***
Чонвон начал день в своём кабинете в буквальном смысле. Вчера Джей привёз его к дому в начале одиннадцатого, а лёг спать он только в час ночи. В другое бы время, к примеру, в университете для парня режим лёг в три часа ночи и встал в шесть утра — нормально, даже ближе к базе. Но сейчас, когда он повзрослел и понял, что время и сон — очень дорогие штучки, особенно с его работой, пришлось ценить их, ложась спать уже в одиннадцать, чтобы встать в семь. Вчера же Ян не лёг хотя бы в двенадцать ночи из-за мыслей, которые роились словно пчёлы в родном домике, и ощущения джеевских уст на своих. Раздумия покоя не давали по самым разным темам. Даже нача́ло было слишком сложно вспомнить, но все они сходились только к Джею. Чонвону казалось, что Пак заполнил его разум полностью. Он даже некоторое время думал, что через нежный поцелуй тот каким-то немыслимым образом смог проникнуть в мозг. После каким-то продолжающимся космическим способом внедрился в мысли, не оставил без должного внимания хоть одну крошечную веточку размышлений и, наконец, поселился. Устроился довольно удобно, ведь Ян думал о нём даже непроизвольно, когда перебирал бумаги или печатал новые документы. Но, к удивлению, такая быстрота сближения не пугала. Вовсе не страшилась чем-то ужасным в будущем, ведь внутри при каждой встрече с Джеем, или перепиской, или разговором по телефону расползалось тёплое чувство чего-то родного. И это чувство тоже не пугало, никаким образом не тяготило и не заставляло задумываться о чём-то плохом так же в будущем. Наоброт, оно словно окрыляло и уверенно говорило, чтобы Чонвон доверился Паку. И он поддавался сладкому голосу сердца, потому и целовал первым, хоть и до ужаса стеснялся. Для него простые поцелуи, ежедневные объятия и прочие прелести отношений были всегда чем-то смущающим и даже интимным. Он всегда стеснялся проявлять вот так открыто свою сильную симпатию, то есть целовать на улице, пусть и людей не было поблизости, пусть и не страстно, не с какими-то лишними движениями. Всегда смущался и краснел, но старался исправиться, особенно в последнее время, когда собственные глаза видели буквально голодный от желания взор напротив. Чонвон был также благодарен Джею за ожидание к его странности. За то, что не давил морально, не заставлял физически чувствовать себя некомфортно от своего желания и рук на теле. Он в принципе был безумно благодарен за всё парню, потому что многие, как можно было понять по рассказам, запрыгивали в постель едва не с первого свидания. Но и Ян видел, что Паку не надо никакой постели и чего-то большего. Ему хватало неуверенных поцелуев и по-детски наивных чмоков в щёки. Он хотел верить, что старший не будет вести себя, как предыдущий партнёр, который как раз-таки и заставлял чувствовать себя ужасно после насильной тактильности. Ну вот и снова Чонвон задумался о Джее. Сейчас он стоял рядом с принтером, который остался после ухода прошлого следователя. Видимо, техника уже тогда была сломана, потому и барахлила, зажевывая листы с неистовым аппетитом каждый божий раз. Что же, осталось только починить её сильными руками и отнести документы Хисыну, чтобы продолжить размышлять о Джее.***
Чонсон ждал Сонхуна уже на улице, сидя в машине на водительском месте и смотря на дорогу впереди. Затягивать с приездом к отцу ни первый, ни второй не захотели, поэтому уже в половину первого начали собираться. Через пять минут вышел и Пак, усаживаясь на сидение рядом и включая музыку на небольшом встроенном экране. Дорога прошла молча, но в комфортной тишине. Сонхун, скорее всего, всё ещё был рад номеру Джейка у себя в записной книжке, однако решил не нервировать друга. Чонсон же просто вёл машину, размышляя про себя о Чонвоне. Ночь для него прошла очень спокойно. Он даже не вскакивал пять, а то и восемь раз, всего-то два, и то один чтобы попить воды. Следователь на него действует более чем положительно, даже прекрасно. Пак не заметил, когда режим сна так испортился, зато заметил его изменения к лучшему. И происходили они только после встречи с Яном. Вчера двое вовсе поцеловались, что, конечно же, надолго, скорее всего, навсегда отложилось самым сладким и приятным воспоминанием у Чонсона за последние полгода точно. Ему с самого утра хотелось написать Чонвону, спросить, как прошла ночь и что снилось, но у него сегодня полный рабочий день. Парень соврет ему снова, что он тоже занят в рабочее время, но эта ложь только во благо. Пак ни в коем случае не хотел навредить ему, ненароком задеть, но.. это ведь ложь, а он не любит врать. Но у него взаправду не остаётся другого выхода. Приходится лишь подчиняться обстоятельствам, однако в глубине души Чонсон таит желание послать всё к чертям, даже Сонхуна, и смотаться с Чонвоном в неизведанную даль, чтобы двоим никто не мешал жить и наслаждаться друг другом. Тем временем парень завернул на стоянку и остановился рядом со входом. В этот раз не хотелось курить, хотелось только сесть обратно в машину и умчать подальше, а не подниматься в лифте на нужный этаж. Теперь у друзей был опыт перед входом без стука в кабинет, поэтому первым два раза стукнул по дереву Сонхун. — Входите! — Послышалось изнутри. Двое сразу же зашли, но садиться на стулья не стали: думали, мол, может, ненадолго их задержат. Но все мысли оказались напрасны. — Присаживайтесь и подождите минуту, мне надо подготовить кое-что. Они переглянулись и опустились на мягкие поверхности, ожидая разговора. Наверное, прошло меньше, чем шестьдесят секунд, когда Пак оторвался от ноутбука и обратил внимание на пришедших. — Итак, мне очень понравилось, как вы выполнили прошлое задание, — начал он, складывая руки в замок на груди. — Такой чистоты и быстроты мне и не хватало в других сотрудниках. Поэтому у меня к вам есть очень выгодное предложение. Мужчина развернул экран ноутбука к двоим, а сам встал со своего места. — Как вы помните ваша основная и главная цель — Джи Мин. Хоть добраться до него сложно, но вы уже преодолели первую ступень. Вы ведь помните Кан Минё? — Он подошёл к технике и перелистнул страничку, показывая фото погибшей. У парней неприятно завыло в желудке от прошедших событий. Они прекрасно помнили бездыханное тело девушки, которое уже, наверное, было кремировано. — Повторюсь, ваша работа была очень чистой. Никто ничего не заметил, даже взыскательный Ян Чонвон, — Пак, к удивлению Чонсона, запомнил имя следователя. — И я хочу дать вам ещё одно задание. Оно будет сложнее, но я вам заплачу в два раза