Nayamashii Kare [Utsukushii Kare 3] | Сводящий с ума

      Вернувшись в квартиру после ужина, Киёй перед сном встал на весы. Цифры нисколько не изменились. Хотя он сократил еду до минимума и ел меньше калорий, чем организм тратил в день на базовые функции, а в эти пять дней вес совершенно не сдвинулся. Последние три килограмма просто отказывались уходить.       «Остается только голодание».       На следующий день у него была фотосъемка в студии в центре Токио. Для того самого журнала, с которым был инцидент с оторвавшейся пуговицей на брюках. Но когда похудевший на семнадцать килограмм Киёй вошел в студию, его встретили аплодисментами. Когда узнали, что резкий набор веса был ради роли, и увидели, как быстро он все скинул, его явно зауважали.              — Великолепно, Киёй-кун! Глаза так и притягивают. Ты теперь просто излучаешь магнетизм, — твердил фотограф.       Киёй уже привык к комплиментам во время съемки, но именно сегодня они казались искренними. Если от переедания медленней мыслишь и двигаешься, то голод будил в человеке зверя. Сегодняшний Киёй был очень голодным волком.       — У тебя какой-то взгляд отсутствующий. Все нормально? — спросил у него после съемок Суга и тут же озабоченным голосом продолжил: — Послушай, ну всего же три килограмма осталось. Ты и так уже нормально выглядишь, не надо гробить себя. Поешь хоть чуть-чуть.       — Для съемок, может, и нормально, но Хире я в таком виде показаться не могу, — ответил Киёй, слегка пошатываясь. — Его талант признал сам Ногучи-сан, его ждет большое будущее, и уж перед ним мне с тремя килограммами лишнего жира появляться просто нельзя.       — Э? То есть ты перешел на голодание, чтобы поскорее увидеться с Хирой-куном?       Киёй коротко кивнул.       — Но зачем? Он же был и на благотворительном мероприятии, и на спектаклях.       — Там-то он меня видел издалека. А если посмотрит на растолстевшего вблизи, то разочаруется. Да еще и кожа при таком питании стала сухой и тусклой. Как я могу показаться ему на глаза в этом виде? Мне перед ним надо быть королем золотой страны.       — Что? Золотой? Ты о чем вообще? Киёй-кун, с тобой точно все нормально?       Честно говоря, с туманом в голове он и сам уже не соображал, что говорит.              — А? Никак, Киёй-кун? — окликнул его знакомый голос, когда они шли по коридору.       Киёй замер, а когда обернулся, перед ним стоял Ногучи с кофе в руках. Видимо, тоже проводил здесь съемку, только в другой студии.       — Вот это ты похудел, а ведь был такой пухляш! Что у тебя за организм такой, что может запросто меньше, чем за полгода, набрать и скинуть двадцать кило? Признавайся, это ведь не свой жир был, а специальный костюм телесного цвета, так?       Киёй скинул руку, бесцеремонно пощупавшую его за бок.       — Ногучи-сан, я все собрал, — раздалось внезапно сбоку, и в коридоре появился Хира.       Киёй издал какой-то нечленораздельный взвизг и попытался рефлекторно спрятаться за спину Ногучи. Тот от удивления развернулся, Киёй снова забежал ему за спину — и так они закружили друг вокруг друга, как собака за собственным хвостом. А Хира смотрел на это все широко распахнутыми глазами.       — Эй! Киёй-кун, да что на тебя нашло?       — Ногучи-сан, — пояснил за него Суга, — Киёй-кун пока не сбросил последние три килограмма и еще на диете.       — На диете? Да он вроде такой же, как и раньше.       — Но вот говорит, что осталось еще три кило.       — Ясненько. И поэтому не хочет показываться Хире на глаза?       «Да хватит меня перед Хирой позорить!» — мысленно взвыл Киёй, проклиная обоих.       — Сил моих больше нет, ну что за трепетная лань! — вздохнул Ногучи и, схватив Киёй за руку, выставил его прямо перед Хирой.       — А!.. Ки-Киёй!.. — воскликнул тот и застыл столбом, заливаясь краской.       Киёй мгновенно отвернулся.       Черт-черт-черт! Ну как так-то?! Мало того, что он до сих пор с лишним весом, так сегодня еще и не выспался и надел на себя первое попавшееся под руку, а не тот костюм, который успел продумать во всех деталях. Черт!       — Ну вы что? — устало спросил Ногучи. — Как два семиклассника, у которых при виде друг друга язык отнимается.       Суга на этих словах прыснул и развернулся к Киёй:       — Киёй-кун, у нас на сегодня все. Мне еще надо в офис заехать, поэтому домой тебя подвезти не смогу.       — Вы что! Нет, меня надо отвезти.       — Хира, ты давай тоже дуй домой. Вот и Киёй-куна проводишь.       — А… А можно?       — Ну все, Киёй-кун, до завтра.       — Хира, пока-пока...       Суга совершенно проигнорировал все его слова и ушел вместе с Ногучи, оставив их с Хирой вдвоем. Такого поворота событий он даже не предполагал. Хира тем временем тоже смотрел вслед Ногучи с напряженным лицом. Киёй так давно не видел его вблизи, что сейчас его потряхивало от нервов.       