***
Марко не стал тянуть время, он взял приспособление для последнего танца и запел. Когда цыган вышел в залу, выводя руладу на незнакомом языке, никто даже не обратил внимания на отсутствие его спутников. Он не менял костюма, но в руке держал нечто, напоминающее обруч с прикреплённой к нему невесомой тканью. Она, повинуясь плавным движениям рук и чистому голосу, рисовала в воздухе длинные чёрные полосы, местами закруглённые, местами изломанные. Марко пел старинную кастильскую балладу, которой его научила когда-то Эсмеральда. О храбром рыцаре, покинувшем дом ради совершения подвигов, но продолжавшем тосковать по единственной возлюбленной. Эти люди не знали слов и не понимали смысла, но чувство бесконечной потери, слышимое в песне, трогало до слёз. А Марко, продолжая водить тканью по воздуху, думал об Агнессе, о жаре её тела, о правдивых прекрасных глазах. За всю свою жизнь он не встречал существа лучше, она была его мечтой, которая лишь на мгновение стала явью. «Прощай, возлюбленная моя», — пел он, думая о своей голубке. — «Прощай и долго не печалься…» Флёр-де-Лис ощутила комок, подступивший к горлу, что-то в этой песне заставляло глаза наполниться слезами. Жеан Фролло украдкой посмотрел на неё и его лицо на миг исказилось, он резко отвернулся. Глупая затея с приглашением цыгана злила школяра, он понимал гораздо лучше всех прочих, какое впечатление на холодную с виду Флёр-де-Лис производили танцы этого проходимца! Гийом Фролло наблюдал за Сафиром со змеиной усмешкой: недолго же тебе осталось петь и плясать! Марко прощался с Агнессой и с жизнью, он понимал, что раз схватили Фуко, то шансов у него не было. Главное, чтобы Эстебан смог передать девушке его последний привет и наследство. Он не знал, что в этот момент солдаты короля громили стоянку цыган, они обыскали шатёр Сафира, где обнаружили его записи на изобретённом им самим цыганском языке, охапками хватали шёлковые наряды и переворачивали всё, до чего могли дотянуться. Остальные цыгане пострадали меньше, просто пара перевёрнутых котлов с варевом и пинки, которые солдаты щедро раздавали детям. В соборе Нотр-Дам Морис Дюси, узнав, что случилось, торжественно объявил о предоставлении убежища Эстебану и Пьеру. Позже он пригласил обоих приятелей в свой кабинет, где долго беседовал с ними обо всём произошедшем. Марко запел другую песню и закружил на месте, заставляя ткань описывать окружность и идти волнами. Сейчас он пел о соколе, у которого охотник подстрелил жену. Когда Сафир замер, беря самую высокую ноту, Гийом Фролло поднялся из-за стола и сделал знак Шатоперу. Капитан нехотя направился к остановившемуся цыгану. Марко оборвал пение, грудь его шумно вздымалась и на ней выделялась синяя ладанка. Феб почти по-дружески похлопал его по плечу. — Пойдём, приятель, — тихо сказал капитан. Но советник не собирался производить арест мирно, под взволнованные перешёптывания девушек, он возвысил голос. — Этот человек обвиняется перед Богом и миром в изготовлении фальшивых векселей! Введите его сообщника. Дюжий лакей выволок из-за шпалеры Фуко, которого протащил через комнату. Малышка Беранжера сообразила, что дело принимает дурной оборот, она взяла Джали за поводок и быстро направилась с ним к выходу из залы. Солдаты, естественно, не стали задерживать ребёнка, девочка привела козлика в свою спаленку и с трудом подпёрла дверь тяжёлой для её слабых рук лавкой: — Не бойся, Джали, я тебя не отдам! — сказала она шёпотом козлику, который уже освоился в комнате и даже запрыгнул на кровать. Фуко со злостью смотрел на Сафира, он твердил старику-советнику и лейтенанту, что подделки изготовил слуга плясуна Марко, но ему дали понять, каких показаний от него ожидают. — Этот человек придумал обман с подложными письмами! — противным голосом возопил Фуко, показывая пальцем на Сафира. — Он всё придумал и сам написал, а нас с приятелями заставил под страхом превращения в козлов обмануть добрых менял. Жеан нервно хохотнул — было ли что-то нелепее сочетания «добрый меняла»? Флёр-де-Лис сидела очень бледная, она схватила мать за