Не обещай, не надо.

Скопцова до последнего не верила в то, что хуже быть не может. Но все оказалось куда сложнее. Визит Этери, её разговор с Женей, истерика подруги и какие-то бессвязные просьбы от Тутберидзе. Голова Насти шла кругом от всего этого. Как бы не хотелось сейчас оказаться дома в тишине и спокойствии, Настя не могла оставить подругу одну. Пусть у нее не было никакого понятия как и чем сейчас помочь, но она точно знала, что просто должна быть рядом. Девушка вернулась в комнату и присела на кровать к лежащей спиной Женьке, отбирая подушку. Скопцова погладила её и за плечо развернула к себе, Медведева не сопротивлялась, а лишь часто всхлипывала от нескончаемой, казалось, истерики. Безэмоционально смотрела на Настю, сжав губы в тонкую линию. Объяснения были лишними и ненужными. И обе это понимали. Настя не спрашивала, а Женя и не собиралась ничего говорить. — Я не буду ничего спрашивать, — спокойно начала Скопцова, — она просила не оставлять тебя одну. Но я сделаю так, как скажешь ты, — девушка гладила Женю по руке, давая понять, что она тут не для того, чтобы лезть в душу. А просто потому, что так надо. — Делай…что хочешь, — голос срывается в очередном приступе истерики и Женя отворачивается. Поджимает колени к груди, обхватывает их руками и, закрыв глаза, снова даёт волю слезам. Настя лишь молча ложится рядом и обнимает ее со спины, крепко прижимая к себе. Смотреть на то, как подруга буквально распадается на части, у Скопцовой нет сил. Но как помочь и чем конкретно, она не знает. — Это конец…всему конец, Настька… — хрипит та, сжимая руки подруги своими ладонями. — Я ничего не могу. У меня нет стимула, у меня нет желания, у меня нет сил. Я долго не продержусь у Эдика. — Прорвёмся, Жень, — блондинка целует ее в висок и что-то шепчет на ухо, продолжая укачивать в своих объятиях, словно ребенка. — Сделай мне чай, пожалуйста… Настя молча встаёт с кровати и покидает спальню. Как только за блондинкой закрылась дверь, Медведева достала из прикроватной тумбочки ампулу и шприц. Терять, по мнению Жени, было нечего. Если становится чуточку легче, то смысл отказывать себе в возможности? С этими мыслями Медведева ставит очередной уколо и, убрав все обратно, занимает прежнее положение. В душе пустота, в голове — тысяча мыслей, что сводятся к Этери. Едва Женя прикрыла глаза, как снова образ блондинки всплыл в голове, ее разочарованный взгляд, полный непонимания и нежелания верить в слова девушки. Но выбор Женей был сделан. Не во вред, а во благо. Эмоции, что били через край, давали только такое решение сложившейся ситуации. И никто никому ничего не должен был. О том, что снова начнутся проблемы во время переходов и прочего, Женя не думала и не хотела даже. Эмоции и амбиции били через край. Евгения четко поняла, что влюбилась, и от этого становилось ещё хуже. За всеми размышлениями она и не заметила, как уснула, так и не дождавшись Настю. Все следующее утро Женя пыталась привести себя в более менее человеческий облик. Но все буквально валилось из рук. Контрастный душ не спасал от сонного состояния, а многочисленная косметика не спасала от кругов под глазами. Плюнув на все, Женя с остервенением хлопает дверью ванной и выходит на кухню, где ее ждёт Настя. На столе — блины и чашка кофе. Женя берет в руки кружку и вдыхает аромат, прикрывая глаза — Спасибо тебе, Насть, — делая глоток напитка, шёпотом отзывается Женя и пытается улыбнуться. — Я не смею больше злоупотреблять твоей помощью, — жмёт плечами брюнетка и садится за стол. — Женька, — Скопцова присаживается рядом с ней на корточки и кладёт руки на колени девушки, не сильно сжимая пальцами, — для этого и существуют друзья, знаешь ли. Я всегда к твоим услугам. — Спасибо, правда. Я хреновый друг. — Медведева! — рычит Настя. — Я уверена, что ты не бросила бы меня одну с проблемами на произвол судьбы. — Нет, конечно, Насть, — цокает Женя и упирается лбом в стол. — Вот и славно. Давай, ешь и поехали… — Настя похлопала