Полёт ласточки

Юэ Цинъюань не ожидал, что его приведут в это место, и замер у порога, лишь теперь понимая, зачем сяо Цзю посоветовал замаскировать меч и скрыть лицо. — Что же ты, Ци-гэ, — глаза брата стали острыми, почти злорадными. Он улыбнулся издевательски и жестом пригласил пройти вперёд. — Не желаешь узнать, что я хочу тебе показать? Несмотря на яд в каждом звуке, сердце остро сжалось от тоски. Теплый Красный павильон напоминал ловушку, прямой путь в Диюй, но Юэ Цинъюань готов был шагнуть в неё, заперев внутри недоумение, стыдливость и мерзко покалывающую обиду (почему мы здесь, почему даже в такой день?). Какая бы злая насмешка не толкала сяо Цзю, тот впервые за долгое время оказался так близко, они обменялись уже намного больше, чем пятью фразами, и не торопились разбегаться. Как мог Ци-гэ упустить возможность? Запах внутри оказался почти удушающим, но знакомым — цветочным, на тонкой грани приторности. Подобный шлейф всегда тянулся за владыкой Цинцзин, когда он выглядел особенно свежим и отдохнувшим. Юэ Цинъюань, отвлекшись, едва не пропустил приближение одной из работниц. Женщина, всё ещё достойная называться красивой, но уже далёкая от юной прелести, на мгновение показалась обрадованной и полной непонятной надежды. Однако вежливое выражение быстро сменило искреннее чувство, стоило ей обратить внимание на молодого Главу Цанцюн. Она поклонилась, приветствуя, и обратилась к тому, кого, очевидно, знала: — Чем эта ничтожная может помочь благородным господам? Шэнь Цинцю резким движением раскрыл веер, скрывая часть лица ото всех, кроме слишком близко стоящего шисюна и, вероятно, хозяйки заведения. — Нам нужно переговорить с вашей новенькой, Янмэй, — негромко и коротко уронил он, добавив чуть громче: — Перед моим… Другом можно оставить излишнюю вежливость. Мы бы не хотели задерживаться. Юэ Цинъюань придавленный колким косым взглядом поверх веера, проглотил заготовленные слова. Он не понимал, что они здесь делают, чего добивается его сяо Цзю, зачем им незнакомая девушка, но ему с самого начала поставили условие: никаких вопросов, или они тотчас же отправятся каждый на свой пик. Приходилось терпеть и ждать. — Эта просит прощения, мастер Шэнь, — покачала головой женщина. — Янмэй сейчас занята одним из… Не самых простых клиентов. Я не могу отправить к нему никого из свободных младших. И даже если она освободится раньше, ей будет необходимо время, чтобы привести себя в порядок. Мерзкие чувства оплетали Юэ Цинъюаня всё теснее — на посетителей и развлекавших из девушек он старался вовсе не смотреть. Хотелось стряхнуть их и погрузиться всем телом в очищающий ледяной источник, соскрести физически ощутимую грязь. Зато брат его таких неудобств, похоже, не испытывал, только склонился к хозяйке ближе, заговорил совсем тихо. Юэ Цинъюань вдруг зацепился взглядом за талисманы. Каллиграфия отчетливо хранила почерк мастера с Цинцзин, виденный им множество раз. Переборов внутреннее сопротивление, он осмотрел помещение внимательнее, и увидел ещё больше следов руки шиди. И словно клубок чувств не мог стать еще запутаннее, в одном из проёмов, ведущих к лестнице, показалась девушка. Не проходи она под самым талисманом, Юэ Цинъюань не заметил бы её, но… Он заметил. И мир, старательно восстанавливаемый им по кусочкам годами, с самого возвращения с пепелищ двух богатых домов, разлетелся в пыль. Сяо Цзю обратил внимание на судорожный вдох. Сказал что-то. Юэ Цинъюань не услышал. Всё его внимание сосредоточилось на жестокой иллюзии, на призраке, воплощавшем самое неисполнимое его желание. — Сан-цзе, — сорвалось с его губ. Именно такой он представлял её-повзрослевшую в своих кошмарах — тонкую, хрупкую, с неявной текучей силой, проглядывающей в мягкой, изменчивой осанке, летящих шагах и скромной улыбке. Только вместо подчеркивающих соблазнительную женственность одежд воображение рисовало неяркие, совсем закрытые, ведь Сан-цзе сама всегда прятала свою природу и других девочек учила… Хлёсткая боль пощёчины вернула Юэ Цинъюаня на землю. — Не позорь меня, хватит пялиться, — прошипел на ухо сяо Цзю — и ох, вот теперь он действительно пришёл в себя. Осознал, кем является и где находится. — Госпожа Ху, если у девушки нет сейчас иных клиентов, нам понадобится комната. Думаю, немного подождать мы всё-таки сможем. Госпожа Ху, явно о чем-то переживающая, кивнула и направилась в сторону совсем юных девочек — отдавать распоряжения. — Это ведь не может быть она? — прошептал оглушённо Юэ Цинъюань. — Тут уж к тебе вопрос, — равнодушно ответствовал сяо Цзю. Нарочито равнодушно. — Я могилы не находил. Но и глупый, едва вырвавшийся из пещер