руку. — Матушка, что здесь происходит? — В самом деле, мессир Фролло, как это понимать? — лепетала Алоиза де Гонделорье, бросая растерянные взгляды на своего наречённого и на Сафира. — Почему в моём доме? — Эту помойную крысу надо было выманить, — с презрением ответил Гийом Фролло, не отрывая взгляда от цыгана. — Где его сообщники? Один из лакеев бросился в комнату за гобеленом и вышел с известием, что она пуста. — Убежали мышки, — с довольным видом произнёс советник. — Но их мышиный король у нас! Сафир стоял выпрямившись, он уронил обруч с тканью и скрестил руки на груди. Внезапно он остановил взгляд на помертвевшей от ужаса Флёр-де-Лис, что-то вроде сожаления мелькнуло в этом взгляде. Марко отвернулся и обратился к Шатоперу. — Уведите меня, капитан, вы же видите, что дамам дурно. Феб кивнул и, схватив цыгана за локоть, направился с ним к дверям, лейтенант де Руаль тоже поднялся со своего места и присоединился к ним, как и дюжие лакеи, которые, несомненно, были лишь переодетыми сержантами, они уволокли Фуко. Гийом Фролло с довольным видом сел за стол и налил вина своей наречённой и себе. — Что за постные мины? — спросил он с усмешкой. — Давайте же выпьем за здоровье моей прекрасной дамы! Все неуверенно подняли тосты, в том числе и Флёр-де-Лис, она даже пыталась улыбаться. Но когда гости стали разъезжаться, девушка улучила момент и отвела в сторону Жеана Фролло. Школяр успел перерасти её, теперь он смотрел на красавицу Флёр-де-Лис сверху вниз. — Твой отец поступил бесчестно, — произнесла она с самым безмятежным выражением лица. — Сафир невиновен. — Его опознал сообщник, а это немаловажно, — Жеану хотелось залепить ей пощёчину, содрать с головы высокий энен или… сжать в объятьях эту деву, столь манящую и недоступную. — Я выйду за тебя замуж и откажу Фебу, если ты добьёшься освобождения Сафира, — спокойное выражение слетело с её лица и эти слова она произнесла с холодной яростью. — Пока же можешь забыть дорогу в наш дом! После этого девушка с любезной улыбкой отошла от школяра, он ей был сейчас так же противен, как и его напыщенный скудоумный отец. Подружкам не терпелось обсудить произошедшее, но Флёр-де-Лис сослалась на усталость и ушла к себе. Проходя мимо комнаты Беранжеры, она услышала козлиное блеяние и остановилась, рука уже потянулась к двери, но в последний момент не решилась взяться за ручку. Пусть спасётся хотя бы козлик! Флёр-де-Лис понимала, что сделал Сафир, он как последний дурак пожертвовал собой. Ему нужно было убегать со всеми, а не отвлекать внимание на себя. Героический идиот! Злые слёзы щипали глаза Флёр-де-Лис и внезапно ей сделалось дурно, зажжённые в коридоре свечи давали желтоватый свет, точно такой, как в ту ночь. Воспоминания вернулись к ней. Он был с ней, любил её и она одарила его золотом, которое посчитала утерянным! Когда перед сном к ней пришла Дора с умыванием, Флёр-де-Лис подбежала к ней и залепила звонкую пощёчину. Женщина с плачем осела на пол, госпожа встала над ней и жестко потребовала: — Говорим мне правду, что случилось в ту ночь на праздник королей? Дора со страхом опустила голову и во всём призналась, в конце её рассказа на губах Флёр-де-Лис играла торжествующая улыбка. Значит, это был не сон! Сафир любил её, а она его, и она сделает всё, чтобы он получил свободу!Глава 13. Праздник
10 ноября 2023 г. в 00:00
Марко встретился после полудня с Гренгуаром и Эстебаном у кабачка «Яблоко Евы». Подвыпившие школяры пытались задержать Сафира, но свирепый горбун отогнал их. Отойдя на безопасное расстояние, они зашли в безлюдный проулок. Марко обратился по-цыгански к Эстебану, тот, выслушав, проворно засунул руку за пазуху и достал оттуда шкатулку. Она была надёжно закрыта на замок и подвязана тканью, Марко быстро освободил её. Гренгуар распахнул глаза при виде золота и украшений, которые таились в шкатулке. «Да он богат, как Крез», — подумал поэт, но разумно промолчал. Сафир нашёл то, что искал — ожерелье из семян лавра и подвешенную на них синюю ладанку с голубым камнем. Перед тем, как надеть её, Марко приложился к ней долгим поцелуем.
