Я жизнь из событий сплетаю В узоры запутанных дней. Как жить без тебя, я не знаю, Ты в жизни прописан моей.
Чонгук прогуливается по дорожке в саду. Ну, как прогуливается. Тэхён держит его за талию, а правая рука Гука закинута ему на плечи. Он практически висит на нём, сам только слабо перебирает ногами. Но Тэхён счастлив по-настоящему. Наконец его Гуки ходит. Не важно, что он тянет его на себе. Главное, встал, двигается и дышит свежим воздухом. Чонгук прерывисто выдыхает, останавливаясь через каждые два шага. Эти шаги даются ему с неимоверным трудом. Тэхён, тихо шепча, уговаривает его на ещё один шаг, а потом подхватывает на руки и сажает в коляску. Чонгук откидывается назад, тяжело дышит, восстанавливая дыхание. — Ты молодец, солнце моё, у тебя уже получается, — у Тэхёна столько гордости в голосе, что Чонгук невольно улыбается. — Ну да, прям геройство совершил. — Конечно, геройство, — уверенно соглашается, укрывая пледом ноги Чонгука. — И кого я спасаю своим подвигом, ковыляя тут куриными лапками, мир что ли? — гладит скулы, большим пальцем касаясь нижней губы. — Меня, ты меня спасаешь, — Тэхён прижимает ладонь Гука к лицу, наклонившись, серьёзно смотрит в любимые глаза. — Ты — мой герой, — шепчет в губы и целует. Каждодневные упражнения, массаж, усиленное питание дают свои результаты. Чонгук уже пытается ходить без поддержки, самостоятельно, преодолевая слабость во всём теле и отдышку. Жизнь подчинена строгому контролю. Что Чонгук ест, пьёт, бесконечные массажи. Тэхён методично следует предписаниям врача, как коршун следит за приёмом препаратов. Если поначалу Чонгук капризничал, считая все потуги вылечить его напрасными, то потом смирился с ярым желанием Тэхёна поставить его на ноги. Он сдался под напором искренней любви, трогательной заботы, безмерного внимания. Постепенно его состояние улучшалось, они уже совершали неторопливые пешие прогулки к океану.***
Они сидят за кухонным столом. Чонгук опустил кисти в пиалу с горячей водой. Тэхён протирал маникюрные инструменты спиртом, дезинфицируя. — Гука, как ты смотришь на то, чтобы съездить в школу навестить твоего сына? — Тэхён решил, что Чонгуку пора обновить маникюр. Самое подходящее время для разговора по душам. — Ты хочешь этого? — для Гука это предложение было неожиданностью. — Конечно, малыш, он же твой сын. Я считаю, пора и тебе принять участие в его жизни. — Я не думаю, что его мать согласится, — Чонгук с небольшим опасением смотрит на Тэхёна, ведь речь шла о его бывшей жене. — Не волнуйся на её счёт, солнце моё, — Ким не заостряет внимание и довольно безразличным тоном говорит о ней. — Юнги уже всё обговорил. Тем более, он с ней не живёт, а остаётся с бабушкой. — Как? Почему? Она его бросила? — Чонгук взволнованно подскакивает, Тэхёну приходится тянуть того за руку, чтобы усадить на место, маникюр сам собой не сделается. — У неё новая семья, но это нам даже выгодно. Если дело дойдёт до суда, у тебя больше шансов получить над сыном единоличную опеку и он на законных основаниях будет жить с нами. Но я надеюсь мы обойдёмся без суда и решим всё полюбовно. У Чонгука глаза наполняются слезами. Он благодарно прижимается щекой к руке Тэхёна и целует его ладонь. — Ну, малыш, ты чего? — Ты так спокойно отнёсся к тому, что у меня была жена, есть сын. И к тому же хочешь, чтобы он жил с нами. — Я часто думал об этом. И понял, что не ревную тебя к ней. Я скажу тебе более, я ей благодарен, хоть временно, но она была тебе поддержкой. И пока она была с тобой, ты не был одинок. — Нет, Тэ, — он качает головой, с горечью произнося, — я не был один, но я был одинок. Без тебя я чувствовал себя мёртвым. Меня даже сын не радовал. Я не смог жить хотя бы ради него. Думаю, если бы не ты, то уже умер бы. Я так виноват перед ним. Тэхён сглотнул образовавшийся вдруг ком в горле, неприятный озноб пробежался по телу и он невольно передёрнулся. Чувствует, как холодеют кончики пальцев. Если бы Чонгук знал, как он близок к истине. — Гуки, счастье моё, если ты сдался и не захотел жить, это вовсе не говорит о твоей слабости. Мы всё исправим, — Тэхён ловит губами стекающие солёные капли с лица Чонгука, поглаживая растрёпанные волосы рукой. — Ещё не поздно, мелкий любит тебя, скучает по своему отцу. Надеюсь, он и меня полюбит. — Конечно полюбит, разве тебя можно не любить? — какие могут быть тут сомнения. — Тогда на следующей неделе заберём его после школы до вечера, пусть он к нам сначала