ту по бёдрам и встала на ноги. — Пять минут. За завтрак спасибо, но я не хочу есть. — бурчит Женя и пару раз стукается лбом о деревянную поверхность. Скопцова оставляет ее одну. Сил и желания ехать на тренировку нет. Она даже имя его произносить не хочет лишний раз, нежели видеть. Женя совсем не уверена, сможет ли совладать со своими эмоциями и не выпустить их в сторону Розина. Но сейчас игра исключительно в одни ворота. Эдуард имеет все преимущества и рычаги давления на брюнетку. Репутация Этери может пострадать сию же секунду. Надо быть максимально сдержанной во всем. * * * Добравшись до ненавистного Женей катка, Настя взяла с нее слово, что если что-то будет нужно, то она сразу наберёт. И Медведевой ничего не осталось, как пообещать. И только тогда Настя скрылась в машине такси на соседней улице. Брюнетка стояла около входа в здание на перевес с коньками в руке и настраивала себя на сегодняшнюю тренировку. Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, Женя вошла внутрь. Дверь за спиной с шумом закрылась, отчего та вздрогнула, прибывая в своих мыслях. Все сводилось к одному, точнее одной и той же, что начинало бесить и раздражать. — Доброе утро, Женя, — раздался эхом по коридору голос тренера. — Угу, — буркнула девушка и пошла в сторону раздевалок. Естественно Розину это уже не нравилось и мужчина стал закипать. Он проводил спортсменку взглядом, а сам отправился на лёд. Женя щелкает замком на двери внутри раздевалки и садится на лавку. Уже на автомате достает из бокового кармана заранее заготовленный шприц и, задрав штанину, в секунду делает укол. Медленно вынув иглу из-под кожи, убирает шприц обратно. Девушка закрывает глаза и глубоко дышит. — Это ищешь? — девушка тяжело выдохнула и плюхнулась на кровать, потерев глаза. Полумрак комнаты и гробовая тишина не играли девушке на руку. Деваться было некуда. — Я не могу без них, — тихо отвечает младшая и снова смахивает пот со лба. Этери поджимает губы и медленно кивает, не переставая сверлить взглядом шприц. После она поднимает глаза на девушку, что тресла ногой, часто дышала и жмурилась. Всё это выглядело отталкивающе, но не для неё. — У тебя ломка, как у наркомана. — замечает старшая. Её тон строгий, но дрожь выдавала её беспокойство. Женя готова взвыть от этих ярких и живых воспоминаний. Девушка нехотя представила, что сейчас сделала бы Этери, прознай, чем она занимается и как отвлекает себя от мыслей о ней. — Давай ляжем спать, — она помотала головой, — я не могу позволить тебе продолжать их колоть. От погружения в свои мысли её отвлекает наглый и бесцеремонный стук в дверь. Женя молчит. А шаги от двери отдаляются. И все же была у них с Эдуардом какая-то связь, что ещё понимали и чувствовали друг друга. Но Жене хотелось от этого избавиться и как можно скорее. Девушка переоделась и вышла на лёд. — Сегодня не как вчера? — Брюнетка молча выходит на лёд, игнорируя тренера. — Медведева! Я с тобой говорю! — Я прекрасно слышу. Орать не обязательно, — подъехала к бортику и упёрлась в него локтямя. — Я в порядке. — глядя ему в глаза, бросает Женя. Тот отворачивается от пронзительных карих глаз. Женя хмыкает. Девушка не припомнит, когда это весь такой спокойный и самодостаточный Розин отводил от нее взгляд. — Раз в порядке, то вперёд. Время! Закрытые двери ледового катка скрыли от любопытных глаз происходящее внутри. На сегодняшней тренировке Медведева ощущала прущую изнутри энергию и решимость, которые впускали в ее кровь волнение и страсть. С чем был связан этот порыв идеальной тренировки, девушка даже для себя не могла ответить. Она словно парила над льдом, и с каждым последующим кругом Женя становилась все более уверенной. Каскады, прыжки, тройной лутц — она с легкостью исполняла все эти сложные элементы, словно защищала свою территорию от всех сомнений и страхов, что поселились в ее голове. Брюнетка была сконцентрирована на чем-то своем, уходя глубоко в свои мысли и размышления. В момент Жене показалось, что