У подъезда дома де Гонделорье артистов ожидал лютнист с козликом Джали. Вид у Диего, как всегда, был помятый, если бы не его умение, играя, подстраиваться под Сафира, то вряд ли бы его взяли на этот вечер. Дворецкий встретил артистов и провёл их через чёрный вход на второй этаж, где они попали в комнату, спрятанную за гобеленом. Пока Сафир переодевался к первом танцу, гобелен поднялся и в комнату вошёл Гийом Фролло, опираясь на руку сына, рядом с ними крался какой-то мужчина в чёрном с обманчиво кротким видом. Позади господ держался лакей с письменными принадлежностями. Сафир поспешно набросил на себя свой чёрный плащ, советник усмехнулся.
— Похвальная стыдливость, парень, — сказал он почти добродушно. — Хочу сделать подарок своей наречённой, — старик сопроводил свои слова смешком. — Я слышал, что ты знаешь латынь, а умеешь ли ты писать?
— Да, ваша милость, — Сафир ответил, смиренно склонив голову.
— Ну так будь любезен, напиши своё имя для моей будущей супруги, она твоя большая почитательница.
Советник сделал знак лакею и тот вышел вперёд с дощечкой, на которой был прикреплён лист. Сафир взял перо и быстро вывел своё имя, после чего присыпал буквы песком. Лакей с поклоном передал дощечку советнику, тот, едва взглянув на неё, довольно осклабился.
— Я отблагодарю тебя под конец вечера, парень.
Жеан Фролло с любопытством посмотрел на цыгана, хотелось бы ему знать, что за выражение лица скрывает эта красная тряпка. Но отец уже похлопал его по руке и они направились к выходу. Советник ликовал: цыган написал букву S с теми же особенностями, которые прослеживались в векселях. Прокурор Шармолю, получивший дощечку с надписью, тоже вполголоса подтвердил это. Накануне Гийом Фролло потратил почти час, объясняя Жаку Шармолю найденные особенности, и, как видно, усилия не пропали даром. Лейтенант де Руаль сидел в стороне рядом с Фебом де Шатопером, которому пришлось даже разлучиться на вечер с невестой. Красивое лицо капитана приобрело презрительное выражение, он искренне не понимал, зачем устраивать засаду на этого цыгана, будто тот был красным зверем, достаточно было поймать его на улице или наведаться с обыском на стоянку цыган. Устраивая засаду здесь, они словно шли на подлость, даже для такого, как капитан, это было слишком. Но не его дело возникать с вопросами.
Флёр-де-Лис сидела рядом с матерью. Девушку охватило волнение, Сафира так давно не было видно! После её неудачной попытки заполучить его она немного успокоилась, но всё равно волнение не утихало. Иногда ей снились непристойные и очень живые сны, где она сидела, оседлав цыгана, как коня. В этих снах он был тем, кем являлся на самом деле — немолодым мужчиной с лысой головой и морщинами. Но его руки, крепость срамного уда и сияющие синие глаза будили в ней настоящую бурю чувств. После таких снов она просыпалась обессиленная, но счастливая. Возможно, они были дарованы ей в награду за смирение? Она с нетерпением ожидала замужества с Фебом, в его объятьях Флёр-де-Лис рассчитывала утолить телесный голод. Но сможет ли капитан заполнить её душу вновь собой, если там поселился другой? Да, со стыдом красавица дворянка признавалась себе, что томится по цыгану не только телом, но и душой. Это было неправильно, даже преступно! Но тут заиграла музыка, из-за гобелена показалась высокая фигура Сафира и для Флёр-де-Лис весь остальной мир перестал существовать.
