UNDERASH

Альтермедиа: Гастер

      День прощания с принцессой Чарой ознаменовался настоящим трауром для всего Подземелья.       В день этой трагедии об её смерти узнали все. Мне лично пришлось рассказать Азгору и Ториель о случившемся. Это стало горем для всех нас, но им было гораздо тяжелее, чем мне, ведь родителям всегда больно терять своих детей. Сквозь слёзы в тот день бывшая королева Подземелья обняла меня и заставила себя улыбнуться: «Вы сделали всё, что могли». Нет, Ториель, ещё не всё. «В этом нет твоей вины, Гастер. Чара бы точно это сказала и, в первую очередь, хотела, чтобы мы продолжали двигаться дальше», — пусть Азгор и пытался мне внушить эту мысль, я видел, как души этих двоих покрывались трещинами. Для всех монстров эта девочка была не просто человеком. «Сестра не теряла надежду до самого конца. Я не позволю, чтобы её труды пропали даром. Чара многое сделала для нашего народа, и сейчас мой черёд продолжить её дело», — в тот день улыбка короля Азриеля пропала с его лица, но в глазах загорелось нечто, что не позволяло народу монстров пасть перед трудностями. Чара ушла, но не оставила нас. Эта мысль наполнила меня решимостью, которая вновь разожгла во мне пламя собственных надежд.       В день похорон Подземелье наполнилось тишиной. Весь народ монстров собрался в Столице. Все, кто был близок с принцессой, собрались в часовне, где отбил двенадцать ударов траурный колокол. Когда я увидел Чару в окружении золотых цветов в том белом гробу, то сначала даже не поверил, что она правда была мертва. Бледная и очищенная магией девочка в белоснежном платье словно спала, сложив руки на своей груди. Даже на смертном одре наша принцесса была прекрасна. Столб света падал на неё сквозь витражи. На одном из них я обратил внимание на руну Дельта и вспомнил древнее пророчество об ангеле, после прихода которого Подземелье опустеет. «Наш ангел нас покинул», — эта мысль больно врезалась в мою душу. — «Так почему мы всё ещё здесь?»       Когда началась церемония прощания, Азгор и Ториель вышли вперёд. Их глаза покраснели от слёз. — Большое спасибо всем, кто решил прийти сегодня, чтобы проститься с нашей дорогой дочерью, принцессой Чарой, — Азгор произносил вступительное слово. — Не могу передать словами то, как много в моей жизни значил этот, казалось бы, маленький человек. Когда мы встретились в первый раз, как и многие из вас, я видел в ней лишь человека, но, благодаря моей жене и моему сыну, мне удалось увидеть того, кем на самом деле всегда была наша девочка. Чара была не просто человеком. Я видел в ней того, кто сможет изменить мир для нашего королевства и навсегда покончит со всеми разногласиями между народом монстров и человечеством, — он крепко держал Ториель за руку, пытаясь сдерживать собственные слёзы. — Но в первую очередь она была моей драгоценной дочерью. Я любил её, как своё родное дитя. Мне нравилось читать для них с Азриелем сказки, пить вместе чай, видеть то, как они растут и меняются, — он грустно улыбнулся и посмотрел на умиротворённое лицо Чары. — И мне безумно больно, что этой девочке суждено было так мучительно и так рано окончить свой путь. больше всего на свете сейчас мне хочется верить, что где бы наша девочка не была, там она будет счастлива. Я буду скучать по тебе, наш маленький цветочек, — он погладил принцессу по её маленькой щеке и затем вновь обратился к присутствующим. — Если кто-то из вас хочет что-то сказать напоследок, то прошу выйти вперёд.       Они вместе с Ториель заняли места, спустившись со сцены. Неожиданно Папирус поднялся со своего места и вышел вперёд. Он подошёл к гробу. в котором лежала Чара и посмотрел на её бледное лицо. Моя душа замерла, и я невольно вцепился в руку Санса, сидевшего рядом. Папирус провёл пальцами по её щеке и поправил выбившийся локон. Он что-то сжимал в своих руках, когда повернулся лицом ко всем. — Когда ещё ребёнком я познакомился с Чарой, мне было всё равно, что предо мной стоял человек, — он посмотрел на меня и грустно улыбнулся. — Моей семье это не особо нравилось изначально, ведь люди в их глазах всегда были ужасными существами. Я не виню их в этом, у моего отца были причины, чтобы ненавидеть человечество, но он это он, а я совсем другой монстр, — Папирус прикрыл глаза. — Мне всегда говорили, что я слишком добрый и доверчивый. Может, это и так, отрицать не стану. Однако Чара правда не казалась мне плохой. Конечно, её любовь к ужасным каламбурам — это не то, что сложило у меня в голове положительное мнение о её личности, — мы с Сансом невольно ухмыльнулись. — Но я верил в то, что она хорошая. Когда Чара поделилась со мной своими переживаниями о том, что она хочет сделать что-то, что сделает монстров счастливыми, мне показалось, что мы с ней очень похожи. Как и у неё, у меня была мечта, которая казалась недостижимой, поэтому мы поклялись, что вместе будем стремиться к ним и поддерживать друг друга не смотря ни на что, — Папирус улыбнулся, возвращаясь, видимо, мысленно в тот момент. — Когда мы были детьми, я и подумать не мог, как сильно мои чувства к принцессе преобразятся спустя года. Санс и Азриель постоянно нас доставали своими глупыми шутками, но, на удивление, они оба оказались правы в своих догадках, — Папирус посмотрел на свои руки, в которых сжимал тёмно-синюю небольшую коробочку, в которой хранил кольцо, которое собирался подарить принцессе. — Принцесса была для меня особенной среди всех людей и монстров. Я любил её и до сих пор люблю, — на его глазах появились слёзы. — Все те дни, что она провела в лаборатории, я старался проводить рядом с ней. Мы много мечтали и даже обещали друг другу, что, когда она выздоровеет, то обязательно поженимся, но похоже, что судьба не собиралась нам позволить любить друг друга. Чара называла меня своим рыцарем, но из меня он вышел никудышным, раз уж мне не удалось защитить её, — он подошёл вновь к принцессе. — Но, Чара, если ты слышишь меня, то прошу, прости меня за то, что я не смог тебе помочь и, пожалуйста, — Папирус надел на её пальчик кольцо. Его слёзы упали на лицо принцессы. — Позволь мне и дальше любить тебя, хранить эти чувства, чтобы однажды, когда мой прах развеется, я смог найти тебя и вновь сказать тебе то, что должен был уже очень давно, — Папирус поцеловал принцессу в лоб, стерев собственные слёзы с её щеки. — Чара, я люблю тебя и всегда буду любить, где бы ты сейчас не была.       