Пальцы напряги

      Осень заканчивается и близится середина футбольного сезона. Приятно, когда твоя команда уверенно держится на первой строчке в таблице, не потерпев за три месяца ни одного поражения. Было бы еще приятнее играть самой, а не наблюдать за ошеломляющим успехом товарищей с кромки поля, наворачивая круги в технической зоне.       Кристине все еще тяжело осознавать, что она выбыла из игры. Окончательно. О собственном бессилии услужливо напоминает ортез, который та надевает на колено, ползком скатываясь с кровати. После месяца ношения гипса мышцы ослабли, нога потеряла былую стабильность, и это особенно ощущается из-за отсутствия нагрузки, поэтому хотя бы несколько раз в неделю приходится затаскивать себя в тренажерный зал и работать над восстановлением.       Как люди выносят эти скучные статичные упражнения? Вот футбол — совсем другое дело: постоянное движение, смена направления, эмоции, динамика. Это отдельный мир, это целая жизнь.       Жизнь, которая для Кристины закончилась.       А если бы она не травмировалась тогда, в августе — что бы было? Этот вопрос периодически всплывает в мыслях. Наверное, жизнь текла бы как обычно. Она бы не пропускала тренировки, играла бы первым номером, хихикала в раздевалке с Кирой и продолжила собачиться с Индиго.       Она бы ни за что не проиграла конкуренцию. Это исключено. Может быть, лет через десять, ближе к концу карьеры, но точно не в ближайшей перспективе. Однако суровая реальность встает поперек фантазий, и молодая, не очень опытная Индиго стабильно в рамке, а самый ценный игрок команды за бортом. И это злит. Это бесит, потому что Захарова — чемпионка до мозга костей, она зависима от лидерства, и эта болезнь неизлечима.       ну я же знала, что так будет.       я же говорила, что пора заканчивать с футболом.       я же просила тебя поберечь здоровье.       Тишина после сброшенного звонка заполняет пространство. Как такое можно сказать родной дочери перед операцией? Когда ее привычный мир вот-вот разрушится. Когда прямо на глазах человек теряет самое дорогое в жизни — ее смысл.       Повезло, что рядом сидела Кира, невольно ставшая свидетелем разговора, и девушка робко приняла ее успокаивающие объятия. Ссориться с мамой всегда очень больно. Уже пора бы привыкнуть, что людям из разных миров проще отдалиться, чем постоянно трепать друг другу нервы.       На следующий день мать приехала с коробкой самодельных конфет и долго извинялась. Ясные глаза налились слезами, глядя в точно такие же напротив, что оставались абсолютно сухими. Невозможно сделать глубокий вдох — ком в горле не позволяет Кристине пошевелиться.       — Прости меня ради бога, милая. Я просто очень сильно за тебя волнуюсь.       Кира завидует подруге, потому что от своей матери она ничего подобного, кажется, уже не дождется. «Ты мне жизнь сломала!» — любимая фраза Наташи и главный триггер, преследующий футболистку с самого детства. Действительно, почему же не винить маленькую дочь во всех своих проблемах?       Муж ушел, конечно же, не из-за того, что наркотики стали ему дороже семьи. С работы Наташу поперли тоже не из-за того, что на смены пьяная приходила. Мать с отцом отвернулись не из-за того, что та совсем забила и на себя, и на маленькую девчушку с черными непонимающими глазами, забываясь вечерами в кабаках. Во всем этом Кира виновата, не правда ли?       Женщина появляется в жизни дочери редко, но так эффектно, раз за разом вспарывая глубокие детские раны, что Медведевой хочется выкопать себе яму и зарыться наглухо, чтобы ни один живой человек не смог найти.       Последний случай никак не выветривается из головы, всплывая яркими картинками.       Подходила к концу игра с «Торпедо», очень напряженная. Весь матч команды обменивались голами, и к восемьдесят пятой минуте на табло горели две тройки. Им никак нельзя было упускать победу. Соперники намеревались сбить команду с первого места, и ничья их вполне устраивала. Два потерянных очка — и чемпионство под вопросом. Болельщики подгоняли своих, побуждая к решительным действиям, разогревая бушующую кровь.       