***
Для ужина с Чонсоком Хэин заказывает чуть ли не все блюда из меню любимого ресторана. Так кажется Джису, которой он запретил даже заходить на кухню, чтобы не смела как-либо утруждать себя ради готовки. Приказал ей и Дальби отдохнуть и сам занялся подготовкой стола, как никогда волнуясь перед встречей с лучшим другом. Они с Джису впервые принимали хёна в гости. И после всего, что им пришлось пережить, после всей той боли, которой они между собой обменялись, предстоящий вечер приятно волновал. — Оппа! — звонкий голос девочки оглушает взрослых, которые даже не успевают перекинуться приветствиями, когда перед Чонсоком открывают входную дверь. Дальби первая мчится к смеющемуся парню, который опускается на корточки, чтобы обнять девочку, что льнёт к нему так, словно они знакомы уже несколько лет. И Джису, видя то, как Чонсок заботливо гладит её по спине, широко улыбаясь во все зубы, довольно ухмыляется и неосознанно хватает стоявшего рядом Хэина за ладонь. Парень сразу же приобнимает её за талию, притягивая к своему телу, и негласно обещает ей, что впредь всё будет именно так. Первый час совместного ужина Дальби практически не отлипает от Чонсока, усевшись ему прямо на колени. Даже когда мать говорит ей сесть рядом, чтобы она могла накормить её, девочка отрицательно качала головой и, задорно улыбаясь, продолжала свои рассказы Чонсоку о том, чем они занимаются в садике. Сам парень с вниманием слушал её истории, забывая иногда есть и отпивать из бокала вино. Настолько, что даже не замечал того, что Хэин, пользуясь моментом, целовал Джису в щеку и смущал её, получая несильные шлепки по ладони, что хватала её за бедро. Но в итоге всё же получал заслуженную улыбку от любимой и её короткие чмоканья в растянутые в довольной улыбке губы. Ему казалось, что внешний мир наконец-то перестал им мешать быть счастливыми. — Хён, расскажи мне про свою девушку, — заинтересованно говорит Хэин, когда они с другом выходят на балкон, чтобы покурить, куда Джису фактически вытолкала их, когда убирала со стола, чтобы затем накрыть его к десерту, который принёс с собой Чонсок. Девушка понимала, что им хотелось бы поговорить наедине. — Она является владелицей приюта для сирот. И сейчас она хочет открыть филиал в Пусане, — мечтательно уставившись на ночной город, рассказывает Чонсок и с грустью улыбается под нос, ощущая в груди те чувства, которые когда-то жили в нём по отношению к Джию. — Думаю, я… я бы хотел переехать к ней туда и начать с чистого листа, — добавляет он, когда видит задумчивый взгляд Хэина. И, тяжело вздохнув, продолжает: — Ты бы… ты бы тоже мог уйти из бизнеса. Переехать в другую страну вместе с Джису и Дальби. У вас была бы совершенно иная жизнь, Хэин, — говорит с большей насторожённостью и смотрит на молча затягивающегося сигаретой парня, чтобы увидеть в его ставшем серьёзным лице какие-нибудь намёки на то, что он подумывал об этом. — Кто сказал, что я хочу уйти из бизнеса? — мрачно отвечает Хэин после долгой паузы, за которую успевает докурить сигарету и даже приступить к новой. — Ты серьёзно планируешь заниматься наркоторговлей до конца своей жизни? — ошарашенный подобным ответом бормочет Чонсок и поворачивает голову к стеклянной двери, через которую может увидеть гостиную и кухню. Там Джису, держа Дальби за маленькие ладошки, танцует с ней, крутит её вокруг своей оси и что-то ей говорит. Такие радостные, невинные и заслуживающие чистого счастья. Хэин уверен в том, что может сохранить их такими, и сделает всё, что в его силах и даже больше, чтобы они стали по-настоящему счастливыми. И этого не сделаешь, не замарав руки в грязь, в которой он давно испачкался так насыщенно, что никак уже не сможет себя омыть. — Я… я не