привыкнет, а потом и с ночёвкой будет оставаться. А в дальнейшем, вообще к нам переедет. Как думаешь? Чонгук счастливо улыбается, кивая. Он многое пропустил в жизни сына, но теперь он постарается наверстать упущенное. Перед поездкой в школу, Чонгук волнуется, тщательно выбирает, что одеть, несколько раз переукладывает волосы. И когда уже наконец был готов, то начал в нетерпении подгонять Тэхёна поторопиться. Ким снисходительно ворчал, но не перечил, понимая состояние своего малыша. Он помог ему сесть на переднее сиденье, пристегнул и они отправились на встречу. В пути Чонгук включает в телефоне Тэхёна плей-лист, иногда подпевая понравившейся песне. Но это не очень помогало, Чонгук нервничал, постоянно дёргался. — Он захочет разговаривать со мной? — Гуки, конечно захочет. Он любит тебя. — Ты думаешь, он меня помнит? Мы давно с ним не виделись. Они стояли перед школьным двором. Было время большой перемены и многие школьники высыпались во двор под тёплое весеннее солнце. — Где он может быть? Может он в столовой? — Чонгук зорко осматривал двор, выискивая среди толпы родное лицо. — Вон он, смотри, под деревом сидит, — Тэхён быстро нашёл Тэхёна-младшего, потому что знал, где искать, ни как не среди стайкой сбившейся ребятни. У него нет друзей, с ним мало кто общается, он одиночка. У Кима сердце защемило, когда он увидел младшего, сидящего отдельно ото всех и что-то рисующего в альбоме. Какой-то парень, проходящий мимо, выхватил альбом из рук и со смехом подбросил его вверх. — Безотцовщина. Больше он ничего не успел сказать, как его плечо больно сжали и пригнули к земле, опустив на колени. — Подними альбом и извинись. Ты кого тут безотцовщиной назвал? — Тэхён шипел сквозь зубы, сдерживая себя от того, чтобы переломать руки малолетнему наглецу. — Тебя не учили, что обижать младших нехорошо? Школьник взвыл от боли. — Простите, я больше не буду. — Пошёл прочь и чтобы я тебя возле моего сына больше не видел, — Тэхён отпустил пацана, отталкивая, брезгливо вытирая ладони о штанину, как будто трогал что-то гадкое. — Ну что, мелкий, привет, хочешь с отцом поздороваться? — Тэхён возвышался над младшим, который с расширенными глазами ошалело смотрел на него снизу вверх. — Папа? Он здесь? Конечно хочу, где он? Тэхён протянул ему широкую ладонь, в которой тут же утонула маленькая худенькая ладошка. — Видишь джип стоит? А этот красивый мужчина рядом с ним — твой отец, — Тэхён указал ему направление, куда смотреть. Младший вдруг с криком: «Папа, папа» бросился вперёд, не разбирая дороги. Тэхён поспешил за ним, если вдруг кто обидится на мелкого за то, что он расталкивал тех, кто попадался ему на пути. Были те, кто хотел возмутиться, но увидев хмурый взгляд высокого широкоплечего мужчины, испуганно молча отступали. Чонгук увидел, как сын бежит к нему, упал на колени, расставив широко руки. Он крепко прижал к себе влетевшего в его объятия сына. — Папа, папа, я так скучал по тебе, — младший плакал, уткнувшись отцу в шею. Чонгук срывающимся голосом повторял. — Я тоже, я тоже скучал по тебе. — Почему тебя так долго не было? Подошедший Тэхён помог Чонгуку встать с земли, отряхнул ему брюки от пыли и только после этого ответил. — Твой папа долго болел, поэтому он не мог тебя навещать, — Ким поднял младшего и усадил на сиденье, — но теперь мы будем часто видеться. Ты хочешь сегодня провести день с нами? — Конечно, но как же школа? — Да, школа, Гуки, солнце моё, — Тэхён повернулся к Чону, — как ты считаешь, твой сын может учиться в таком учебном заведении, где хулиганьё чувствует себя вольготно? — Что ты предлагаешь? — Чонгук уже понял, что Тэ что-то решил. — Я думаю, ему здесь не место. Пошли заберём документы, — он решительно двинулся к входу в школу. — Сейчас узнаем, где директорский кабинет. Директор школы, явно уставший от своей изматывающей и неблагодарной работы, довольно пожилого возраста, с безразличием выслушал требование выдать им документы. — Кем вы являетесь для Чон Тэхёна? — скорее для проформы поинтересовался директор. — Я — его отец, — Тэхён услужливо протянул директору документы Чонгука. Он равнодушно просмотрел документ, грузно вздохнул, позвонил секретарше, велев отдать документы ученика Чон Тэхёна. — Но где я буду учиться? Вы думаете в другой школе будет лучше? — младший вприпрыжку шёл между ними, не решаясь взять за руку отца. Тэхён подхватил его ладонь, давая глазами знак Чонгуку сделать тоже самое. — Твой сын довольно