Геннадьич менял схему на ходу. Убрал одного центрального защитника, дал задачу крайним подключаться к атакам, выпустил второго нападающего, а Киру хотел поменять на девчонку посвежее — и по правде говоря давно пора, потому что Медведева хоть и заряжала партнеров громкими криками и пинками, но сама держалась из последних сил.       — Товарищ судья, у нас замена! — скомандовал тренер, похлопывая по спинам вернувшихся с разминки девушек. — Кира, Настя, бегом сюда!       В этот момент перспективная атака срывается из-за подката защитника «Торпедо», а мяч летит куда-то далеко за ворота.       — Сука! — вырывается у Киры, которой не хватило одного касания, чтобы пробить по воротам. Она проводит ладонью по ушибленной лодыжке и, игнорируя боль, прихрамывает к чужой штрафной в надежде провести последнюю атаку.       Боковой арбитр готовит табличку, на которой высвечиваются номера игроков, покидающих поле.       — Погоди, реф, после углового, хорошо? — внезапно останавливает его Василий Геннадьевич, задумчиво наблюдая за поведением Медведевой. Арбитр ругается и уверяет, что в следующий раз за задержку покажет желтую карточку. Геннадьич извиняется, обещая больше так не делать, но честно говоря, ему плевать. Пусть хоть сто карточек покажет, но чуйка его подсказывает, что в такие моменты игроков лучше не дергать.       Подача. Высокая, хорошая, мяч немного зависает в воздухе, предоставляя возможность рассчитать траекторию полета гурьбе игроков, ведущих верховую борьбу. Цепляясь за чье-то плечо — возможно, немного выходя за рамки правил — Кира тянется головой и чувствует, как мяч отскакивает от виска. О другой висок больно бьется чужой затылок, но это уже не важно. Потому что вратарь не успевает среагировать, а мяч в сетке.       По завершении матча счастливая до одури Кира по привычке направилась в пресс-зону, но оказалось, что кое-кто уже начал делиться со СМИ своим мнением об игре.       — Итак, с нами сегодня мама Киры Медведевой — Наталья. В первый раз мы видим вас на стадионе, и ваша дочь становится автором решающего гола и лучшим игроком матча. Подскажите, Наталья, Кира знает, что вы сегодня здесь?       — Нет, она не знает. Я решила сделать ей сюрприз.       К горлу подступила тошнота. Широкая улыбка сползла с лица, уступая место волчьему оскалу. Едва услышав этот голос, она с трудом подавила в себе желание развернуться и уйти в раздевалку. Но нельзя, иначе потом будет много вопросов, на которые Кира не хочет давать ответы. Геннадьич опять будет тарахтеть, мол, сказано было руководством общаться с прессой, ну не его же это прихоть.       Подожду, пока уйдет, — решает Кира и быстро выбирает самое неприметное место, откуда наблюдает за происходящим.       Женщина стоит в застиранном, давно потерявшем форму платье черного цвета, которое в последний раз надевала, кажется, в прошлом году к кому-то на похороны. На голове жалкая пародия на укладку. Лицо помятое — видно, что плохо спала ночью. Но улыбается, сука, как звезда голливудская.       И этот человек когда-то смел указывать Кире, как ей лучше выглядеть?       Она ведет себя так непринужденно, как будто репетировала это интервью перед зеркалом. Быстро отвечает на вопросы, не стесняется камеры, хихикает с продюсером, которая наивно верит всему, что она говорит.       И с каждым словом неумолимо отдаляет от себя дочь.       — Кирочка всегда была для меня самым главным в жизни. Конечно, я горжусь ей.       Фу. Какое лицемерие.       — Кира совсем скоро к нам присоединится, — взглянула на часы молодая девушка-корреспондент. — Подождем ее вместе?       Кира ломается и не может принять решение. Отвернувшись, она поддается приступу кашля и молится, чтобы этого никто не заметил. Взгляд матери как назло в эту секунду проходится по холлу, но с разочарованием возвращается к собеседнице, которая уже приготовила следующий вопрос.       