Тигнари чувствовал себя ужасно. Тогда, на балконе, он ощущал свою беспомощность и как стыдливо пустил слёзы, дал волю эмоциям. Пусть кратковременно. Но Дотторе вообще перестал что-либо понимать.
«Всё в порядке, просто... Я не считаю Бригеллу хорошим человеком. Он монстр в моих глазах...» Тигнари больше не стал уточнять. Страшно было вслух произнести, что твой брат-близнец сидел в тюрьме эти тринадцать лет. Страшно вообще заикнуться хоть кому-то об этом, ведь многие так яро верят в то, что близнецы воссоединены особой связью, мыслят и поступают одинаково.
Но он — не Бригелла.
Он не убивал младшего брата.
Как можно вообще кого-то убить?
Тигнари боится близнеца — это факт. Тигнари знает, что он следующий — это страх. Тигнари знает, что ему не сбежать — это смирение.
Тигнари, конечно же, мог убедить себя в том, что его близнец не причинит никому вреда, но неброшенное вслух «я тебя убью» говорило само за себя.
Дотторе прикрыл дверь в спальню, отрезая их от гостиной, где на диване расположился Бригелла. Мужчина прошёл ближе к постели, осторожно лёг рядом. Тигнари всё это время смотрел в проём двери, боясь увидеть страшный силуэт.
— Ты весь трясёшься, — с беспокойством заметил Дотторе, обняв возлюбленного.
— Холодно, — отозвался Тигнари.
— На улице больше пятнадцати градусов тепла...
Фенек ничего на это не ответил, лишь ткнулся носом куда-то меж ключиц Дотторе, на что тот ответил крепкими объятиями. Мужчина успокаивающе поглаживал того по голове, всё ещё чувствуя дрожь. Боже, что он может сейчас сделать? Он ничерта не знает об их взаимоотношениях и о том, что стало семенем раздора между братьями до такой степени, что Тигнари, кажется, собирался утащить эту тайну в могилу. Тигнари не слишком открытый человек, но с близким он готов был поделиться своей жизнью и переживаниями. Но не сейчас. Может... ему нужно время? Дотторе даже запереживал: вдруг тут что-то случится за время его отсутствия? Но...
Бригелла заметно становится печальнее и опускает глаза после вопроса.
— Я очень люблю Тигнари как брата. Он мне родной и единственный, кто остался от семьи. Я искренне не понимаю, что между нами произошло... Он постоянно от меня убегает. Но нам уже больше тридцати лет, сколько можно бегать..? — задал он риторический вопрос, лишь на секундочку поднимая глаза на собеседника. Он беспокойно перебирал пальцами. — Я просто хочу решить этот вопрос, меня это весьма мучает... Столько лет... От волнения за него, я ощущаю, как постепенно теряю себя. Странно это, наверное. Мы не особо много виделись, но я сильно скучал. Я здесь только для того, чтобы наладить с ним отношения и понять, в чём проблема.
«У вас будет время поболтать наедине, я скоро уезжаю в командировку...»
— Командировка?..
Как удачно. Аж не верится.
«Да... Ничего интересного: очень важная встреча в научном сообществе, защита диссертации...»
Дотторе так долго думал над этими словами, что у него действительно, кажется, отмерло пару извилин. Он искренне не понимал. Он чувствовал подвох, но найти не мог. Наверное, тут многое решала реакция Тигнари, но кто он такой, чтобы лезть в чужие семейные дела? «
Не думай об этом, Дотторе. Сейчас у тебя есть дела поважнее. Я сам разберусь с Бригеллой». Тигнари сказал это уверенно, но страх сжигал его изнутри. Жар этого внутреннего переполоха незримо касался и Дотторе.
Непонимание вводило в ступор.
Тигнари всё никак не мог уснуть, хотя ему удалось поймать лёгкую дрёму. Он находил крохотные, неуловимые песчинки спокойствия в том, что Дотторе находился рядом. Пока он здесь — Тигнари чувствует себя безопасно.
