***
В тот же вечер Му Джин явился в Карательное Ведомство по приказу министра Шуй Сяньжэня. Несколько танцовщиц из Золотого Гибискуса выступали на недавнем пиршестве, а Му Джин сопровождал их. Женщин допрашивать было запрещено, поэтому на допрос вызвали только его. Открыв первую попавшуюся дверь, Му Джин вошёл в комнату и в тот же миг из-за густого дыма у него закружилась голова. В углу комнаты догорала свеча, а пары прозрачного дыма заполняли всю комнату, из-за чего становилось всё труднее дышать. Дверь снова приоткрылась и пропустила в комнату тёмный силуэт. У Му Джина по-прежнему кружилась голова, но тело ощущалось так легко и прекрасно, что хотелось беспрерывно улыбаться. Он потянулся рукой к тёмному силуэту, и рука коснулась загорелой кожи. Вокруг витал горьковато-сладкий запах, а перед глазами тёмный силуэт превращался в полуобнажённого красавца, который что-то шептал. Но зачем его слушать, если можно было потрогать? Недолго думая, Му Джин страстным поцелуем впился в губы напротив. Тело его не слушалось, как и разум, было только желание и густой дым, который заполнял лёгкие при каждом вдохе. Ий Пинь в свою очередь видел прекрасное божество, которое манило его к себе тонкими пальчиками и развратной улыбкой. Затуманенные глаза просили Ий Пиня делать с ним всё что угодно. И кто он такой, чтобы отказать божеству? Верхняя накидка падает на пол, розовое ханьфу кто-то из них развязывает не до конца. Слышен только шорох одежд и тяжёлое дыхание. Бархатная кожа ощущалась под пальцами так горячо. Густой туман обволакивал, а мокрые поцелуи опьяняли. Сильные руки роняют божество на пол, на так удачно брошенную ранее накидку. Ий Пиню казалось, что сейчас это прекрасное видение рассеется, поэтому он сильнее прижимал к себе великолепное тело. Божество нужно ласкать, целовать, нежно гладить и слегка, только слегка, прикусывать белую кожу, чтобы тут же зализать место укуса, и тогда сладкие стоны заполняли всё пространство вокруг. Му Джин чувствовал себя прекрасно, как никогда. Твёрдый пол ощущался как мягкое облако, деревянный потолок сейчас был весь усыпан сверкающими звёздами, а сильное тело, что прижималось к нему, дарило столь желанное удовольствие. Достигнув наслаждения, Ий Пинь завалился на пол, утягивая за собой прекрасное божество, которое продолжал сжимать, получая неземное удовольствие. Перед глазами у обоих всё плыло, и они, закрыв глаза, погрузились в мир грёз.***
В теле ощущалась боль, поэтому Му Джин нехотя проснулся. Рядом с ним послышался хриплый рык, и он в ужасе уставился на смуглое тело, распластанное рядом с ним. Сфокусировав взгляд, он увидел обнажённого мужчину, который лежал рядом с ним и ядовито ухмылялся. Рука этого наглеца всё ещё покоилась на талии Му Джина, потому в следующее мгновение он уже громко кричал, с ужасом замечая, что собственное тело едва ли прикрыто краешком ткани. — Кто ты такой? Что ты со мной сделал? — Трахались мы! Чего орать? У Му Джина на глазах тут же навернулись слёзы и он, быстро отвернувшись от незнакомца, с которым провёл ночь, дрожащими пальцами стал натягивать на себя собственное ханьфу. — Эй, ты сам первый начал! — оскалился Ий Пинь, вставая с пола в поисках собственной одежды. — Это невозможно. Я никогда до этого не… — прошептал Му Джин, но по довольному лицу мужчины напротив понял, что тот прекрасно его услышал. — И что? Тебе ведь понравилось? – продолжая скалится, спросил Ий Пинь. Му Джин сдавленно всхлипнул, а потом сорвался на бег. Последнее, что успел увидеть Ий Пинь, это как его божество в слезах выбегает из помещения, а он как дурак остаётся в одних портках стоять посреди пустой комнаты. — Да чтоб тебя! – тяжело вздыхая, проговорил Ий Пинь, а после, надев верхнюю одежду, перебросил на плечо свой меч и, тихо прикрыв за собой дверь, вышел из комнаты. Через несколько мгновений дверь снова открылась. Ван Инсу прошёл вглубь комнаты и наклонился к маленькому письменному столу, что стоял в углу комнаты. Там на полу, весело поблёскивая золотыми узорами, валялась его курительная трубка. — Так вот где ты была, милая! Больше так не шали, ладно? Тонкие пальцы подняли с пола золотую курительную трубку, поглаживая по витиеватому узору. Лёгкий ветерок потрепал красные полы ханьфу, а губы тронула лёгкая улыбка.***
