***
Если дневной уклад жизни и постоянно мелькающие в ней лица между её провалами в прошлую жизнь приносили Гермионе хоть какое-то отвлечение, то ночь её совершенно не щадила. Она приносила сны. Кошмарные. Невыносимые. И с каждым разом всё страшнее и страшнее. Склизкая чернь опутывает её ноги, она кричит и не может вырваться из объятий силков, что оплели тело. Тьма повсюду, везде. Её бледная кожа — единственное светлое пятно. И вот постепенно чернота поглощает и её. Она с ужасом наблюдает, как медленно превращается в часть пустоты. Ей страшно, она боится потерять рассудок, боится перестать существовать и отчаянно пытается сбросить её с себя, но тщетно. Что-то знакомое мелькает во тьме. Яркое, тёплое. Свет. Это Фред. Он тянет руку к ней и беззвучно говорит. Рот Фреда открывается, произносит слова, но она не слышит ни единого звука, она пытается сказать ему, но понимает, что не владеет собой. Фред резко останавливается, закрывает, а затем широко распахивает глаза, демонстрируя свои абсолютно белые зрачки, хватает её за плечи и кричит: «Помоги!» Выдыхая крик, она тяжело дышит и прикладывает руку к груди в желании унять бешено бьющееся сердце. Капельки пота стекают по лбу и падают на одеяло. В руках напряжение, а к глазам подкрадываются слёзы. Ей нужно выйти. Спасти её может только свежий воздух. Её комната теперь ассоциировалась с кошмарами. Гермиона идёт по коридору, ей нужен глоток свежего воздуха, он вытолкнет ужас, осевший в лёгких. Замóк закрыт, но она хорошо помнит потайные ходы, которые они обнаружили на Карте мародёров. Выбравшись через один из них, она оказывается на террасе. Ночь давно опустилась на Хогвартс. Всё вокруг спит. Тихо. Лишь сверчки в траве далеко внизу. Она делает глубокий вдох и впускает в свою грудь спокойствие. — Откуда ты пришла? Мне пришлось отпирать дверь. Гермиона, тихо взвизгнув, подскакивает от испуга. Забини. — Мерлин, ты меня напугал! Она снова прикладывает руку к бешено стучащему сердцу. — Да, бывает такое. Когда ночами рыскаешь по замку в неположенное время, тебя может кто-то напугать. — Кто? Такой же рыскающий по замку? Она чувствует раздражение от его слов. Только слизеринского сарказма ей сейчас не хватало… — В точку. Блейз затянулся сигаретой и протянул ей. — Я не курю, — поморщившись ответила она. — А я бы и не дал, если бы курила. Дамам курить не подобает. Гермиона закатила глаза. Раздражает. — Зачем тогда предложил? — Вежливость. — Сомнительная вежливость предлагать девушке травить себя никотином. Она была обязана ответить ему колкостью. Блейз засмеялся. Повисло молчание. Гермиона посильнее укуталась в плед. Холодно. Палочка осталась в комнате. Подобрав полы пледа, она уселась на ступеньки, а затем вдруг почувствовала согревающие чары. Девушка посмотрела на Блейза: — Чёртово аристократическое воспитание, — развёл он руками. Гермиона смотрела на него и вспоминала все пересечения с Блейзом, пытаясь понять, что он за человек. Перед глазами всплыл момент, когда он корчился на полу от боли перед ногами Луны. Он не кричал, а только сдавленно мычал, прокусив губу до крови и хватаясь руками за голову, пока Лавгуд призывала Пожирателя остановиться и не причинять ему боли. Что могло сподвигнуть его на такой шаг? Человек, который всю свою жизнь держал нейтралитет, старался не выделяться и нигде не светиться в лишний раз, вдруг принял удар Непростительного вместо абсолютно посторонней для него девушки? Гермиона закрыла глаза и представила, в какой ситуации она бы поступила точно так же. Ответ не заставил себя долго ждать. Она бы бросилась даже под смертельное заклинание, лишь бы спасти семью, своих друзей и любимого, но Блейз и Луна не были друзьями. — Она тебе нравится? Блейз поперхнулся дымом и, откашлявшись, произнёс: — Ты мастер, конечно, менять темы. О ком речь, Грейнджер? — О Полумне. Снова повисло молчание, он удивлённо рассматривал её, а затем громко и низко засмеялся, постепенно сбавляя смех, после чего задумался. Он усмехнулся, отвёл взгляд и, потушив окурок о перила