Ладно, будь что будет. Большими шагами девушка сокращает расстояние до пресс-волла, но решительно оторвав взгляд от пола, останавливается как вкопанная. В руках Наташи ее награда. «Лучший игрок матча — Кира Медведева» светится на прямоугольной статуэтке, с виду напоминающей айсберг. Пальцы со свежим — ничего себе — маникюром оставляют отпечатки на стекле, перекладывая ее из одной руки в другую.       Медведева-младшая сдвигает брови в недоумении, пока её подхватывает продюсер и ведет в кадр.       — О, Кира, вставайте сюда! Расслабьтесь, все хорошо, просто небольшое интервью. Готовы? — корреспондентка кивает, а мать поправляет прическу, со смущением оглядывая дочь с ног до головы. — Пишем!       Оказывается, девчонка с микрофоном попросила Наташу торжественно вручить награду дочке, уверяя ту, что это отличная идея. По плану все должно было сопровождаться порывистыми объятиями и прочими семейными нежностями и войти в эфир как концовка хорошего мюзикла, где все счастливо улыбаются в камеру.       На деле же Медведевы сухо поприветствовали друг друга, и принимать статуэтку Кира не спешила.       — Поставь на столик, — попросила она и пояснила для остальных. — У меня руки потные, не хочу пачкать.       — Кира, скажите, вы рады видеть маму в такой особенный для вас день?       Кулаки сжались, а мозг отказывался соединять слова в предложения, отдавшись потоку эмоций.       — Кира? — голос корреспондентки стал грубее, а рядом с ухом раздался звук, похожий на стук. И он учащался. — Эй, Кирюх? Подъем!       Она прождала Захарову в машине долгих сорок минут и умудрилась заснуть настолько крепко, что той пришлось активно барабанить в окно. Воспоминания рассеялись как грозовая туча в солнечный день, и Кира с облегчением выдохнула.       — Наконец-то! Я уж думала, придется пешком идти.       — Ну и пошла бы, — смеется подруга, сонно потирая веки.       — Че, блять? Ногу мою видела?       — Да ладно, — помогает справиться с капризным ремнем и жмет на газ. — Забей.       Крис с улыбкой выдавливает едкое «спасибо, дура» и удобно устраивается в кресле. Навигатор показывает двадцать минут до дома Петровой. Не так уж и далеко. Зато на общественном транспорте в два раза больше. Пока Кира ворчит на водителей, которые не умеют нормально парковаться во дворах, она проверяет телефон.       Мысль о том, что Лиза всё же изменила свое решение касательно тусовки, оповестив об этом Кристину и обеспечив ей бессонную ночку, не покидает голову. Может, ещё что написала?       Кристина Захарова (вчера, 19:30): Я тоже поеду. (черновик)       Блять, она была уверена, что сообщение отправилось. Наспех отредактировав, она посылает другое.       Кристина Захарова (17:28): Я тоже поеду. Сорян, отправилось только сейчас. Уже выезжаю.       А Лиза отвечает сразу же, будто сидела в диалоге и ждала.       Indigo (17:30): Ничего. Я тоже выехала.       Выехала? У нее есть машина? Или с кем-то?       Да ну, с кем она могла поехать. Из основной команды она общалась со многими, но ни с кем не дружила. Может, она так фигурально выражается, и поехала на метро.       — Крис? Алло, я тебя спрашиваю.       — А? — блокирует телефон, набрав сообщение только наполовину.       — Бэ! — недовольно озираясь по сторонам, язвит она. — Сергеич ваш не приехал еще?       — Приехал, он раньше закончил. Завтра будет.       — А ты тогда что делать будешь?       Они встают на светофоре, и Кира достает из пачки две сигареты, безмолвно предлагая вторую подруге.       — Давай, — та в ответ делится зажигалкой. — Хрен знает, что буду делать. Что скажет, то и буду. Помогать, наверное. Фишки расставлять, не знаю.       — Тебя это устраивает?       — А что делать? Я же учусь еще. Вчера весь вечер ебалась с этими лекциями, как будто мне делать больше нехуй. Пять листков исписала и ничего не поняла.       — Классика, — издает смешок Кира.       — Ага, хуяссика, — она делает затяжку и обращает внимание на то, как блондинистая макушка рядом перестает вертеться, а взгляд застревает на водителе белой Теслы в соседнем ряду. За рулем симпатичная девушка с длинными волосами чуть светлее Кристининых обновляет помаду на губах. — Сергеич говорит типа это важно, будем вместе разбираться.       Конечно, Кира уже не слушает.       Ну когда уже зеленый…       Рука незнакомки, что держит руль, украшена рисунками от плеча до кисти. Наверняка эскизы продуманы до мелочей. Работа качественная, линии тонкие, уверенные — видно, что денег не пожалела. Медведева переключается только тогда, когда Тесла трогается, а сзади кто-то недовольно начинает сигналить.       Кристина не любит такое, ей вообще татуировки не нравятся. И с недовольством отмечает — что-то в сердце кольнуло от осознания, что Кира заглядывается на другую. Ну а что, она не имеет права? Ты же упорно не отвечаешь ей взаимностью, так почему она не может симпатизировать кому-то другому?       Ехать еще пять минут.       Костина (17:53): Пни Кирилла, плиз. Пусть в телегу зайдет.       Кристина Захарова (17:53): Она за рулем. Что надо?       Костина (17:55): Передай, что турнир в следующее воскресенье, в 13:30. В Лужниках. Пусть запишет куда-нибудь.       — Ты играешь где-то еще? — она показала сообщение на очередном светофоре.       — Да, с любителями. Это так, на время зимней паузы. Аня позвала позавчера.       — Ты мне не рассказывала.       — Ты не спрашивала, — пожав плечами, она вновь перевела взгляд на дорогу. — Хочешь приехать, поболеть? Если не холодно будет.       — Подумаю.       Она бы и сама с удовольствием сыграла, если бы не колено. И в холод, и в жару. И с любителями, и с профессионалами. Но даже выходя из машины, спотыкается о порог и шипит.       Инвалидка.       Кира берет под локоть и ведет так до квартиры, не принимая попыток отказаться от помощи.       — Держись меня, — бурчит она, — целее будешь.       Их встречает пятеро. Они расставили стулья, разложили диван, раскидали подушки по полу, тем самым максимально расширили пространство гостиной, так что теперь могла уместиться вся команда, а заодним и тренерский штаб.       Холодильник полон бутылок, издающих хоровой звон, стоит кому-то резко открыть дверь. Райская музыка, — шутит Петруха. Пока они разбирают, кто что будет пить, раздается очередной звонок.       — Я открою, — с кусочком колбасы в зубах говорит Кира.       На пороге стоит Индиго. И кто-то еще.       Медведева коротко здоровается, плетется обратно и падает на подушку рядом с Кристиной, а та всматривается вдаль, пытаясь понять, кто копошится за Лизиной спиной.       — Мишель! — радостно тянет Юля Чикина, обнимая подругу. — Я уж думала, что ты не приедешь.       — А я весь день за рулем, не могла ответить, — ее щеки покраснели от холода, а без того белые волосы покрылись снегом, который та активно стряхивала. — Написала бы Лизе, она рядом была.       И давно они дружат?       Кажется, они перешли в основу одновременно. Мишель играет на позиции правого защитника, даже периодически выходит в старте, и с вратарем взаимодействует много, поэтому немудрено, что и вне поля они общаются.       Да почему это вообще должно меня волновать?       Кристина смотрит в потолок и проклинает тот день, когда они познакомились. Всё ведь хорошо было. В её жизни был только футбол. И Кира. Которая не давала скучать и порой демонстрировала поразительную способность скрашивать серые будни кривой ухмылкой и игривым взглядом.       А потом появилась она. «Индиго» на шее и хитрый прищур темно-зеленых глаз. Как она пыталась скрыть волнение — смешно даже вспоминать. Она выглядела как напуганный щенок среди волчьей стаи, в которой Кристина могла считать себя вожаком.       