- Катюш, а салатик крабовый вам с рисом делать или без? - Уточнила старшая Пушкарёва по громкой связи, пока Катя с Александром пили кофе в кровати. Мужчина склонился к мобильному телефону, лежащему на специальном столике для завтраков в постели, первым. - Без, если не сложно. Катя кивнула. Недвижимость и драгметаллы - это, конечно, хорошо, но в брачных контрактах стоит прописывать в первую очередь такие вещи. - Ой, Сашенька, и вы тут?... - Мама снова чем-то застучала, кажется, ножом по доске. - Скажите тогда, вы солянку жалуете? А жареные кабачки с чесноком?... А я ещё на днях паштет из куриной печени сделала, вам с чем его подать? Глаза хлещущего кофе на голодный желудок Воропаева блеснули, и Катя поспешила потянуть нить беседы на себя: - С брусничным соусом. Мам, ты лучше поведай, что ты там папе сказала, чтобы мы были готовы...
В сущности, мамуля врать не стала, но слегка приукрасила, дабы не овдоветь раньше времени: за Катей ухаживает очень приятный молодой человек, водит её по театрам и галереям, дарит цветы, целует ручки. К ним домой он заглядывал, пусть и на минутку, с самой Еленой по телефону общался - "такой хороший парень, Валер, настоящий джентльмен!", так что Пушкарёв звонил блудной дочери недовольный, но умасленный клятвенными заверениями супруги в благонадёжности катиного ухажёра. Возможно, в деле также был замешан молоток для отбивания мяса, но мама всё отрицала. - А если мы туда пойдём, - Катя кивнула на собственный подъезд, - мне будет стыдно перед тобой. - В гостях я у вас уже был, очень уютно, - Александр с утра настроение имел хорошее, возможно, потому что начали они это самое утро с сонных объятий, совместного душа и литра кофе, чтобы взбодриться. Даже успели поругаться по совершенно идиотской причине: Воропаев хотел надеть один из своих дорогущих костюмов-доспехов, Катя пыталась втолковать ему, что подобное послужит красной тряпкой для отца, не понимающего излишеств, лишних трат денег и "богатеньких соплежуев, живущих на всём готовеньком".- Пусть видит, что я способен обеспечить тебя... нас, - перебирая рубашки в шкафу, бросил он через плечо, за которым пыхтела Пушкарёва. - Я сейчас ещё и выписку из банка возьму... - Саш! - Это будет ка-та-стро-фа. Папа с Александром утопят друг друга в солянке, испортят встречу своим упрямством и самоуверенностью, расстроят маму, покажут Кате, что никогда не сойдутся, и о семейных вечерах с распитием чая и душевными разговорами можно будет забыть. - Пожалуйста, я... Мне очень понравились брюки, которые были на тебе вчера...
Пиджака в комплекте к ним не шло, да и рубашка по стилю нужна была попроще, так что в этой бытовой схватке выиграла Катя и теперь имела возможность наблюдать такого одомашненного, с виду безопасного мужчину, пахнущего как тепло. Как чувство уверенности в завтрашнем дне, как крепкие объятия, утренний кофе в нагретой постели, щекотные поцелуи перед зеркалом в ванной - Пушкарёва чистила зубы, он брился. Воропаев ощущался как счастье. Именно поэтому к тревожности примешивалась потребность защищать - каждый проведённый вместе час, каждый съеденный в компании друг друга ужин. Защитить шутки, от смеха с которых болел живот, защитить душные лекции на заумные темы, препирательства и недопонимания. Каждую противную воропаевскую чёрточку отвоевать. - Я не про ремонт. - Она покрепче сжала букет, лежащий на коленях. Александр вынул всю душу из знакомых цветочников, чтобы найти свежие белые тюльпаны. - Мне будет стыдно из-за папы... Он очень специфичный человек, несдержанный, порой грубый, категоричный... - Как и я, так что мы друг друга прекрасно поймём, - хмыкнул Воропаев. Родители абсолютно точно следили за ними из окна, что добавляло нервозности - она считывалась с катиного бледного лица, подрагивающих пальцев, обсессивного пересчитывания тюльпанов. Она ловилась воропаевскими руками, сцеловывалась губами. Изничтожалась словами: - Даже если он не пустит меня на порог, я не перестану тебя любить. - ...