за бортиком стоит далеко не Розин. А Этери, внимательно следящая за происходящим на льду. На удивление Жени, Розин, который критиковал и делал замечания, сегодня был молчалив. Он наблюдал за своей воспитанницей и лишь иногда делал пометки в своих записях. Медведева не опускала возможность следить за сменой его эмоций. Но на лице ровным счетом не было написано ничего. И ее в какой-то момент насторожило это. Брюнетка понимала, что до окончания тренировки на льду осталось совсем чуть-чуть и нужно довести программу до конца по максимуму. И хотя до идеала, достигнутого на прошедшем чемпионате, им пока было далеко, сегодняшняя тренировка была для Жени более чем продуктивной. Чего девушка явно не ожидала от самой себя. Ведь ехала она сюда с нулевым желанием что-то делать. Закончив тренировку, Женя подъехала к бортику, за которым продолжал стоять тренер, и молча смотрела на него. — Можешь же, когда хочешь, — все, что сказал ей мужчина и пошел на выход, оставляя ее одну. За что Женя была ему благодарна, что никто не даёт устраивать словесных перепалок. Женя села на лавочку и опустила голову, вплетая пальцы рук в волосы. Даже сейчас, поймав буквально пару минут назад эйфорию, она снова стала ощущать пустоту внутри себя. Лекарство тоже давало о себе знать, ведь его действие не вечное. Девушке не хватало тепла. Ей была необходима поддержка матери, с которой они не общались и не виделись уже которую неделю. Пускай по Жениным меркам это и было заслуженно, но она сама нуждалась в ней. Их связь с Жанной всегда была крепка, они доверяли друг другу всё. Доверили бы друг другу свою жизнь, будь у них такой выбор. Нынешняя пропасть между ними била по девушке с сильным уроном, она заблудилась в собственных мыслях. Ей срочно нужен человек, который укажет направление и подтолкнет к дороге. Иначе всё это закончится не так весело, как начиналось. Тёмные глаза ползут по льду, где она впервые встала на коньки. Если бы ей тогда сказали, что находиться здесь ей будет омерзительно, то она бы ни за что не поверила. Четвёртый всегда был домашним уголком в этом городе. Это как дом, в который хочется вернуться. Где всегда тебе рады, где тебя ждут. Это перечеркнуто жирной чертой, а остаётся только отвращение. Всё быстро изменилось, но успело встать по местам и закрепиться. Всё, но только не разрыв с матерью. Это выше этого. Это нельзя перечеркнуть, отбросить или забыть. Как угодно. Брюнетка встает с места и направляется в раздевалку. Но дверь почему-то была приоткрыта, хотя тренировка у неё, как и всегда, была индивидуальная. Она медленно заходит в раздевалку и видит мужчину, что держал в руках пачку её ампул. — Мне жаль, что ты на них всё ещё сидишь. — Я слезала, — тут же отвечает девушка своему нынешнему тренеру, недовольно поджав губы. — Да? Почему вернулась? — Женя хотела ответить: «Потому что вернулась сюда», но сдержалась. Тишина даёт понять, что говорить и оправдываться перед ним она не планирует. Он больше для неё не авторитет. Розин кивает её молчанию и снова смотрит на упаковку, — думаю, что она бы скупила их во всех аптеках Москвы, лишь бы ты больше их не нашла. Сердце девушки дрогнуло, а взгляд резко поднялся на его глаза и стал хоть немного живее. — Ты любишь её, да? — ухмыляется Эдуард. Его пальцы трут бумажную упаковку ампул, а взгляд бегает по названию. — Вас это не касается, — мягко отвечает девушка, сдерживая свои самые гневные порывы. — Да ладно тебе, Женька, — он встал с места и медленно подошёл ближе, в то время как Женя не сводила с него своих глаз, которые наполнялись ненавистью и гневом. — Ты любишь её, спрашиваю тебя, а? Брюнетка не отрывала от него взгляда чернеющих от злобы глаз, даже тогда, когда он стоял на расстоянии вытянутой руки. И тут что-то внутри неё не дало ей выбрать иначе. Не дало поступить по-другому, и в комнате эхом раздаётся звонкий звук пощёчины — Не смейте меня о ней спрашивать, — брюнетка еле сдерживает слёзы, когда же её голос выдаёт все