Единства Душ Юэ Ци, не находил могил. В доме, куда продали сестрицу, ему сказали, что никого не опознать, нечего хоронить. Те же слова он слышал до этого о слугах семейства Цю, а после столкнулся с братом на Собрании. Могло ли сложиться настолько невероятное совпадение? Могли Небеса так немилосердно шутить? Сложенный веер ткнул его под лопаткой, подгоняя отмереть и поторопиться в подготовленную комнату. Юэ Цинъюань шёл, не чувствуя ног. Он боялся ошибиться и одновременно желал — со стыдом и ужасом. Потому что если это действительно она, действительно Сан-цзе… Когда сяо Цзю нашёлся живым, ему думалось, падать ниже просто некуда. Как оказалось, его личная Бездна не имеет дна. *** Ожидание в таких ситуациях полагалось скрасить чаем и музыкой, однако сяо Цзю, по всей видимости, от помощи девушек отказался, да и обстановка отличалась удивительной скромностью. Юэ Цинъюань находил гипнотическую медитативность в мерных щелчках веера. Он цеплялся за этот звук, как утопающий за соломинку, чтобы не позволить бушующим потокам ци и разбуженной памяти утянуть его в искажение. Судя по неестественно ровному дыханию, брат занимался тем же самым, пока вдруг не подал голос, холодный и отстранённый: — Ей дали имя Янмэй, она появилась в Тёплом Красном павильоне несколько месяцев назад, после того, как прошлое место работы закрыли. Кем была до этого, информации нет, ходят разные версии, от нелюбимой жены обнищавшего чиновника до притаившейся суккубы. — Звучит не очень похоже на Сан-цзе, — тускло заметил Юэ Цинъюань. Буря в нём не утихла совсем, но притаилась, прекратив на время разрушать душу и тело. — Мы не знаем, она ли это, — напомнил сяо Цзю, такой нервный, с трудом сохраняющий сдержанность и абсурдно похожий на мальчишку из их общего детства. — Это всё ещё может оказаться её родственница или просто похожая девушка. Сяо Цзю всегда называл Юэ Ци дураком. Дураком он и являлся, раз продолжал верить в несбыточное. Даже надежда на прощение была менее сказочной, чем возможность того, что его ошибки окажутся не фатальными. Что степень его вины пусть огромна, но хоть на долю искупима. Так было до того, как Юэ Цинъюань увидел Сан-цзе. Точно Сан-цзе. Не сестру, не знакомую, не порождение больного сознания — видел её не только он. Молчание не продлилось долго. Дверь отворилась, и тщательно выстроенное равновесие едва не рухнуло обратно. Если бы не сяо Цзю, больно кольнувший ци, Юэ Цинъюань бросился бы к бедной девушке, вцепился бы в её руки, перепугав до смерти. Впрочем, если бы не сяо Цзю, его бы остановило другое. Глаза. Спокойные, доброжелательные, с особенной искрой, отпечатавшейся в сердце юного раба-Семёрки, сейчас они смотрели настороженно. Так смотрят на сомнительных клиентов и незванных гостей. Так смотрела Третья сестрица, вставая перед набедокурившими младшими в надежде умалить хозяйский гнев. Глубокий поклон лишь усилил аналогию. Оттого мелькнувшая в голосе нотка кокетства показалась Юэ Цинъюаню страшно чужеродной: — Этой Янмэй передали, что мастер Шэнь и его друг хотели её видеть. Щёлк — сложился в последний раз веер. — Всё верно, — взял слово сяо Цзю. — Этот Шэнь извиняется за причинённое беспокойство, но у нас есть деликатный разговор, — и жестом указал на свободное место, по другую сторону столика. Шэнь, Шэнь, Шэнь… Это ведь её фамилия — вдруг вспомнил Юэ Цинъюань. Шэнь Ян. Её звали Шэнь Ян. Или Шэнь Янмэй? Последнее он, кажется, произнёс вслух, потому что внимательные глаза обоих собеседников сосредоточились на нём. Во взгляде сяо Цзю горели самые страшные кары. Он, конечно, хотел узнать всё аккуратно, исподволь, проверить догадки незаметно, чтобы в любой момент иметь возможность отступить и сделать вид, будто ничего не было. Юэ Цинъюань устыдился собственной несдержанности. Но кровь шумела в ушах, заглушая внешние звуки, а спутанный клубок мыслей всё больше сводил с ума. С трудом удалось расслышать: — Неоткуда взяться фамилии у скромного цветка, господин заклинатель, — неловкая улыбка легла на нежные губы. — Полагаю, вы перепутали меня с кем-то. Вот и всё. Вот и… всё. — Простите, — Янмэй поклонилась почти униженно низко, и боги, как же Юэ Цинъюаню хотелось остановить этот поклон, приобнять за плечи маленькую, хрупкую женщину, что когда-то стояла вровень с ним! Ведь это была действительно Сан-цзе. Спустя столько лет он помнит эту малозаметную дрожь, на доли секунды пробегающую по лицу, прежде чем прозвучит ложь. Они с сяо Цзю действительно нашли Сан-цзе. Шэнь Ян. Янмэй. Но это больше не имело значения, потому что воющий, прорывающийся на свободу Юэ Ци осознал пугающую истину: Сан-цзе не хотела их знать.