больше! — Он вскинул руки вверх, мечтательно смотря в потолок. — Нет, в четыре раза больше! Друзья переглянулись, ведь почувствовали гнилой запах чего-то явно не хорошего. Даже отец с ними начал торговаться, что-то новенькое намечается. — Вы должны будете убить двоих парней, — теперь Пак показал им двух человек, которые были противоположностями по внешности. У первого, того, кто стоял слева, были тёмные, ближе к брюнету, каштановые волосы, кажется, карие глаза, едва видные ресницы, тонкие бледные губы, но накачанное тело. Через чёрный костюм сильно выделялись мышцы рук и плеч, а значит, что парень неплох в физической силе. Второй же был натуральным блондином с маллетом, серыми или голубыми глазами, длинными ресницами, пухлыми губами и тощего телосложения. Стоял тот в идентичном костюме, но на размеры меньше. — Первый — это Бон-Хва, а второй — Ким Виен. Они, как и Минё, работают на Джи Мина, поэтому вам придётся их устранить, — Чонсон слабо выдохнул, не понимая, каким образом они убьют двоих, если с одной жертвой сильно нервничали и отходили до сих пор. — Вместо реальных работников я поставлю своих людей, облегчу вам работу. После завершения всех дел, просто выходите из здания и уезжаете. — Как именно их нужно устранить? — Спросил Сонхун, тоже не особо понимая, каким образом они должны справиться с двумя людьми. — Любым образом. Например, яд, как обычно, или ножики ваши, пистолеты, — произнёс Пак, отходя от ноутбука и садясь на своё место. — Я прекрасно понимаю, что такое задание очень сложное, поэтому решился вам поднять плату. У вас в любом случае нет выбора, вы ведь подписали контракт, — на его лице появилась ужасная ухмылка, которая показывала всё превосходство над двумя. — Поэтому в течение дня я отправлю вам подробности и местоположение, в которое завтра вы приедете. Чонсон и Сонхун промолчали, потому что ответить было нечего. Это будет нереальным, космическим везением, если они смогут за одну ночь, точнее несколько часов, справиться с двумя парнями, не потеряв оставшиеся нервные частицы. Тишину разрезала трель звонка на телефоне мужчины. Он немедленно ответил, снова вставая и уходя к маленькому окну. Двое не слышали диалога, только его однозначные и короткие ответы, что означало, что звонил кто-то важный. — Так, сейчас быстро уходите, а всё что надо я скину вам позже, — скороговоркой проговорил мужчина, указывая рукой на дверь. Двое не хотели оставаться ни секунды более, поэтому пулей вылетели из кабинета. Они так же быстро спустились на первый этаж, вышли на улицу в безмолвии и сели в машину. После подобной информации хотелось только молчать или вовсе стать амебой. Каким образом они провернут такое мерзкое дело? Убить двоих и сделать всё незаметно и чисто. Разве это не что-то за гранью возможного? Друзей уже давно перестали волновать какие-либо доходы от подобной работы. Даже с грабежами было проще, пусть и платили за них в три раза меньше. Но сейчас идёт речь не о деньгах, которые после получения в течение времени уйдут на ветер, а о двух жизнях. Убить человека не равносильно получить несколько миллионов на карту. Ни в коем случае. Никто из младших Паков так не считали, но старший обладал другими принципами. Казалось, что для него чужие жизни ничего не стоят, и если бы двое не подписали контракт, в котором был указан пункт об оплате, то отец бы и вовсе не платил, просто говоря им убить первого, второго и других. Но это ведь ужасно. Это ужасно мерзко, аморально и неправильно, потому что все заслуживают второго шанса. И Чонсон был уверен, что до этого петуха Джи Мина можно и без убийств добраться. Может быть, потребуется больше времени, но тогда можно будет сохранить жизни людям. Как же жаль, что Пак этого не понимает и не хочет слышать других выходов из ситуации.***
День в полиции у следователя Чонвона прошёл очень спокойно. К его большому удивлению, никаких вызовов не было, да и в принципе везде было тихо. Даже в кабинете у Сону и Рики, откуда зачастую слышались только грубые обзывательства и повышенные тона. Двое помирились, и это было понятно без их официального заявления. Ян искренне радовался за них, ведь теперь ему не придётся приходить в кабинет за помощью Нишимуры, пока Ким будет стоять рядом и сверлить в них чёрные дыры глазами. Парень предположил, что байкеры залегли на дно, и тоже был очень рад такому выводу. Всё-таки не хочется видеть трупы людей через день или стоять и выслушивать в свой адрес от директора какой-нибудь выставки, что это они, здравоохранительные органы, так плохо работают, поэтому бриллиант был украден. В таких случаях Чонвону хотелось послать подобных умников куда подальше, но служба и звание не позволяло. Но из головы всё время работы, например: составление документов, их проверка, пробежки с первого на второй этаж к Хисыну и даже разговоры с Джейком — голову и мысли не покидал Джей. Яну казалось, что он не отпустит его и до звонка после работы. Будет сидеть и покорно ждать, пока на телефон поступит от него вызов, всё время напоминая о своём присутствии распространением в мыслях. И, к большому счастью, сейчас Чонвон выходил со здания, открывая большую железную дверь и держа в руке телефон. Пальцы быстро набрали номер Джея, пока он покидал участок и уходил ближе к дому. Сегодня было не холодно, но и не тепло. Солнце не светило так ярко, как днём, поэтому вовсе не чувствовалось тепла. Ладони парня за мгновение замёрзли, вновь, однако так было даже привычнее. Утром, когда Ян в небольшой спешке направлялся на работу, было намного холоднее, поэтому пришлось поверх формы надеть чёрное пальто. Но сейчас он шёл и ждал ответа с не застегнутыми пуговицами и не затянутым поясом, ведь иначе было бы слишком жарко. Наконец в трубке прекратились долгие гудки. — Привет, Чонвон-и, — послышалось по ту сторону, и обладатель имени моментально подметил чужую усталость в голосе. — Уже освободился? — Привет, да, сейчас иду домой, — радостно произнёс он, хотя в голове роились догадки, что случилось за время их не общения. — У тебя всё хорошо? — Конечно, разве что-то должно быть не так? — Со слабым смешком ответил Джей. На самом деле, в эту секунду он лежал на кровати и пытался отогнать от себя навязчивые мысли о скором задании. И ему так хотелось сказать хотя бы крупицу всего, что чувствует он, и попытаться объяснить всё, что будет в скором времени выполнено. Но парень знал, что нельзя. Запрещено даже самим Чонвоном, однако тот и не догадывался об этом. Как только следователь