Непокорный

      Ликс не помнил, когда в последний раз у него подкашивались ноги. Возможно, чуть больше, чем никогда. Даже этот оборот — «подкосились ноги» — часто казался ему странным, нереалистичным. Но не сейчас, точно не сейчас.       Он попятился обратно к стене, ухватился рукой за край комода, который был к нему ближе всего, и медленно выдохнул. Медленно, и чудовищно громко. Сердце ещё эхом отдавало в ушах. Пока Минхо с Ханом не ушли, Ли даже не понимал, как это было страшно. Но это было страшно. Было страшно, когда только приехал к Джисону. Было страшно, когда спросил его про вампиров. Было страшно, когда друг кинулся на него. Было страшно всё время, пока он говорил с Минхо, пока смотрел на пылающие злостью глаза. Во все эти моменты Феликсу было действительно с т р а ш н о. Наверное, за всю жизнь он не испытывал столько смятения, паники и ужаса, сколько ему пришлось испытать за эти… дня полтора? Даже меньше. Всего-то чуть больше суток, а эмоций хватило бы на год вперёд, а может и на пару лет. Этого было много, чудовищно много. Но он рвался знать больше. Рвался понять, во что ему верить. Он должен это понять.       Вздрагивание. Ликс чувствует ладонь на плече и поднимает резко глаза. Не видит себя со стороны, но понимает, что взгляд его, очевидно, был дико затравленным, поскольку Хван, поджав губы, отстранился и стал на шаг назад, пряча в карманы руки.       — Ты мог уйти куда угодно…       — Мог.       — Но пришёл сюда.       — Пришёл.       Хёнджин неловко дëрнул плечами, чуть поводил взглядом и снова посмотрел на Ликса. Он не спросил больше ничего, но Ли понял вопрос, что стоял в глазах вампира. Однако, сначала ответы нужны ему самому.       — Зачем ты укусил меня? — Выпалил голубоволосый и нахмурился. Он оторвал руку от комода и встал прямее, смотря на Хёнджина настойчиво, показывая, что настроен серьёзно, даже более чем серьёзно. Он добьётся ответов. Ему нужны эти ответы, очень нужны.       Хван выдохнул то ли раздражённо, то ли обречённо и нервно развёл руками.       — Не знаю, Феликс. Не знаю! Вероятно, я фетишист. Кто-то ставит бесконечное количество засосов. Я, кажется, пошёл по иной дороге.       Парень удивлённо заморгал, пытаясь переварить эти слова. Фетишист…       — То есть ты… Часто так. Ну, с кем-то…       — Нет, — оборвал его Хёнджин, — ну, по крайней мере не из этой мотивации. Я впивался в шеи любовникам, бывало. Но там я хотел только их крови, хотел насытиться. Так что это… иное.       — А мной не хотел?       Хёнджин посмотрел исподлобья своими чёрными глазами и чуть склонил голову на бок.       — Хотел, но абсолютно в ином плане, — сказал он абсолютно серьёзно, и Ликс ощутил, как пересохли губы, а внизу живота что-то болезненно скрутилось от этих слов, от интонации, с которой Хёнджин произнёс их. Ли сглотнул и чуть дёрнул головой, будто стряхивая наваждение. Нельзя давать пудрить себе голову. Сначала он разберётся. А потом… Потом будет видно.       Стоило спросить ещё, но Ликс понял, что ни один внятный вопрос сформулировать не способен. Мысли путались, разбредались, собирались снова, а потом опять ломались друг о друга. Он запутался, совсем запутался, и не знал, что ему сделать. От того, Ли был даже рад тому, что Хван вдруг заговорил сам.       — В подъезде, перед тем, как Минхо тебя вырубил, на вопрос о том, хочешь ли ты меня убить, ты сказал: «иначе ты убьёшь меня». Ты серьёзно считал так?       — А тебя удивляет это? — Растеряно уточнил Ликс, — я думал, ты хочешь отомстить мне. Ты ещё так появился… Мне казалось, моë сердце просто остановится. У меня такого выброса адреналина в жизни не было.       Парень усмехнулся нервно и, запустив руки в волосы, сжал те у корней. Прикрыл глаза, выдохнул, но потом нашёл силы продолжить допрос.       — Моя очередь. Когда мы с тобой почти… Ну, были у Минхо. Ты правда пошёл со мной не только чтобы впиться мне в шею?       — Чего?       Хёнджин отступил на шаг и ошарашенно смотрел на Ликса. Пару десятков секунд он осмысливал сказанное им, а потом нахмурил брови и повысил голос.       — Да откуда это вообще в твоей голове? С чего бы мне это делать?       — Я откуда знаю? Как мне вообще быть в чём-то уверенным, после того, как ты оказался вампиром, которых вообще не должно существовать? Откуда я должен знать, что тобой двигало?       — ТЫ! Ты мной двигал, Феликс. Боже… Ты нравишься мне! Ясно тебе?       Феликс разжал пальцы и опустил руки вдоль тела. Он смотрел на Хёнджина со смесью потерянности и печали, а потом наивно, совсем как ребёнок спросил короткое «Правда?».       