Ий Пиню с трудом удалось выяснить у дворцовых служанок, что прекрасное божество на самом деле был обычным человеком. Точнее почти обычным, если не считать того, что он был хозяином небезызвестного борделя. — Надо же, держит бордель, а сам-то … Эх — тяжело вздохнул Ий Пинь, опираясь спиной о стену того самого борделя. Палач караулил своё божество возле Золотого Гибискуса целых два дня, в надежде увидеть и, наконец, на третий день ему улыбнулась удача. Му Джин в компании нескольких девушек возвращался из города, но увидев издалека того кошмарного человека, отпустил девушек и направился в его сторону, готовый со стойкостью услышать, как он думал, издёвку или даже шантаж. — Чего тебе надо? Зачем ты сюда пришёл? Денег я тебе не дам, так что можешь рассказывать кому угодно, тебе всё равно никто не поверит! Мужчина посмотрел на него сверху вниз и ухмыльнулся. — Я это… ну короче на… — сказал Ий Пинь и воткнул Му Джину в руки слегка измятый цветок. — Ты это… не такой красивый, когда плачешь … Поэтому больше не плачь. Ий Пинь соврал: его божество было прекрасно всегда, даже когда плакало, но лучше Му Джину не плакать из-за такого низкого человека, как он. Больше ничего не сказав, Ий Пинь развернулся и ушёл, а Му Джин ошарашенно глядел ему вслед, держа в руках цветок красного гибискуса***
— Я хочу, чтобы мы снова переспали! — Хоти дальше. — Да что ты себе позволяешь?! Му Джина распирало от такой наглости. Он переступил через свою гордость, отыскал Ий Пиня, дрыхнущего под деревом в самом забытом конце дворца, предложил ему себя, а этот демон ему отказал. Да как он вообще посмел отказать ему, Му Джину? Да он же ведь славился на весь город своей красотой, и каждый житель, будь то мужчина или женщина, согласились бы сразу с ним переспать, а этот палач ему отказал. Да ещё и валялся в пыли и довольно скалился. Вот наглец! Му Джин почувствовал себя ущемлённым и в сердцах воскликнул: — Да чтоб тебя! Он зло фыркнул и больно, по его мнению, пнул носком сапога Ий Пиня по ноге, после чего развернулся, чтобы уйти. Ий Пиня же это детское поведение только позабавило. Он не думал, что Му Джин когда-либо ещё встретится ему, а уж тем более захочет снова повторить ту ночь. Ий Пинь поначалу не хотел поддаваться этому милому очарованию и идти у Му Джина на поводу, но промолчать не смог. — Что, так сильно понравилось, что захотел повторить? Услышав такое, успевший недалеко отойти Му Джин вмиг вернулся обратно к Ий Пиню. — Нет, ни капли не понравилось, я сидеть не мог неделю! — Поэтому прибежал сюда на восьмой день? Нет, Ий Пинь, конечно же, не считал, просто быстро сообразил. — Ладно, уговорил, залезай! — сказал он и сделал пошлое движение пахом верх, напоминающее соитие. — Даже не думай! В следующий понедельник! Ровно в полночь приходишь по этому адресу и не болтаешь лишнего! — сказал Му Джин и бросил бумажку с адресом на грудь всё ещё лежащего на земле Ий Пиня. После Му Джин мило поморщил свой аккуратный носик и эффектно развернулся на пятках, поднимая облачко пыли своими дорогими одеждами, которое осело на палача. Быстрым шагом он скрылся из виду, пока Ий Пинь громко смеялся ему в спину, прижимая к груди бумажку с адресом.***
В следующий понедельник Му Джин весь день пытался занять себя всякими мелкими делами, чтобы хоть как-то отвлечься от преследовавших его мыслей. Но вся работа быстро закончилась. Сначала он хотел встретить палача на трезвую голову, чтобы на этот раз точно всё запомнить. Потом ему пришла в голову мысль напиться в хлам, чтобы отвлечься и в голове перестало вертеться столько мыслей, но тогда он бы не выяснил то, что хотел. Так что этот вариант он отмёл. Хотелось всё же запомнить все ощущения и детали. Ровно в полночь прогремел раскат грома, а потом послышался стук в дверь. Когда Му Джин открыл её, перед ним возвышался Ий Пинь, на одежду которого упали первые капли дождя. — Расскажешь хоть кому-то, я тебя закажу наёмному убийце, и твои останки никто никогда не найдёт, — грозно выпалил ему Му Джин. Он предстал перед Ий Пинем в белых нижних одеждах и завязанной на волосах розовой тонкой ленте. Не было и следа привычной ему сложной причёски со множеством тонких цепочек и заколочек с завитушками. И если быть честным, такой Му Джин Ий Пиню больше нравился. Он казался теперь простым и понятным для него, а также очень забавным, когда пытался казаться