знаю, хён, — тяжело вздыхает он, застыв взглядом на любимой девушке, которая улыбается дочери так светло и нежно, что, кажется, один только его взгляд на неё может заляпать её и испачкать в скверне его поступков. — Иногда мне кажется, что я просто убедил себя в том, что наркоторговля — это то, чем я должен заниматься. Что ничего другого я не умею и что это единственный способ иметь деньги и связи. А без них… без них я никто. Ты и сам знаешь. — Это не так, Хэин! — негодует Чонсок, сердито качая головой, и чувствует, что ещё чуть-чуть и сможет достучаться до друга. Спасёт его от собственных демонов и покажет, что он заслуживает своего счастья не меньше. — Пожалуйста, подумай над тем, что я сказал. Думаю… думаю, Джию-нуна тоже хотела бы, чтобы ты перестал наказывать себя за то, что случилось, — шепчет почти неслышно и грустно улыбается, с трудом сдерживая слёзы. После десерта Чонсок ещё долго прощается с Дальби. Точнее, девочка никак не хочет отпускать оппу к себе, боясь, что больше никогда его не увидит. А ещё Чонсок крепко обнимает Джису, шепча лишь ей одной, чтобы берегла Хэина. Обеспокоенным взглядом делится своими переживаниями за близкого друга, просит её заботиться о нём, ведь даже сильным людям нужна поддержка. А Хэин черпает свои силы из любви к ней, но в некоторых моментах одной её может не хватить. И Джису без слов соглашается, лёгким кивком обещая быть с Хэином несмотря ни на что. После трёх лет разлуки она не захочет повторить эту ошибку вновь. — Уснула, — с облегчённым выдохом говорит Джису, выходя из комнаты Дальби, и проходит на кухню, где Хэин загружает грязную посуду в посудомоечную посуду. — Почему ты не пошла спать с ней? — спрашивает он, бросая на девушку короткий взгляд через плечо. Время было уже за полночь, а Джису за сегодня достаточно устала и пережила. Пропускать ежедневные репетиции и ставить жизнь на паузу она не собиралась. Не когда внешний мир всячески вставлял ей палки в колёса, чтобы сломить и уткнуть лицом в землю, с которой она поднимается, ломая конечности. — Я не смогу пойти спать, не поцеловав тебя перед сном, — с хитринкой в уголках глаз улыбается Джису и обнимает Хэина за спиной. Прижимается щекой к его мощным мышцам, вслушивается в шумное дыхание, даёт сердцу прочувствовать себя защищённым рядом с любимым человеком. — Всё же будет хорошо? — шепотливо спрашивает то, на что никто никогда не сможет дать верного ответа. Но Джису и не нужны точные слова или объяснения того, как глупо она сейчас звучит. То, что ей нужно, даёт ей Хэин своим ответом: — Пока мы вместе — да, — произносит он твёрдым тоном, поглаживая ладонями скреплённые у него на животе холодные руки девушки. Через кожу и ткань рубашки ощущает горечь её переживаний и хочет забрать всё без остатка. Он поворачивается к Джису лицом, утягивая в свои крепкие объятия. Недолго думая, целует в губы, обхватив одной ладонью за поясницу. Вторую ладонь кладёт ей на щёку, аккуратно, словно боясь случайно сломать дорогой фарфор, гладит нежную кожу. Вдыхает раздутыми ноздрями цветочный аромат любимого тела, пока губы в размеренном темпе дарят ей ласковый поцелуй, что должен на эту ночь успокоить мысли и вымести из её уставшей головы остатки сегодняшнего дня. Через пару дней их ожидает встреча с адвокатом по бракоразводным делам, которого нашёл Сынджо. Он должен будет проконсультировать Джису по предстоящему разводу, и Хэин обязательно будет присутствовать при этом. Не потому, что ждёт не дождётся момента, когда любимая девушка перестанет быть чьей-то женой. Джису понадобится его поддержка, а ему нужно будет убедиться в том, что найденный боссом человеком профессионал своего дела, который добьётся самого главного. Джису не нужно нажитого в