появился в жизни Пака не как работник полиции и преграда в выполнении плана, а как простой человек и объект безумно сильной симпатии, то на рассказ о даже незначительной информации ему исполосовался острым ножом вдоль и поперек. Конечно же, Джей понимал, что рассказывать что-то про своё беззаконние — самоубийство и детская наивность, и он бы ни в коем случае не сделал бы этого. Может быть, легче было бы поговорить с отцом, возможно, переходя на повышенные тона, о том, что следует выбрать другой план. Тогда бы, при положительном ответе, парень и сказал хотя бы крошку всего, что они делают. Даже сейчас такое решение звучит аморально и абсурдно. Это как долго рыть яму, натыкать в её дно колючих длинных штыков, а после самостоятельно прыгнуть на их кончики. Почти не преувеличение, рассуждал Джей, параллельно слушая спокойный голос Чонвона по ту сторону трубки. — Слушай, а может, мы завтра сможем встретиться? Этот вопрос хотелось меньше всего услышать на разморенные мозги после ужасных новостей. — Извини, я не смогу, — хотя до ужаса хотелось встретиться с Чонвоном. Хотелось увидеть кошачьи глаза, яркую улыбку розовых губ, услышать в реальной жизни удивительный голос. — Завтра отчёты и документов куча. Всё, что смог придумать Джей. Ему было очень больно и совестно врать, особенно Яну, ведь он знал, что младший ни о чём не догадывался. От этого становилось только хуже. — Ох, тогда хорошо, — выдохнул парень, будто боялся задать вопрос про встречу. В трубке послышалось пиканье ключ-карты и скрип двери. Значит, Чонвон вернулся домой. — А байкеры у тебя как? — Действительно, как же там байкеры? — Не появлялись? — Нет, но это пока что. Я думаю, они залегли на дно, потому что убить человека, а после, к примеру, что-нибудь украсть было бы слишком рискованно. — Может быть, — задумчиво протянул Джей, не представляя, как будет смотреть в светящиеся от радости глаза Чонвона при встрече. Он только что, да и в прошлый раз, грубо наврал. — Без может быть, хён, у них эта тактика ещё не проверенная, — ответил следователь, открывая дверь в квартиру. Как бы не хотелось прекращать звонок, но пришлось. — Мне пора, спишемся чуть позже, — на выдохе произнёс Ян, снимая пальто и вешая на небольшой крючок. — Хорошо, тогда до сообщения, — ответил Джей, а второй чуть посмеялся, отключая звонок. Чуть позже двое списались, а после созвонились на приличные два часа. Тогда время летело незаметно, но когда Чонвон увидел, сколько пробили настенные часы в спальне, то поспешил попрощаться, пожелать сладких снов и лечь спать. Ему всё-таки хотелось встать завтра более менее выспавшимся, а не ходить по дому, как сонная муха, на протяжении сорока минут. Джей в то же время осознал, что лучшее успокоительное — это Ян. Даже переписка с ним успокаивала, заставляла невольно отпустить все переживания и хоть немного расслабиться. Отец так и не написал, а это значит, что завтра с утра придётся вчитываться в его смс и звонить, выслушивая какие-то детали дела. Но план тоже надо будет на скорую руку сделать, ибо сейчас Сонхун и он не могут даже предположить, что будет на следующий день.***
Разбудил Чонсона вопль Сонхуна в своей, какого-то чёрта, комнате. Парень стоял рядом с кроватью, буквально тёмной тенью нависая, и громко что-то тараторил, показывая небольшую переписку с кем-то. Друг только хрипло прошептал дежурное «идиот» и натянул руками на голову тяжёлое одеяло. Как-то не особо хотелось, чтобы тебя будили подобным образом. — Вставай! И сам ты идиот, — с такими словами с него стянули одеяло. — Отец твой через пятнадцать минут позвонит. — Опять тебе написал? — Сквозь сон и холод без одеяла проговорил Чонсон. Честно, то ему было глубоко всё равно, но вставать надо было. Наверняка сейчас уже половина десятого, поэтому тот соизволил позвонить с утра. — Да, мне уже кажется, что я его сын, а не ты, — признался Пак, резко разворачиваясь и направляясь к открытой двери. — Вставай быстрее, я не хочу сам выслушивать его нотации. Второй только кивнул, но не двинулся более с места. Он лежал звездой, растекшись по всей кровати и ощущая, что сил ни чуть не прибавлялось. Но вставать правда надо, поэтому ему пришлось буквально стекать с постели. Тяжёлое одеяло не помогало со сном, как писали многие, кто приобрели его. Покрывало только неприятно давило на всё тело, однако дискомфорт не приносило. Пак неспеша прошёл в ванную комнату, шурша по пути штанами. Удивительно, но в последнее время он стал спать в штанах, а не в шортах, или же вовсе в боксерах. Сама по себе кожа была горячей, тёплой, и парень не часто замерзал, как, к наглядному примеру, Чонвон. Ему иногда хотелось отдать частичку своей теплоты Яну, чтобы не так часто ощущать холод на чужих руках. На умывание и чистку зубов ушло немного времени, буквально семь минут. Холодная вода приятно обжигала тёплую кожу после сна и прекрасно будила. Но всё-таки ничего не бодрило лучше, чем чёрный кофе с утра. Сонхун уже сидел на кухне, рассматривая белый чай в кружке. — Как Чонвон? — неожиданно произнёс он, пока Чонсон колдовал над кофеваркой. — Нормально, — возможно, грубо, но ему как-то всё равно. Настроение хуже некуда, а Пак говорил, что имени его не произнесёт больше. Да и отвечать что-то другое было нечего, зачем Паку знать, как дела у следователя? — У Джейка тоже, — Чонсон ухмыльнулся, аккуратно ставя чашку на маленький поднос и включая кнопку, чтобы налить определенную порцию кофе. Теперь ясно, зачем он спросил про Яна. — Ты написал ему? — Уточнил парень, разворачиваясь и смотря чётко в карие глаза. От таких гляделок Сонхун всегда смущался и этот раз не стал редким исключением. — Написал, и он ответил мне! — Радостно воскликнул он, улыбаясь и поднимая густые брови вверх. Взор его мечтательно переметнулся к окну, за которым сегодня висели тёмные тучи и не было и лучика солнца. — Правда, не так нежно, как я думал... Чонсон приподнял одну бровь вверх, через мысли говоря рассказать подробности. И Сонхун, конечно же, всё понял молча и разблокировал телефон, открывая переписку.Вы 21:34
Привет, Джейк-и
Как дела?
Вы 21:40
Может, ответишь, раз читаешь?
Джеюн♡ 21:42 Откуда у тебя мой номер?Вы 21:42
Свои связи
Тебе разве не хотелось со мной поговорить?
Джеюн♡ 21:42 Если бы хотелось, то я бы написал, Сонхун. Или дал бы свой номер. Я ещё раз спрашиваю, что-то срочное?Вы 21:43
Да, очень
Я хотел бы просто поговорить
Джеюн♡ 21:43 Офигенно, давай чуть позже, ладно? У меня дела важные.Вы 21:43
Какие дела так поздно?