И что делать? Ехать домой вместе? Пусть он и хотел, чтобы все случилось совсем не так, но теперь, наверное, уже ничего не поделаешь. Ладно, пусть проводит, что ли?       Киёй бросил взгляд на Хиру, но тот по-прежнему смотрел вслед ушедшему Ногучи, который уже успел скрыться за поворотом.       «Эй! Сюда давай смотри».       — Я… Э… Киёй, — наконец-то повернулся к нему Хира.       — Чего? — бросил Киёй, в панике отвернувшись.       — Н-ну, я тоже пойду тогда.       Хира коротко поклонился и действительно собрался уходить, но обернулся на громкое «А-а?!», которое невольно вырвалось у Киёй. На лице его читался явный и вежливый вопрос. Киёй это уже начинало злить.       — Что, не проводишь?       — А? А-а, ну да. Тогда пошли?       Хира развернулся и, по-прежнему не глядя на Киёй, направился к выходу. Да что на него нашло? Они же встретились впервые за столько времени, а он… Бесит.       «Раз встретились впервые за столько времени, потерпи».       Выйдя со студии, Хира направился к станции метро. Хотя Суга уже говорил Киёй, чтобы он больше не ездил в поездах, но сейчас внутри не нашлось сил окликнуть Хиру и велеть ему вызвать такси, когда тот шел вот так, не оборачиваясь. В итоге Киёй просто молча проследовал за ним сперва на станцию, а потом и вошел в поезд.       Сегодня на нем не было ни кепки, ни очков, за которыми можно спрятаться, и вскоре по вагону поползли шепотки узнавших его людей. Какой-то офисный работник без всяких зазрений совести наставил в его сторону камеру смартфона, но заметивший это Хира тут же заслонил Киёй собой, потупился и попытался еще больше прикрыть его телом.       — Прости. Не догадался про такси.       — Ничего.       От его низкого шепота совсем рядом с собой и тепла от тела, которое чувствовалось даже так, Киёй бросило в дрожь. Мучаясь от неловкого стыда, он всю дорогу до выхода простоял, уставившись на большие кеды Хиры.       От станции до дома они шли бок о бок, но молча. Хотя Киёй каждый день читал Хиру в Твиттере, что-то сказать в реале оказалось несравнимо тяжелей. И между ними сохранялось это странное расстояние, на котором ладони иногда задевали друг друга, от чего сердце словно подпрыгивало.       «Вот уж точно два семиклассника».       Киёй уже скрежетал зубами, когда они подошли к подъезду.       — Э… Ну, я пошел тогда. До свидания, — сказал Хира к полному изумлению Киёй.       «В смысле? Он что, не зайдет?!»       — И это все?       Хира обернулся.       — Э? А? Э… Ж-желаю всяческих успехов с дорамой.       «Да я же не про это! И с чего вдруг такой официоз?»       Хира мялся и отводил глаза. Даже сейчас, когда они стояли совсем рядом, он совершенно не смотрел на Киёй. И вообще всю дорогу не смотрел.       Внутри вместо злости поднималось разочарование, и у Киёй невольно сжались кулаки. Он тут убивается, чтобы поскорей увидеться с Хирой, сидит на диете и вообще перешел на голодание, а эти три килограмма все никак не уходят. И вон еще сокрушался, что надо было сегодня одеться получше, а все равно… Хира все равно…       — Ты меня все… больше не любишь? — спросил он и в следующую же световую секунду об этом пожалел.       Перед Хирой ему хотелось быть всемогущим королем. Он столько усилий прикладывал, чтобы оставаться тем, кем Хира мог бы восхищаться. А этот! Этот взял и вот так просто наплевал на все старания.       — Т-ты что? Разве я могу?..       — Врешь.       — А? В-вру?       — Все ты врешь! — Киёй яростно сверлил его взглядом. — Ненавижу тебя. Больше даже на глаза мне не показывайся! — бросил он в запале.       Его уже явно несло.       — Все, пока.       Киёй шагнул к подъезду, но тут его перехватила рука, а когда он развернулся, то невольно вскрикнул. Из-под длинной челки на него смотрели две черные дыры. В чернильной глубине мелькал, словно проблеск на лезвии, свет. Эти глаза затягивали в себя со страшной силой, и он почувствовал, как по коже побежали мурашки.       Так и не выпуская из руки его запястья, Хира достал свои ключи и открыл автоматический замок. И лицо его в профиль было таким пугающим, что Киёй даже не пытался что-то сказать. Весь подъем в лифте и дорогу до самой квартиры они проделали молча.       Как только за их спинами захлопнулась входная дверь, Киёй сжали в кольце рук, и он ответил, не раздумывая.       Сшибаясь с Хирой губами, он попытался стянуть с ног кеды. Левая никак не снималась, и Киёй раздраженно задергал ногой. Кеда куда-то приземлилась с глухим шлепком. Хира тоже попытался разуться, но потерял равновесие, и они оба повалились на пол в коридоре.       — П-прости.       — Забудь. Давай еще…       Он обвил руками Хиру за шею и не дал ему приподняться. Сейчас не хотелось расставаться ни на секунду. Поцелуи становились все жарче и жарче.       — Ты меня еще любишь? — спросил Киёй, не отрывая губ от Хиры. Тот от удивления даже приподнялся.       — Разве тебе надо спрашивать?       — Но ты же только что собирался уйти.       — Так ведь…       — И вообще на меня не смотрел. Говорил вежливо, как с чужим. Идти рядом не пытался. Что, я тебя разочаровал со своими тремя килограммами? Я больше не твой идеал?       Глаза за черной челкой пораженно распахнулись.       — Ты же мне сам велел на тебя не смотреть.       — А?       — И когда разъехались, и на Окинаве. Сам же говорил, чтобы я не смотрел ни в коем случае.       — Но сейчас-то другое.       Он уже было добавил, что Хире надо научиться понимать, в каких случаях сказанное не стоит воспринимать буквально, но тут же задумался, что слишком многого от него хочет. А сразу после этого задумался о том, что в принципе о таком задумался. Если он и дальше будет настолько подстраиваться под Хиру, то тот вообще перестанет прогрессировать.       — Старайся догадаться, что я чувствую, и тогда со временем сам научишься воспринимать такое правильно.       — Но… Но я вообще не понимаю, какой смысл с самого начала запрещать мне смотреть на тебя.       — Что?       — Киёй, ты же хоть на двадцать килограммов поправишься, хоть на сто, на твоей красоте это не скажется. Представь сколько песчинок в Сахаре, сколько капель в океане. Даже если добавить им какие-то сто грамм или убрать сто грамм, их вид же от этого совсем не поменяется. А Киёй Со — это такой же дар природы. Совсем не понимаю, что изменится, даже если мне прикажут не смотреть. Но раз Киёй так сказал, то я должен повиноваться…       Хира опустил взгляд и продолжил бубнить:       — Я столько тебя не видел, что уже начал думать, что мне все привиделось, и, наверное, вместе мы были только у меня во сне. Недавно признался себе, что, скорее всего, и правда во сне. Ведь тогда будет вполне ожидаемо, что в марте от тебя не получу ни слова. На днях вот Ногучи-сан мне сказал, что некоторым вещам свойственно умирать естественной смертью, а когда я улыбнулся и ответил, что знаю, он вдруг разволновался, начал приговаривать, что это шутка была и чтобы я не умирал, а потом повел меня в ресторан есть угря. Вот я и понял, что раз со мной так по-доброму обращаются, значит, до смерти совсем недолго, а ее причиной, скорее всего, будет потеря Киёй. Но вообще признать, что я тебя потерял — это слишком нагло с моей стороны, а если считать, что ты с самого начала мне не принадлежал, то как-то проще. И когда я спросил у Ногучи-сана, что так ведь, наверное, смогу еще пожить, он мне заказал еще и креветок на гриле и суп из печени угря. Странный он все-таки.       «Да это ты тут странный!»       Это Ногучи так переживал за своего больного ученика, что утешил его, даже несмотря на эти бредни? Ничего себе он великодушный. Киёй и самому, видимо, надо быть великодушнее ко своей второй половинке.       — Я буду выполнять твои приказы, даже ценой собственной жизни, — объявил Хира.       Звучало очень круто, жаль только, что шло это все не в том направлении. Хотя он не просчитался, когда многое взял от Хиры, чтобы показать истинное лицо Нодзому, сейчас-то речь шла не о роли, а о собственном парне, и Киёй испытывал странные чувства. Тем не менее его все устраивало. Больше того: он был бы рад, если бы Хира совсем не менялся.       — Но ты же был и на событии, и на спектаклях.       — А?       — То есть совсем не выполнял мои приказы, так ведь?       — А… Я… Э-это… Прости! — Хира бухнулся на колени и уперся лбом в пол прямо в прихожей у входа.       «Есть! Моя взяла!» — мысленно сжал победный кулак Киёй и наконец-то почувствовал себя довольным.       — Ладно, прощаю, — сжалился он и потянул голову Хиры вверх. — И я тебе тут тоже давно хочу сказать кое-что.       — Ч-что?       — Спасибо. И ты тоже мой возлюбленный, — прямо произнес он.       Хира пораженно замер.       После того, как он услышал эти слова от Хиры на том мероприятии, ему очень хотелось на них ответить. Но только так, глаза в глаза.       — Ки-ки-ки… К-ки… Киё… А!       Киёй взял мелко дрожащего Хиру за щеки и прижался к его губам. А в следующую секунду его самого повалили назад, да так резко, что голова глухо стукнула об пол. Хира в панике приподнялся.       — Все нормально. Лучше иди сюда.       — П-про… прости, прости! — извинялся он и перемежал бесконечные «прости» поцелуями. Неумелыми, мокрыми, с языком, который просто врывался в рот, отчаянно раздвигая губы. И это так заводило.       