браке, не нужны громкие суды, привлекающие внимание прессы и очерняющие имя будущего депутата. Только дочь и тихий развод, и Хэин разобьётся в лепёшку, но даст ей желаемое. Поцелуй из нежно-успокаивающего, после которого Джису смогла бы уйти к дочери в постель и отдаться сну, плавно переходит в пылкий и влажный. Дыхание становится учащённым и шумным, а объятия требовательными. У Хэина, прекрасно понимающего, какой усталой может быть сейчас девушка, не получается сдержать своё возбуждение и уже твердеющим членом он с намёком толкается в девушку, обхватив обеими ладонями её упругие ягодицы из-под тонкой ткани её сарафана. — Если ты сейчас не уйдёшь к себе, детка, я не смогу обещать, что смогу держать себя в руках, — шепчет Хэин ей во влажные губы и с животным нетерпением опускает свои вдоль её подбородка, оставляя мокрые поцелуи на линии челюсти. Затем доходит до шеи, которая обнажается перед ним, когда Джису закидывает голову назад, давая ему полный доступ к своему телу. Она отмалчивается на его слова и отвечает лишь тем, как тянется ладонью к его паху, обхватывая ладонями затвердевший член сквозь ткань брюк. Услышав несдержанный рык в область ключиц, Джису довольно улыбается, прикрыв глаза, и тихо взвизгивает, когда Хэин поднимает её на руки, придерживая за ягодицы. Не останавливая свои поцелуи, что торопливо дошли до декольте, неприкрытым глубоким вырезом сарафана, он вслепую направляется в свою спальню. Не включает в ней света, потому что обожает то, как лунный свет, ярко освещающий спальню, танцует на светлой коже любимого тела, обнажённого перед ним до каждого сантиметра. Тела, что отдаётся ему во власть и стонущего в высочайшем удовольствии. — Ты не устала за сегодня? — всё же спрашивает Хэин обеспокоенно, пусть и укладывает Джису на свою кровать, не желая в лишний раз моргать, чтобы не пропустить ни секунды того, как она лежит в разнеженном положении, одним только видом зазывая в свои сети. Как будто Хэин когда-либо хотел из них выпутываться. — Для тебя — нет, — с лукавой ухмылкой отвечает девушка и, чуть выгнувшись, в интригующей скорости поднимает сарафан вдоль своего тела. Оголяет горящие бёдра, демонстрирует Хэину, какое на ней сегодня бельё, без страха быть осуждённой показывает шрам, результат которого спит в соседней комнате, бесстыдно улыбается, обнажает грудь, с которой успела до этого снять бюстгальтер. Джису только успевает полностью стянуть с головы сарафан, как Хэин изголодавшимся зверем припадает губами к одному из сосков, нависнув над её телом, а ладонью накрывает второй, мнёт пальцами мягкую молочную грудь, вырывает из любимых губ высокие полустоны. — Мы должны быть тише, — шепчет Джису, противореча самой себе, ведь не сдерживает стонов, когда зубы Хэин царапают её сосок, а пальцы своевольно впиваются в ягодицу. — Хочу всегда и везде кричать о том, как сильно я тебя люблю, — бормочет Хэин ей в грудь и трётся нежно носом об частичку кожи в области сердца. Джису, обхватив его торс крепкими ногами, кладёт ладони на густые волосы парня. Тянет ближе к груди, к сердцу, во всю себя. Она готова разломать самой себе рёбра, чтобы Хэин вошёл в грудную клетку, заменил собою сердце и навсегда остался там жить. Джису пальцами расторопно тянет пальцы к пуговицам рубашки, искренне ненавидя новый стиль Хэина, который раньше носил футболки, что так легко с него снимались. Она недовольно хнычет, когда не получается расстегнуть дальше первой пуговицы, и получает тихий смешок в живот. Встав на колени, Хэин выпрямляется. Не прерывает пристального любования красотой требующего любви тела перед собой и спешно расстёгивает пуговицы до середины груди, чтобы нетерпеливо стянуть рубашку через голову. Бросает её и вновь