Хёнджин как-то напряжённо кивнул. Хотел было сделать шаг, но потом не позволил себе приблизиться. Ликс заметил это. И именно этот жест в данную минуту заставил поверить Хвану. Парень сделал маленький шажок ближе, а потом ещё один, и тут обхватил вампира руками за талию, носом зарываясь в ворот одежды. Руки Хёнджина сомкнулись на спине Феликса в ответ, и голубоволосый ощутил, как ком застрял в горле, а слёзы застыли в глазах. Он зажмурился, но те всё же вырвались, и это отразилось в голосе.       — Я думал, ты меня использовал. Думал, что был для тебя едой, в то время как я… В то время, как я был влюблён. Мне стало обидно. Обидно и больно. П-прости меня. Я запутался…       Ему хотелось сказать ещë что-то. Хотелось объяснить, хотелось выразить то, что копилось в сердце. Но Ликс не мог. Эмоции, что сейчас обрушились на него градом, пытались перекричать друг друга, и крик их смешивался в ужасный хор голосов, в котором не было и шанса разобрать хотя бы что-то. Ли не объяснял дальше не потому что не чувствовал, а потому что чувств было так много, что облечь их в слова просто не выходило. А потому, он сильнее стиснул пальцами одежду Хëнджина и носом зарылся в плечо, даже несмотря на то, что подобная махинация мешала нормально дышать. Хотелось спрятаться, укрыться в сильных и желанных руках, хотелось не думать хотя бы немного. Но, похоже, желаниям не суждено было свершиться…       Ликс почувствовал, как Хван слегка отстранился. Он посмотрел в лицо Феликса и положил руки на его щёки. Ли же не смел двинуться, будто ожидая какого-то приговора. А ещё не смел двинуться от той нежности, что отразилась в чёрных глазах Хёнджина. И как же сильно ему хотелось, чтобы это не оказалось больной фантазией. Как же хотелось, чтобы Хван понял его, чтобы не оттолкнул, несмотря на все промахи, совершëнные Ликсом. Как же хотелось, чтобы он оставил в душе хотя бы маленький огонëк надежды. И, похоже, кто-то наверху услышал молитвы Феликса…       — Это не так. Ясно тебе? — Со всей серьёзностью и настойчивостью произнёс Хван, — ты нравишься мне, Феликс. Ты! Не просто твоё тело и уж тем более не твоя кровь. А ты! Понял?       Феликс быстро закивал.       — А то, что я укусил, — Хёнджин замялся, но затем в нём снова появилась решительность, — это было глупо. Не стоило тебя пугать. Я поддался соблазну. Даже, сказал бы, греху. Ты сам, как грех. Да и… наделся, что тебе будет… приятно.       — Приятно? — Не понял Феликс.       — Понимаешь. Вампирский яд на человека действует… Как бы сказать точнее? Эйфорически. Так что, если бы тебя это не напугало, возможно ты бы понял, что подобное может быть и правда приятно.       Воспоминания прокрутились в голове Ли, и осознание окатило Феликса, подобно холодной воде из ведра. Он не мазохист, не сошёл с ума. Вот, откуда было это странное чувство. Вот, почему со страхом мешалось какое-то нездоровое наслаждение. Всё дело в его яде… Хотя нет. Не только в нём. Ещё и в Хёнджине. Определённо и в самом Хёнджине.       Хван оторвал руки от лица и потянулся, чтобы снова убрать прядь волос Ликса от его глаз, но последний вдруг перехватил запястье вампира и, потянув на себя, наконец-то по-настоящему поцеловал. И в поцелуе этом не было прежней фальши, слепой страсти, отчаяния. Но было доверие, теперь бесповоротное. Была нежность, что прежде таилась в сердце. Было признание, признание Хёнджина, его сущности, его личности, что раскрылась теперь немного больше. И, самое главное, была любовь, любовь самая настоящая, всепоглощающая, всеобъемлющая. И ему стало всё равно на прежние обиды, на прежние тайны, на прежние сомнения и страхи. Всё, что он знал сейчас, так это, что он любит Хёнджина. И то, что сейчас сильнее всего на свете, желает просто чувствовать губы, его собственнические, чуть припухлые, краснеющие и такие желанные губы. И когда Хван, после лишь нескольких секунд обескураженности, уверенно ответил на поцелуй голубоволосого, Феликс понял, что в эту минуту случилось то, чего он так долго ждал. Хотя нет, случилось даже больше, чем он мог представить. Случилось не единение тел, что могло бы перейти во что-то большее. Случилось единение душ, которое могло дать ему всё. Всё, что Феликс даже не смел представлять. Всё, о чём Ликс прежде не смел даже грезить. Х ё н д ж и н а. Всего Хёнджина, с его тёмными сторонами, с его скрытыми пороками и с его главной тайной. Тайной, которую теперь они смогут разделить на двоих. Тайной, которая позволит слиться ещё и этим: этим общим и просто невероятным секретом…