Добро пожаловать домой! Конечная станция — Ад.

За окном уже давно свело. Солнце неспешно опрокидывало первые лучи на дремлющий, воскресный город. Время — 4:43. Сейчас абсолютная тишина. Собственное дыхание кажется уж слишком шумным, хочется как можно реже делать вдохи. Обычно Тигнари любит тишину и ценит её, но сейчас он просто хотел бы чего-то на фон — лишь бы отвлечься и усмирить собственную тревогу. Время — 5:20. Оно так скоротечно... Почти незаметно. Кухня, шкафчик, последняя таблетка, стакан воды. Незаметными шагами он вернулся в спальню и осторожно прилёг на постель — не хотел потревожить чужой хрупкий сон. Забравшись под одеяло, Тигнари снова тупил взглядом в стенку напротив. Наверное, всё же захотелось спать, уже ближе к концу этого часа... Фенек распахнул глаза. Время — 8:44. «...Мне так одиноко...» — и сон как рукой сняло. Страшнее снов Тигнари не видел. Он никогда не сможет забыть запах горелой плоти и стылой крови. Кажется, он чувствует это на языке. Может, галлюцинация после парочки бессонных ночей. Сколько он, чёрт возьми, уже не спал..? Дни сформировались в одно серое пятно. Фантомное, холодное касание по правой щеке окончательно выбило из него весь сон. А Дотторе ещё спит. Даже завидно. Но больше, конечно, Тигнари хотел узнать, почему его преследует такое состояние. Оно утаскивает его в темноту, в пучину неизвестности и абсолютного страха. Тигнари думал, что скоро свихнётся. Галлюцинации и сны вызывали приступ тошноты и физически скручивали желудок, будто бы тот случайно намотался на позвоночник. Так больно. И лёгкие спирало, царапало коготками ужаса изнутри. Конечности пробирало крупной дрожью. Тигнари предпринял попытку отвлечься — развернулся лицом в другую сторону, позволяя рукам окольцевать чужое тело. Дотторе отозвался лёгким движением и тихим бормотанием, в шутку недовольным. Невольно фенек трогает большим пальцем своё кольцо на безымянном пальце, зная, что Дотторе носит такое же. Одна эта мысль грела душу. И даже как-то легче становилось. — Нари... — слегка хрипло, как по утрам бывает, позвал родной голос. Вместо ответа Тигнари приподнялся на локте, дёргая ушком, затем склонился над дремлющим телом мужчины. — ...Ты опять не спал? Улыбка Тигнари тут же растаяла, открывая истинное обличие — такое печальное, уставшее, вымученное. Он хотел бы — действительно хотел бы — сказать, что всё в порядке и, чтобы это, желательно, было правдой. Но правда в настоящее время не столь радостна. Хотелось сказать что-то вроде «всё хорошо, нет повода для беспокойства», но Дотторе не поверит. Хотелось сказать что-то вроде «такое бывает, скоро пройдёт», но Дотторе не поверит. Хотелось сказать что-то вроде «да это пустяк!», но Дотторе не поверит. Он не захочет оставлять эту проблему неразрешённой и брошенной на одного изрядно уставшего фенека. Не слыша ответа, мужчина развернулся к Тигнари лицом; взгляд удивительно бодрый, обеспокоенный. Тигнари выглядел потерянно, глаза пустые, сухие губы слегка вздрогнули, но больше — ничего. — Нари... — Да, — наконец, ожил он. — Не знаю, что со мной. Схожу в аптеку сегодня... Дотторе пропустил довольно тяжёлый вздох, почти что беспомощно откидывая голову на подушку, вместе с тем полноценно перекатываясь на спину. Он утянул в объятия фенека, а тот лишь ответил, крепко прижимаясь. Так не хотелось беспокоить своей беспочвенной тревогой... Может, не совсем беспочвенной..? Какое сегодня вообще число? Может-... — Нельзя так оставлять... Дотторе перебил все мысли, они улетучились, даже не оставляя за собой фантомного шлейфа. — Знаю, — прикрыл глаза Тигнари. — Я займусь этим. — Напишешь мне потом, что и как... — Потом..? — спросил Тигнари, слегка приподнимаясь и заглядывая в чужое лицо. ...