падает на пылающую от возбуждения грудь девушки, чтобы ощутить кожей к коже всё её вожделение. Прочувствовать весь градус опасности её высокой температуры, через поры передать ей свою к ней любовь и желание. Пока руки в размеренном исследовательском темпе опускаются вдоль бёдер, оглаживают кожу, хватают колени, губы находят приоткрытые из-за жадного дыхания рот, чтобы ворваться в него языком и промычать не надоедающие признания в вечной любви. Тело вздрагивает от каждого прикосновения, сознание отбрасывает в мир грёз, израненная душа протяжно воет от счастья. Джису царапает длинными ногтями твёрдые мышцы плеча, оставляя красные метки своих вываливающихся за края чувств. Хочется оставить след своего присутствия в груди парня, хочется громко вскрикнуть на весь город о том, что любит и любима. Руками Джису с трудом находит пряжку ремня, без слов требуя у Хэина избавить уже себя от лишней одежды. И он послушно стягивает с себя аксессуар, которым ранее не пользовался, чем показывает то, как же сильно они оба изменились за годы разлуки. Не изменилось лишь их сильное влечение друг к другу. Такое же болезненное, на грани психического расстройства, почти что смертельно опасное и всё равно манящее. Словно беспомощный мотылёк, летящий к огню, когда понимает, что сгорит, но не может ничего с собой поделать. Хочет, любит, знает, чем это может закончиться, и всё равно тянется. Хэин встаёт с кровати, чтобы поскорее снять с себя брюки, и всё не может прекратить любоваться красотой Джису, которая так часто дышит и облизывает поочерёдно губы, что непонятно, как он вообще жил всё это время без неё. А жил ли он вообще или просто переворачивал листы календаря, пока тот не достиг бы того самого дня, когда лёгкие наполнились бы воздухом, а жизнь — смыслом? Игнорируя то, как сильно топорщится эластичная ткань боксеров, натянутых до предела из-за сильного возбуждения, Хэин опускается лицом к животу Джису, чтобы вдоволь налакомиться ею. Стягивает аккуратно с неё трусики, пока губы нежно и влажно целуют низ живота, оглаживает кончиком языка шрам, а носом втягивает аромат кожи, что ни один парфюмер никогда не сможет повторить. Ни один запах так не сведёт с ума и не оживит, как Джису. Когда последний элемент её одежды покидает тело, девушка пошло раздвигает ноги по сторонам и полудугой выгибается в пояснице, ощутив влажные губы на не менее влажных из-за сильного желания складках. Юркий язык парня сразу же входит в неё, обводя кончиком бусинку клитора, и сдерживать в такой момент стоны становится просто невозможным. Джису приходится прикрыть рот ладонью, чтобы не разбудить дочь своим криком наслаждения. Она никогда не была такой с мужем, она ни с кем не сможет прочувствовать всего того, что Хэин вынуждает её пережить. Он, удерживая по сторонам её бёдра, жадно и размашисто проводит языком между складок, входя и выходя из нутра девушки. Упивается её вкусом, наслаждается мелодией её заглушаемых ладонью стонов. Хочется довезти её до оргазма одним только языком, показать, что может быть ласковым в сексе. Что станет таким, каким она захочет его видеть, перечеркнёт всего себя, свои желания ради одной Джису. — Хэин… — сипло вздыхает Джису и его же именем часто вдыхает пропахший страстью воздух. Изнывает от удовольствия и из стороны в сторону брыкается в сильных руках Хэина, что удерживает её ладонями, прижавшими её бёдра к постели. — Пожа… пожалуйста… агрх… — Не могу тобой насытиться, детка, — отвечает Хэин, нехотя отвлекаясь, когда приподнимает голову. Смотрит исподлобья довольным тем, что сотворил с любимой девушкой, и демонстративно облизывает испачканные в её соках губы. Проведя последний мазок шершавым языком вдоль мокрых складок, уделяя особое внимание