эмоции, — никогда! Мужчина держится за щёку и не поворачивается обратно. Прикоснувшись к губе, часто моргает. Женя на секунду запереживала, что он сейчас просто сравнит её с резиной в этой раздевалке. Раздаётся спасающая Женю мелодия звонка его телефона. Он поднимает на неё свой взгляд, который явно не предвещает ничего хорошего. Но после он достаёт телефон и, грубо оттолкнув девушку в сторону, выходит из раздевалки. Девушка глубоко втягивает воздух и равно выдыхает, часто задышав. Подойдя к сумке, резкими движениями начинает рыться по внешним карманам и наконец-то находит шприц с ампулой. Пачку-то забрал этот ублюдок. Долго не думая, она оголяет измученное колено и без раздумий вкалывает новую дозу обезболивающего. Прикрыв глаза, она чувствует, как препарат начинает действовать. Её отпускают внешние проблемы хотя бы на пару секунд, и она облокачивается на стену, прикрыв глаза. Роса холодного пота выступила на лбу, что Женя быстро исправила движением руки. «Думаю, что она бы скупила их во всех аптеках Москвы, лишь бы ты больше их не нашла». Фраза Розина раз за разом повторяется в голове, и одинокая солёная дорожка рассекает алые после тренировки щёки. Но тут и ей приходится побывать в его шкуре, ведь звук её мобильника раздается на всю раздевалку. «Мама» Звонок от неё заставляет выйти на ещё одно испытание для девушки. Нужно переступить через себя. Через свою гордость, через свои обиды и просто отдаться искреннему желанию - поговорить с мамой. — Алло? — её голос дрожит из-за недавнего слёзопролития, но она с замираением сердца ждёт ответа. — Господи, — шепчет голос по ту сторону, — привет, дочь... Женя снова отпустила слезы и широко улыбнулась, истерически смеясь, — мама... Мамочка, прости меня, пожалуйста. Я... — она не может говорить, потому что поток слёз было не остановить. В последнее время её психическое состояние явно было нестабильным, потому она не могла контролировать никакие эмоции. Особенно, если они искренние. И она готова была поклясться, что также бы отреагировала на звонок Этери, потому что сил скрывать свою любовь уже нет. Но она не звонит... И не позвонит уже никогда. — Доченька, — прослезилась сама Жанна, — Женечка, ну что ты плачешь..? Я же слышу всхлипы, Жень. Не молчи, ответь мне. Девушка набирает воздуха и усмехается, вытирая слёзы, — я больше не планирую молчать. Но Жанна все равно чувствует, что что-то не так. Это её дочь и она знала её, как свои пять пальцев. По крайне мере, ей так казалось. — Мне очень плохо, мама... Столько всего произошло, или я уже сама себе это придумала. Ты мне нужна. — Где ты сейчас? — нахмурилась Девятова, всё ещё чуя что-то неладное, — Женя? — Я на четвёртом, мам. На четвёртом... — Но что ты там делаешь!? Женя? Всё в порядке? Она замотала головой, будто мама её видит. После оглянулась по сторонам с ироничной улыбкой, — нет, мам. Не всё в порядке. Всё вообще не порядке. — Мне забрать тебя или ты сама приедешь ко мне? Девушка была невероятно благодарна тому, что мама сама предложила встречу. И ей не пришлось выдавливать из себя просьбы о ней. — Я сама доеду, с этим всё нормально. Спасибо. Спасибо, правда, мам, я... — Жень, — перебивает её Жанна, и Медведева поднимает взгляд с пола на стену, — я твоя мама. Ты права. И ты не должна благодарить меня за то, что я предлагаю тебе свою помощь. Я ею обязана. Брюнетка улыбнулась и кивнула, наконец-то с облегчением выдохнув. На душе стало спокойно и светло. Ей и в правду было это необходимо. * * * — Этери, — раздаётся из-за только что открытой двери. Женщина раздражённо закатывает глаза, отрываясь от бумаг, — стучаться не учили? — Прости, я... — Чего тебе? Но Глейх заходит, после чего дверь плотно закрывается. Блондинка напряглась и окончательно убрала в сторону бумажную волокиту, опрокинувшись на спинку кресла в её кабинете. — Та-ак, и что на этот раз? Опять сговор? — Этери, ты нас всех напрягаешь. Что с тобой в последнее время происходит? Девочки не знают продыху, пашут на