Вы 21:45
Ладно, я понял(
— Потом так и не зашёл в сеть, — грустно выдохнул Сонхун, откладывая телефон подальше от кружки с чаем. Он всё так же не смотрел на друга, только разглядывал пейзаж за окном. Думал параллельно о чём-то своём, перепрыгивая глазами с одной тучи на другую. — Он хотя бы ответил, уже достижение, — Чонсон сидел за столом напротив, допивая кофе и каждый раз смакуя на языке, дабы почувствовать более яркий вкус. Сонхун хотел было что-то сказать, но его перебила трель звонка. Двоим было понятно, кто звонит, поэтому младший сразу поднял трубку. — Алло, доброе утро, — произнес голос по ту сторону. — Джей на связи? — Пак глянул на друга, который только хохотнул, понимая, что отец наконец-то понял его перебежки и частые игнорирования сообщений или звонков. — Здесь я, — ответил тот, предпочитая больше не говорить, а лишь слушать. — Отлично, тогда я начну. Вы извините, что вчера не отправил вам, что обещал, работы было много, — начал Пак, сразу же переходя к делу. — Сегодня вы ровно в полночь приезжаете по адресу, который я вам пришлю. На постах будут стоять мои люди, узнают вас, поэтому сразу следуйте за ними. Но вы сделаете всё по-раздельности, иначе ничего не получится. — Почему это не получится? — Вмешался Чонсон, смотря на Сонхуна. Тот взглянул в ответ и был согласен, но не захотел ничего говорить. — Потому что два человека и две жертвы, всё ведь логично, быстро и практично, — только хватило одного слова «жертва», чтобы понять, о чём идёт речь. Снова в подобном тоне и с намёком на одно и то же. — В общем, у меня скоро совещание, а всё, что нужно, я отправил вам. Читайте, думайте, что и как дальше, но начало сделаете исключительно по моему плану. — Хорошо, — спустя пару минут раздумий ответил Сонхун, а Чонсон так и молчал. Звонок закончился, а он так и продолжал молчать. Что это значит — по-раздельности? Две жертвы и два человека — не отговорка для подобной мерзотности. Они всегда делали всё вместе, а уж тем более что-то настолько важное и трудное. Убить человека — это ведь не букашку прихлопнуть, и парни это прекрасно понимали. Но слова никто не произносил, ведь что говорить? За них уже всё решили, как и в прошлые разы, теперь остаётся только выполнять. — У тебя же есть ещё фотографии из полароида? — Спросил Сонхун, хитро глядя на Чонсона, из-за чего второму сразу стали ясны чужие мысли. Но раз у следователя уже имеется одна фотография-подсказка, то и вторую надобно отдать, так ведь?***
Чонсон плюнул на запреты Сонхуна про курение, да и в принципе на всё, что ранее запрещалось строгим голосом с грозным взглядом и фирменной стойкой «руки в боки». Забил на подобные красные кресты в день ссоры из-за номера, когда неожиданно пригнал к дому Чонвона, стоя возле байка и бессовестно пялясь в окно десятого этажа, одновременно поджигая кончик сигареты. И нет, он не переживал за своё здоровье и уже побитые прокуренные лёгкие. Тогда бы пришлось беспокоиться и за желудок, в который поступало что угодно за день, а может, и вовсе ничего, только одна единственная порция кофе с утра. Или тогда бы пришлось пить успокоительные таблетки, ведь нервы в двадцать с чем-то потрёпанные. И, наверное, вправду следовало бы задуматься о хотя бы об одном походе к врачу, чтобы удостовериться, что Пак не умрёт от употребления никотина и недосыпа через месяц. Наверное. Он стоял в своей комнате, в одной лишь майке, которая открывает вид на красивые бицепсы, венистые руки и острые локти, и в чёрных растянутых штанах. Панорамное окно распахнуто настежь, из-за чего длинные серые шторы сильно колыхались, задевая его сгорбившуюся фигуру изредка. Но ему не холодно, вовсе нет, наоброт, тепло и неспокойно. Если бы в комнату внезапно зашёл какой-нибудь человек, то наверняка бы испугался такой зловещей темноте, что сгущалась с каждой секундой, леденящему холоду, который здорово пробирался под лёгкую ткань и тем самым бесследно обжигал. В одной ладони была сигарета, а вторая крутила в руке свежую полароидную фотографию. Рядом, но подальше от левой руки, расположилась пепельница, в которой было не так много серого пепла. В этот раз Чонсон втягивал никотин глубоко и долго, прекрасно понимая, что отравляет собственный организм. Однако сейчас было так всё равно, что другой бы человек на его месте испугался бы. Прирожденный пофигизм съел бы парня изнутри, поглотил бы полностью и без остатка человечесности, такой же прирожденной чувственности, если бы не одна персона. И эта удивительная персона носила имя — Ян Чонвон. Именно он был изображён на фотографии, которая покоилась в ладони Пака сейчас. Он смотрел на неё долго и пожирал глазами каждую мелочь, каждый мягкий изгиб лица, шеи, широких плеч. Каждую частичку тепла и уюта, как серость и бесчувственность съедала бы его. Сейчас Чонсон набирался безумно нужных сил от простой фотки, где Чонвон сидит в прозрачной кабинке колеса обозрения, мило и ярко улыбается, не страшась выставить на показ ямочки на щеках и ровный ряд белоснежных зубов. Снимок пропитан и буквально сочился липким нектаром радости и детского счастья, которое было вызвано красивейшим пейзажем за стеклом. Чонсон никогда не забудет кошачьих и светящихся от увиденного глаз. Никогда не забудет смущенного чмока и мягкие щёки, постепенно покрывающиеся румянцем от малейшего прикосновения. Ему нравилась гиперчувствительность Чонвона, и он не желал давить, как-то заставлять преодолевать её, доставляя дискомфорт. Парню было достаточно нового этапа, когда он самостоятельно поцеловал его, проявив инициативу. Вновь и вновь вспоминая забвенный и нежный поцелуй, шершавый язык проходится по тонким губам, будто в поисках чего-то утерянного. Конечно, Паку хотелось повторить второй, и третий, и четвёртый, но только если Чонвон сам этого захочет. Он также отметил, что не стоит более курить перед встречей с Яном, тем более с последующими поцелуями. От зорких глаз не укрылся чужой и едва заметно сморщенный нос при объятиях. Так-то Чонсон не горел желанием ассоциировать себя в кошачьих глазах с запахом сигарет, потому сам поставил себе жирный и бордовый крест на любимую пачку красных Marlboro. Сейчас же одна из сигарет почти истлела меж чонсоновых пальцев, осыпая пеплом уже на подоконник. Карие глаза следили за ночным небом, где на этот раз не показались звёзды, а лишь молодой месяц. Он хотел думать, что Чонвон в эту же секунду мечтательно, а не понуро смотрит на небо. Парень помнил, что ему нравились звёзды и в принципе ночь, но часто созерцать их он не мог из-за своей же работы. Чонвон