клитору, он поднимается на ноги, чтобы снять с себя нижнее бельё и достать из прикроватной тумбочки презерватив. — Хэин… давай без, — шепчет Джису, сквозь влажные ресницы наблюдающая за тем, как оголяется толстый налитый безмерным желанием член. И смущённо кусает нижнюю губу, когда Хэин недоумевающе хмурится в её сторону. — Ты… ты уверена? — спрашивает он, решив, что ему должно быть послышалось желание Джису заняться сексом без протекции. — Хочу прочувствовать всего тебя в себе, — отвечает она и, чуть пристав на месте, берёт его за ладонь. Тянет на себя, укладывая обратно спиной на кровать, и, обхватив руками шею, уверенно целует, демонстрируя поцелуем всю серьёзность своего желания. Хэин не смеет как-либо пререкаться с прихотями любимой, обезумевший улыбается в поцелуй, еле упирается затрясшимися от волнения ладонями об постель по бокам горящего тела. С последствиями того, что может случиться, они разберутся потом. Они разберутся с чем угодно, в этом ни у кого сомнений нет. — Любимый, — лопочет в горячо целующие её губы и крепче сжимает руки на напрягшейся влажной от пота шеи, когда Хэин резко входит в неё на полдлины. — Трахни меня так, как это умеешь делать только ты, — просит и часто двигает головой, требуя его войти на всю длину и предаться бешеной скорости, что выбивает из неё весь дух, всех демонов, любые переживания о будущем и боль прошлого. — Ты же будешь кричать, — усмехается Хэин, но всё равно делает первый грубый толчок в девушку, которая, выгнувшись сильнее, сжимает колени вокруг его торса так, что даже больно. — Так заткни меня собою, — Джису повторяет его усмешку и, обхватив пальцами его затылок, тянет лицом в своему. Протяжно стонет ему прямо в губы, когда Хэин ускоряет свои толчки, входя в неё часто, беспощадно, озверев от данной ему вседозволенности. Его губы кусаются до крови, исполосованные её ногтями плечи и затылок болезненно ноют из-за глубоких царапин, но Хэин ни на секунду не останавливает свои фрикции. Он вбивается в девушку, не жалея ни сил, ни тело любимой, что не может сдерживать громкость своих стонов и утробно хнычет, заливаясь слезами удовольствия. Кровать опасно двигается под их движениями, а тела не могут разлипнуть друг от друга ни на миллиметр. Всего этого ничтожно мало, хочется, чтобы прямо под кожу, чтобы можно было вытатуировать имена друг друга на эпидермисе, оставив неудаляемым клеймом принадлежности. Глухие мычания, затыкаемые жадными поцелуями, и скрипучие звуки движения матраса под ними смешиваются с шумным дыханием и пошлыми шлепками потных тел друг о друга. Идеальный саундтрек любви, под который исполняется дуэтный танец жадных тел. Терять рассудок и не пожалеть об этом, радоваться всему плохому, что было в её жизни, ненавидеть и одновременно безумно любить, об этом эта песня, что отыгрывается в спальне, пока Хэин свирепо вдалбливается в обмякшее в его руках тело, что теряет над собой полный контроль, стоит только голову посетить мысли об одном этом человека. Профессиональная балерина, не владеющая своим телом, должно быть что-то смешное и унизительное, но Джису отдаёт Хэину всю себя, дарит безвозмездно, не требует ничего взамен и не контролирует то, как он ею пользуется. Ведь знает, что он будет лелеять, случайно искалечит и собою же исцелит. — Пожалуйста, кончи в меня, — надавливая пальцами на измученные ею же плечи, произносит Джису, с трудом разлепив поцелуй, и слизывает с его губ капельки крови. — Детка, — опешивши, бормочет Хэин и пытается вглядеться в её мутные глаза, чтобы прочитать в них чёткое уверенность. — Не волнуйся. Я на противозачаточных, — отвечает Джису и нежно поглаживает лоснящуюся щеку парня, пытаясь успокоить его этим. Но Хэину и не нужно