Азгор и Ториель подошли к Папирусу и обняли его. Слёзы с моих глаз сами потекли по лицу. В тот момент я думал лишь о том, что, если бы понял раньше, если бы просто приложил чуть больше усилий, всё было бы иначе. Вместо того, чтобы видеть, как мой сын вынужден прощаться со своей любовью, смотреть на этот гроб, в котором навечно уснул самый противоречивый человек на моей памяти, я мог бы вместе со всеми проводить этих двоих в их новую жизнь, где они оба жили бы долго и счастливо.       Из рассуждений о нереализованном счастливом будущем меня вывел Санс. Он стёр слёзы с моего лица и, когда сцена вновь опустела, неожиданно поднялся на неё вместе с Азриелем и Фриском. — Прошу простить меня за то, что вот так врываюсь посреди столь трогательного для всех, в том числе и меня, момента, но мне тоже есть, что сказать, — он тяжело вздохнул. — Признаться честно, я не собирался вообще ничего говорить. Банально у меня нет слов, и я до сих пор в шоке. Смотря на этот гроб, мне всё ещё не хочется верить в то, что в нём лежит моя лучшая подруга, которая никогда больше не проснётся. Я отказываюсь верить в то, что эта девчонка, что при нашей первой встрече смеялась над моими шутками, ещё, будучи мелкой, посмела один на один пойти к моему отцу и напроситься к нему в ученики, травила самые худшие в мире шутки, не испугалась огромного плотоядного паука, которого я боялся больше смерти, — Маффет грустно усмехнулась в этот момент, а Гриллби, что сидел рядом, сжал её плечо. — И которая смогла завоевать душу самого крутого монстра во всём Подземелье, — Папирус грустно улыбнулся. — Я не был готов поверить в то, что её больше нет. Даже сейчас, говоря всё это, мне просто хочется, чтобы в какой-то момент она просто вскочила, и всё это оказалось одной большой и ужасной шуткой, но, — Азриель посмотрел на него и сжал плечо Санса, пытаясь его взбодрить. — Чара не просыпается и, видимо, это последний день, когда я вижу её. Мы больше не будем вместе проводить бессонные ночи, корпя над заумными книжками по монстронаукам, больше не будем придумывать несмешные каламбуры, не будем вместе сбегать с тренировок Андайн в Вотерфол, чтобы болтать с эхо-цветами, не пойдём вместе к Гриллби, не поедим паучьих пончиков и, — Санс сжал пальцы в кулаки, — я никогда не смогу увидеть самую лучшую свадьбу во всём Подземелье, — он грустно усмехнулся. — А ведь я придумал уже ряд ужасных каламбуров для этого, — Папирус закатил глаза, но всё равно улыбнулся. — Прости, Папс, но ты ведь знаешь, что мне это не надоест. Я буквально по гроб в этих каламбурах, — это была ужасная шутка, но каждый из монстров в этот момент улыбнулся. — При первой встрече мне казалось, что Чара та ещё ботанка, но сейчас я понимаю, что, будучи монстром, рассуждал, как самый глупый в мире человек, — он усмехнулся и отвёл взгляд. — Чара, мне почему-то кажется, что ты всё же где-то рядом с нами сейчас. Возможно, ты даже слышишь всё то, что мы говорим, поэтому я хочу, чтобы ты знала, — он повёл плечами. — Ты лучший человек с сердцем монстра, которого я когда-либо встречал. Все, кто пришли проститься с тобой, живое доказательство тому, что все твои труды не были напрасными, — Санс неожиданно посмотрел на меня. — И я уверен, что говорю не только от самого себя. Знаешь, когда Папстер на твой день рождения подарил тебе те забавные рожки, мне словно открылся новый мир. Кто бы мог подумать, что один маленький человек способен растопить даже такое закаменевшее сердце, как у этого старика. Чара, он сейчас ничего не говорит, но мне кажется, что я могу прочитать его мысли для тебя, — если это так, Санс, то пожалуйста, донеси эти мысли до неё. — Гастер гордится тобой, принцесса, пусть и не долго, но ты была самым лучшим Послом для народа монстров и для него, как и для меня, ты навсегда останешься не просто другом, а частью нашей семьи. Спасибо, что появилась в нашей жизни, принцесса. Пожалуйста, путь звёзды осветят твой дальнейший путь.       Слова Санса достигли глубины моей собственной души. Это именно те слова, что я должен был сказать самой Чаре уже очень давно. Жаль, что мой сын оказался сообразительнее. Видимо, так мы понимаем, что стареем. Однако мне не было грустно, и больше слёзы не шли из моих глаз. Что-то тёплое появилось в душе. Я вспомнил то, чем Чара всегда жила, и наконец-то понял, к чему мне самому стремиться теперь. «Верно, нам нужно двигаться вперёд. Не только ради себя, но и ради принцессы. Мы должны продолжить путь ради всех наших надежд».       В конце церемонии, когда все самые важные слова были сказаны, Азгор и Ториель вновь вышли вперёд, дабы произнести последние слова. К ним на сцене присоединились Азриель и Фриск. — Смотря на каждого из вас, я в очередной раз убеждаюсь, что наша девочка была величайшим человеком среди людей, — Ториель оставила свою речь напоследок. — В день, когда она появилась в нашей жизни, в нашей семье, мы и представить себе не могли, как много этот ребёнок сделает для нашего народа, что будет значить для всех нас. Чара появилась в Подземелье ещё совсем слабенькой и напуганной девочкой, но уже тогда я видела, что у неё храброе, полное решимости, большое и доброе сердце, — она улыбнулась, вытирая слёзы платком. — Я помню день, когда эта кроха впервые попробовала пирог, который я испекла для неё. Мне захотелось попробовать новый рецепт, поэтому вместо улиток добавила шоколад в начинку. Когда мы сидели за столом, я заметила, что Чара не притронулась к еде, — её голос дрогнул. Азгор приобнял свою жену за плечо, помогая ей собраться с мыслями. — Первая мысль, которая пришла мне в голову, — «Ей просто не понравился пирог», но это было не так. Я видела эти большие глаза, как у голодного щенка, поэтому решила спросить, почему же она ничего не ест, — Ториель нахмурилась. — И эта маленькая