грозным, как сейчас, или когда угрожал ему расправой. Знал бы Му Джин, скольких этих наёмных убийц сам Ий Пинь отправил на тот свет, точно бы испугался. — Ладно, ладно, не кипишуй! – сказал Ий Пинь и попытался выдавить из себя улыбку. Получилось плохо, но всё же убедительно, потому Му Джин отступил назад, позволяя Ий Пиню пройти в дом. Стоило двери за ним закрыться, как Ий Пинь вынул из-за спины большой букет полевых цветов, осмотрелся по сторонам и, увидев в углу на небольшом шкафчике красиво расписанную вазу, быстрым движением закинул их туда. — Это ваза времён первого правителя Династий Пионов, – поморщившись, сказал Му Джин. — И что? — непонимающе уставился на него Ий Пинь. — Как что? Она не для того, чтобы в неё что-то класть, а чтобы любоваться. — Зачем тебе вещь, которую нельзя использовать, господин Му? — Ты знаешь моё имя? — изумился Му Джин. — А как же? Ты ведь тоже знаешь моё, раз сумел отыскать во дворце. Чего переживаешь? — хитро прищурившись, спросил Ий Пинь, с интересом глядя на нервничающего Му Джина. — Я хотел, чтобы мы как можно меньше знали друг о друге. Так избежали бы проблем в будущем, — зло процедил сквозь зубы Му Джин. — Ничего страшного, я тебя сейчас так трахну, ты собственное имя забудешь, — сказал Ий Пинь, встав к нему вплотную. — Фу, ну что за словарный запас, — скривился Му Джин, ни на шаг не отступая. — Это я так флиртую, — немного растерявшись, выдал Ий Пинь. — Чтобы я в своём доме больше такой помойной ругани не слышал, ты меня понял? — с вызовом глядя на него, спросил Му Джин, ткнув ему в грудь изящным пальчиком. — Хорошо, — довольно хмыкнув, сказал Ий Пинь, удивившись такой смелости. Люди с Ий Пинем не то, что препираться, разговаривать боялись, а это разукрашенное чудо, которое сегодня, кстати, не так ярко накрасилось, вздумало ему указывать, как и что он должен делать. Ий Пинь пока ещё толком не понимал, но, кажется, ему нравилось то, что Му Джин им командовал. — А почему у тебя такое странное имечко. Разве ты не должен быть "Му Цзинем"? – полюбопытствовал Ий Пинь. — Моя мать приехала сюда из далёких краёв и назвала меня так, как было принято у неё на родине. А сам-то почему не "И Пинь"? — спросил Му Джин, намекая на то, что имя Ий Пиня тоже звучало непривычно. — Ой, так тут всё просто! Слуга, который написал моё имя в тетрадь новорождённых, был не шибко грамотным. Да что уж говорить, я и сам-то не шибко грамотный. Только в прошлом году научился читать и то на спор! Представляешь, как тебе повезло? Если бы не это, то я бы не сумел прочесть, что ты написал в той бумажке, и чтобы выведать твой адрес, мне бы пришлось обратиться за помощью к кому-то постороннему. И кто знает, что бы из этого получилось... – хитро улыбаясь, сказал Ий Пинь. — Хватит! Незачем обмениваться любезностями, лучше сразу приступить к делу, – уверенно сказал Му Джин и отошёл назад, показательно закрывая глаза. — Ты спать собрался? Я тогда пойду, — с издёвкой выдал Ий Пинь. — Да нет же! — Му Джин тут же открыл глаза и нервно топнул ногой. — Я жду, чтобы ты меня поцеловал. — А, да? Так бы сразу и сказал. — Так я же … — Му Джину не дали договорить, его схватили за самое мягкое место, приподняли над полом и впились в губы жарким поцелуем. Вдоволь нацеловавшись, Ий Пинь оторвался от сладких губ и, всё ещё не отпуская Му Джина, начал осматривать комнату на предмет кровати. Но обнаружил лишь расстеленный на полу белоснежный матрас, поверх которого было такое же белоснежное шелковое одеяло. — Это чё? – брезгливо спросил Ий Пинь. — Кровать! – уверенно ответил ему Му Джин. — То есть на хуёвую вазу денег тебе хватило, а на нормальную кровать ты поскупился? — спросил Ий Пинь, с подозрением глядя на матрас. — Чтоб ты знал, так любит спать сам Его Величество, — недовольно буркнул Му Джин. — И ты решил, что если будешь спать на полу, то станешь королём? — Да, нет же! Я просто захотел быть ближе к великому. — К великому лохотрону? — с издёвкой спросил Ий Пинь. — Уверен, что этот матрас жутко дорогой, потому что на него когда-то взглянул Его Величество, да? — Ну уж нет! Он жутко дорогой, потому что сделан из пуха гуся! — Хули нет, если да! — громко хохотнул Ий Пинь оттого, что ему удалось так удачно пошутить. Не успел Му Джин возмутиться, как его тут же опрокинули на расправленный матрас. Он занервничал, но