Катюш, ты чего такая задумчивая? - Мама заправила ей за ухо выпавшую из причёски прядку. - Может, ещё супчику? На автомате мотнув головой, Пушкарёва-младшая вцепилась зубами в кружочек кабачка, покрытый чесночно-сырной смесью. Любить, любить, любить. Папа напротив поднял бутылку с наливкой из черноплодной рябины, предлагая Александру ещё рюмочку, но тот отказался, сославшись на "за рулём". - Хорошо пошла! - Занюхав алкоголь краюшкой бородинского, крякнул Валерий Сергеевич. - Ну ладно, то, что всё у вас по уму, с договорами, как сейчас модно, это хорошо. Катюха у нас в договорах смыслит, абы что подписывать не будет, да? Любить, любить, любить. Оно отзывалось эхом, скакало как резиновый мяч-попрыгунчик по черепной коробке, мурашками бежало по позвоночнику. - Д-да, там хорошие условия, - рассеянно согласилась Катя, чувствуя на себе взгляды близких. Отец определённо ничего не замечал, мама к стеснительной и тихой дочери привыкла, а вот Воропаев, явно почуяв неладное, потирался своей коленкой об её под столом, с сытым видом откинувшись на стуле (у Зорькина появился достойный соперник на маминой кухне), украдкой поглаживал пушкарёвскую напряжённую спину. Подливал принесённое в качестве гостинца вино, что особого расслабления не приносило. Любить, любить, любить. - Как-то это не по-людски, - осторожно прокомментировала мама, подгребая вилкой порцию крабового салата. Надо ещё будет уточнить у Александра про окрошку - если они доживут до лета, этот вопрос будет решаться в первую очередь. Какие там свадебные путешествия, вдруг это чудовище предпочитает квас?... - Условия, контракты. А как же любовь? Грустные голубые глаза прошлись взглядом по катиному лицу, осмотрели Воропаева, что потягивал компот из сухофруктов с видом сомелье и чокался с будущим тестем. - Слюбится-стерпится, как у нас, Ленок! - Зная вашу дочь, последнее, что ей захочется делать, это терпеть, - возразил Александр, пользуясь моментом, когда рот у Валерия был занят закусками. - Да и я бы не выбрал себе женщину, в которой не был бы уверен. Не в моих привычках довольствоваться малым, не в моих правилах удерживать возле себя людей, которые того не хотят. Так что, Екатерина со мной, потому что она так хочет, потому что выбрала меня сама. Я бы сказал, что это огромная честь - быть избранным такой женщиной, как ваша дочь. Подхватив катины пальцы, он легонько коснулся их губами, принося облегчение. Успокоение, уверенность - ей можно не бояться, можно отстаивать свою позицию. Можно любить, любить, любить... С громким стуком опустив рюмку на скатерть, глава семейства вскинулся, услышав самое, на его взгляд, главное: - "Женщиной"?... Это вы что, уже?! Воропаев, не отпуская катины пальцы, оскалился: - Сейчас так модно.***
- Ну, и зачем? - Екатерина пихнула его в плечо, как только вышла из душа, прошлёпала до спальни и там отрыла в комоде футболку, которую Александр, если честно, забыл постирать. Но, кажется, Пушкарёву всё устраивало - поднеся предмет домашнего гардероба к лицу, думая, что он не видит, с улыбкой уткнулась носом в светло-голубую ткань. Да вы фетишистка, Екатерина Валерьевна! - Папа мне второй день плешь проедает. Обязательно было это говорить? Очаровательная в своём несерьёзном гневе уставилась на Воропаева огромными глазами - на каждом веке помещалось по два поцелуя, это они уже проверили. Ещё в Пушкарёву помещалась целая сковородка жареной картошки - наверняка опять толком не позавтракала и пропустила обед, разбираясь с кредитами, дебетами и идиотами. Последних в компании было достаточно, чтобы вечером понедельника Екатерина Валерьевна