девочка действительно спросила тогда в ответ: «А разве мне можно есть с вами?» Я не знаю, кто так издевался над этим ребёнком, что он сам себя за человека не считал, но в тот момент мне это было неважно, — она вдохнула полной грудью. — Сама для себя я поклялась, что не позволю этой малышке страдать. Да, она была человеком, но это не должно было иметь разницы! Это была всего лишь напуганная маленькая девочка, обычный ребёнок, как и мой родной сын — Азриель. Каждое дитя заслуживает только семью, в которой будет любимым. Сейчас, стоя здесь перед вами, я больше не являюсь королевой, — она посмотрела на Чару и грустно улыбнулась. — И словами даже передать не могу то, насколько сильно горжусь своей малышкой. Мне больно видеть, что её отняли у нас так рано, но хочу верить, что там, куда направилась её душа, она будет счастлива, и я надеюсь, что мне удалось стать для Чары хорошей матерью, — Ториель поцеловала дочь в лоб. — Спи спокойно, наш маленький ангел.       Когда церемония прощания подошла к концу, Ториель спела колыбельную для принцессы Чары, после чего вместе с Азгором и Азриелем они провели ритуал сожжения и развеяли прах принцессы над её любимыми золотыми цветами, а останки захоронили в руинах.       Её слова в тот день начали наталкивать меня на мысли. Душа принцессы Чары не была обнаружена в день её смерти, ведь, скорее всего, её забрал с собой убийца. Что хуже всего, у меня уже были предположения, для чего он собрался её использовать.       В тот же день, когда я нашёл её в той палате, была проведена экспертиза, которая подтвердила, что она скончалась вследствие усиленного воздействия инфекции на её организм. Разумеется, всё было не так просто. Я прекрасно знал, что резкое увеличение числа заражённых клеток в её теле — это не внезапность, а хладнокровно спланированный итог. Скорее всего, Чару лишили возможности принимать препараты, которые ослабляли вирус, за месяцы до своей смерти, а в ночь перед ней заставили принять вещество-катализатор, который вызвал мощную реакцию, заставившую болезнь мутировать до своей критической стадии, знаменующейся невыносимой чесоткой. Так как следов внешнего воздействия на теле принцессы не было обнаружено, катализатор был принят вместе с каким-то растворителем. «Чай из золотых цветов», — ответ был прост, как пара серебряников. Весь период нахождения в карантине Чара сильно пристрастилась к этому напитку и проводила с ним каждый свой день.       В моей голове чётко складывался образ того, кто готовил этот чай каждый день для принцессы, как этот человек напевал себе вечно что-то под нос, с улыбкой срезал золотые цветы и словно опьянённый смотрел туманным взглядом в окно, размышляя. Скорее всего он предвкушал и смаковал медленную смерть, которую подарит Чаре, думал о будущем без неё. Вот только почему? В чём причина этого поступка? За что ты так её ненавидел, что готов был убить? Откуда столько ядовитой скверны в твоей душе? Это была зависть? Ревность? Личный конфликт, что вы не могли уладить между собой? Но тогда зачем ты притворялся? Почему делал вид, что больше всех трясёшься за её жизнь? К чему были все те слёзы? Как долго ты водил всех за нос, включая собственную семью и саму Чару, что искренне верила в тебя и доверяла? А самое смешное, каким образом ты умудрился сам чуть не разрушить свой коварный план? Да, этого в моменте никто не заметил, вот только, оглядываясь назад, я понимаю, суть этих неаккуратно брошенных слов: «Эта ошибка, Чара, будет стоить тебе жизни». Поверить не могу, что ты всерьёз сказал это перед всеми остальными, но могу понять. Тебя охватил гнев, да? Ты и до этого задумывал избавиться от неё и просто давал «второй шанс», надеясь, что она «образумится»? Или ты изначально знал, что в твоём идеальном мире ей не будет места?       Но мучает меня и другой вопрос. За что ты поступил так со всеми нами? Зачем лишил нас свободы? Что мы сделали тебе такого, что ты так над нами издеваешься? Могу догадаться, почему погибли Картер и Кларисса в тот день. Ты боялся, что они станут для тебя серьёзной помехой, я прав? Как-никак, а Клара даже без своей магии оставалась одной из сильнейших в Подземелье, как и Картер с его выносливостью и нескончаемой жаждой нести справедливость. Ты просто избавился от них во избежание ненужных проблем. Но как ты это провернул? Что-то мне подсказывает, что ответ кроется в том спектакле, с которого и начался весь конфликт. Ты ведь не просто так остался один вдали от остальных гостей на балу, да? И Адам вряд ли просто шатался по замку и случайно столкнулся с тобой там. Я готов кости свои положить на то, что вы знали о том, что столкнётесь и, что последует, если вы разыграете ту сцену. Адам является психом, что импульсивно действует, не просчитывая свои шаги, а лишь идёт напролом к цели, не беспокоясь о том, сколько травм получит на этом пути. Он пассивен, ему нужен тот, кто скоординирует его партию, чтобы не разбиться об чрезмерные амбиции. Адаму нужен был психопат.       На самом деле, когда ты был ребёнком, то в тебе было больше тех черт, что выдавали твою истинную натуру. Периодические импульсивные скачки эмоций; проскальзывающая агрессия, если всё не было так, как тебе хотелось; чрезмерная упёртость и неспособность до конца держать собственное лицо. Возможно, с возрастом тебе удалось отточить свои навыки актёрского мастерства, но, скорее, ты смог просто научиться грамотно использовать своё окружение, использовал самых близких к тебе монстров, чтобы они заставили остальных думать, что ты просто хороший человек. Что ж, аплодирую стоя. Надеюсь, что ты насладишься последними минутами покоя. Подожди чуть-чуть. Мне просто хочется узнать ту самую абсурдную причину, по которой ты решил отрезать свой единственный путь к счастливой концовке.       Удивительно, но ответа на мой вопрос о твоей мотивации мне ждать пришлось не долго. Ты раскрыл свои карты на следующем собрании, что состоялось спустя некоторое время после похорон принцессы. Король Азриель находился во главе обсуждения.       