позволил себя раздеть. Всё же выпитый им совсем немного алкоголь не сильно помог, он продолжал чувствовать себя до одури неловко. Однако сосредоточится на ощущениях было необходимо, чтобы понять, почему же раньше с другими ему было неприятно и постоянно присутствовала некая скованность и напряжение, а от прикосновений этого деревенщины не было желания убежать с криком и спрятаться в шкаф. Его поцелуи были скользкими и горячими, как и руки. В противовес тому, как нежно и бережно палач обращался с одеждой Му Джина, собственную он скинул за несколько быстрых рывков, комкая в руках и швыряя в дальний угол комнаты. Удивительно внушительных размеров возбуждение предстало перед взором Му Джина, который тут же в испуге дёрнулся. — В меня это не войдёт! — тут же воскликнул он, попятившись назад. Ий Пинь схватил его за щиколотку и притянул обратно, ближе к себе. — Не придумывай. В прошлый раз вошло, и в этот раз всё войдёт. Как по маслу! — сказал палач и задвигал бровями, кивая на бутылёк с маслом в своих руках. — Какой предусмотрительный, – сдавленно отозвался Му Джин, который, к своему стыду, совсем об этом позабыл. Таким беспечным он ещё никогда не был. А такой, казалось бы, грубый человек как Ий Пинь, оказался на удивление заботливым. Всё и правда вошло как по маслу, но вот расслабиться у Му Джина никак не получалось. Казалось, что человека сверху это не сильно волновало. На самом же деле, Ий Пинь всё время ощущал его напряжение и страх. Страх сопровождал Ий Пиня повсюду, куда бы он ни пошёл. Страх был в глазах всех, кого бы он ни повстречал на своём пути. И он знал, что страхом для них является он сам. А сейчас Му Джин с таким же страхом смотрел ему чуть ниже груди, где хорошо очерченные мышцы будто играли от каждого плавного движения. Ий Пинь не выдержал и, остановившись, схватил Му Джина за руку, прижимая её к своему животу. — Эй, моё тело принадлежит тебе так же, как твоё мне. Делай всё, что хочешь. После этих слов, как по волшебству страх исчез из глаз Му Джина, и он отпустил себя, позволив делать всё, что захочется. Он стал слегка поглаживать крепкие мышцы и очерчивать пальцами рельеф пресса. И этого было достаточно. А Ий Пинь впервые в жизни увидев, как страх в глазах напротив отступает, понял, что по сути Му Джин боялся не его самого, а их близости. Смекнув, что если Му Джина направлять к своим затаённым желаниям, можно увидеть блаженство в его глазах, Ий Пинь стал действовать чуточку хитрее и менее напористо. Вскоре удовлетворение заполнило собой всю комнату, погружая своих обитателей в пучину страсти.***
Му Джин проснулся первым. А через несколько секунд на него накатила огромная волна стыда. Он, благородный господин, коим себя считал, абсолютно бессовестно лежал голым в обнимку с мужчиной. Да он голым даже наедине с собой не оставался дольше, чем это требовало переодевание или принятие ванны. А ещё он в таком виде обнимал за талию другого голого мужчину, закинув на того, без всякого зазрения совести, своё бедро! К тому же, его «голый друг» очень даже заботливо придерживал вот это вот бедро на себе за его самое мягкое и сокровенное место. Му Джину захотелось поорать. Воздержался он от этого лишь потому, что воображение подкинуло ему злорадствующее лицо Ий Пиня. Ну уж нет, он этого не дождётся. Сам захотел, сам получил, чего орать теперь, ведь так, Му Джин? Со всей стойкостью, на которую только был способен, Му Джин выпутался из объятий своего партнёра по ночным развлечениям и быстро юркнул за ширму, чтобы переодеться. Когда же проснулся Ий Пинь, Му Джин с самым невозмутимым видом, сидя за низким столиком, подкрашивал глаза в зеркальце, притворяясь, что совсем не обращает внимания на происходящее вокруг. Ий Пинь, в свою очередь, довольно хмыкнув, потянулся словно огромный кот после сладкого послеобеденного сна и вальяжно, как будто специально, очень медленно, начал собирать свою одежду по комнате, светя перед Му Джином всеми своими прелестями. Когда он оделся и уже собирался выйти, Му Джин гордо бросил ему в спину: — Будешь приходить так же каждый понедельник, пока я не велю прекратить. — Всенепременно, господин Му, — с издёвкой вернул ему Ий Пинь, отвешивая шутливый почтительный поклон, после чего быстро скрылся из вида, так и не услышав все ругательства, что послал ему вслед Му Джин.