лестницы, ответил: — Отвечу, если ты скажешь, почему ты здесь. — Мне приснился кошмар… — Почему ты в Хогвартсе? Пытаешься сбежать от суровой реальности? Гермиона внимательно посмотрела на него. Блейз нервничал, хоть и старался этого не показывать, но от неё не скрылось нервное постукивание указательным пальцем по перилам. Он осторожничал, поэтому задавал ей такой личный вопрос. Если она поделится чем-то сокровенным, он последует её примеру. — Да… — Она почувствовала медленно нарастающую боль в груди… — Без него. Блейз окинул её серьёзным взглядом. Ни грамма насмешки. — Фред. Он перестал стучать пальцем и тяжело вздохнул. — Мне жаль. Стараясь отогнать от себя тяжесть боли, она быстро протараторила: — Твой черёд. Забини резко повернул голову в её сторону, всматриваясь в лицо, будто проверяя, так ли сильно её это интересует. Затем медленно повернулся к лесу и уставился в темноту. — Я не уверен, но испытываю к ней симпатию. Всё так странно. Этот диалог между ними на такие серьёзные темы. Расскажи она кому-нибудь, что разговаривала со слизеринцем об этом, её бы отправили к мадам Помфри. Она тихо хмыкнула. — Это немного странно, что ты говоришь со мной об этом… мы… — Не равняй меня к остальным. Несмотря на то, что я чистокровный, я всегда ко всем относился, как к равным. Просто не выделялся, чтобы… — Не привлекать к себе внимание… понятно. Тогда почему ты не скажешь ей? Он задумался, облокотившись о перила и опустив голову, а затем произнёс: — Полумна — мечтатель, философ… а я… реалист. Ей будет лучше без меня. — Но… — Да и жениться я должен на другой. Всё просто, Грейнджер. У нас так принято. Ей вдруг стало больно за него. Не жить своей жизнью, не принадлежать себе, не выбирать, кого любить. Как же это должно быть тяжело: — Это грустно — не быть хозяином самому себе… Блейз резко выпрямился и прошёл мимо, даже не посмотрев на неё. Его движения были быстрыми, резкими, нервными. Она поняла, что задела его. — Что же, славно поболтали, пойду спать и тебе советую. — Блейз, я не… — Грейнджер, я не твой друг и не мастер давать советы, но просто живи… Это всё, что ты можешь сделать. Прими эту суровую реальность. И смирись с тем, что он не вернётся. Боль, которую она отгоняла от себя с начала их разговора, влетела в сердце на последней фразе подобно острому кинжалу. Забини ушёл, оставив ей ещё одну трещину на сердце и понимание того, что он прав.***
Будни проходили по одному и тому же сценарию. Она работала в библиотеке, писала эссе, готовилась к экзаменам и вспоминала. Много, упорно, долго. Его губы, смех, руки. Её личный рай и ад. Порой она приходила в себя от оцепенения, когда чувствовала, как по щеке катится слеза или когда её тревожил очередной ученик. Или ещё хуже — когда тот начинал её трясти. Это пугало её и заставляло задуматься, что пора прекращать сбегать от реальности в мир грёз. Но сил и смелости отпустить прошлое не хватало. Оно держало стальными тросами, шептало ей о том, как там было хорошо, и жестоко напоминало, что подобного больше никогда не повторится. И Гермиона сгорала в этом противоборстве заживо. Снова и снова. И однажды от неё остался бы лишь пепел, если бы не помощь, пришедшая оттуда, откуда она её точно не ждала. Луна… Они никогда не были близки с Полумной, но когтевранка изменилась после битвы. Она стала решительнее в отношениях с друзьями. Сдружилась с Невиллом, поддерживая его в увлечении травологией, и в скором времени решила стать подругой и для Гермионы. Последняя не была уверена, что ей это нужно, но не препятствовала попыткам Лавгуд. Луна приносила ей в библиотеку чай с угощениями, рассказывала о травах, что изучает Невилл, и о своих планах на будущее после школы. Она хотела стать магозоологом и ухаживать за волшебными существами. Гермиона сама не понимала, как отвлекалась от всего под эти разговоры, порой даже включалась в них. Теряясь в потоке фраз, она чувствовала, как тяжесть постепенно сползала с души, позволяя ей свободно вздохнуть. Однажды Гермиона задумалась о том, что ждёт