До ушей доносилось только их общее дыхание и влажные звуки поцелуев. Киёй бросило в пот, когда он почувствовал прикосновение к шее сзади. Он до сих пор не снял пальто, а внутри разгорался жар, от которого дыхание становилось все тяжелее.       — Хира, сперва одежду. Раздеться хочу…       Тот послушно кивал, но и не думал отрываться от губ Киёй. Его руки проникли под рубашку и прошлись по груди, заставив вздрогнуть.       — А! Эй, сними.       — Сейчас. По-погоди… Еще чуточку.       Вот упертый. Хира был словно пес, который мог лишь кивать, но не делать, как ему говорят. А Киёй невольно извивался только от того, что игрались с его сосками. Хира задрал на нем рубашку и влажным кончиком языка прикоснулся к затвердевшим бугоркам. Киёй тут же бросило в пот.       — А! Да погоди ты… Ах!       Киёй пришлось дергать его за волосы, и только тогда лежавший на нем Хира наконец приподнялся. А когда они встретились глазами, Киёй вздрогнул. Тяжело и по-звериному дыша, Хира схватил его за запястья и прижал их к полу над головой. Сопротивляться было бесполезно: уж сегодня это зверь вволю насладится добычей. И Хира снова припал губами к его груди.       И пока его язык дразнил и вылизывал, тело Киёй постепенно вспоминало, что такое удовольствие. Пока они жили раздельно, он иногда пытался себя коснуться, но каждый раз это только напоминало, что Хиры нет рядом. А теперь его наконец-то касался сам Хира, и Киёй едва не плавился от удовольствия, о котором так долго тосковал.       — Ну Хира… внизу тоже… скорей… — нетерпеливо взмолился он.       Хира кивнул и лихорадочно завозился с пуговицей на джинсах. После нескольких безрезультатных попыток Киёй с силой просунул между их тел собственную руку и расстегнул все сам.       — Ты тоже разденься.       Рубашка под пальто уже успела пропитаться потом, а когда он стянул джинсы вместе с бельем, его ноги вдруг резко раздвинули. От неожиданности Киёй попытался свести их обратно, но не успел.       — Эй! Погоди, пого… Ах!       Влажный и горячий язык уже обвивал его член. Да, словно зверь, наконец-то дорвавшийся до еды. Киёй трясло, он содрогался, но мог только поддаться, когда его так отчаянно желали.       С каждым движением языка, который слишком хорошо знал, как сделать так, чтобы Киёй понравилось, ниже и глубже все больше саднило от желания. Телу не хватало того, что ему давали, и оно уже начинало гореть от нетерпения.       Наконец-то Киёй почувствовал внутри палец. Там уже хлюпало от слюны, и он вошел с легкостью, а когда стало ясно, что Киёй не больно, пальцев вдруг прибавилось.       — Ух ты, — сбивчиво прошептал Хира.       Киёй и сам понимал, как жадно должно его тело втягивать эти пальцы. Слышал, с какими пошлыми чавкающими звуками они ощупывают все внутри.       Пока пальцы Хиры растягивали все сзади, его рот не прекращал работать спереди, а Киёй окончательно взмок от этих яростных ласок с обеих сторон.       — Х-Хира, я сейчас… кончу. Давай быстрей…       — Еще рано.       — Н-нет, не хочу… от пальца… Мне надо от тебя, — едва не заныл он.       И Хира наконец-то задвигался. Вытер рот. Закинул ноги Киёй себе на плечи, от чего внутри начало покалывать.       Кошмар. Он так кончит от одного только предвкушения.       Туда, к растянутому месту, прижалась горячая твердая плоть. Давление от нее все нарастало, и тело поддалось. Хира начал медленно протискиваться внутрь. После стольких месяцев принять его оказалось трудно, и когда Киёй невольно сдвинул брови от укола боли, Хира замер. Киёй приоткрыл глаза.       — Все-таки надо было еще растянуть, — сказал Хира и попытался отстраниться.       Но Киёй ему не дал: вцепившись в него с «Не могу ждать, давай быстрей», он сам подался навстречу.       И снова это ощущение раздвигающей все горячей плоти. И он словно тонул в теплом море. Было трудно дышать. Тяжело. Где-то больно. Но при этом он всем телом ощущал, что действительно обнимает настоящего Хиру. И от предвкушения скорого удовольствия по коже бежали мурашки.       — А!..       Хира вдруг остановился и, зажмурившись, затрясся всем телом, а то теплое, наполнявшее Киёй ниже живота как будто перелилось через край.       «А-а, это он кончил внутри меня».       — П-прости, — прошептал Хира. Его лицо все раскраснелось от возбуждения, по вискам стекал пот.       — Ничего… Но не вытаскивай. Так.       — Ага.       Хира осторожно задвигался внутри. Дышать стало легче, чем раньше. Член внутри был уже не таким напряженным, и теперь его покрывало больше смазки. Когда он въехал до самого конца, у Киёй вырвался вздох полного удовлетворения и облегчения.       — Не больно? — коснулся его губ Хира.       — Хорошо.       — Прости, что не сдержался.       — Ничего. Но чтобы быстро встал обратно.       — Я уже.       Киёй чуть подался ему навстречу и в щелочку глаз взглянул на тяжело дышащего Хиру. На любимое лицо, которое так давно не видел. Ему же так не терпелось встретиться — даже продумал весь свой костюм для этого дня — а в итоге они столкнулись, как два автомобиля на перекрестке, разругались, помирились, отчаянно вцепились друг в друга. И вот, наконец, пришли к этой точке.       — Ты меня любишь?       Который уже раз он спрашивает? Ну и что — ему все равно хочется. Еще столько раз хочется спросить. Обычно он бы постеснялся, но только в такие минуты, когда полностью отдавал себя Хире, то мог говорить так честно. Им не надо было держать друг перед другом лицо, не надо было защищаться. Они могли полностью открыться друг другу. Такого себя он показывал только Хире.       — Люблю.       — Насколько?       — Настолько, что не выразить словами.       В глазах изнывающего Хиры Киёй видел собственное лицо с дебильным выражением. Вот он дурак. И, как дурак, влюбился в Хиру, и теперь позволяет этому больному парню брать всего себя: и сердце, и тело, без остатка.       — Ну Хира… Двигайся.       Хотелось убедиться, что это действительно его мужик. И пусть сейчас смысла убеждаться уже не было, но хотелось просто нестерпимо. И там, где они соединялись друг с другом, его тело уже сдалось под натиском Хиры.       — Это первый раз за долгое время, тебе надо привыкнуть.       — Это первый раз за долгое время, поэтому я ждать не буду, — возразил ему Киёй и, вцепившись покрепче, прижался губами к потной шее.       Соль на языке. Запах Хиры. Его это заводило настолько, что в голове все поплыло, и он дразняще задвигал бедрами. Хира в ответ осторожно прижал его к полу всем телом.       — Сегодня люби меня до утра, — сказал Киёй, и его бросило в дрожь от того, как зажглись смотрящие на него сверху глаза. — Поэтому, пожалуйста. Медленно. И долго. Люби меня, — умолял он, перемежая все поцелуями, и казалось, что еще чуть-чуть — и взлетит от восторга.       — Я просто умирал, как хотел тебя увидеть, — шептал Хира, словно в помешательстве. — И теперь не хочу отрываться. Не хочу, чтобы все заканчивалось.       Он сжал Киёй в руках. Очень крепко: так, что дышать было тяжело. И, не давая высвободиться, осыпал поцелуями лицо, уши и шею.       «Понимаю. Я сам такой. Поэтому давай скорей возьми меня всего».       Киёй вскинул бедра, но Хира навалился и прижал его к полу всем телом.       — Ну я же сказал! Все, не могу больше. Пожалуйста, давай скорей… двигайся.       Отчаянное нетерпение лишило его всякой логики. А когда он замотал головой, словно упрямый мальчишка, Хира чуть двинул бедрами. И даже от этого Киёй всего затрясло.       — Ах-х-х!       Хира крутанул бедрами, и там, где их тела соединялись в самой глубокой точке, захлюпало. По смазке от первого раза он смог въехать еще глубже. Словно помечая, что это — мое, отчего Киёй пробрала дрожь до самой макушки. А потом Хира ме-едленно сдал назад и снова неторопливо вошел.       — Нет… не хочу так! Ну давай… по-нормальному.       Но Хира уже досконально изучил чувствительные места у Киёй и наоборот двигался осторожно, чтобы не слишком саднило. Киёй казалось, что он сейчас с ума сойдет, пока его так мучительно, неторопливо и обстоятельно дразнили, что внутри все как будто таяло.       — Хира, ну пожалуйста!..       — Не буду.       Киёй сперва не поверил своим ушам. Это Хира ему говорит «Не буду»? Хира? Ему?! Чуть приоткрыв глаза, он увидел, как на него смотрела из-под полуприкрытых век пара совершенно пьяных темных глаз.       — Киёй, ты… Ты же настоящий сейчас, да? Да? — спросил Хира, неспешно двигая бедрами.       — А? Ч… чего? Насто…ящий?       — Да ведь? Настоящий?       Он толкнулся чуть сильнее, и у Киёй вырвался непроизвольный вздох. А Хира все спрашивал, словно тревожный ребенок: «Да ведь, Киёй? Да ведь, Киёй?», пока Киёй краем уха не услышал звук, похожий на тот, с которым рвется нитка.       — А-а… А! Я сейчас!..       Из его члена тихо и словно нехотя излилось семя, но до полной разрядки Киёй было еще далеко, и он все продолжал лихорадочно тянуться к какой-то непонятной высшей точке под ритмичные движения Хиры.       — Н-не, мне это… Хира… Мне как-то… странно!..       Вообще не было ощущения, что он только что кончил. Вместо этого Киёй трясло все больше.       — Киёй?       — Я не… не зна… Это как-то… Ах! Еще!..       Он и сам не понимал, чего и как хочет. Было невероятно хорошо, но этого не хватало и нестерпимо требовалось что-то еще. Он сбивчиво умолял и умолял Хиру, но тот все никак не наращивал темп, и Киёй уже настолько извелся, что у него выступили слезы на глазах.       — Будем так до утра, — сказал Хира и сжал его, будто хотел обнять всего с головой.       