влетела в воропаевскую квартиру злая, румяная от мороза и уставшая. Молча разулась, разделась, кинув в Александра сумкой, по ощущениям набитой кирпичами, и заперлась в ванной отмокать на два часа. - Если он до сих пор свято верил, что ты девственница, кто ж ему виноват? - Пожал плечами мужчина и запустил пальцы во влажные русые волосы. Домашняя, тёплая Пушкарёва, уже менее недовольная (потому что сытая), вкусно пахнущая (опять вылила на себя весь гель для душа, засранка такая) и сверкающая голыми бёдрами, ведь от пижамных штанов она отказалась. Всё, что он сказал накануне, он имел в виду. Совершенно конкретно, искренне, в самом прямом смысле и первом значении. - Я не... - Cветлые щёки залило краской смущения, и отказаться от штанов теперь готов был Воропаев. Кто бы мог подумать, что такими возбуждающими могут быть абсолютно обычные вещи, вроде прилившей к лицу крови? - Нет, папа в курсе, что я... У меня был парень в университете, тогда тоже был скандал по этому поводу. Я думаю, ты заметил, что мои родители довольно... старомодны и считают нормальным ждать до свадьбы. Даже необходимым. - Хорошо, давай ждать. - С самым серьёзным видом кивнул Александр. Во второй раз ему прилетело в плечо маленьким кулачком спустя шесть секунд и один саркастичный смешок. Действительно, вот ещё, отказываться от всего, на что они регулярно толкают друг друга, чем испытывают - долгими прелюдиями, провокациями, грязными разговорами, от которых Екатерина заливается смущением, а затем сама шепчет Александру на ухо такое, что впору краснеть уже ему. - В таком случае мне пришлось бы впервые в жизни давать взятку, чтобы нас расписали быстрее, желательно, в день подачи заявления, - погладив место удара, Пушкарёва встала на цыпочки и потянулась руками, губами вверх. - Хм. Раньше бы меня напрягла такая мысль, а сейчас... - А она и сейчас тебя напрягает. Мне кажется, у тебя сложилось ложное впечатление, что я со дня на день потащу тебя в ЗАГС, - Александр отвёл с катиного лица волосы и заправил за ухо. После такого тугого пучка, который она весь день проносила, стоило сделать ей массаж головы. Чтобы деть куда-нибудь руки, в первую очередь, ведь Пушкарёва в его футболке - зрелище невыносимо соблазнительное, но и её обеспокоенное состояние было заразительным, а паниковать из них должен был кто-то один. - Вероятно, к работе и отношениям подход должен быть разный. Мой просчёт. Он присел на край дивана и похлопал по обивке рядом с собой. Екатерина осторожно села сперва лицом к нему, а затем была беспардонно развёрнута спиной, правда, высказать недовольство не успела - воропаевские пальцы зарылись в её волосы и принялись массировать кожу головы. - Я что, сплю? Александр Воропаев признал, что ошибся-ах! ...спасибо. Весь день об этом мечтала, ты не представляешь, насколько. - Она оставила попытку съязвить и заметно расслабилась под его руками, позволяя з.а.б.о.т.и.т.ь.с.я - желание, которое ранее распространялось исключительно на сестёр, грело откуда-то изнутри приятным, необжигающим теплом и вместе с тем напрягало уязвимостью. Страхом увидеть отталкивающую руку, оказаться не-нуж-ным. Кира и Кристина с ним связаны в любом случае, здесь же... Сто шагов по болоту, необходима осторожность линий, потому что эта чудачка додумалась его бояться. Когда она роняла Александра в кровать и сугроб, то не боялась. Когда прикусывала губы до крови, царапала спину, шипела и язвила, когда возвращалась домой в его рубашке, страх был неведом маленькой мышке с огромными глазами и горячим сердцем.- Я тебя боюсь. Воропаеву слишком лениво, чтобы удивляться, гнуть брови, переспрашивать, он оставляет эту животрепещущую тему на потом, на завтра, на когда-нибудь-сразу-после-чашки-кофе-и-стопки-водки. Иначе воспринимать пушкарёвский лепет сложно.