её впереди. Прятаться до конца жизни в библиотеке она не сможет. И тогда сквозь затуманенное сознание прорывались её желания и мечты, планы, которые она строила до того, как попасть в ад. Но очередные воспоминания, что хватали своими когтистыми лапами и волочили её, как мешок, назад, отгоняли эти мысли. Она ощущала страх и была уверена, что, отпустив, предаст память о Фреде. О том единственном свете её жизни, о том, кто был для неё всем. Только если раньше образ Фреда казался ей пристанью покоя, то сейчас эта картина начинала рушиться с приходом ночи. Фред приходил к ней во сне. На этот раз он безвольной куклой висел в воздухе, а из его тела сочилась кровь. Вязкая, бордовая, зловонная. Гермиона босой ступала по этим алым лужам, оставляя за собой следы. Она смотрела в упор на некогда любовь всей своей жизни и не могла понять, жив он или мёртв. Фред пару раз дёрнулся и застыл. Гермиона слышала только своё дыхание. Закрыв глаза, она начала считать до десяти, а затем услышала шёпот у самого уха: «Найди меня». Распахнув глаза, она увидела, как её плечи сжимают две сморщенные, чёрные лапы с длинными когтями, что впивались в плоть. Резко повернув голову, она встретилась с белыми зрачками и застыла в немом крике, чувствуя, как теряет самообладание. Она почти не спала. Раньше кошмары были не такими частыми. Она думала, что это наказание за её мимолётные мысли о том, чтобы вернуться к прежней жизни. Хотя в одном она была уверена совершенно точно — Фред хотел бы, чтобы она жила полной жизнью. Поэтому всё, что происходило ночью, это лишь результат её личных терзаний. — Гермиона, что происходит? — Луна сложила одну стопку книг в алфавитном порядке рядом с другой. — В смысле? — Чего ты боишься? Твоя аура стала серой. Гермиона задумалась — а стоит ли говорить Луне об этом? Но тяжесть, что висела на сердце из-за всего происходящего, вынудила её поделиться. Она рассказала ей всё. — Это знак. — О чём ты? — Фред зовёт тебя. — Луна, это не смешно. — А я и не шучу. Папа мне рассказывал о вещих снах. И судя по тому, что это кошмары, Фреду очень нехорошо. Ты должна спросить его, что ему нужно. — Как я могу спросить во сне? — Ты же волшебница. Есть зелье на основе пыльцы фей, что позволяет взять контроль над разумом во сне. — Девушка беззаботно переложила яблоко из одной руки в другую, будто не сказала ничего необычного. — Ладно, меня ждёт Невилл. Я зайду позже. Тем не менее Гермиона поняла, о каком зелье говорила Луна, и знала, что оно есть в кабинете Снейпа. Пробраться туда не составит труда с учётом её близкой дружбы с МакГонагалл. У неё не укладывалось в голове то, что она верила в подобное и действительно собиралась провернуть это, но слова Луны привнесли в её сердце нечто, что заставило его трепетать от приятного волнения — надежду. Знать всю правду МакГонагалл необязательно. Гермиона сказала, что собирается провести эксперимент из-за мучающих её кошмаров. Зелье было весьма специфичным и не подходило для ежедневного использования, она знала, что у неё могут возникнуть сложности. Минерва лишь одарила её подозрительным взглядом, а затем смягчившись сказала, что доверяет ей, что бы она ни задумала, и дала доступ к кабинету. На вкус зелье походило на концентрацию сока лимона и лайма, выдержать подобную кислоту немыслимо, но стоит ли игра свеч? Проверить это можно лишь опытным путём. И вот Фред стоял в тени и смотрел на неё: осунувшийся, с бледной кожей и впалыми щеками. Живой труп. Как только его рот начал открываться, Гермиона призвала все остатки самообладания и изо всех сил заставила себя не трястись. Она попробовала произнести хоть слово, но губы словно не слушались её, звук застревал где-то в глотке, а рот открывался так заторможенно, словно в замедленной съёмке. Спустя пару попыток она смогла выдавить из себя один единственный вопрос, надеясь, что этого достаточно: — Как? — её голос звучал, как на заезженной пластинке: монотонно и медленно. Фред не выразил ни капли удивления или какой-либо другой эмоции, он только указал