льду по восемь часов. И ты отсюда не уходишь. Нас с Серёгой загоняла. — Тебя что-то не устраивает? Никто тебя не держит, — язвит женщина, но сама знает, что он ей нужен. И без него нет смысла ни в чем, что они делают. — Серьёзно уволишь меня? — брови парня поползли на лоб, а взгляд стал такой разочарованный. — Что ты от меня хочешь, мать твою!? — вскакивает с места женщина и бьёт ладонью по столу так, что вода в стакане заволновалась. — Я хочу, чтобы ты пришла в себя! Я прекрасно знаю, что по тебе так ударило, но ты профессионал! Ты не можешь вот так терять голову из-за... И он затих, смотря точно в глаза кобры, которая вот-вот на него наброситься. И ей не пришлось спрашивать, чтобы он продолжил. — Из-за Медведевой, с которой было всё понятно с самого начала... Кровь женщины закипала, а глаза стали на тон чернее. — Что тебе было с ней понятно с самого начала? М? — она щурится, кивая головой в его сторону. Но каждое его слово будет использовано против него. Как в суде. — То, что она уйдёт. Она хитрая и изворотливая! Также, как и её тренер. Или ты забыла, как он сдал тебя прессе? И где сейчас Женя? У неё такой характер, она не... — Закрой свой рот, ты ничего о ней не знал! — резко перебивает хореографа главный тренер, — ты совершенно ничего о ней не знаешь... — Я знал её так же, как ты. Ровно столько же. — Ты знал ровно столько, сколько она позволила тебе о себе узнать, идиот. Я знала ровно столько, сколько она позволила! — Хватит своей философии! Она такой же человек, как и мы все! Нет в ней ничего особенного. Обычная фи-гу-рист-ка! Этери казалось, что из её ушей сейчас повалит пар, ведь она начинала закипать. — Да ты, блять, слепой? Ты видел, на что она способна? Она сильнее их всех и характером, и силой духа! Она вкалывает себе в раздевалке обезбол и выходит на лёд! Она не плачет, что у неё что-то болит! Она не жалуется на свои проблемы! Она чуткая, внимательная, понимающая и пускай немного грубая, но все равно лучше. Она будет лучше, пока она работает. Она не смотрит на тот титул, который получила недавно. Ей всегда мало. Ей нужно больше! И ты не видишь в ней ничего особенного?! У неё появилась отдышка, а щёки налились краской от злости, которую она испытывала. Глаза забегали и ей вдруг стало снова невероятно тоскливо по ней. — Так тебе нужна она или спортсмен? — тихо спрашивает Глейхенгауз, на что Этери хмурится. — Что ты имеешь в виду? — вдруг стал спокойным её голос, и даже чутка встревоженным. — Ты знаешь, что я имею в виду... — Пошёл вон. — так холодно как смогла, сквозь зубы выплюнула старшая. — То есть, я оказался прав? — слегка улыбается мужчина и медленно отходит к двери спиной назад. — Я сказала выметайся из моего кабинета! — и в уже закрытую за его спиной дверь летит подставка под ручки и карандаши. Первое, что попалось под руку. Женщина падает обратно в кресло и выпивает залпом стакан воды, который к счастью остался на столе. Дыхание стало частым и тяжелым. «Тебе нужна она или спортсмен?» — эхом разбилось в голове и никак не выветривалось. Она вплетает пальцы сквозь прядей и прикрывает глаза, выравнивая дыхание. — Я не буду искать с тобой встречи, — вслух пообещала сама себе старшая, — ни за что. * * * Два родных и любящих друг друга сердца разделяла входная дверь. Жанна смотрит в глазок и выпускает воздух. Она волновалась перед встречей с дочерью после хоть и не долгой, но разлуки. Дверь открывается с приятным характерным звуком. Жанна, не сдерживая улыбки, распахивает руки и принимает дочь в самые тёплые объятия на свете. Девушка замечала за собой, что в последнее время часто плачет. Но, скорее всего, это последствия её потрясения. И она отпускает слезы счастья, хватаясь пальцами за крепкие и надежные родительские плечи. Нет ничего приятнее на свете, чем почувствовать себя самым любимым и самым жданным гостем. Запах дома пропитал одежду Жанны. По-крайней мере, так казалось Жене. Она пахла молоком с мёдом, она пахла выпечкой, пахла самым цветущим