не жаловался, лишь констатировал грустный факт. Сигарета уже полностью истлела, оставляя жалкий кусочек с ноготок. Тогда Пак поспешно бросил её в пепельницу и вернул взор к фотографии. На него всё так же смотрели счастливые глаза, поблескивая яркими звёздами. Ему хотелось думать, что Чонвон ни о чём и никогда не догадается. От таких мыслей его самого аж передёрнуло, поэтому Чонсон так же поспешно закрыл окно и повернулся к двери. Время гласило: без двадцати двенадцать, — значит, пора одеваться. Одежда на этот раз попалась на глаза вся чёрная и мешковатая, закрывающая всё тело. Сделанная из приятной ткани толстовка, рукава которой доходили аж до пальцев, сидела снизу под тёмной курткой. Штаны с множеством карманов сидели на ногах, а на ступнях красовались те же мощные боты, слишком они полюбились своему хозяину. Остался последний штрих — линзы. В этот раз выбрались янтарные, поэтому вскоре карие радужки стали тёмно-медового цвета. Чонсон был уверен, что Сонхуну такой образ зайдёт больше, чем ему. Поэтому в следующую минуту парень вышел из комнаты и постучал в дверь другого помещения. Оттуда ответили, что выйдут через пять минут, и оставалось только покорно ждать внизу, на первом этаже, распластавшись на диване привычной звездой. Через обещанные пять минут младший вышел из комнаты и ураганом понёсся вниз, прямиком к Чонсону. — На этот раз ты будешь писать цифры, чтобы обидно не было, — сбивчиво проговорил он, пробегая мимо и подходя к синевато-белой куртке, что висела на крючке рядом с множеством других. На Сонхуне сидела белоснежная водолазка с внушающим вырезом, где видны были молочные ключицы. На ногах же чёрные классические брюки, в которых тот бывает едва ли не везде. И как только ему не противно после надевать вещи, в которых было совершено столь мерзкое дело? Но это уже не забота Пака, поэтому он вышел следом за другом, закрывая дом на два оборота. Второй открыл дверь в гараж, но заходить не стал, остановившись на потёртом коврике. Следом подоспел Чонсон, тоже осматривая весь арсенал транспорта. Одна машина и семь байков, без одного красного, который так и пылился в полиции. — Берём свои, — наконец рассеял тишину старший, подходя к своему чёрному Kawasaki. — Садись на белый, сегодня нет смысла ехать на машине. — Почему? — Сонхун не особо понял чужое решение, однако ослушаться не смел, послушно оседлая белый Suzuki. — Потому что машина слишком большая для подобного дела, — попытался объяснить он, заводя байк одним движением ладони и снова оставляя шлем на небольшом хлипком столике. — И потому что я чувствую, что не стоит брать машину. — Будь по-твоему, — лишь выдохнул Пак, вздёргивая плечами и тоже натягивая на лицо чёрную маску. Она уже привычно прижалась к белоснежной коже, обрамляя ровный нос и слегка выпуклые щёки. Чонсон потихоньку выехал с гаража и, чуть ожидая Сонхуна, пока две дверцы будут закрыты, выжал газ. Вдвоем они очутились на пустой дороге, поэтому позволили себе приударить в скорости больше, чем раньше. Но Чонсон всё так же остался впереди, не желая уступать какому-то «сузуки» своим идеальным Kawasaki. Всё-таки, он был прав — скорость мощнее и выше, чем у первой фирмы, отчего на лице появилась ухмылка, но она скрылась под тёмной тканью маски. Парень знал, где располагался злосчастный офис, в котором позже обнаружат два трупа. Его до сих пор нехило перетряхивало от осознания, что Сонхуна рядом не будет, а значит, успокаивать не на шутку пошатанные нервы придётся самостоятельно. Как же хорошо, что в кармане штанов, в самом нижнем, лежали сигареты, а в куртке зажигалка. Его удивляло, как Сонхун не почуял запах никотина от него, если майка и весь он, казалось, пожизненно пропахлись им. Через десять минут двое оказались на задней парковке высокого здания. Они специально встали не по правилам, чтобы после соверше́нного быстрее угнать домой и выйти чистыми из воды. Двое знали, что камеры отключены заранее каким-то людьми, которые приехали от отца, поэтому нет повода переживать, однако нервы старшего и тревожные до ужаса мысли не давали покоя, шепча не доверять никому. Даже собственным глазам, которые увидят всё в ближайшие два часа. — Джей, подойди, — Сонхун стоял возле своего байка и держал маленькую фотографию в одной руке, а черную ручку в другой. Второй послушно приблизился и взял два предмета, более менее удобно устраиваясь на сидушке, чтобы написать пару символов. — На корейском писать? — Нет конечно, на индийском, — ответил Сонхун, глядя в ответ в карие глаза. В голосе не было слышно и нотки сарказма или шутки, но второй очень сомневался в сказанном. — Короче, дай мне, — не выдерживая чужого бездействия, парень отобрал ручку и бедную фотографию. Через пару секунд на белом фоне оказались два символа и они уж слишком напоминали цифру тридцать. — Ты реально знаешь цифры... — Чонсон смотрел на друга расширенными зрачками и раскрытым ртом. В прошлый раз, когда оба пытались играть в бильярд, ему хотелось надеяться, что Сонхун больше не будет задействовать подобную хрень в реальных уликах. Нет, ну серьёзно, кто пишет следователю улики на индийском? Только конченные преступники, как Сонхун. Пак был очень рад, что тот не обладает магией телепатии, а иначе он бы уже был избит. — Неважно, сейчас нам надо зайти в здание, — быстро проговорил он, пряча фотографию в карман брюк. Глаза его бегали по верхним этажам, пока в голове вспоминался план, который оба разработали, будучи убийцами по-раздельности. Чонсон ничего не ответил, только поставил байк на подножку и поспешил ко входу. За ним последовал Сонхун, нервно перебирая пальцами рукав куртки и озираясь по сторонам. Отец не дал друзьям чёткого описания его людей, лишь упоминул, что они будут в чёрных костюмах с какой-то отличительной деталью, которую никто не помнил. Главное вовсе различить простых охранников от нужных людей. Наручные часы гласили 00:02, когда парни зашли в здание, открывая большие стеклянные двери. Конечно же, к ним подошёл охранник — невысокий мужчина средних лет — и нехотя пошарил руками по одежде. Ничего не найдя, кроме телефона, отступил в сторону и кивнул, пропуская внутрь. Чонсон нервно поклонился в ответ, потирая влажные от бушующего в груди волнения ладони, и последовал вперёд за Сонхуном. Перед глазами открылся мрачный вид на огромный холл и множество коридоров и разветвлений от них в разные стороны. Само всё пространство, начиная с полов, было белоснежным и сделано, наверное, из мрамора. Выглядело бы всё презентабельно и красиво в другое время