на обломок кулона на шее, а затем её выкинуло из сна. Остаток ночи она провела в воспоминаниях, снова. Но теперь у неё была цель. Мозг, заскучавший по активной деятельности, работал, как на адреналине. Схватив блокнот и перо, она вывела по центру чистой страницы слово «кулон». Она точно видела его раньше. Хаотично роясь в собственной голове в поисках необходимого фрагмента, Гермиона не обратила внимания на то, как изорвала перо от напряжения и беспокойства. К счастью, оно было магическим и включало в себя функцию самовосстановления. Мысленно проматывая ленту воспоминаний от начала их отношений, она даже не хотела останавливаться на каком-то одном, ей не терпелось разобраться со всем, что происходит. Она была полна надежд, но только на что? На лучшее… «Библиотека. Большой зал. Хогсмид. Квиддичное поле. Астрономическая башня…» Стоп. Вот оно. Квиддичное поле. Она видела кулон, когда провожала его на тренировку. Он должен был рассказать, но она так и не вернулась к этой теме. Дура! Кулон имел какое-то важное значение. Почему? Она снова забрела в дебри памяти, проматывая всю историю, как киноплёнку. «Хочу попробовать кое-что новенькое, не развлекательного характера. Кое над чем работаю, потом расскажу». Голос Фреда эхом разлетался в голове. Он над чем-то работал, кулон — это одно из его изобретений. Значит, Джордж должен быть в курсе. Гермиона бросилась к пергаменту на краю стола, пододвинула к себе чернила и принялась торопливо выводить буквы. Закончив, перечитала написанное и поняла, что письмо получилось резким, холодным и поспешным — одни голые факты. Джордж поймёт, но через секунду до неё дошло, что она может дать ему мнимую надежду непонятно на что. Она сама не знает, к чему её всё это приведёт, поэтому ей не хочется бередить раны других. Гермиона откладывает листок в сторону и решает написать новое письмо. Она начинает с приветствия, извиняется, что долго не объявлялась, пишет, что потихоньку справляется и непринуждённо спрашивает об их последних изобретениях в виде подвесок. Упоминает, что Фред хотел рассказать ей об этом, но не успел, а ей очень хотелось бы прикоснуться к чему-то, что имело непосредственное отношение к нему. Это похоже на правду и на неё саму. Она запечатала своё послание и отправила его. Следующие несколько дней проходят в томительном ожидании ответа от Джорджа. За это время Гермиона возвращается лишь к тем к воспоминаниям прошлого, которые хоть как-то связаны с кулоном. Она долго и упорно думает над тем, почему он так важен. Она слоняется по коридорам Хогвартса, размышляя о том, что этот кулон, возможно, просто был дорог ему как память. Или что-то скрывалось внутри него. Сквозь поток этих мыслей она замечает, что находится на том месте, где его не стало. Ноги сами принесли её сюда. Сердце набирает обороты, а дышать становится труднее. Ей страшно. Она кладёт руку на грудь и делает глубокий вдох. Вытягивает губы трубочкой и выпускает воздух. Закрывает глаза и повторяет свои действия. Какофония звуков, запах пыли и гари, бегущие мимо и толкающие её люди — всё это сопровождало Гермиону в прошлый раз. Теперь она стоит тут одна и представляет, что было бы с ней, если бы его всё-таки обнаружили под стеной? Ответ прост — её бы не стало. Она бы не смогла жить, как сейчас, к примеру… Она бы осталась с ним, под этой плитой. Гермиона открывает глаза, что уже готовы выпустить пару солёных капель, но она не позволяет им упасть. Сейчас Гермиона намерена разобраться с ситуацией, а затем она продолжит своё существование. Когда она пару раз поворачивается вокруг своей оси, осматривая помещение, её цепкий и внимательный взгляд останавливается на мелком предмете прямо у основания стены в самом углу. Она присаживается и берёт находку в руки. — Мерлин… Она потрясённо смотрит на осколок того самого кулона и не верит собственным глазам. Как такое может быть? Спустя столько времени найти фрагмент того, что она ищет именно сейчас! Рассматривая его на уровне глаз, она чувствует покалывание. Будто схватила провод под небольшим напряжением. Не понимая природу этого ощущения, она убирает осколок в карман и возвращается в свою комнату. На следующий день Джордж присылает ответ и небольшую посылку:«Здравствуй, Гермиона. Спасибо, что написала и спасибо, что помнишь его. Я не знаю, зачем тебе это, но ты бы не спросила просто так. Мы много над чем работали в последний год войны. Но не над кулонами. Я не нашёл основного дневника Фреда, но отправил тебе его блокноты с записями, возможно, ты найдёшь там то, что ищешь. Джордж».