И в то де время Тигнари чувствует себя настолько беззащитным, что, кажется, младенец, окружённый стаей волков, и то посмелее будет.
Снова утро. Голова полна мыслей. Время — что-то около семи. Улица озарена приятным приветствием тёплых оранжевых лучей. В теле чувствовалась интенсивная слабость, сковывающая всё тело и охватывая глухой болью голову.
Тигнари услышал на кухне какой-то мимолётный шум и, судя по тому, что Дотторе всё ещё не просыпался,
орудует там Бригелла. От мысли, что там достаточное количество острых — и
опасных в руках Бригеллы — предметов, становилось до дикого страшно. Тигнари думал, что его сердце попросту откажет к чёртовой матери. Бригелла ходит достаточно тихо — это общая черта, делимая близнецами всегда.
Любой другой человек не стал бы идти в лапы своей смерти, но Тигнари любопытно, сможет ли в этот раз снизить летальность самостоятельно. Он неслышимо выполз из-под одеяла и проскользнул в дверном проёме, миновал гостиную и замер около кухни. Он осторожно заглянул, боясь, что ему в глаза метнётся какая-нибудь вилка или отбивной молоток. Но нет. Бригелла стоял спиной, а в ладони ярко поблёскивало лезвие огромного ножа для разделки мяса. Это единственное, на чём сакцентировалось внимание. Тигнари аж затошнило и плевать, что желудок пуст. Страшно до ватных конечностей.
Бригелла повёл ухом в сторону притаившегося, дав ему понять: «
я знаю, что ты здесь». У Тигнари аж кости прошибло дробью, и кровь сделалась холодной, и температура тела, кажется, опустилась до трупной. Бригелла обернулся, медленно отвёл руку с ножом в сторону, а у Тигнари резво шевельнулась единственная мысль:
БЕЖАТЬ.
— Ты со вчера ещё ничего не ел.
Я приготовил завтрак, — мелодичным голосом мурлыкнул Бригелла. — Доброе утро.
И правда: на столике стоял фарфоровый чайничек со свежей чайной заваркой, а на тарелочке филигранно выложены поджаренные тосты с тем, что новоиспечённый хозяин кухни нашёл в шкафах и холодильнике. Тигнари незаметно выдохнул всё напряжение.
— Чего ты там встал? Проходи давай.
Тигнари не посмел бы воспротивиться. Голос у Бригеллы мягкий, почти что ласковый, как у любящего члена семьи. Даже взгляд благожеланный. Тигнари сел за стол, а перед ним уже стоит завтрак. Но он никак не мог заставить себя хотя бы взять в руки чашку. Чай с ромашкой и мелиссой, с половинкой ложечки сахара —
как Тигнари любил всегда.
Бригелла внезапно оказался сзади, а Тигнари сердце глухо ухнуло и, кажется, остановилось от ощущения острейшего лезвия металла на коже. Во рту вмиг пересохло.
— Тебе что-то не нравится? — едва ли угрожающе прошипел Бригелла на ушко близнеца, а затем резко смягчился и, отстранившись, продолжил уже громче: — Ты только скажи — я переделаю. Может быть, у тебя изменились вкусы. Мне стоило уточнить раньше.
Бригелла к концу своей фразы уже двинулся на другую сторону кухни, осторожно, бесшумно кладя нож в раковину к остальной немногочисленной посуде. В этот момент на пороге кухни уже был Дотторе. Так вот, что это была за смена позиций.
Спасибо, Дотторе. Тигнари выдохнул, решил подыграть:
— Нет, всё так... Просто аппетита нет в последнее время.
Бригелла обернулся через плечо:
— Это плохо. Может, тебе стоит снизить уровень стресса — ну, там... отвлечься чем-то и есть фрукты?
— Хорошая идея, кстати, — влез Дотторе, после сразу же скрываясь в ванной комнате.
Как же хотелось, чтобы Дотторе остался.
Тигнари натянуто улыбнулся близнецу в ответ и взял чашку с чаем в руки, пробуя.