Смотря на него, я понимаю, почему в тот день он молча попрощался со своей сестрой. Азриель не собирался думать о трауре и хотел сосредоточить свои силы на том, чтобы продолжить дело, что они начали вместе с Чарой — спасение народа монстров. Безусловно, он скучал по ней и испытывал боль из-за утраты, но в его голове, скорее всего, была эта мысль: «Я — король Подземелья и, как подобает королю, мне нужно быть тем, кто не позволит своему народу опустить руки, что бы не случилось». И, должен сказать, что меня берёт гордость за то, как твёрдо этот когда-то маленький козлёнок идёт по своему пути. Я видел в нём не принца, а того, кого могу назвать лидером своего народа, достойным королём. Это невольно вызывает у меня чувство ностальгии. «Арес, если бы ты был сейчас здесь, что бы ты сказал? Мне кажется, что у тебя есть повод гордиться своим внуком. Жаль, что вам не суждено было встретиться», — из-за этого на моём лице появилась грустная улыбка, что заставило Альфис, стоящую подле меня, забеспокоиться, но я лишь отрицательно покачал головой в ответ.       На собрании каждый из нас отчитывался о работе, проведённой за последний месяц. У королевской гвардии всё так же не было никаких вестей. Ни один человек не спустился в Подземелье до сих пор. Увы, но и у нас, королевских учёных, прогресса не было. Из-за ситуации с вирусом нам пришлось бросить все силы на его изучения, отложив немного работу с барьером, что снизило эффективность его исследования довольно сильно. Однако в общих чертах собрание проходило хорошо, пока ты не решил раскрыть свой поганый рот. — Я всё ещё не понимаю, почему мы не можем использовать те человеческие души для исследований, — твой голос звучал лениво и сопровождался тяжёлым вздохом, словно ты устал. Эти слова якобы были брошены невзначай, но мы оба знаем, зачем были они сказаны. Тебе хотелось привлечь внимание к этой мысли. — Фриск, — но, к моему удивлению, неожиданно прозвучал голос Азриеля среди всех остальных. Твёрдо и холодно. Когда я посмотрел на него, то и вовсе сначала не поверил собственным глазам. На мгновение мне почудилось, что я увидел силуэт Ареса вместо нашего нынешнего короля. Взгляд Азриеля был полон решимости и не похож на тот, что всегда был у этого доброго и миролюбивого мальчика. — Я попрошу тебя покинуть конференц-зал, — эти слова вызвали удивление у каждого из присутствующих. Особенно у тебя. — Прости, Аз, я, видимо, ослышался, — твоя улыбка дрогнула вместе с парочкой других нервов на твоём лице. — Я — король Азриель Дриммур, — даже у меня мурашки по рукам пробежали. — Даже если ты мой брат, это не даёт тебе право забывать своё и моё место здесь. Ты всё правильно расслышал. Покинь. Собрание. Сейчас же, — улыбка в ту же секунду сползла с твоего лица. Ты никогда не открывал своих глаз, но готов поклясться, что на долю секунды твои веки приподнялись и под ними сверкнул холодно золотой блеск. — Хорошо, мой король, — мудрое решение — отступить, но я буквально слышу, как скрипят твои зубы от раздражения. — Прошу меня простить, — поклонившись, выходишь за дверь, оставляя меня с мыслью, что зажглась в моей голове, словно лампочка. Так вот, что тебя так беспокоит.       «Опыты над душами», — ещё с тех пор, как ты был ребёнком, меня тревожил факт твоей одержимости этой идеей. Сначала мне казалось, что это всего лишь детское любопытство. Когда я был ребёнком, меня тоже интересовали разные вещи, и не сказать, что некоторый интерес можно было назвать здоровым. Например, желание хирургически изучить внутренний мир человека. Мне даже разрешали проводить вскрытие трупов в качестве учебной практики, пока я ещё являлся учеником Герсона. Однако вся эта нездоровая тяга сошла на нет. А вот с тобой всё совсем иначе. Я правда искренне надеялся, что всё это однажды пройдёт и у тебя, но годы шли, а твой нездоровый интерес становился всё сильнее. Когда перед Днём независимости я попросил Санса поговорить с тобой, и после этого все те навязчивые мысли перестали выходить из твоего рта, то обрадовался, думая, что моему сыну удалось тебя вразумить, но зря. Стоило только барьеру обрушиться на нас, появиться этому вирусу, как ты вновь завёл эту дурацкую шарманку. И меня пугает это. Почему тебе это так интересно? Что хорошего ты видишь в том, чтобы издеваться над чужой душой? Не скажу, что сам я чист после того, что сделал основой источника энергии ядра и тех совместных с принцессой попыток создать с помощью решимости антидот против саморазрушения души Клариссы, но у меня были причины, чтобы идти на эти крайние меры. А в чём они у тебя? Это просто ненависть к человечеству или что? Чего ещё мы о тебе не знаем, Фриск? Был ли ты хоть когда-то честен с нами?       Однако причины — это не то, о чём мне стоило беспокоиться в первую очередь. Каковы твои дальнейшие действия? Ты избавился от Чары, надеясь, что сможешь через эмоции надавить на других и заставишь пойти на поводу у твоих желаний, но ничего не вышло. Даже Азриель встал против тебя, хотя поддерживал во всём всегда.       Я начал наблюдать за тобой и нашёл ответ. Удивительно было обнаружить у тебя спрятанные учебники об истории человеческих болезней и смертельных вирусах и инфекциях, что лежали у тебя задолго до всей истории с этой человеческой эпидемией в Подземелье. Это лишь в очередной раз подтвердило, что всё это было спланировано тобой. Однако с недавних пор в твоём столе появились планы ядра, чертежи и схемы, карта, где были отмечены пути к сердцу двигателя. Мои опасения подтвердились, когда я обнаружил случайно твои заметки о квантовой физике и теории сингулярности магии в пространстве вне тела и обретении магией сознания. Я понял, что не могу больше терять времени.       