Отложив пергамент в сторону, она смотрит на два блокнота, лежащие перед ней. Изумрудный и тёмно-синий. Руки охватывает мелкая дрожь, ещё одно живое напоминание о нём… Она чувствует слабый запах цитруса, что принадлежал ему, и тело покрывается мурашками. Это неправильно, он должен был быть сейчас здесь, рядом, обнимать её, рассказывать свои шутки и планировать, чем занять вечер. Но всё, что ей осталось от него, это два блокнота и несчастный осколок кулона, что теребит душу своим загадочным появлением. Она хмурит брови и чувствует, как ярость заполняет каждую клеточку, ладони сжимаются в кулаки, а злость, подобно дикому зверю, рвётся наружу. Она раскидывает содержимое стола в разные стороны, сопровождая это криками: «Ненавижу!» Выпускает свой гнев, а затем тихо оседает на пол, складывает предплечья на согнутые колени и опускает на них голову. Плачет. Будь он здесь, он бы обнял её, поцеловал в макушку и сказал: «Поплачь». Но сейчас её обнимает лишь тишина. Спустя час истерики она собирает разбросанные вещи, вытирает слёзы и снова садится за стол. Всё ещё мысленно ругая себя за слабость, Гермиона открывает первую страницу. Его почерк. Сердце делает кульбит, но она глубоко вдыхает и медленно выдыхает, ей больше нельзя отвлекаться. Слегка торопливые буквы довольно сильно растягивают написанное, занимая вместо одной две строки. Небрежные наброски на полях, какие-то заметки. Она продолжает листать в поисках необходимой информации, пока не останавливается почти на середине блокнота. На правой странице изображён кулон. Вытянутая спираль с непонятным рисунком, напоминающим зазубрины. Спустя некоторое время она понимает, что это нанесённые руны. Гермиона жадно вчитывается в написанное, но информации мало, будто он записывал не всё. Спустя ещё пару часов чтения заметок она понимает. — Боже мой… Фред изменил кулон! Он соединил две несочетающиеся друг с другом магии. Кулон был портключом, он добавил к нему древнюю руну защиты, о которой она когда-то рассказывала в библиотеке. На что он рассчитывал? Руна уже сама по себе являлась древним и мощным волшебством, и нужно хорошенько постараться, чтобы добавить её к уже готовому изделию со своей магией. Это подвластно далеко не каждому опытному волшебнику. Но Фред… Он соединил их при помощи Тёмной магии! Она тяжело дышит, пытаясь уложить полученную информацию в голове. Этот предмет наполнен разными видами волшебства — теперь понятно, почему она почувствовала покалывание, когда взяла осколок в руки. Фред рисковал, очень сильно. Неужели он воспользовался этим кулоном, неужели он не подумал о последствиях …. Тёмная магия, использованная им пусть и просто в виде связующего элемента… Но это недопустимо, это преступление. О чём он думал? Пытаясь унять беспокойство, что сковало грудную клетку, Гермиона набрала стакан воды и быстро осушила его. — Надо успокоиться. Взгляд упал на часы. Наступила полночь. Разум подсказывал, что ей нужно набраться сил и как следует изучить всё ещё раз завтра. Она залезла под одеяло, подтянула колени к груди и укрылась. Миллион вопросов, теорий и предположений били в висок, заставляя её ворочаться, сжимать кулаки и злиться. Она не понимала и не хотела верить в то, что он использовал Тёмную магию — то, против чего они боролись. То, что забрало столько невинных жизней. Сомнения бросали из стороны в сторону, не давая сну подкрасться даже на милю, поэтому она достала пузырёк Зелья сна без сновидений, закрыла глаза и провалилась в царство Морфея.