Страшно - она же искренне, она же верит. Такому противному придурку верит, ластится, как оказалось, боится, но старательно вчитывается в текст контракта, раздвигает ноги, кладёт свои руки поверх его - обнимающих, перед очередным музейным экспонатом. Ласкающих покрасневшую кожу щеки украдкой, Екатерина прижимает его ладонь к своему лицу в таком нежном порыве, что внутри всё переворачивается. Воропаев, какая же ты скотина. Всё душевное - изнаночное, чёрное, неприглядное - отторгается как мокрота при болезни, как не прижившийся донорский орган. Щекотно сползает по коже, тает, транслируя в мозг изображение белого флага. Воропаев, ты попал. От связи с придурочной Клочковой отмыться было куда проще - ни сожалений, ни переживаний, одно лишь облегчение в виде отрицательного теста на беременность и медленно обтекающей Виктории - никакого ей Милана, никакого Александра. Никакой Александр в постели с Пушкарёвой: его мажет, кроет, придавливает горячим женским телом, затапливает лаской, поцелуями и объятиями. Вытравливает всё ненужное, наносное, оставляя только потребность разобрать Екатерину как сочный плод граната - по крупицам, по зёрнышкам - и жадно вкушать, чтобы терпкий сок тёк по подбородку. Вкушать и бояться.- Вечно ты всё ломаешь, - лицо матери в воспоминаниях смазано, затёрто детской памятью, а вот разочарованный тон и сквозящее в каждом выходе раздражение Александр помнил отчётливо. Мать тонкими музыкальными пальцами поднесла к лицу сына разбитую пудреницу - подарок от отца из Франции, из самого настоящего Парижа, на тонкую чёрную коробочку с изящным золотистым узором дышать было страшно. - Как специально портишь всё, к чему ни прикоснёшься... Тебя к врачу отвести, чтобы руки твои кривые выправили? Или, может, оторвать тебе их, всё равно пользоваться не умеешь?... Мелкий горошек на мамином платье прыгал по ткани белыми мушками и расплывался, пока Саша жевал нижнюю губу и прислушивался к эху. - Чтоб я тебя до ужина не видела и не слышала! - Отмахнувшись от него, мать присела на стул возле туалетного столика и устало закрыла лицо ладонью под тихий стук закрывающейся двери.
Пудру ему простили. Ну как - спустя десяток лет, когда Воропаев упомянул об этом инциденте в пику матери, снова отмахнулись с мантрой: "не придумывай, не было такого!"... Теперь он мог купить мешок этих пудрениц, правда, холодной гранитной плите не было никакого дела до Парижа. Себе Александр этот грех отпустил, но осадочек остался. Он действительно всё портит: настроение сёстрам - колкостями и издёвками, здоровье - сигаретами и недосыпом, отношения - стремительными побегами, потребностью контролировать и доминировать. Страхом сломать. - Я же не Андрюша, от меня не отвалится признать ошибку, - прежде, чем Пушкарёва успела усомниться, Александр поймал пальцами её уши и притянул голову к своей груди, заглядывая в медовые глаза сверху вниз, - если она действительно имела место быть, у меня были основания её совершить. Это не оправдывает, но... - Объясняет? - Екатерина кивнула. - Я не думаю, что подобный подход был таким уж ошибочным. Учитывая, что луной я уже налюбовалась и красивыми обещаниями наелась... Так даже лучше. Говорил же, чудачка. Ведь самому Воропаеву прекрасно известно - с ним никому не лучше. Непостоянный, импульсивный и безответственный Жданов тоже портил - компанию, отношения с Кирой... с Катей. Умудрился, идиот, оттолкнуть от себя такую преданную и взявшую на себя ответственность за его ошибки Пушкарёву, которая будет вымаливать для него индульгенцию на совете директоров. Но его простят. Кира в очередной раз, родители - Павел доверяет Екатерине, Маргарита в любом случае будет на стороне сына, который просто не может быть виноватым!... Сама Екатерина, сколько бы ни дулась. Такой душевной чистоте Александр немного завидовал - он прощать не умел, в