В ту же ночь я собрался и решил отправиться к источнику энергии ядра. За окном моего дома бушевала метель, свет немного подрагивал. Я решил, возможно в последний раз, подняться напоследок в комнаты к своим сыновьям. Зайдя к Папирусу, обнаружил своего младшего спящим. На его комоде стояла рамка, где на фотографии с улыбкой на меня посмотрела принцесса Чара. Рядом лежал высохший венок из золотых цветов и коробочка с запасным кольцом, что так жаждал мой сын подарить ей однажды. Да, он действительно сделал запасной экземпляр, потому что боялся, что потеряет первый. Я подошёл у нему и поцеловал в череп. Какая-то тоска появилась в моей душе. Маленький папирус всегда ждал перед сном, когда я приду, чтобы поцеловать его на ночь, даже когда Санс уже успевал прочитать ему «Прятки с пушистым кроликом», если я задерживался на работе. «Папирус, чтобы не случилось, продолжай оставаться таким, каким я запомнил тебя до сих пор», — с этой мыслью я оставил на комоде письмо и вышел из комнаты, направившись к Сансу.       В его спальне как обычно царил бардак, а в углу крутился маленький смерч из мусора. Я лишь снисходительно улыбнулся, увидев, как мой старший сын растянулся на полу и посапывал, не успев добраться до кровати. Взяв его на руки, ибо он всегда был, на удивление, лёгким, переложил его на матрац и укрыл одеялом. Санс покрутился немного, но не проснулся. Смотря на его умиротворённое лицо, я чувствую боль, ведь, возможно, это правда последний раз, когда мне удастся вот так спокойно наблюдать за его сном. В независимости от того, что произойдёт там в ядре, моя жизнь больше никогда не будет прежней, если, конечно, ещё будет.       В моей голове не укладывается эта мысль. Ты был другом этого маленького каламбурщика, он доверял тебе, и… неужели даже его ты обманул? Хоть кому-то из нас ты доверял? Не врал? Почему?       «Уже поздно что-либо менять. Я должен сделать это ради всех нас», — положив под подушку Санса второе письмо, я поцеловал и его в череп. — Прошу, простите меня, — на моих глазах невольно появились слёзы. — Позаботьтесь друг о друге, — я аккуратно стёр упавшую слезу со скулы Санса. — Санс, что бы не случилось. Оставайся решительным и справедливым. Останься тем судьёй, которого я всегда знал.       Какой-то резкий укол тревоги заставил меня вздрогнуть всем телом. Это было чёткое ощущение опасности, которое коснулось напрямую моей души, её магии. Нашей магии. «Ядро», — я поспешил покинуть свой дом, возможно, навсегда. — «Он уже там».       Весь мой путь до ядра был достаточно быстрым. Оказавшись внутри огромной машины, я без труда преодолел защитные головоломки, миновал множество коридоров, состоящих из паровых труб и электрических кабелей, что были по всему сердцу Подземелья. Чем ближе я оказывался к источнику, тем сильнее моя душа начинала тревожно пульсировать. Оказавшись в эпицентре, где находился источник энергии, представляющий из себя сгусток моей извлечённой магии, что я поместил в сосуд и смог заставить энергию от неё обрести конкретный направленный поток, увидел Фриска. Моё тело двигалось само. Перед Фриском возникла стена из костей, отделившая его от источника, и заставившая замереть на месте.       Он, видимо, опешил от такого поворота событий, но затем лишь вздохнул и с широкой улыбкой повернулся ко мне лицом. — Какая жалость, а ведь я был уверен, что всё идёт по плану, — Фриск сложил руки за спиной и склонил голову на бок. — Поведуйте же мне, учитель, что меня выдало? — Можешь поблагодарить свою неосторожность и невнимательность, — я стиснул пальцы в кулаки. — Что ты собрался сделать с ядром? Ты хоть понимаешь, что может произойти, если ты повредишь источник? — О, я осознаю все риски, включая взрыв, способный уничтожить всё Подземелье и, возможно, даже Поверхность, в худшем случае и полное лишение народа монстров их главного энерго-магического источника в лучшем, — он хихикнул, заставляя мои кости нервно дрогнуть.       Я знал, зачем он пришёл сюда. До этого было не сложно догадаться. Фриск хотел вмешаться в работу ядра, чтобы лишить монстров единственного источника магии и энергии, которые позволяли работать предприятиям и не давали эко-системе Подземелья вымирать. Ему хотелось заставить всех думать, что они здесь не в безопасности, что это тюрьма. В первую очередь это должно было повлиять на Азриеля, подстегнуть его принять радикальные меры. Фриск же просто оказался бы рядом в нужный момент, чтобы подкинуть парочку идей, которые будут выгодны ему. — Зачем тебе это? Что мы сделали тебе? — я правда хотел понять. Мне нужно было зачем-то найти в его словах хоть какой-то весомый повод для всех тех действий, что привели нас сюда. — О, вы ничего мне не сделали, — Фриск ухмыльнулся. — Проблема в том, чего вы не хотите делать. И, думаю, ты прекрасно знаешь о чём я. Знаешь, что самое обидное, Гастер? Мне приходится говорить об этом именно с тем монстром, которому даже больше меня должны быть понятны эти чувства. — Понятия и не имею, о ком ты говоришь, — я чувствовал, как во мне начала закпиать злость. — Этот монстр, о котором ты говоришь, сделал свой выбор ещё задолго до твоего рождения! Насколько бы сильно я не ненавидел людей и то, через что они заставили меня пройти, я не паду до их уровня! Не стану чудовищем! — Какие громкие слова, — он демонстративно зевнул. — Аж в сон клонит. Как жаль, что нам так и не суждено понять друг друга, — Фриск достал из-за пояса нож. — Фриск, я прошу тебя в последний раз. Отступи, — я сжал пальцы в кулаки. — Отступи, и тогда вместе мы найдём способ, как всё исправить! — но в ответ был лишь смех. — Отступить? Исправим всё вместе? Боже, не думал, что услышу этот бред именно от тебя, старик! — его веки поднялись вверх, и я увидел безумные горящие золотые глаза. На его лице появился оскал. Это и есть настоящий Фриск? — Ты действительно веришь в то, что я смогу это сделать после того, что успел сделать? Остановиться на полпути к своей цели? Для королевского учёного это довольно наивно с твоей стороны, — наши души вступили в бой. Когда в возникшем предо мной окошке показателей, я увидел его характеристики, что-то рухнуло внутри меня. Его уровень резни превышал сороковой. — Знаешь, что самое забавное? перед смертью та идиотка несла точно такой же бред. — Ты чудовище! — в тот момент пелена спала с моих глаз. Больше ни единого шанса на пощаду. Если я не уничтожу его сейчас, то всё будет потеряно. Это то, что мне нужно было сделать не только ради самого себя, но и ради своих детей, ради народа монстров и тех, кому я обещал не сдаваться и не дать их гибели быть напрасной.       