И мысленно хлопает себя по лбу. Послезавтра Дотторе уезжает в командировку. Его не будет около месяца, а спланировно и забронировано всё было ещё в прошлом квартале. Он не может отложить или отказаться только ради какой-то беспричинной тревоги партнёра, хотя поступок был бы действительно героическим, но безрассудным и глупым. Эта командировка — защита важной диссертации. От этого чуть ли ни жизнь зависит. И как Тигнари мог забыть? — Ах, точно... — Меня действительно беспокоит твоё состояние, Нари. Дотторе ласково пригладил чужие уши и продолжил эти успокаивающие движения, хотя сейчас он успокаивал скорее себя, а не партнёра. Тигнари ничего не ответил, только лишь прикрыл глаза и улёгся обратно, не противясь этим поглаживаниям. Кухня встретила уже привычным теплом и приятным, мягким светом сквозь полупрозрачные жалюзи. Одна чашка с кофе, другая — с травяным чаем. Последнюю Тигнари присвоил себе, но, быть честным, Дотторе не взял бы. Веки предательски смыкаются и Тигнари не в силах контролировать это, он едва ли спит, стоя на ногах. Это обманчивое состояние — стоит ему провалиться в хрупкую дрёму, та рассеется очередным кошмарным видением. Дотторе ничего не говорил. Хотя он беспокоился. Всю дорогу до ближайшей аптеки Тигнари только напитывал свою грудь противоречиво тёплой тревогой — она вот-вот его поглотит целиком. Он всё думал, что что-то не так. Не мог понять, что. Погода прекрасна. Апрель солнечный и греет свежими лучами. Вокруг светло и зелено-цветуще, атмосфера необычайно живая. Шлейфом тянется аромат от местной булочной, мимо проезжают любители-велосипедисты. А Тигнари спрятал в сумку пачку таблеток. День сегодня правда отличный, грех пропустить лишние полчаса на улице, потому Тигнари решил сделать крюк по пути домой. Он пошёл по другой улице, неспешно обходя здания. Ощущение, что он не выходил на улицу вечность. ...Пришлось заскочить в магазин за бутылкой воды. Тревога нещадно выцарапывала кривые, уродливые узоры, мерзко скрипя по позвоночнику и рёбрам, оставляя до тошноты неприятный зуд. Таблетки немного помогли, а Тигнари не заметил, как ноги принесли в дверям своего подъезда. И тем не менее, странное ощущение не покидало его, пока тот поднимался по лестнице. Перед дверью в квартиру стало страшно. До неприличия — до животного — страшно, блять. Сердце выскочило бы. И лучше так, чем... Такой знакомый шлейф кожи, табака и — почему-то — металла. Аж колени прошибло выстрелом. Собравшись с силами и убедив себя в иррациональности страха, Тигнари дёрнул ручку и та легко поддалась. — Торе, я дома, — огласил он. — Я в гостиной, проходи, — подал голос мужчина, тут же добавив: — У нас, кстати, гости-... Тигнари даже обувь не снял — проскочил в межкомнатный проём прям так. Как гром средь бела дня. У Бригеллы мягкая улыбка. Такие же черты лица. Приятные на вид волосы и мех. Но клыки опасно выглядывают из-за внутреннего очертания губ и... Взгляд. Всё такой же мутный, почти что нечитаемый. Единственное, что в этих зелёных глазах видно — искрящаяся хитрость, в которую умело упрятана такая животная, беспощадная жестокость. — Давно не виделись, я тоже очень рад, скучал,— произнёс он. «Я убью тебя,» — добавил он губами. Дотторе сейчас обратил взгляд на Тигнари, потому не мог этого заметить. А Тигнари так потрясён, в нём сейчас столько всего смешалось. Осознание — почему же ему было так тревожно — и чистый, абсолютный страх, бьющий все нормы и пределы, словно бушующее море в порыве штормов. Это написано на лице, он так и замер с ошарашенной эмоцией, широко распахнутыми глазами, лишь только губы дрогнули на секундочку, а на глазах собралась невидимая влага. Бригелла же, словно вампир, с невероятным упоением наслаждался этим. — Нари..? — подал голос Дотторе. Тигнари нашёл в себе силы отмереть, он осознанно взглянул на мужчину. Хотелось крикнуть что-то вроде «какого чёрта ты пустил монстра в наш дом?!», устроить настоящий эмоциональный всплеск — того требовала душа, измученная неделей недосказанности и беспощадной тревоги. Но не мог. Он просто вернулся в прихожую на негнущихся ногах, снял обувь и джинсовку, оставил сумку там же. Он снова собирался с силами, чтобы заглянуть в гостиную. Хотелось заглянуть туда, чтобы там не было этого чудовища. Просто моргнуть — и галлюцинация рассеется. Тигнари проглотил ещё несколько таблеток, едва