первую очередь себя. - И тем не менее, тебе же хочется. - Царапнув скальп ногтями, Воропаев принялся разминать пушкарёвскую шею. Наверняка весь день просидела в одной позе за компьютером, ещё больше портя себе осанку. - Может быть, не луны, но нормальных человеческих отношений. Екатерина фыркнула, убирая волосы с шеи, чтобы Александру было удобнее, и обернулась: - А я что, нормальная?... Щ-щ-щ! Вероятно, какую-то слишком больную точку он задел - девушка поморщилась, но стоило отпустить её плечо (и замереть, чувствуя в носу фантомный аромат французской пудры), протестующе мяукнула: - Нет-нет, продолжай... Можно даже сильнее, у меня просто воротниковая зона всегда забита. Ненормальная, как есть. Нормальные обычно первые бежали, прихватив сумочку и нижнее бельё. Пушкарёва своё оставляла на ручке двери и добровольно падала в воропаевские руки, что мяли, гладили, щекотали, сжимали. - Не терпи, - посоветовал Александр, действуя осторожнее, на пределе нежности. Больше лаская, чем массируя светлую кожу, соединяя кончиками пальцев родинки, заползая под ворот футболки. - И только попробуй раздеться! Я не договорил. Судя по недовольному бурчанию, некоторые способности к телепатии у Воропаева были. А вот сил сдерживаться рядом с этой девушкой - почти никаких. - В самом деле, контракт - это просто бумажка, не вокруг неё мы будем выстраивать... всё. Я тебя никуда не тороплю, и да, будь добра прекратить себя жрать за то, что сообщила своим подружкам. Пушкарёва вздохнула, опуская голову: - Они... мне не подружки, скорее коллеги. Я уже ошиблась, когда соврала им про Колю, в этот раз они снова раздуют из моих слов сенсацию. Первополосная новость в жанре хоррор: Воропаев поволок в уголок самую невинную и неожиданную жертву. Это над Клочковой можно было злорадствовать, а вот Екатерину Женсовет в свои ряды принял, потому сочувствовал со всем усердием. - Это не их дело, - решительно отрезала девушка, - ...м-м, да, вот здесь!... Только мне не стоило так сразу заявлять про замужество. Просто с этим брачным договором... Прихватив её за плечи, Воропаев покрутил ими вперёд-назад. Сходить бы ей на нормальный сеанс, а то его способностей на снятие зажимов не хватит. - И хорошо. До всех сразу дошло, какие планы я на тебя имею, во второй раз объяснять не придётся. - Он бы вообще никому ничего не объяснял, но человек - тварь социальная, отягощённая друзьями и родственниками. - А что до замужества... Ты просила дать тебе время? Поверх ткани проходясь большими пальцами по позвоночнику, задал риторический вопрос он. Екатерина кивнула. - Это взаимно. Дай мне его тоже. Потому что, видит бог, Александр дозрел, чтобы заявить Внутренней Матери: "пудру разбила Кристина!", позволить себе такую роскошь, как любовь, практически не откатываясь назад. Претендовать на нормальные человеческие отношения, что бы это ни значило. Возможно, сидеть вот так, держать в своих руках самое драгоценное и знать, что не испортишь его. Выбирать не ломать. - Строить что-либо всегда лучше на устойчивом фундаменте. - Пушкарёва вторит его мыслям. И как он её на курсах для телепатов не заметил? За какой партой она сидела?... - Кажется, именно с него мы и начали? В последний раз сжав её плечи, Воропаев прошёлся ладонями по спине, по талии, обхватил девушку за живот и прижался со спины, вжимаясь щекой в её висок. - Начали мы с тщательной экспертизы друг друга, - женское тело в руках вздрогнуло. Что ж, он и сам с удовольствием вспоминал эту внезапную, сумбурную, горячую проверку на прочность стола и кровати, на адекватность (они оба провалились) и совместимость. - Каждый уголок исследовали. - И какова оценка эксперта? - Екатерина извернулась, чтобы заглянуть в его лицо. Расслабленная, с искорками в глазах и блуждающей улыбкой на губах. Так гораздо лучше. Александр серьёзно кивнул: - Строить можно.