Фриск напал первым, нанося хаотично удары ножом. Мне удавалось быстро уклоняться и атаковать в ответ. Моя магия была слабее, чем раньше, но благодаря энергии источника рядом обретала прежнее могущество, пусть и не в полной мере. — Мы доверяли тебе! Мы приняли тебя! Ты предатель! — этот крик принадлежал даже не мне, а моей собственной душе, что кипела ненавистью к этому лицемерному чудовищу. — Мы могли бы избежать всего этого, если бы хоть раз вы, идиоты, меня послушали! — в каждом его ударе чувствовалась агрессия. Сейчас я мог поверить, что этот мелкий больной ублюдок ещё ребёнком мог убить многих. — Но мне любопытно, что же вдруг меня выдало? Я столько лет водил тебя за нос, и вдруг озарение? Что-то мне не верится! — Тебе стоило лучше убедиться в том, что тот, кого ты хочешь убить, не успеет оставить после себя ничего! — Ах, понятно, — он раздражённо фыркнул. — Чара, надоедливая сучка, даже после смерти умудряется вставлять мне палки в колёса. Может, стоило избавиться от неё раньше? — Почему ты поступил так с ней? — О, поверь, это не так интересно. Хочешь лучше расскажу, как мне удалось провернуть всю эту историю с вирусом? — так и знал, что это его рук дело. — Если честно, то я долго ломал голову, как мне избавиться от тех помех, что оказались по эту сторону барьера. Ты и представить себе не можешь, как меня бесил тот факт, что вы оставили их в живых, — он тяжело вздохнул и закатил глаза. — Если бы они не боялись меня, то, скорее всего, сболтнули бы лишнего. — Значит, им всё-таки было известно, как снять барьер? — Может быть. Мне вот точно известно, — он хитро ухмыльнулся, уворачиваясь от моих атак. — И, если бы вы всё-таки не мешали мне, то эту дурацкую коробку можно было бы сбросить ещё в первый день, как он появился, — он недовольно нахмурился. — Вот только вы предпочли быть упрямыми, словно ослы. — Не хочу слышать это от психопата-упрямца с манией величия! — От тебя это даже комплимент, старик. В любом случае, я не мог кого-либо убить напрямую. Меня бы точно быстро раскрыли, а затем мне попалась на глаза вырезка из исторической статьи об эпидемии оспы в одной из стран в двадцатом веке, — он повёл плечами. — И мне пришла отличная идея в голову. Что если запустить в Подземелье инфекцию, от которой не будет лекарства? Я прекрасно знал, что людские болячки на монстров не действуют, а в связи с тем, что люди в катакомбах не выходят из сырого помещения без света, а пещеры из-за изменений в ядре преображаются, возникновение нового вируса выглядит как нечто естественное и эффективное для меня. Я не убью ни одного монстра, но при при этом избавлюсь от паразитов, — он усмехнулся. — Да, признаюсь честно, Чара сначала не входила в список целей, но, — он посмотрел на меня и гаденько оскалился. — Давай просто скажем, что она начала меня раздражать. — Даже если и так, — я старался сохранять хладнокровие, — ты всё ещё находился в группе риска! Какова была вероятность, что ты сам не пострадаешь от этой затеи? — Гастер, я ведь не идиот, — Фриск закатил глаза. — Разумеется и это было предусмотрено. Этот вирус разрабатывался довольно долго, чтобы им можно было управлять. Если ты создаёшь биологическое оружие, то в первую очередь подумай о том, что сможет нейтрализовать его действие, — он развёл руками. — Антидот был у меня в готовом виде, и я успешно принимал его всё то время, пока разносчики болезни не передохли, а от останков не избавились. Правда, когда у тебя появился прогресс в создании своей вакцины, мне даже стало страшно, признаюсь, — Фриск вздохнул. — Но повезло, что такому милому, доброму и заботливому младшему, что так переживает за свою сестричку, так легко поверить. Вы ведь все в это поверили, особенно Чара, — ненавижу. — Только на смертном одре она догадалась, что за всем стоял я. Хотелось бы мне показать её лицо в тот момент, — прекрати смеяться, тварь. — Значит, ты действительно объединился с Адамом? Это лицемерно даже для тебя. — О, это преинтереснейшая история! — его глаза словно загорелись. — Да, именно я ответственен за создание барьера! Старпёр слишком глуп для того, чтобы додуматься до таких простых вещей, как изоляция. — Почему? Каким образом ты с ним связался? Как долго планировал это дело? — Как много вопросов, — Фриск взвыл. — Может, лучше просто облегчишь мне задачу и сдохнешь? Хватит мне мешать, старик! Уверен, моей дуре-сестричке очень скучно в Аду! — Тогда надеюсь, что ты передашь ей от меня привет! — я отразил очередную атаку. — Отвечай, Фриск! — Боже, какой ты напористый. Это становится похожим на флирт, — сдохни. — А что насчёт тебя, Гастер? Не хочешь сам сознаться в лицемерии? — Что же ты имеешь в виду? — невольно на моём собственном лице появляется понимающая улыбка. Да, я догадываюсь, что он имеет в виду. — Ты весь такой правильный, — он скрипнул зубами, когда в очередной раз был ранен костями. — Не приветствуешь жестокости, против слепой ярости и мести, работаешь лишь во благо народа, — Фриск посмотрел в мои глаза. — Ты против опытов над душами, ведь сам однажды этому подвергся, — он усмехнулся. — Но давай хотя бы взглянем на источник энергии ядра. Это что, был порыв мазохизма с твоей стороны? Или яростное стремление создать нечто невероятное? — его теории лишь заставляли меня усмехнуться и продолжать целиться в него. — В любом случае, ты так хотел добиться своей цели, что даже прибегнул к методу, который так презирал. Ты извлёк магию из собственной души и сделал её источником энергии своего детища. Не знаю, как тебе это удалось, или были ли те, кто знал об этом, может, даже помогал тебе, но это и неважно, — Фриск цыкнул. Он начал тяжело дышать, уставая от этого непрекращающегося боя. — Посмотри на эту ситуацию шире, Гастер. Лишь благодаря опыту ты смог создать ядро. К тому же, все эти изменения в Подземелье, это ведь дело рук твоей магии, я прав? — мои руки дрогнули в этот момент, а Фриск ухмыльнулся. — Теория сингулярности магии предполагает, что сгусток магии, не находящийся под контролем, но при этом производящий огромное количество работы и