лугом и самым проливным дождём. Она пахла как всё, что любит Женя. Пахла, как любовь и тепло. — Доченька, — материнское сердце пропускает через себя удары и разряды приятного тока. Это невероятное чувство воссоединения. Будто от тебя отломили вторую половинку и вот наконец-то вернули. Что дитя снова в своём гнёздышке. Но её бесконечно тревожило её состояние. В этих объятиях она почувствовала всю боль, что ребёнок принёс доверить маме. Она почувствовала, как её дочь в ней нуждается. — Мама, — шепчет Женя, никак не находя силы оторваться от неё, — это какой-то ад, мама... Я не готова к этому всему. Я слишком слабая. Я больше так не могу... Жанна замотала головой, сама еле сдерживая слёзы, — слышала бы тебя сейчас бабушка, Женя. Она-то знает, что ты самая сильная. Перед глазами Жени предстал образ покойной бабули. Валентина никогда не унывала. Она поддерживала внучку во всех начинаниях, даже если они совсем не получались. Когда Женя падала, именно она помогала ей вставать. А сейчас она снова упала, но никак не может встать. Ощущение, что она все ещё падает. Но встать можно только после приземления. Брюнетка наконец-то оторвалась от Жанны и скинула куртку. Женщина с ужасом в глазах оглядела дочь. — Почему ты так похудела, Женя... Девушка не могла сказать маме, что почти ничего не ест изо дня в день. Аппетит не посещает её совсем, и от любого вида еды её воротит. Наверное, потому что она находится в постоянном стрессе и нигде ей нет покоя. Но сейчас, слыша аромат еды за километр, ей действительно хотелось есть. — У меня очень уссердные тренировки на четвёртом. — Жень? — М? — Расскажешь мне, как ты оказалась на четвёртом? И в эту секунду девушка поняла, что так много скрывала от Жанны, что аж уже даже не может оправдаться и выкрутиться. — Просто я поняла, что работа с ним мне комфортнее... — очень зажеванно отвечает девушка, проходя на кухню и не смотря в глаза матери совершенно. Она садится за стол, но Девятова тут же садится напротив и неожиданно кладёт руку поверх руки дочери. Кожа на её руках была обветренной, слегка шершавой. — Это из-за комфорта тебя так измотало? Жень, — она поглаживает её ладонь, плавно вытягивая из дочери правду, — что случилось? Это из-за Димы? Брюнетка почувствовала, как сердце просит рассказать обо всем самому близкому человеку в её жизни. Она буквально ощутила, как правда ломится наружу, и медленно помотала головой. — А из-за кого? Её голос буквально стал беззвучным, хриплым, тихим и робким. Но она всё таки пытается: — Из-за... — она проглатывает подступивший к горлу ком и рвано выдыхает, — из-за Этери. — А что у вас случилось с Этери Георгиевной? Ничего не пойму... Жень, объясни нормально. Я не могу прочитать твои мысли, дорогая. Медведева поднимает тяжелый взгляд на глаза матери и что-то внутри ёкает. Как она может ей лгать? — Случилось то, что я люблю её, мама, — шепчет девушка и в сотый раз за последние пару дней отпускает слезу, которую тут же смахивает. В эту же секунду обратно опускает взгляд на свои ноги. Девушка почувствовала, как щадящие пальцы мамы застыли на её руках, до этого нежно гладящие. — В каком плане? — голос блондинки дрожит, боясь спугнуть. — В том, какого плана тебе бы хотелось меньше всего, — девушка делает глубокий вдох, осознавая, что настал её черёд говорить. Иначе сейчас её поймут неправильно. — Я знаю, что ты чувствуешь сейчас, мам. Но... Я хочу, чтобы ты знала, что чувствую я. Этери - не обычный человек, — образ кудрявой блондинки явился перед глазами, когда девушка посмотрела куда-то в сторону, — в первые минуты нашего знакомства между нами уже образовалась какая-то неосязаемая связь... Она ненавидела меня, потому что я вырвала победу у её подопечных. Но она видела, как меня трясло от боли в раздевалке, и, не смотря на всё, поставила мне укол... Женя улыбнулась, — я помню этот момент в деталях. Я помню, как её немного грубые пальцы раздвигали кожу, как она вводила инъекцию, как просила немного потерпеть, как