А теперь Захарова внутри этой стаи себе места найти не может. А Лиза без стеснения лавирует между телами друзей, успевая отвечать на приветствия, и прокрадывается к дивану, куда и усаживается, притянув за собой Мишель.       Вот посмотрел бы на Лизу любой прохожий — вряд ли бы признал в ней футболистку. Руки болезненно худые, ноги, обтянутые джинсовой тканью, тоже с виду не отличались развитой мускулатурой, а накачанный пресс вечно спрятан под мешковатыми худи. И сейчас она мало отличается от среднестатистического подростка, зависающего на вписке у одноклассников.       Это забавляет. Тем более, что в голове всплывают картинки с их злополучной встречи в раздевалке. Ее нежная кожа, татуировка в виде колючей проволоки, кольцом обвивающая руку, стволы на острых ключицах. Свести бы все это к чертовой матери, вот в чем весь интерес. Но почему-то в тот момент хотелось оставить, припасть губами, обвести каждую линию и укусить там, где неровно.       Они пересекаются взглядами, когда Кристина делает очередной глоток пива и подмечает, что у Лизы в стакане что-то темное. Интересно, как она ведет себя, когда пьяная? Кристине хочется верить, что развязно. Она знает много таких же тихонь, которые набухиваются в хлам и ведут себя как шлюхи, а наутро напрочь забывают обо всем.       Они кивают друг другу и отворачиваются, делая вид, что не залипали в телефон последние два дня, дожидаясь любого сообщения в общем диалоге. Кристина ни за что бы не призналась в этом Лизе. Она вообще не понимает, как теперь с ней разговаривать. Можно ли подойти к ней? Просто узнать, как прошел день? Может, даже извиниться за свое нахальное поведение. О да, это больная тема. Кристина ненавидит извиняться. Ее бесит этот нудный процесс, когда ты долго формулируешь мысль, подбираешь слова, ждешь подходящий момент, выдавливаешь все это из себя. Наконец говоришь «прости», и тебе в ответ «ладно». Блять, сколько сил нужно вложить ради этого «ладно»!       Взгляд соскальзывает с Лизы, а бедро опаляет тепло чужой руки, и Захарова не препятствует этому, а Кира улыбается уголком губ, ощущая тяжесть ее головы на своем плече. У Киры нет проблем с извинениями. У нее вообще, кажется, с головой все в порядке, и это странно, ведь она воспитывалась буквально никем. Жизнью. И почему-то от этого смешно — жизнь воспитала Медведеву лучше, чем Захарову родители.       — Как твоя нога? — она легко оглаживает колено и возвращает ладонь на прежнее место.       Крис моргает несколько раз. Ей мерещится, что змеиный глаз с тыльной стороны ладони девушки смотрит ей в душу, и Кристина накрывает его своей рукой. Так легче. Она снова утыкается носом в теплую крепкую шею. Пульс Киры убаюкивает.       — Пока сижу, нормально.       Лиза пьет свой напиток, уже в десятый раз повторяя друзьям, что там сок, но сейчас, признаться честно, она предпочла бы чего-нибудь покрепче. Она уже пять минут наблюдает за парочкой, что не отрывается друг от друга ни на секунду. Кира периодически целует голубоглазую в висок, а та держит ее за руку. Пять минут!       Ведь у кого ни спроси, что у Медведевой с капитаном — все твердят, что ничего не знают. Слышали только, что химия между ними уже давно, и в академии что-то у них было, но когда и из-за чего разошлись — точно не известно. Лизу это никак не касается, но отчего-то жутко интересно. Она искренне не хочет связываться с Захаровой, и если бы сердцу можно было приказать, она бы не стала писать ей тогда про тренировку.       Узнала бы лучше у Геннадьича.       Но увы, чувства имеют свойство жить своей жизнью, и Лиза, кажется, из этой битвы победителем не выйдет. Мишель невольно выступает в роли спасателя, предлагая компании вместе сыграть в какую-нибудь игру, и Аня Костина воодушевленно пихает подруг, предлагая свой вариант.       — Давайте в «Я никогда не»?       И Лиза даже не знает, радоваться или плакать, когда все почему-то поддерживают эту идею, усаживаясь так, чтобы всех было видно.