ли доставая те из блистера трясущимися пальцами. Могильная тишина. Бригелла всё ещё сидел на месте. Хотелось бы, чтобы за эти годы он изменился, но всё в нём кричало о прежнем. — Нари, почему ты не рассказывал о том, что у тебя есть брат? — спросил вдруг Дотторе, а в его голосе слышалась лёгкая обида. — Близнец, — с нажимом заметил он. Обида. Это грёбанное предательство. Они знакомы так давно, их отношениям уже четвёртый год пошёл, они, блять, помолвлены, но о такой важной части биографии Тигнари подло умолчал. — Да, Нари, действительно, почему? — улыбнулся Бригелла, подначивая мужчине. А у Тигнари ответа не находилось. Все эти годы он жил так, будто бы Бригеллы никогда не существовало, но на деле первые несколько лет отсчитывал дни до освобождения этого подонка, затем переезд, смена обстановки, новые друзья, отношения... Не до Бригеллы было. Но вот он здесь, на диване гостиной, закинув ногу на ногу и вальяжно опираясь локтём в мягкую спинку сбоку — преспокойно издевающийся над братом одним своим присутствием. Страшно видеть перед собой не человека, а монстра. — Да как-то... забылось. Да и ты не спрашивал, — ровно — он честно старался — ответил Тигнари. А ещё он старался не выглядеть испуганным и загнанным в угол. Страшно, что это чудовище нашло его так легко. Страшно даже подумать, во что превратится его жизнь. Он будто знал, в какой момент лучше всего появиться. — Я почти оскорблён, — вновь улыбнулся Бригелла. Дотторе взглянул сначала на одного, затем на второго. Он чувствовал между ними что-то неладное. — А сколько вы не виделись? — вдруг задал он вопрос. — Да так, несколько лет, — наотмашь ответил Тигнари, проходя ближе к Дотторе, словно находя в нём опору и спасение. — Тринадцать, — уточнил Бригелла, потянув с чашки крепкий чай. — Мы с самого детства были не в ладах. Но я решил поправить ситуацию, всё-таки, он мой брат... Единственная родная кровинушка. Тигнари покорёжило от этих слов, а Бригелла это с удовольствием заметил, пряча эмоцию в кольце чашки. — Вот оно как... Чем ты занимался? Может, это просто кошмар? Пожалуйста. Пусть это будет очередной бредовый сон. Тигнари завёл руки на спину и дёрнул шерсть у основания хвоста так сильно, как только смог. По итогу — меж пальцев шерсть, чувствительную кожу прошибло невыносимой болью, а Бригелла всё ещё здесь. — Да так, работал. Я не столь умён, как мой братишка, чтобы поступить в самый престижный ВУЗ страны и свалить из дома, обрубив все связи. Матушка чуть с ума не сошла. Хотелось крикнуть «не смей так говорить о ней, ублюдок!», придушить своими руками прямо здесь, отпихиваясь параллельно от Дотторе, но Тигнари растерянно замер, ощутив на себе тяжесть взгляда близнеца. Последний будто читает его, каждую скакнувшую вникуда мысль. Это до помутнения сознания пугает. Тигнари тронул Дотторе за плечо и тот обернулся. — Нам нужно поговорить. Наедине, — настоятельно отозвался он. Дотторе, видно, такого не понял, судя по нахмурившимся бровям, но всё же поднялся и проследовал на балкон, что находился на кухне. Плотно закрыв за собой дверь, Тигнари ещё какое-то время унимал колочущееся сердце. — Почему ты пустил его сюда? — наспех спросил он, так и не глядя на мужчину. — Он же твой брат. — Он грёбанный маньяк, Дотторе. Ты его даже не знаешь! — притихшим, сипловатым голосом отозвался Тигнари. — Мне кажется, что ты преувеличиваешь. Возможно, в тебе играет какая-то подростковая обида, но даже так, я уверен, что за такое время он успел измениться. Дай ему шанс. Тигнари с потрясением и ужасом взглянул на возлюбленного, губы дрогнули, чтобы что-то сказать, но он снова не находился со словами. Бригелла ведь не мог за такое короткое время промыть ему мозги? О чём они вообще так мило болтали за чашкой чая до его возвращения? — Нари? Голос Дотторе прозвучал чересчур обеспокоенно и он оказался рядом, касаясь ладонью щеки. Он вытер одинокую слезу, скатившуюся по сухой щеке. — Всё в порядке, — выдавил фенек улыбку. Эта трещина стала началом конца. Тигнари понимал, что не выживет.