и другие обстоятельства, явно не когда ты идёшь убивать человека. Но в глаза сразу бросились два высоких человека в тёмных костюмах, которые сильно выделялись на фоне всего белоснежного. Двое переглянулись, и Сонхун кивнул в их сторону, после медленно подходя, в попытках не смотреть в глаза. Чонсон плёлся следом, пытаясь в густоте темноты разглядеть какую-нибудь отличительную черту. Когда же они подошли ближе, то пара глаз разглядела золотую вышивку каллиграфической буквы «П» над сердцем. — Мы от господина Пака, — едва ли не дрожащим от неуверенности голосом произнёс младший. Парень встал напротив двух мужчин, которые только сейчас заметили их. — Пак Чонсон? — Спросил один с синими глазами, разглядывая Сонхуна. — Нет, я Пак Сонхун, — он нервно улыбнулся, а после повернулся назад, показывая пальцем на Джея. — А он Чонсон. — Тогда со мной идёшь ты, — неожиданно заговорил второй басом, грубо хватая за плечо Сонхуна и с силой толкая вперёд. Парень ничего не ответил, только громко кашлянул и набрал скорости в шагах, чтобы поспевать за «куратором». Когда друг ушёл, то Чонсону показалось, будто огромный холл вдруг перестал освещать месяц на ночном небе, оставляя его вовсе одного. Тогда белые стены, мраморный пол, длинные диваны, кресла, искусственные и нет цветы и всё остальное стало тёмным, мрачным, чем было до находки двух нужных людей. — Следуйте за мной, — проговорил тихий голос слева, зазывая рукой в сторону лифта. Пак молча направился за ним, ощущая, как внутри становится невыносимо волнительно и тревожно. Главное сейчас вовсе не впасть в приступ самой жёсткой апатии и сделать план чисто, быстро и без задних мыслей, как двое и планировали. Они зашли в лифт, и куратор нажал на предпоследний этаж, становясь рядом. Чонсон не мог спокойно устоять на месте и секунды от мандража и сильного волнения, поэтому пару раз обернулся вокруг себя и с трудом достал из кармана перчатки. Быстро натягивая их на скользкие ладони, он заметил, что лифт прозрачный, поэтому можно было смотреть на улицы Сеула сверху. — Ты извини, если я лезу не в своё дело, — начал вдруг мужчина, наблюдая за движениями парня рядом. — Но как ты с ним справишься? — Я.. у меня есть в кармане яд, — нервно ответил тот, не глядя в ответ. — Я знаю, что Бон-Хва любит выпить, особенно когда никого нет в отделе, поэтому думаю подсыпать его в стакан. — Умно и быстро. — Если же не получится, то во втором кармане есть перочинный нож, складной. — Я думаю, ты первым способом сможешь его заглушить, — проговорил мужчина, когда лифт остановился. Чонсон нехотя развернулся назад, к открывающимся дверям, рассматривая их как ни что иное, как врата в ад. — Удачи. Пак запоздало кивнул, выходя из лифта. Когда две половинки двери закрылись, то он почувствовал, как собственное сердце начало стучать о рёбра в три раза чаще. Казалось, будто оно вовсе сейчас сломает кости, разорвёт лёгкие и грудную клетку, вырываясь на свободу. Чонсон знал, куда идти, но ноги не смели и на миллиметр сдвинуться. Но в следующее мгновение потные ладони сжались в кулаки, а парень всё-таки сделал два шага вперёд, выходя в широкий и длинный коридор. Отец прислал двоим план здания, а конкретно последних этажей, чтобы хоть немного они имели представление, где располагаются кабинеты. Теперь Пак двигался в правую сторону, внимательно вчитываясь в номера. Но нужный кабинет был прямо перед ним, самым последним. 160. Кан Бон-Хва. Надпись, кем он работает, немного стёрлась, но это было не важно. Самое главное — войти в кабинет максимально спокойным, как и следует быть новому секретарю на стажировке. О да, сейчас его волшебным образом посвятили в секретаря одного из главных директоров банка, в котором Чонсон сейчас находится. Каким образом и зачем ему неизвестно, однако какой смысл это играет? Ему просто надо подсыпать магический порошок в кружку Хва и припеваючи уйти в закат. С такими мыслями было в разы проще, поэтому Пак предпочёл их сохранить до конца всего кровавого представления. Его ладонь поднялась до уровня груди и громко постучала два раза. — Войди! — Послышалось изнутри, и ручка в ту же секунду повернулась, открывая дверь. В проёме появилась мрачная фигура Чонсона — нового секретаря. — Так и знал, что это ты, Джей! — Как-то слишком радостно воскликнул тот, отчего парень чуть вздрогнул. Его пристально рассматривали, отмечая множество карманов на штанах, а после вдруг сказали неформальное имя. — Доброй ночи, господин, — он низко поклонился, удивительным образом быстро подавляя приступ дрожи в коленях. — Не стоит таких формальностей. Можешь просто звать меня хён-Бон, — вновь неожиданно дружелюбно посмеялся тот, обнажая ряд жёлтых, скорее всего, от курева зубов. — Хорошо, хён-Бон. Но откуда вы знаете моё второе имя? — Я с твои отцом в деловых делах состоял год-два назад, — ответил Кан, вставая с чёрного кожаного кресла и вытягивая руки вверх, потягиваясь. — Он рассказывал о тебе. Что ум у тебя неплохой, физическая сила хорошая, в общем и целом — всё что нужно было мне в идеальном работнике, — он прошёлся вдоль стола, подходя к парню. — Но тогда он не отдал тебя, сказав, что работы по горло у сына. Паку было как-то всё равно на кабинет и то, каким он был, ведь жертва приближалась к нему, всё ещё изучая взглядом. Было очень непривычно слышать, что собственный отец говорил о нём подобное, когда в обычной жизни не дождешься и малейшего комплимента. — Есть такое. Я занят отчётами, которые передаёт мне отец, — соврал он, незаметно улыбаясь. — Но не так сильно, как в прошлые года. — Это я уже понял, — произнёс Хва, обходя его сзади, сверля широкую спину будто хищным взглядом. Чонсон нервно сглотнул слюну, но заставил себя отключить все негативные мысли, отдаваясь течению ситуации. — Иначе ты бы сейчас не стоял здесь, — директор подошёл к высокому и широкому шкафу с огромными папками, подписанные своими инициалами. Но одна из них очень отличалась. Джи Мин/1611811. Жирный шрифт и большие буквы с цифрами сразу бросились в глаза «секретаря». Тогда в голове всплыла мысль, что сейчас он может узнать чуть больше о самой главной жертве от Хва, ведь они сотрудничают, если верить словам отца. — Извините, если лезу не в своё дело, но кто такой Джи Мин? — Уверенно спросил он, всё так же стоя в дверях и рассматривая папку и широкие плечи директора, который что-то искал на верхней полке. Тот обернулся, желая заглянуть в карие глаза, однако второй был готов. — Мой старый друг. Тебе о нём отец рассказывал? — Поинтересовался Хва, доставая нудные документы