...И тогда Тигнари видел, что Дотторе так хорошо относится к этому чудовищу.
Дотторе просто не знал его. Он не знал, на что способен Бригелла. Но
они так хорошо общались. Это попросту убивало. Тигнари знал, что стоит ему хоть заикнуться о правде, то его тоьчас же ждёт гибель.
А Бригелла так искусен в каждом жесте, полуулыбке, словах, что по нему и не скажешь, что он просидел почти половину жизни в тюрьме. Он изменился — стал лучше втираться в доверие.
Вырос. А Тигнари чувствовал себя ребёнком, который зря навязал себе какой-то иррациональный страх, напараноил себе так, что отнял десятки лет жизни.
Отвратительно.
Мерзко. Просто от факта, что Дотторе ему охотно верил. Наверное, он считал, что Тигнари зря стрессовал.
Наверное, был бы прав.
Всё равно смерть — неизбежный исход. Страшно представить себе, сколько Бригелла размышлял о
мести. Тигнари всё время думал, что успел бы сбежать от близнеца, хотя бы в последний момент, но тот так подло оказался неминуемо близко, завоевав доверие близкого человека и место для ночлега.
Хотелось
снова позвонить в полицию. Сказать что-то вроде «
Здравствуйте! По такому-то адресу, этаж шесть, квартира семьдесят три, обнаружен труп.» И это было бы правдой — ярость Бригеллы за
вторичное предательство возросла бы до немыслимых масштабов. А Тигнари хотелось бы прожить. Он лишь теплился надеждой, что сможет всё изменить.
Он знал, но так глупо надеялся.
Его хватало лишь на то, чтобы сейчас находиться ближе к Дотторе и дальше от Бригеллы. Последний так удовлетворён своей работой, хотя он даже не начинал.
Тигнари не хотел помогать Дотторе собирать вещи. Скрипящим сердцем он всё же делал это. Бригелла находился где-то на фоне, не подавал виду, что существует в этой квартире и сливался с креслом, где решил утопиться на какое-то время, а затем заявил, что уйдёт и, возможно, надолго. И ночевать здесь не будет.
Тигнари почувствовал облегчение, хотя что-то ему подсказывало, что это ложная надежда.
...Последняя таблетка. Опять. Кажется, Дотторе уже в шутку говорил что-то вроде «Они заменяют тебе завтрак, обед и ужин». Весело, в общем.
Последняя ночь перед отъездом Дотторе. Тигнари цеплялся в него объятиями так сильно, что тот едва ли задыхался. Мужчина осторожно приподнял чёлку и мазнул поцелуем по едва ли заметному шраму на чужом лбу. Тигнари не особо распространялся о происхождении шрама. Говорил что-то вроде «
в детстве упал, ударился об угол стола».
Ещё как.
Тигнари хотел доставлять возлюбленному меньше проблем, поэтому выбирал терпеливый путь молчания. Сейчас хотелось расплакаться и разоткровенничаться. Может... Может, получится поехать вместе с Дотторе? Здесь оставаться не хотелось. Мнимое присутствие Бригеллы прямо-таки кричало о том, что теперь он хозяин этой квартиры; и хозяин ситуации.
Он смог заснуть. Сон был пустой, беззвучный и слепой. А ещё столь хрупок, что заметил движение, при котором Дотторе вставал. Мужчина старался уйти тихо, но зацепился плечом о скрипучий дверной косяк. Он не мог не заметить, что Тигнари, наконец, смог уснуть, потому не хотел его лишний раз тревожить. Планировал лишь поцеловать на прощание. Тигнари в это время думал, что делать, смотря в стену в пустой комнате, пока на кухне готовился завтрак.
В голове мелькнула идея: собирать все необходимые вещи и сваливать. Без средств связи, с наличными деньгами — может, тогда будет возможность скрыться от Бригеллы?