энергии, способен развиться и обрести собственное сознание. Это ведь то, что произошло с ядром, я прав? — он следил за моей реакцией. — Ты ведь и сам это знаешь. Это всё ещё твоя магия. У тебя с ней самая сильная связь. — Даже если ты и прав, твоя болтовня всё ещё не имеет смысла, — я лишь цыкнул в ответ. — Зачем ты мне всё это говоришь? — Потому что я хочу, чтобы вы, наконец-то, осознали собственную тупость! — яростно крикнул он и под гнётом эмоций не заметил моей атаки. Фриск болезненно закричал, когда его ноги проткнули кости. — Магия и феномен силы душ — это то, что нужно исследовать! Ты создал, по сути, новое существо, способное менять саму природу лишь благодаря эксперименту над собственной силой! Ты хоть представляешь, чего можно было бы добиться, если бы мы изучили всё остальное, старик? Так почему же ты так противишься возможности использовать души уже мёртвых людей? В чём проблема? К тому же, гуманизм — это вроде не та черта, которая могла бы быть у тебя. — Не спорю, у этого действительно есть огромный потенциал, — другие кости проткнули руки Фриска, заставляя его обронить нож, которым он атаковал. — Но всё дело в мотивации, Фриск. Ты никогда не хотел что-то создать, используя эту силу. Тобой двигает лишь слепая ярость. — А что двигало тобой, когда ты выкачивал решимость из души Чары? — его слова заставили меня вздрогнуть. — Что? Думал, я не узнаю? А кто, по-твоему, забрал её душу? Признаться честно, был удивлён, когда оценил её состояние. — Где она? — моя душа похолодела. — В лучшем и безопасном месте. Готовится послужить на благо народа, — Фриск оскалился. — Старик, знаешь, почему из нас двоих Чара была более слабой перед вирусом? Дело ведь не только в вакцине, — заткнись. — Чтобы бороться со смертельными увечьями, у человека должна быть достаточно сильная душа, стабильная. Зачастую именно те, кто обладают решимостью, способны пережить рак и прочие болячки, но, — замолчи, — что будет, если искусственно начать выкачивать эту решимость из души человека? Разве будет она такой же крепкой и стабильной как прежде? Что если заниматься этим на протяжении длительного временного промежутка? — на его лице появился оскал, а я почувствовал, как задрожали мои руки, и душа неистово забилась. Убью. — Может, она станет достаточно слабой, чтобы не иметь возможности бороться? — заглохни! — Ты сам того не подозревая, убил человека, которым так дорожил, старик! — его смех эхом отразился от стен. — Заткнись! — кости пронзили всё тело Фриска, превращая его в кровавое решето.       Он перестал двигаться и издавать какие-либо звуки. Я ударил себя по лицу, дабы собраться. Было больно дышать. Думаешь, что мне неизвестно это? Если бы это было так, то я бы не винил себя в произошедшем, не потерял был спокойный сон! — Я сам знаю, что натворил, — я сжал пальцы в кулаки и обошёл труп стороной, подходя к источнику. — Но в отличие от тебя, Фриск, мне хватает сил, чтобы признать свои ошибки и продолжать бороться. Я виноват перед Чарой, но, чтобы её смерть не была напрасной, сделаю всё, чтобы исполнить её волю. Даже если мне пришлось убить тебя.       Нажав несколько кнопочных комбинаций на пульте управления, мне удалось раскрыть футляр, в котором была запечатана магия. Всё было в норме. — Жаль, что всё так вышло. Ты мог бы стать отличным учёным. — Как и мне, старик. — Чт-? — голос, раздавшийся позади меня, заставил меня вздрогнуть всем телом и обернуться. Прозвучал щелчок, а затем и выстрел.       В грудной клетке я ощутил боль и тяжесть. Очки моего здоровья начали падать, а душа постепенно трескаться. Я даже не успел понять произошедшего. Последнее, что помню: сильный толчок и то, как падал в бездну источника ядра, пока по ту сторону на меня с безумной улыбкой смотрел живой и невредимый Фриск. Он махнул мне рукой и со смехом пропел: — Увидимся в Аду, старик!       Как так вышло? Каким образом? Я же видел, что он был мёртв! Он не мог бы исцелить те раны никоим образом!       Однако очень быстро все тревожные мысли покинули мою голову. Мир перед моими глазами погрузился во тьму. Не знаю, сколько прошло времени, но помню, что оставался в сознании, пока падал в бездну. Вокруг не было ничего. Это то, что называют смерть?       Когда я открыл глаза, то понял, что просто парю в воздухе. Мне удалось принять вертикальное положение, но понять, где нахожусь, это не помогло. Мои руки рефлекторно коснулись груди и попытались нащупать рану, но ничего не нашли. В тот момент, когда я решил проверить состояние своей души, обнаружил лишь то, что она была цела, пусть и сильно ослабшей. А затем появилось чувство, что на меня кто-то смотрит.       Оглянувшись, я закричал от испуга. Предо мной было нечто, что не так давно во сне я обозначил как ядро. — Что происходит? Почему я здесь? — однако в ответ было лишь молчание. — Почему ты молчишь? Прошу, помоги! — неожиданно силуэт магии схватил мою душу. Я замер и почувствовал, как меня начал переполнять самый настоящий ужас. — Отпусти! Что ты делаешь?       Но в ответ не было ничего. Меня словно не слышали. Всё моё тело и душу пронзила адская боль. Я кричал, но даже эха не последовало от моего голоса. Магия просачивалась в мою душу, словно пытаясь вернуться обратно. Было ощущение, что все кости словно горели изнутри. Это было настолько больно, что в какой-то момент я, кажется, даже потерял сознание. Когда же пришёл в сознание, то уже остался один. Боль не ушла. Каждое движение давалось с трудом, но мне нужно было встать и начать идти.       Что со мной происходит? Сколько я здесь нахожусь? Ничего не вижу. Здесь нет ни единой живой души, но мне кажется, что за мной кто-то наблюдает. Здесь нет звуков, нет эха, но мне начинают мерещится шаги. Или это они есть? Магия в этой странной пустоте не работает. Я даже не уверен, есть ли здесь такое понятие, как пол и стены. Всё, что я делаю — это бесконечно брожу во тьме. Моё тело продолжает гореть от той странной боли, но её уже не замечаю. Если у меня сохранилась возможность думать, значит я всё ещё жив. Мне нужно выбраться отсюда. Нужно вернуться домой. Но как это сделать? Где дом? Есть ли здесь что-то, что можно назвать выходом?       