Первый танец он исполнил в красном одеянии, которое, раздуваясь, приобрело очертания огненного колеса. Советник Фролло громко аплодировал: не костёр, а котёл — вот, что ожидало этого подделывателя векселей. Славный кипящий котёл на Свином рынке за городскими стенами! Гийом Фролло вообразил, как истошно станет орать этот молодец, едва его окунут в кипящую воду. Советник будет удовлетворён! Он уничтожит не всех цыган, но, безусловно, одного из самых примечательных, пусть знает, как похищать сердца женщин и спорить с церковными иерархами. Кем себя вообразил этот человек? Неужели кем-то равным им, честным жителям Парижа? Возможно, его мать украла Клода и сварила его в котле, чтобы насытить утробу своего сынка. Ничего, возмездие не за горами. Советника не сильно волновал вопрос о том, был бы Сафир в самом деле сыном той самой цыганки, или хотя бы шла ли речь об одном и том же таборе. Нет, Гийом Фролло ждал символического отмщения. Десятки повешенных цыган, которых он преследовал с помощью закона, должны были увенчаться жертвоприношением этого их извращённого идола. Советник настолько осмелел, что взял руку мадам Алоизы и приложился поцелуем к ней.
Марко, танцуя, заметил странность: дощечку с его подписью отдали не хозяйке дома, а мужчине, который сидел рядом с капитаном де Шатопером. Сам Феб выглядел напряжённым, он на праздничный вечер надел лёгкие доспехи и не снял шпагу. Толстый Шармолю смотрел на Джали с нескрываемым вожделением, будто знал, что очень скоро резвый козлик поплатится за оскорбление его особы. Сейчас Беранжера кормила козлика с рук. Марко часто затряс бёдрами, заставляя сверкать и переливаться пояс из мелких золотых монеток. Его руки замерли, соприкасаясь средними пальцами на уровне груди. Он обвёл глазами гостей, увидел зачарованных девушек и мужчин, которые прикладывались к кубкам с вином. Затем его взгляд коснулся слуг и Марко увидел того, кого прятали за шпалерой, из-за края узорного ковра выглянула хорья морда Фуко! Вор мгновенно скрылся из вида, повинуясь толчку плечистого лакея. Картина прояснилась. Марко принялся часто поводить плечами и изящно поворачивать головой, лютнист удивлённо посмотрел на него, но тут же перестроился под изменившийся ритм. Марко же увидел, что у выхода на балкон и в дверях стояли всё такие же плечистые детины, на которых явно с трудом сходились куртки с гербом Гонделорье.
Закончив танец, он поклонился и сделал знак всем своим спутникам последовать за ним. Пьер, ловивший ноздрями аппетитные ароматы, доносимые с кухни, нехотя повиновался. Джали остался с Беранжерой, кушая из её рук цукаты. Оказавшись в комнате с гобеленами, Сафир что-то торопливо проговорил по-цыгански. Лютнист живо кинулся к выходу, которым их привели, по лестнице застучали его шаги. Эстебан шёпотом спорил, но хозяин посмотрел ему в глаза и произнёс что-то с расстановкой, тогда горбун схватил за руку Гренгуара и молча потащил его к выходу. Не дав поэту раскрыть рот, Сафир произнёс:
— Уходи, иначе вас повесят.
Эстебан упрямо тащил Пьера к лестнице, по его уродливому лицу струились слёзы, но он не смел противиться приказанию. В глубине души в нём сохранилась собачья преданность этому человеку и сейчас его хозяин велел бежать. Чёрный выход был свободен, оказавшись на Соборной площади, Эстебан сделал знак Гренгуару и они побежали к собору Нотр-Дам. Королевские стрелки, которые сторожили главный вход, не сразу обратили на них внимание, а когда заметили, то было поздно, горбун и поэт уже достигли главного портала собора:
— Убежище! — прорычал горбун, чем прервал вечернюю мессу.
Причетники окружили их, тогда Гренгуар, прерывая гомон, закричал:
— Скажите его высокопреподобию отцу Морису, что его желает видеть Пьер Гренгуар!
Лютнист Диего выбрал другой путь для бегства, он тенью проскользнул к Отель-Дьё и помчался ко Двору чудес, следовало передать своим слова Сафира, что его поймали и им нужно как можно скорее покинуть Париж.