасений. — Годжо-сенсей… — Были у нас уже подобные случаи. Ничем хорошим это не заканчивалось. — Но Вы же просто советуете? А что, если я скажу, что мне проще ходить целыми днями мир восстанавливать, чем сидеть здесь? — Хочешь полностью уйти в работу, чтобы избегать Мегуми? И своих мыслей. Юджи тяжело вздыхает и отводит взгляд. — Да, я советую, дело твое, все дела, — беловолосый мужчина подбадривающе хлопает парня по плечу и уходит, спрятав руки в карманы. На улице осень, становится холодно. Сейчас же, спустя… Сколько же прошло времени? Лет семь? Итадори не спеша проходит по небольшому саду, наблюдая за опадающими листьями, в ожидании еды, с которой сейчас активно носятся несколько человек. Взгляд Итадори случайно падает на окно, принадлежавшее некогда его комнате. Он помнит тот день, когда чуть не разбил его, когда нервы наконец достигли своего предела и сорвались с расплавляющейся цепи. Боль и чувство вины за произошедшее переполняли Юджи. Он больше не считал, что имеет право спасать людей и жить среди магов. Тогда уже бывший сосуд Сукуны решил покинуть ставшее родным место, которое теперь вновь согревает его сердце. — Итадори! Всё готово! Иди сюда быстро! Впервые за долгое время он искренне улыбается.