А Киёй вдруг стало страшно. Это ему теперь в таком состоянии быть до утра?       — Я н-не смогу-умффхх… — Его протесты прервал поцелуй.       Становилось все жарче. Хотя на дворе был только февраль, сейчас он так вспотел, что казалось, будто окунулся в море в разгар лета. Его захлестывало теплом и удовольствием, в которое он погружался с головой, а когда становилось тяжело дышать, выныривал на поверхность и встречался глазами с Хирой.              Сколько они с Хирой кончали, он не помнил. А когда вообще потерял счет времени, Хира вздрогнул и обессиленно повалился на него всем телом.       — Хира…       Рука, которая обхватывала его под лопатками, вся взмокла, а сами они практически склеились от пота, и когда кто-то из них пытался двигаться, казалось, будто сдираешь с тела липкую ленту. От этого отрываться друг от друга хотелось еще меньше.       — Холодно, — прошептал Хира, целуя его в плечо.       Взмокшее тело и правда быстро отдавало тепло.       — В ванну? — спросил Киёй.       Хира молча поднялся и подал ему руку, когда Киёй обнаружил, что сам он встать не в состоянии. Пошатываясь, он кое как вздернул себя на ноги, а когда повернулся было в сторону ванной, Хира потянул его к спальне, где они мешком свалились на кровать.       — Опять?       — А ты не хочешь? — спросил Хира, и в голосе у него так явно сквозило огорчение, что Киёй сам потянулся к нему с поцелуем.       — Дай только отдохнуть немного.       — А тебе ничего и делать не надо.       И он действительно просто лежал на животе и получал удовольствие. По спине от шеи до лопатки прокладывал дорожку поцелуев Хира, а ставшее слишком чувствительным тело подрагивало от каждого прикосновения. Большая ладонь, словно чтобы удостовериться, проехалась от бока до изгиба поясницы, и пальцы коснулись того места, где он совсем недавно принимал Хиру.       — Надо вытащить оттуда…       — А, в-все нормально, — вскинулся Киёй. — Я сам.       — Ты лежи, отдыхай.       Хира осторожно вставил палец поглубже и согнул его, на что низ тела тут же невольно дернулся. Тем временем Хира принялся выгребать семя, которое столько раз в нем оставил. Простая гигиена, но почему-то все это казалось невероятно бесстыдным.       — Надо бы чуть-чуть пошире, — сказал Хира и тут же раздвинул ему ноги.       Киёй едва не задохнулся, когда палец Хиры вошел до самого основания и обстоятельно зашарил во влажной глубине. И каждое его движение сопровождалось совершенно пошлыми хлюпающими звуками.       — Н-нет… это… как-то… Ах!       Теперь уже два пальца вошли поглубже и с силой надавили прямо на предстательную железу. По телу вновь прошла волна жара, и Киёй почувствовал, как наливается силой член внизу живота.       Хира перехватил его под поясницу и поставил на четвереньки, широко раздвинув ноги. Совершенно бесстыдно. От смущения Киёй попытался было сползти с кровати, но крепкая хватка ладоней на поясе не дала ему двигаться.       И хотя он думал, что больше уже точно не сможет, но вместо пальцев почувствовал сзади большое, горячее и влажное. Он замотал головой, но истекающий смазкой кончик начал привычным движением вырисовывать круги и осторожно толкаться внутрь. Пальцы сами сжали простынь.       — Я больше не мо… ащ-щ…       Ощущение, как тело раскрывается, заставило его выгнуться. Хира, жарко и тяжело дыша, вошел до самого конца. А потом медленно вышел и на этот раз с силой толкнулся внутрь.       — А-а-ах! — невольно вырвалось у Киёй.       Кошмар. Ему слишком хорошо. Все силы уходили только на то, чтобы выдержать, но разрядка неумолимо приближалась. Только вот, когда он уже чувствовал, что еще буквально секунда — и достигнет пика, Хира вдруг сжал ему член у основания.       — Не-ет!.. О-отпусти…       — Прости. Еще чуть-чуть, и кончим вместе. — Хира яростно вбивался сзади и заставлял его изнывать от нетерпения.       — Киёй, тебе хорошо?       — Хо…рошо…       — Насколько?       — Н-не… не зна… А!       С кончика пережатого у основания члена капали полупрозрачные капли.       — Так нельзя, скажи как следует.       — О-чень. Очень хорошо. Поэтому скорее…       Киёй и сам не понимал, что именно «скорее», но лишь бы. Лишь бы побыстрее.       — Киёй… прости, я опять не смогу вытащить, — прохрипел Хира.       Его член внутри как будто стал еще больше, а в следующую секунду Хира подтянул Киёй к себе за бедра и излился в самую глубину.       В тот же момент его пальцы выпустили член Киёй, и тот бурно кончил вслед за Хирой. На этот раз он чувствовал, что из него выжали все силы и все семя без остатка, и его тут же страшно повалило в сон. Он хотел упасть пластом на кровать, но Хира вновь задвигался в неспешном ритме.       — Ч-чего?! Серьезно? Все, хва… Не могу, не могу.       — Ты же сам говорил, чтобы до утра, — сказал Хира, и его сильные ладони потянули на себя Киёй, который попробовал потихоньку отползти.       — Ты дурак? Я все, не могу… Сказал же-а-ах!       Тот ввинтился еще глубже и заставил Киёй кончить еще раз. Ему казалось, что больше он точно не сможет, но тело, в которое так настойчиво толкались вдруг снова само по себе начало гореть, и последние остатки здравого смысла благополучно вылетели из головы.       Они еще сильнее сжали друг друга, повторяя всевозможные «хорошо?», «любишь?», «а ты?». И так и продолжали: проваливались в сон от усталости, а проснувшись, сразу тянулись с поцелуем, еще больше сплетались телами, и за этим всем незаметно наступило утро.              Киёй дремал в кольце рук Хиры и слышал доносившееся откуда-то от макушки тихое сопение.       Когда он сказал про до утра, то хотел так показать, что действительно настолько любит и настолько скучал, но ему и в голову не пришло, что Хира и правда сделает, как велено.       За окном уже посветлело. Он улыбнулся одними губами, но сопение Хиры тут же прекратилось.       — Что такое? — донесся до Киёй сиплый голос.       — Проснулся?       — Угу. Как услышал смех Киёй.       — Я правда улыбнулся, но молча же.       — Да? Но я понял.       Еще сонный Хира коснулся губами его макушки, и на этот раз у Киёй вырвался настоящий довольный смешок, который оборвался, стоило большой ладони лечь на поясницу и подтянуть его ближе. Он почувствовал укол боли и инстинктивно согнулся с негромким охом.       — Киёй?       — Спина внизу вся болит.       — Почему?       — Да все из-за тебя же.       — Из-за меня? — удивился Хира.       — Кто всю ночь меня укатывал, как сумасшедший?       — А… Прости. — Хира виновато потер ему крестец.       — Чтоб подумал над своим поведением, — буркнул Киёй и спросил: — А у тебя что, ничего не болит?       — Вроде бы нет.       — Это с чего вдруг?       — Я постоянно ношу тяжелое оборудование, и часто его надо держать согнувшись. Наверное, мышцы подкачались.       Вот оно что. А он, Киёй, тем временем так махнул на себя рукой — позорище. Но что поделать? Пока он соблюдает жесткую диету, о мышцах можно забыть. Вот когда вес вернется к нужному, то сразу пойдет качаться. Божечки! У него же еще три килограмма жира не скинуто!       — Не смотри!..       — А?       Киёй сбросил с поясницы поглаживающую руку и весь завернулся в простынь. Это он такое вытворял, пока сам так ужасно выглядит?! Он побелел от собственного бесстыдства.       — Что такое?       — Ничего. Я в душ.       Он осторожно, чтобы не сползла простынь, слез с кровати и отправился в ванную, но в прихожей споткнулся о разбросанные с прошлого вечера кеды и, запутавшись в ремне валявшейся рядом сумки Хиры, растянулся на полу.       — Киёй, что случилось? — пулей вылетел из спальни Хира. — Прости! Как же я мог оставить сумку в таком месте?..       Так не хотелось показываться Хире в некрасивом виде, а вместо этого теперь, пожалуйста: показался в идиотском виде. Он со вздохом потер копчик и только тут заметил разбросанные рядом черно-белые фотографии.       — Тебе больно? Вызвать скорую?       — Нет. Лучше скажи…       Заметив, куда направлен взгляд Киёй, Хира вдруг подхватился и принялся сгребать фотографии в стопку.       — Это я… вчера. Хотел показать их Ногучи-сану. Они для выставки. Это пока только пробные снимки, некачественные, поэтому не смотри. Над ними еще работать.       — Это ты фотографировал? — спросил Киёй и осторожно поднял один снимок.              «Это что вообще?.. Как?..»       В первую секунду он почувствовал страх. Как будто увидел то, чего ни в коем случае нельзя было видеть.       В пустой и давно заброшенной комнате с обваливающимся стенами сидел, опустив голову, обнаженный мужчина. Где-то половина черно-белого снимка была расфокусирована, и его согнутое тело словно растворялось в стене сзади. Или слилось с развалинами. Непонятно, специально ли было так снято или кадр расфокусировался по ошибке, но от чувства какой-то неправильности поползли мурашки.       Если всмотреться, то становилось жутко: контуры собственного тела словно тоже начинали плыть, и тебя будто засасывало внутрь фотографии, как уже вобрало и очертания мужчины на ней. Но Киёй все равно не мог оторвать взгляда. Как если бы его прибили гвоздями.       