для себя. Пак коротко кивнул. — Вовсе неудивительно. Джи когда-то тесно дружил и взаимодействовал с твоим отцом... Ты ведь не против моей разговорчивости? — Уточнил он, усаживаясь обратно и приглашая сесть напротив. Парень отрицательно покачал головой и уселся на жёсткий стул. — Тогда я хочу рассказать, как началась их дружба. Вообще, очень спонтанно, потому что познакомились они в баре, будучи набухавшимися в мясо и блевотню. Обменялись номерами, после встретились уже трезвыми и подружились по полной. Потом понеслись все контракты на свои компании, которые были очень выгодны твоему отцу. Тогда он только развивал бизнес, а связи с Джи были очень хорошими. Хва прокашлялся, проверяя стопку бумаг. — Когда они общались, то Джи встретил одну девушку, которая с первого взгляда влюбила его в себя. Догадайся с трёх раз, кто это был? Верно, твоя мать. Чонсон промолчал, хотя в голове произошла несостыковка всего, что сейчас есть. В смысле Мин встретил его маму, если отец говорил, что он никогда не видел её в лицо? — Рано удивляться, Джей. Джи рассказал о ней твоему отцу. Лелеял её, ухаживал за ней, звал на свидания, покупал дорогостоящие подарки, в общем — пытался влюбить в себя всеми способами. Но она уже отдала своё сердце другому. — Моему.. — Да, ему. Они вдвоём выдохнули, после чего Пак сложил руки на груди. — Потом твои родители начали встречаться, а мать прекратила общение с Джи. Она вернула ему всё: кольца, ожерелья, платья, даже не хилую сумму денег. Напоследок сказала, что любит не его и, миллион раз извиняясь, ушла. Я помню, что с ним тогда произошло... Это кромешный ужас. Он очень изменился: стал выпивать, курить, завалил себя работой, перестал следить за внешним видом и, конечно же, прервал все связи с твоим отцом. Но ему уже не нужны они были, потому что развилась неплохая компания. — Спустя пять лет, когда мисс Пак и господин Пак поженились, об этом узнал Джи. Он следил за ними и буквально третьим узнал о беременности матери. Тогда он пришёл ко мне, ужасно пьяный и явно не в своём уме, говоря, что убьет твоего отца после родов. Я не поверил, прогнал его, а после долгое время не видел. Спустя три года я узнаю, что жена директора компании умерла на руках супруга. Хва посмотрел на бедного Чонсона, который, кажется, сообразил, что к чему. — Да-да, Джи случайным образом, точнее, его личный стрелок попал в твою мать, а отец остался жив. Затем он вовсе ушёл куда-то то ли в запой, то ли под землю, но никто его не видел. Больше парень ничего не хотел слышать из уст директора. Он только что узнал семейную тайну, которую почему-то по сей день скрывали от него. Чонсон ведь не маленький, понимает всё от и до, и понять смерть матери точно бы смог. Да что уж там, он бы самостоятельно выследил этого чёртового Джи Мина, достал бы даже из-под земли и вышиб бы мозги на асфальт. Какого дьявола этот упырь решил, что кто-то должен умереть от его безумной и безответной любви? Он в буквальном смысле лишил маленького Чонсона хорошего детства. Уже взрослый парень был уверен на все сто и один процент, что будь его мама жива, то сейчас бы они с отцом не ругались. Более того, в воспоминаниях бы не остались слезливые вечера в одиночестве в ожидание родителя. Но больше Пак не мог понять, почему ему не говорили про реальную смерть мамы? — Я вижу, что с тебя хватит этой истории, поэтому закончу, — без капли смеха в голосе произнес Хва. — Кстати, чего ты в маске сидишь? — Привычка, хён-Бон... Привычка, — прошептал он, снимая ткань. Наконец можно было свободно вдохнуть кислорода, пока глаза бегали по стопкам документов. — Джей, ты ведь знаешь где здесь автомат с кофе? — Спросил директор спустя пару минут молчания. Мужчина понимал, что стоит немного посидеть в тишине и дать время на обдумывание всей прошедшей ситуации. Всё-таки не каждый день узнаешь, какой смертью умерла твоя родная мама. — Знаю, вам какой сделать? — Скорее всего, слишком воодушевленно вскочил и затараторил он. Но Кан только ухмыльнулся такой прыткости. — Чёрный без сахара. — Будет сделано. Чонсон вылетел пулей из кабинета, закрывая дверь и останавливаясь в мрачном коридоре. По всему периметру белоснежных стен стояли горшки с искусственными цветами, некоторые висели, однако от этого не становилось ничуть светлее. На самом деле парень не знал, где автомат с кофе, но планировал просто прогуляться по этажу, чтобы хоть немного остудить мозги после истории. Получается, сейчас Джи Мин и не появляется, и не скрывается, раз о нём знает Бон-Хва? Если так, то дело убийства это очень упрощает, ведь не придётся троим Пакам искать одного человека месяцами. Ситуация, конечно, супер интересная, особенно.. да вообще всё. Выделить что-то более конкретное слишком трудно, но Чонсон понял одно. Директор, который сейчас ждёт кофе и проверяет бумаги в кабинете, никак не остановил своего старого друга. Он счёл, что пьяный бред действительно бред, поэтому просто сидел на заднице ровно. То есть он тоже какой-то частью причастен к смерти его матери. Конечно же, не такой, как заказной и косоглазый стрелок и Джи, но сути не меняет. И сейчас он получит заслуженную порцию яда в кофе, и Паку стало даже легче от таких умозаключений. Естественно, специально запланированную смерть человека нельзя никаким образом оправдать, но ему как-то всё равно. Вот честно, он бы подошёл к отцу и сказал бы, глядя чётко в узкие глаза, о реальной кончине его супруги. Как тогда он отреагирует? Между мыслями он поставил кружку под специальный аппарат и нажал на иконку с простым чёрным кофе. Автомат тонкой струёй начал наливать напиток, пока в руках Чонсона оказался мешочек с ядом. Он ещё раз покрутил головой во все стороны, проверил все углы взором, повороты по коридором — никого. Через минуту, когда горячий напиток был уже в стаканчике, и стоял на мини столике рядом, то минимальная порция смертельного порошка оказалась в кофе. Чонсон без лишних эмоций размешал его, выкинул пластмассовую ложечку в мусорку и направился обратно в кабинет. Затем все действия произошли словно в тумане. Парень поставил стакан на стол рядом с чужой рукой и отпросился в уборную. Снова вылетев из кабинета, он, будто в беспамятстве, побрёл обходить коридор три круга. В голове пусто, однако сердце в груди билось в два раза быстрее обычного. Он знал, что когда вернётся в кабинет, то не увидит оживленный блеск в глазах Бон-Хва. Перед его глазами будет сидеть или лежать бездыханное тело, которое на утро обнаружат простые работники и подчинённые директора. Когда Чонсон зашёл