успокоение, он бы сделал всё, чего не потребовала бы у него Джису, несмотря на последствия. — Я бы хотел… когда-нибудь… — смутившись собственными внезапными желаниями, бормочет он и не может сдержать улыбки. — Чтобы у нас с тобой был… — Я знаю, любимый. Я тоже этого хочу, — тихим лепетом отвечает Джису, нежно улыбаясь в ответ, и содрогается в резком оргазме, накрывшим мурашками каждый сантиметр её тела. Хэин припадает к приоткрытым губам девушки, вбирая в себя её сдерживаемые стоны, и изливается в сокращающееся нутро, едва ощущая себя живым. Всё, что Джису вынуждает его чувствовать, не должно существовать в реальном мире, это что-то за гранью человеческого сознания, прыжок без скафандра в космос, путешествие среди безмерного числа звёзд, отсутствие кислорода и чудесное воскрешение. — Я люблю тебя бесконечно и ровно столько же буду любить, Джису, — шепчет Хэин, накрывая влажное горячее лицо короткими поцелуями, и аккуратно выходит из девушки, которая утомлённо мычит в послевкусии полученной эйфории. Когда Хэин падает на постель рядом с ним, желая привести дыхание в порядок, чтобы отнести Джису в ванную и помыть после себя, он ощущает, как она ластится к его торсу, кладёт голову на грудь, очень близко к сердцу, что бьётся её именем, и, обняв, умиротворённо засыпает в его постели.16.
28 июня 2024 г. в 10:47
Джису сидит рядом и слишком молчалива. Хэин может всё скинуть на усталость после репетиции, но девушка выглядит чересчур задумчиво. Она смотрит через окно машины, полностью утонув в собственных мыслях, и даже не реагирует на то, как он поглаживает одной ладонью её бедро, задирая ткань тонкого сарафана вверх.
Встретив её на парковке, он успел лишь коротко её чмокнуть, потому что Джису поторопила его поскорее завести машину, ведь боялась того, что их случайно увидят коллеги Джехёна. Он проигнорировал это, хоть и с большим усилием, и старается сейчас намекнуть ей на то, чем бы хотел заняться с ней в машине до того, как Дальби отпустят из детского сада. У них было полчаса для этого, да и Хэин однажды обещал трахнуть её в этой самой машине. Так почему бы не сделать это прямо сейчас?
— Детка, о чём ты думаешь? — спрашивает он, понимая, что его желания будут совсем не к месту, и начинает не на шутку волноваться за неё.
Поэтому он паркуется на обочине и ещё раз зовёт её. Легонько сжав пальцами её подбородок, он осторожно поворачивает её лицо к себе, и Джису чуть удивляется от того, как внезапно её отвлекают от мыслей.
Она обдумывала в голове разговор со свекровью. Джису не стала рассказывать ей о том, что любит и всегда любила другого человека. Однако она не разозлится на Джехёна, если тот в итоге захочет самолично признаться в этом родителям. Она хорошо знает этого парня. Его гордость сильно задета и почти уничтожена тем фактом, что она смогла так легко отказаться от него ради другого парня, какими бы способами он не пытался её вернуть.
— А? Ни о чём, — качает она головой и сразу же прикусывает нижнюю губу, замечая недоверие в глазах Хэина. Джису слишком привыкла врать о том, что чувствует и о чём думает, но с ним ей совсем не хочется этого делать. — Я виделась с матерью Джехёна, — признаётся, пряча взгляд вниз, и грустно улыбается. — Я не говорила ей о нас с тобой.
— Я всё понимаю, — кивает Хэин, не представляя, как ей сейчас сложно, и хочет утешить её так, чтобы Джису не сокрушалась от того, что ей приходится делать ради их любви. Он обязательно сделает всё, чтобы она ни о чём не жалела рядом с ним. — О чём вы с ней говорили?
Джису горестно усмехается, желая повернуть голову к окну, лишь бы не смотреть в глаза Хэину и не видеть в них надежду, ту любовь в зрачках, что каждый раз расширяются, когда его взгляд направлен на неё.