Он вырвал у Хиры остальные фотографии и просмотрел их одну за другой. Первый снимок оказался не единственным с расфокусировкой. И в каждом была вот эта искаженность, нечеткость и все тот же обнаженный мужчина. Какие-то поначалу выглядели, как просто фотографии окружающего пространства, но потом оказывалось, что вот он — смотрит прямо в камеру из-за слегка приоткрытой двери, и от этого осознания начинало сосать под ложечкой. Хотелось то ли стереть человека совсем, то ли сделать уже четким. Непонятно, чего хотелось. А вот чернота, темная сила, жившая в глазах мужчины на фотографии, словно приказывала: «Смотри!».       — Это ведь ты, да?       — Ага.       — А фоном то, на Окинаве?       — И другие места. В выходные я ходил снимать в полуразрушенных зданиях. К-Киёй, ты же профессионал, тебе наверняка кажется, что в качестве модели я никуда не гожусь. Но тут только пробные снимки, не смотри на них, пожалуйста.       И с этими словами Хира аккуратно забрал у него из рук всю стопку.       Никуда не годится? Да наоборот: фотографии притягивали взгляд просто с сумасшедшей силой. Смысла каких-то технических моментов он, конечно, не понимал: зачем ню? Зачем специально делать расфокусировку? Но вот что Киёй сразу понял, так это что в фотографиях чувствовался сам Хира. В этом нечетком и непонятном мире единственное, что существовало совершенно точно — это его черные глаза. В школе Киёй и сам не заметил, как оказался узником этого взгляда. А если учесть, что в снимках воспроизвел то ощущение, полностью без остатка, сам же обладатель этих глаз…       Вот это вот странное в Хире Киёй до сих пор ёмко описывал словом «больной». Но, возможно, истинная причина этой голодной обжигающей мании крылась в другом. Возможно, Хира — тот Хира, над которым с детства глумились из-за логоневроза, который отгородился от всего мира — этот Хира таким образом говорил, как ему отчаянно хочется, чтобы на него смотрели. Чтобы поняли. И если вот это, находящееся за пределами понимания, назвал «талантом» Ногучи, то…       «Бли-ин».       Киёй необъяснимым образом казалось, что за ним что-то гонится. Когда он стоял на сцене в спектакле Уэды — чуть повзрослевший, гордившийся своими успехами — ему казалось, что удалось оторваться от погони, но нет. Здесь расслабляться нельзя.       — Киёй, все хорошо? — Хира обеспокоенно заглядывал ему в глаза.       Киёй на это лишь молча пригвоздил его взглядом, а Хира только смотрел все встревоженней. Ну да, он же просто не может понять, с чего Киёй так паникует. Хире бы научиться более объективно себя оценивать. Хотя в таком случае, возможно, пропадет и его талант.       Киёй раздраженно цокнул языком.       — В ванну хочу. Набери воды!       Хира тут же послушно умчался в ванную. Нет, сейчас просто нет времени мяться из-за каких-то трех килограммов лишнего жира. Надо срочно возвращаться в лучшую форму, даже если придется для этого выжать всю воду из тела.       Киёй поплелся мыться. Прожигая взглядом натирающего ванну Хиру, он по привычке встал на весы. И остолбенело заморгал.       — Что такое? — Хира закончил с уборкой и подошел к нему.       — Ушли. Три кило.       Чтобы вес настолько уменьшился просто от секса, пусть и секс-марафона длиной во всю ночь? Нет, ну так просто не бывает. Киёй неверяще поднял глаза на зеркало — но хотя он чувствовал себя как выжатый лимон, да еще и невыспавшийся лимон, кожа у его отражения практически сияла.       Сухие щеки, о которых он вздыхал буквально вчера, теперь словно лучились изнутри. Кожа казалась такой гладкой, что будто тронь ее — и палец сам заскользит.       «Это что, и есть тот знаменитый гормон любви?»       Надо же, и на парней тоже действует… Получается, Хира у него такой всем бойфрендам бойфренд, что за одну ночь вернул в идеальное состояние и вес, и кожу? Киёй почувствовал, как его гложет зависть. Обидно, конечно, что пришлось принимать такую невольную «руку помощи», зато теперь он наконец-то преодолел последнее стоявшее между ними препятствие.       — Хира, с сегодняшнего дня мы снова живем вместе.       Тот пораженно распахнул глаза.       — П-правда? Честно? Честно-честно? — повторял он, не зная, куда деть дрожащие руки.       А Киёй все отвечал ему, что да, честно.       — Ч-что мне делать? Я же сейчас умру от счастья. — Он поднял на Киёй обжигающие глаза.       Да. Вот они. Вот эти глаза, которые его заворожили и теперь заставляют беситься и сходить с ума.       Он невольно вновь вспомнил, как тяжело быть вместе с Хирой. Если подумать, он ведь и дальше наверняка не перестанет плясать под дудку Хиры. Но ведь именно потому, что тот будет рядом, Киёй сможет все преодолеть. Как мужчина он точно не проиграет, но и выигрывать как любимый человек совсем не хотелось.       И вот что делать с таким противоречием?       Ему хотелось всего Хиру, а для этого нельзя было отдавать все.       «Да что же он так сводит с ума?..»       И, приняв сладкую горечь всех трудностей, Киёй просто прижался губами к губам Хиры.