держала меня за руку. Я помню всё. Каждую мелочь. Жанна действительно не отрывала взгляда от дочери, пока та воодушевленно рассказывала о любви, которой сейчас что-то препятствует. — А потом я испугалась своей головы. На секунду я пропустила мысль, что хотела бы у неё тренироваться. Вторую, третью. И начала её избегать, а она вцепилась в меня, но одновременно совсем не держала. Она сделала так, что я сама пришла к ней. Мы виделись на банкете, она курила сигареты с вишневым вкусом, я помню этот омерзительно... прости, сексуальный запах. Я помню, как она протянула мне визитку. Её внимательные глаза, её власть, её пальто и колкий язык. Всё это вскружило мою голову, но рядом всё ещё был Дима, которого я уже не знала, люблю ли... — Жень... — Дослушай меня, — отрезает девушка и продолжает, будто ничего не было, — и произошло то, чего происходить было не должно. Слишком рано, слишком быстро, слишком нелепо и глупо. На новый год мы с Димой поругались, Настя уехала к маме в больницу и я сильно напилась, — девушка слегка покраснела, но продолжила, — и почему-то единственное, чего мне хотелось на тот момент всегда - это увидеть её. Мне хотелось смотреть на неё, изучать её взглядом, разговаривать. Она интересна, харизматична, красива... И я поехала к ней, а потом... — А потом ты изменила Диме. Ты приехала ко мне и всё рассказала, но ты не хотела говорить, с кем... У Жанны медленно складывался весь пазл. Всё недостающие детальки находились одна за одной. — На чемпионате мира я жила с ней в номере и, знаешь... Мне не хотелось возвращаться в Россию к Диме. Я хотела находиться с ней. Там. Далеко от той жизни, которая меня разъедает. С утра я заказала ей завтрак, отпросила с утренней работы, нежно улыбалась и много шутила. И именно в Бостоне я поняла, как сильно я в неё влюбилась. Я хочу защитить её от всего того внешнего мира. Я хочу подарить ей все цветы мира. Купить всё, что она захочет. Хочу каждый день видеть, как она улыбается. А потом был банкет после чемпионата. Мне позвонил Эдуард Рудольфович, и я поняла, что скучаю по нему. Этери вышла на улицу и слышала всё, что говорил он и я. Я думала, что она разозлится. Но она отнеслась с пониманием, ещё больше расположив меня к себе. Я поняла, что могу доверять ей самое главное - свои чувства. Что она будет беречь их, она не выставит меня виноватой, как это делал Дима. Она понимает меня. И в тот момент я сказала ей, что не жалею ни о чем. И что даже если всё будет лететь к чертям, главное, чтобы мы смотрели на это вместе и свысока, — слезы снова выступили на глазах, — но теперь это невозможно, потому что... Медведевой казалось, что она рассказала всё. Но решающий контр-аргумент никак не вылазил из горла. — Почему, солнце? Не плачь, просто скажи мне. Скажи мне всё, я приму любое... — Потому что о наших отношениях узнал Розин. Я не сбросила трубку после разговора с ним, который он записывал. На эту запись попали наши чёткие голоса с признаниями в любви. Наша с ней откровенность. Наш с ней секрет. У Жанны не было слов. Она не знала, что нужно сказать, чтобы поддержать её, потому что сама, честно говоря, думала, что сейчас упадёт в обморок от таких октровенностей. Как много всего происходило в жизни её дочери, а она наивно думала, что та всё ещё любит Диму. — Он позвонил и сказал мне, что если я не вернусь тренироваться к нему, то он опубликует эту запись везде. И знаешь, мне плевать, что будет со мной! Я не знаю, как переживёт это она. Что будет с её карьерой, с её жизнью? Что будет с её отношениями с дочерью, с братом, с сестрой. Это всё ставит её под угрозу. Я не могу этого позволить, и рассказать ей тоже не могу... Потому я молча ушла, и это разбило меня в такие дребезги, мам, — и, переставая сдерживаться, она разрыдалась. Искренне, громко, честно, откровенно. Она почувствовала, как огромный камень с её души упал. И тут ощутила руки мамы на спине и ребра, которые крепко обнимали уже со спины... — Любовь - не преступление.