В какой-то момент я остановился. Подождите, а у меня есть дом? Нет, точно есть! Я живу в Сноудине вместе с двумя своими сыновьями, это находится в Подземелье! Мне просто нужно вернуться туда! Эта тьма просто сводит меня с ума. Не знаю, сколько брожу здесь, но кажется, будто у меня начинает ехать крыша. Успокойся, Гастер. Попробуй сосредоточиться на воспоминаниях. Что ты должен сделать, когда вернёшься? Верно, нужно рассказать всем правду о Фриске! Но что если он уже убил всех? Нет, стоп! Надо думать о хорошем! Успокойся! Подумай о Сансе и Папирусе! Они, скорее всего, очень волнуются из-за твоего отсутствия. В первую очередь надо будет встретиться с ними. Может, лучше переключиться на счёт?       В какой-то момент мысли в моей голове потеряли логическую последовательность. Я продолжал просто идти вперёд, не чувствуя ни голода, ни усталости, ни времени, ни пространства, даже собственного тела. Ничего вокруг не менялось. В голове со временем начали появляться странные мысли. Они были настолько громкими, что казались отдельными голосами. Негативные эмоции одолевали меня одна за другой. Негодование сменялось страхом, тот превращался в гнев и затем трансформировался в ярость. Бесконечная ненависть к Фриску, к самому себе и ко всей этой ситуации не отпускали меня. Они словно обрели форму и начали раздражающе звенеть под черепной коробкой. — Заткнитесь уже все! — в какой-то момент я закричал, упав на колени, и схватился за голову. — Пожалуйста, просто замолчите! Я пытаюсь сосредоточиться! — На чём? — собственный голос заставил меня вздрогнуть. Я чётко осознавал, что нахожусь один. — Уверен в этом? Подними голову. Посмотри на меня, — нет. — Почему? Я — это ты. Неужели ты боишься посмотреть на себя самого? Давай, посмотри на того, кого ты собственными руками уничтожил.       Образ маленького скелета в той отвратительной полосатой пижаме. Я чувствовал, как он смотрит на меня, его ненависть и негодование, его боль. — Посмотри на меня! — агрессивно кричал он. — Оставь меня в покое! Тебя здесь нет! Убирайся! — За что ты так поступил с нами? Всё из-за тебя! Ты здесь, потому что ты был слаб! — Это не так! — Из-за тебя мы должны страдать! — Хватит! — Из-за тебя они подвергнуты опасности! — Я не хотел, чтобы это произошло! — слёзы сами текли из моих глаз. — Не хотел! Не хотел! — Ты убил всё то хорошее, чем мы были! Ты уничтожил нашу жизнь! Мы ненавидим тебя! — Я знаю! Прости меня! — с кем я говорю? За что прошу прощение? — Я не хотел, чтобы так вышло!       Мне пришлось поднять голову. Предо мной стоял тот, кем когда-то я был. Ребёнок. Маленький и несчастный скелет, который был слишком добр и отзывчив в этом суровом и несправедливом мире. Тот, кого я накорню похоронил в себе и заставил замолчать, чтобы стать тем, кем являюсь сейчас. — Прости меня, прошу. Я знаю, что натворил, но у меня не было выбора! Мы не могли поступить иначе! — так странно. Я понимаю, что схожу с ума, что предо мной всего лишь галлюцинация, но продолжаю кричать в пустоту, словно это поможет мне искупить грехи перед самим собой. — Мы умирали, практически превратились в пыль. — Мы ранили невинных монстров, — у этого ребёнка был осознанный взгляд. Такие глаза не должны быть у детей. — Мы стали сильнее? Спасли хоть кого-то? Смогли помочь кому-то? — Нет, — душа была в агонии. — Не смогли. Мы пытались, но ничего не вышло. Я виноват в этом. — Был смысл хоронить меня? — Нет, мне жаль. Прости, что так поступил с нами. Умоляю, дай мне ещё шанс, — мои дрожащие руки сами потянулись к этому расплывчатому образу. — Позволь мне всё исправить. Ты не заслужил быть забытым. — Разве есть смысл? — он грустно улыбнулся. — Что мы можем сделать? Мы застряли в пустоте. О нас, возможно, уже все забыли. — Не забыли! Они не могли забыть о нас! — Тогда почему мы всё ещё здесь? Разве нас бы уже не нашли? Сколько, по-твоему, мы блуждаем здесь? — Я не знаю, но мы не можем сдаться! Пожалуйста, поверь мне! Поверь в нас! — А ты сам в нас веришь?       Мои глаза открылись. Я обнаружил, что вновь парю в воздухе. Закрыв лицо ладонями, вновь сорвался на истошный крик. В голове стоял звон. Уже столько раз это происходило, что мне кажется, будто крик просто звучит в моей голове, а настоящий голос давным-давно пропал.       Я устал. Я уже больше ни во что не верю, тем более в возможность выбраться отсюда. Это конец. Так и закончится моя жизнь. Почему? Почему всё сложилось именно так? Чем я это заслужил? Почему мне нельзя хотя бы рассыпаться в прах? Это и есть Ад? Но за что мне приходится расплачиваться?       Я скучаю по своей семье. Хочу вновь обнять своих мальчиков. Мне хочется услышать, как шутит Санс, попробовать новый рецепт спагетти Папируса, выпить чаю вместе с Азгором и Ториель, побеседовать с Азриелем. Хочу вернуть своих друзей. Мне не хватает этих несерьёзных споров между Картером и Клариссой, хочу вновь сыграть в карты с Аресом, заниматься исследованиями с Герсоном и Альфис. Хочу увидеть, как Чара скажет «да» на своей свадьбе. Хочу проводить их с Папирусом в новую жизнь. Я хочу вновь увидеть рассвет и закат на Поверхности вместе с ними. Я хочу вернуться домой! Мне столько ещё нужно сделать! Так много сказать! Выпустите меня отсюда!       Слёзы, боль и крики стали моими единственными спутниками в этой пустоте. Ничего, кроме них, не было больше. Их было настолько много, что в какой-то момент я даже перестал замечать всё это. Все звуки превратились в белый шум. Даже боль словно исчезла, хотя это было не так. Она просто стала… естественной? Я перестал чувствовать руки и ноги. У меня нет возможности умереть здесь, мне не нужен сон или еда, но моё состояние очень походило на то, что я мог назвать смертью. Это чувство было знакомым и неприятным. Мне невольно вспомнился тот миг, когда моё тело начало рассыпаться в той тюрьме. Не думал, что однажды вновь испытаю нечто подобное. Даже грустно, что приходится говорить об этом с такой обыденностью. Прошу, если здесь есть кто-нибудь, помогите. — Помогите мне!       Но никто так и не пришёл.