в помещение, то картина в голове была похожа на реальную. Только Кан лежал на столе, раскидав руки в разные стороны и испачкав капельками крови документы под своей щекой. Пак до сих пор удивлялся и будет удивляться, что могут сделать пару грамм какого-то вещества с человеком, у которого здоровье не хуже других. По-хорошему ему следовало бы уйти с места преступления, но он решил задержаться буквально на пару минут. Папка с Джи Мином очень уж завораживала, поэтому парень поправил перчатки на ладонях и открыл документы. К сожалению, ничего полезного там не нашлось, только краткая биография для работы какой-то, но на подобную голову после сделанного запоминать что-то бесполезно. Тогда Чонсон быстрым шагом скрылся с кабинета, вызвал лифт и нажал на первый этаж. Ночной и до ужаса красивый вид на Сеул, который открывался с прозрачного лифта, ни капли не успокаивал. Пусть и светлые огоньки были красивы, как никогда с падающей высоты, но сейчас они казались тусклыми. Снова на совести парня остался один погибший человек. Хотелось поскорее скрыться со здания, приехать домой, заварить того же кофе, только без яда, и пойти в комнату. Также хотелось курить, но больше всего хотелось уехать. Поэтому на поздний ужин у него сигарета и кофе. Как раз самое то, чтобы полностью убить не только морально собственный организм, но и физически. Пак вышел из лифта, прошёл всё к тому же охраннику, который только кивнул и сразу набрал чей-то номер на телефоне. Он завернул за угол и обнаружил сидящего на байке Сонхуна, вытирающего с губы кровь. — Ты подрался с кем-то? — Изумлённо спросил Чонсон, подходя к своему байку. На него недовольно зыркнули, но всё же ответили. — Сцапался с этим ублюдком, — ответил друг, зализывая ранку на нижней губе. — Он какой-то извращенец конченный с недотрахом.***
Сонхун не мялся у двери, сразу зашёл в кабинет, низко кланяясь. Виен стоял возле какой-то большой доски и что-то записывал фломастером. Он даже не обернулся на скрип петель, продолжая писать буквы. — Здравствуйте? — Больше с вопросом произнёс парень, осматривая комнату. Она была сделана в минимализме и с живыми цветками на шкафах. — Доброй ночи, Сонхун, — быстро ответил Ким. — Подождите немного, мне осталось чуть-чуть дописать. Пак кивнул и залез ладонями в карманы, проверяя всё содержимое. Ему никогда не было волнительно перед подобными делами, только мандраж зачастую накрывал с головой. Но сейчас он не гонит на байке с превышающей все нормы скоростью, а стоит в кабинете будущего трупа. Спустя пару минут мужчина освобождается и поворачивается счастливым лицом к Сонхуну. Когда же его глаза скользнули по фигуре, лицу и почему-то задержались на шее, то какая-то слишком фальшивая улыбка расплылась на чужой физиономии. — Такой красивый секретарь попался мне, — скорее всего, в его мыслях эта фразочка звучала либо гипер сексуально, либо супер пошло, однако в реальной жизни второму захотелось блевануть в сторону. — Даже красивее, чем я ожидал, — продолжал Виен, словно не замечая чужого отвращения во взгляде. Мужчина вдруг стал слишком быстро приближаться, а Сонхуну стало смешнее в пять раз больше. Это недоразумение было на голову его меньше, хлипким и по-своему уродским, что становилось смешно от всей ситуации. — Сонхун-и, ты ведь понимаешь, что мне не нужна никакая отработка? — А тот уже за спину к нему зашёл и какого-то дьявола зовёт его с окончанием «-и». — Мне просто нужен ты, — слишком просто произнёс он, когда Пак вдруг почувствовал две ладони на своих бёдрах. Инстинкт есть инстинкт, поэтому в следующую секунду чужие липкие руки были заломаны за спину их обладателю. С чего это вдруг такой упырь, как он, вздумал дотрагиваться до него, самого Сонхуна, хватать за бёдра и говорить подобный бред! — Отпустил быстро! — То ли пропищал, то ли воскликнул Ким, пытаясь выпутаться из крепкой хватки на локтях. — Жаль, думал, что тебе нравится грубость, — засмеялся парень и чисто случайно выпустил того из рук. В следующее мгновение он был уже прижат к стене, пока реальный извращенец стоял сзади, подбирая мерзкие слова. Но он не успел их произнести, ведь в руке Сонхуна оказался складной перочинный ножик, который едва не выпал из кармана брюк из-за резких движений. Острое лезвие сверкнуло от месяца за окном и сразу же оказалось в действии. Рука его замахнулась на Виена, который смог вовремя отскочить назад, едва не сталкивая кулер с водой. Но Пак не был промахом, потому так же молниеносно среагировал, оказываясь в один шаг рядом с ним. Однако грубый кулак прилетел в его щёку, а после прямо в губы, на пару секунд заставляя потерять ориентир. Железный и отвратный вкус появился во рту у парня, пока чужие руки опять взялись за старое. Но вскоре одна ладонь была изрезана двумя кровавыми полосами от ножика. — Ну чего ты! Разве не хочешь со мной.. Тот не успел закончить столь ужасное предложение, потому что Сонхун воткнул ему в горло острое лезвие. Он попал чётко в артерию, мгновенно останавливая циркуляцию крови. Белоснежная водолазка была испачкана, как и перчатка с ножиком от крови Кима. Да уж, зрелище не из лучших, но больше было жаль одежду, которая недёшево стоила. Пак не желал смотреть на лицо Кима, пытавшегося прикоснуться к его телу. Он быстро и с мерзким хлюпом вытащил лезвие из горла, из-за чего кровь словно из фонтана хлынула на ковёр, и отшатнулся от упавшего трупа. Парень положил рядом с рукой полароидную фотографию и быстро ушёл из кабинета, направился по пожарной, запасной лестнице, почему-то забыв про лифт. Он знал, что Чонсон ещё не закончил с заданием, но ждать в здании не стал, слишком уж оно мрачное. Тогда быстрым шагом преодолевая подставного охранника, он оказался на улице возле байка. Нижняя губа была зализана до малинового цвета, дабы кровь не капала на и без того грязную водолазку. Жаль, конечно, что вышло всё так мерзко и заляпано, но по-другому было бы слишком сложно. Однако Сонхун не чувствовал вины, а почему — не знал.***
— Да просто в руки идти не хотел, пришлось силу применить, — ответил Сонхун, тщательно поразмыслив над всей произошедшей историей. Он не стал тратить время на какой-то рассказ, ведь видел затуманенный взор Чонсона напротив. — Поехали домой, Джей. Тот запоздало кивнул и первым выехал на ночную и пустую трассу. Он надеялся, что всё, что произошло сегодняшней ночью, останется в тени и сумраке, с выключенными камерами, подставными работниками, сокровенными историями и кровавыми следами. Чонсон просто надеялся, что сможет завтра проснуться, если вообще уснёт.