— Я сказала ей, что хочу расстаться с Джехёном. А она… ответила, что только мечтает об этом, — бормочет Джису и, увидев непонимающую нахмуренность густых бровей дополняет: — Она сказала, что их семья использует все их связи, чтобы претворить наш развод в жизнь, но чтобы я… я даже не надеялась на то, что Дальби останется со мной.
— Джису… — шепчет Хэин и хватает её за ледяные ладони, стараясь согреть их теплом своего тела, наполненного неугасаемым огнём чувств к ней.
— Самое обидно то, что она решила, что я соглашусь с этим, — вырывается из неё вместе с всхлипом. — Что я буду только рада, если Дальби останется с ними. Я… настолько плохая…
— Не смей даже думать об этом! — тихо, но сердито перебивает её парень и спешно притягивает к своему телу, чтобы крепко обнять и дать Джису выплакаться в его грудь, что всегда готова к выплеску её эмоций. — Ты прекрасная мать. И я говорю это не потому, что безумно люблю тебя и всё, что ты делаешь. Поверь мне, детка. Ты прекрасно справляешься. А ещё я обещаю тебе, что семья Чонов не добьётся своего. Слабаки, прикрывающиеся связями. Ха! — раздражённо фыркает, не останавливая размеренные поглаживания по вздрагивающим из-за тихих слёз лопаткам. — Как будто у меня нет этих связей! Джису, любимая, посмотри на меня, — осторожно шепчет он следом, и Джису послушно поднимает на него голову, молча хлопая влажными ресницами. — Босс… он обещал помочь нам. Сказал, что свяжется с правильными людьми, которые помогут развестись на нужных нам условиях.
— Что?! — заполошно удивляется Джису, отстраняясь от парня, и вжимается всем телом в своё кресло, отрицательно качая головой. — Он… он не обязан мне помогать, — едва слышно произносит, опуская своё искреннее мнение на этот счёт.
Она не хочет, чтобы человек, стоявший во главе наркобизнеса, имел хоть какое-то отношение к её дочери. Даже если подсознательно она понимает, что Хэин, от которого она никогда не сможет отказаться, является значительной частью этой грязной сферы.
— Считай, что он помогает мне, — нежно улыбается в ответ Хэин, замечая на лице девушки сильное недоверие. И оно вполне оправданно, он не имеет права судить её за это. — За то, что я помогаю ему вести его дела, пока он подготавливается к свадьбе.
— К свадьбе? — в очередной раз удивляется Джису, в этот раз кривя уголки губ в лёгкой улыбке.
Ей казалось, что у таких серьёзных людей, ведущих опасный бизнес, не отмечают подобные знаменательные события. Да что там говорить, у неё самой не было свадебной церемонии, лишь сухая регистрация брака, потому что родители Джехёна не хотели афишировать то, что у их сына есть ребёнок, рождённый вне брака от несовершеннолетней сироты.
— Да, — кивает Хэин без улыбки, но та резко расплывается на его лице, когда в голову ударяет безумная идея. — Через несколько дней свадьба. Не хочешь… не хочешь сходить туда вместе? Как полноценная пара. Отвлечёмся от всего.
Джису реагирует моментально заливистом смехом, заряжая Хэина яркой улыбкой.
— Что? Ты так шутишь, Хэин? — говорит она сквозь смех, на что тот, не убирая улыбку, отрицательно качает головой.
— Нет, я серьёзен, детка. Познакомишься с боссом поближе. Как с человеком, который заменил мне отца, а не просто моим начальником, — произносит он в оправдание, удивляясь собственным словам, ведь никогда не считал Сынджо заменой отца. Может, и зря.
— Там же будет его невеста, — чуть поуспокоив смех, вздыхает Джису, которой от одной мысли о Юджин становится не по себе. — Она сильно разозлится, если увидит меня на своей свадьбе.
— Это будет идеальной ей местью, — смеётся Хэин, вынуждая Джису вновь захохотать и положительно кивнуть, ведь он прав. Им жизненно необходимо отвлечься.