Тигнари не стал медлить: бесшумно он поднялся, нашёл рюкзак и стал собирать вещи: несколько футболок, штанов, документы, деньги. Аптечка на кухне, средства личной гигиены в ванной. Чтобы не вызывать подозрений, Тигнари решил дождаться, когда Дотторе уедет.
Это так смешно, что придётся бежать из собственного дома.
Смешно до слёз.
Смешно до истерики, что царапается в глотке.
Так хочется навестить маму сейчас.
Последний совместный завтрак. Тигнари прямо ощущал, что
действительно последний. Так грустно от этого. Кусок в горло не лез. Но Тигнари старался не подавать виду. Он всё ещё не хотел волновать Дотторе. Может, всё обойдётся? Может, он сможет сбежать? После приезда Дотторе он всё расскажет.
Обязательно расскажет.
Стоя на пороге и наблюдая за тем, как Дотторе — явно в предвкушении — собирался, хотелось взять его за руку и так крепко обнять, и обессиленно заплакать. Очень хотелось. Хвост беспокойно подметал невидимую пыль. Тигнари поджимал губы, а затем растаял в улыбке, когда Дотторе взглянул на него, забирая сумку и перекидывая ту через плечо.
Тигнари всё же обнял, но не так, как воображал себе. Не так крепко, но вместе с тем незыблимо нежно. Тёплые губы соприкоснулись в коротком поцелуе напоследок. Тигнари пожелал лёгкой дороги и удачи на конференции. Хотя ему это было не нужно — оба знали, что Дотторе весьма хорош в своей области.
Тигнари закрыл дверь. И сорвался в ванную, за нужными вещами. Он также нетерпеливо перерыл аптечку, беря самое необходимое. Нетерпеливо скинув всё в сумку и одевшись, Тигнари уже стоял на пороге, выключив во всей квартире, где царил хаос, свет. Рюкзак держал на сгибе локтя. Негнущимися пальцами он снял защёлку, но не успел коснуться ручки двери, как
та сама опустилась.
Нет.
Боже...
НЕТ.
Дверь открылась с той стороны и на пороге показалась тёмная фигура. Даже в тени различалась эта клыкастая улыбка и спокойный, но хитрый прищур.
ПОЖАЛУЙСТА, СПАСИТЕ.
— Тигнари, куда же ты уходишь? — благоговейным тоном отозвался Бригелла, зайдя в квартиру и закрывая дверь, заведя руку за спину и не сводя взгляда с близнеца.
СПАСИТЕ, УМОЛЯЮ.
КТО-НИБУДЬ.
Тигнари готов закричать. Выпрыгнуть в окно. Разбить голову об стену. Самостоятельно задушить себя или резануть ножом по горлу, лишь бы никогда не попадаться в руки Бригеллы. Но тело замерло в диком испуге, сделалось ватным, а голос пропал — будто связки онемели. Даже лёгкие не хотят дышать от нахлынувшей паники.
Бригелла медленно подходит ближе, а Тигнари едва ли заставляет себя отступить назад, к стене. Рюкзак он уже успел выронить, а сам Тигнари чувствует спиной до одури холодную поверхность.
—
Так боишься меня, — довольно пропел Бригелла. —
Мне нравится.
Бригелла подошёл вплотную, вжимая своим телом чужое в стену, чувствуя дрожь. Тигнари зажмурился и услышал на это удовлетворённый смешок. Бригелла упёр руки по обе стороны от чужого тела, затем прикусил острыми зубами кончик прижатого ушка Тигнари. Последний только нервно вздрогнул. Он даже не пытался проявить сопротивление. Сделает себе только хуже.
Оба знали.
Бригелла всё же отстранился, оглядывая в темноте испуганного до смерти близнеца.
— Ну, что ты? Может, приляжешь поспать? Выглядишь не очень, — вновь переменился Бригелла, цепляя миловидную улыбку на лицо. Он сунул руки в карманы кожаной куртки.
Тигнари
очень зря помотал головой в отрицательном жесте.
Теперь он чувствует лезвие ножа в своём животе, что едва ли касалось кишок.