рассудительный для своего возраста, не находишь, радость моя? — Тэхён улыбался, видя, как счастлив Чонгук. — Да, да, он очень умён, но действительно, Тэ, где Тэхёни будет учиться, в какой школе? — Он пойдёт в Центральный колледж Сиэтла. Отец и сын одновременно повернулись к Тэхёну. — Милый, ты знаешь, что это самый дорогой и элитный колледж в нашем городе? — Чонгук растерян, конечно, он хотел, чтобы его сын учился в престижной школе, но всё упиралось в финансы. — Не волнуйся, душа моя, мы сможем всё оплатить, — он нежно указательным пальцем провёл по подбородку Чонгука и тот почему-то покраснел. Они целый день провели, гуляя, в парках, катаясь на аттракционах, ели вкусняшки. В тире, к радости младшего, выиграли несколько игрушек. Под вечер, уставшие, но довольные, они вернулись домой. Тэхён показывает мальчишке комнату, в которой, если он захочет, будет жить. Блестящими от восторга глазами он смотрит на Тэхёна, обнимает его, прижавшись головой к животу. Чонгука он обнимает уже со слезами. И остаётся с ними, в их доме, клятвенно обещая хранить секрет, понимая своим детским умом, что если тайна раскроется, то это принесёт разруху в с таким трудом созданный мир для двоих, может лишить его родительской любви, он может лишиться присутствия отца в своей жизни. Уже на следующий день Юнги заходил в кабинет директора Центрального колледжа с документами Чон Тэхёна в руках и оплаченным чеком в кармане. Тэхён, Чонгук и младший едут знакомиться с новой школой. Молодая учительница приветствует их, проводит ознакомительную экскурсию по школе. Проходя мимо спортзала, Тэхён интересуется у младшего хотел бы он заниматься в секции единоборств. На что тот с радостным возгласом вскидывает руки. Девушка улыбается, восхищаясь детским энтузиазмом, приглашает тренера познакомиться с новым учеником. Тренер оказался красивым молодым парнем, с развитой мускулатурой. Он с интересом оглядел мужчин напротив, задержав взгляд на Тэхёне. Что, естественно, не ускользнуло от внимательного взгляда Чонгука. Договорившись о времени проведения тренировок, они двинулись на выход. Ким помог Чонгуку сесть на своё место впереди, как услышал, что его зачем-то зовёт тренер. Но тот не торопился, он сначала усадил младшего на заднее сиденье и только потом пошёл навстречу преподавателю физкультуры. Тот протянул ему листок с расписанием занятий в секции. Сидя на переднем сидении, Чонгук в нетерпении оглядывается, ища взглядом Тэхёна, не понимая, что могло его задержать. И замер, забыв о дыхании. Почувствовав, что задыхается, он с шумом втянул воздух через нос, ощущая, как тело пробивает мелкая неприятная дрожь. Тэхён стоял рядом с тренером, держа в руках какой-то листок, улыбался, о чём-то говоря. Его пальцы мимолётно дотронулись до накачанных мышц тренера. Этот момент Чонгук увидел как в замедленной съёмке. Вот рука Тэхёна поднимается, нежно касается плеч. Вот они прощаются, пожимая друг другу руки, Чон ясно видит, как тренер кладёт свою вторую ладонь поверх ладони Тэхёна. В глазах темнеет, горло перехватывает спазмами. Он судорожно сжимает подлокотник, откидывается назад, чувствуя, как горят лёгкие от нехватки кислорода. — Папа, что с тобой? Тебе плохо? — сын обеспокоено выглядывает между сидениями, услышав тяжёлое дыхание Чонгука. — Нет, всё в порядке, Тэхён-а. Не волнуйся. Ким садится за руль, всё ещё довольно улыбаясь, но его выражение лица меняется, как только он видит побледневшего расстроенного Чонгука. — Малыш, что с тобой? — взволнованно хватает за руку, но Гук яростно и грубо вырывает её. — Ничего, поехали домой, я устал, — он отворачивается к окну, замечая, что тренер стоит на том же месте, наблюдая за ними. Тэхён непонимающе смотрит, тревожно вскинув брови, некоторое время ждёт, но Чонгук так и не поворачивается к нему. Ким оглядывается на Чона-младшего, но тот лишь пожимает плечами. Тэхён тянется через салон и пристёгивает его. Он молча завёл машину и выехал на дорогу. Оставшийся путь проехали в тишине. Тэхён постоянно оглядывался на Чонгука, но тот сжимал губы в тонкую полоску и неровно постукивал побелевшими кулаками по бёдрам. Он не стал дожидаться, когда Тэхён поможет ему выйти из машины. Сам слез и чуть пошатываясь, зашёл в дом. — Малыш, что происходит? — в смятении Тэхён вопросительно посмотрел на Чонгука. — Ничего, ничего не происходит, всё отлично, просто зашибись, — Чонгук срывается на крик. Ревность холодной жгучей волной окутала и его несёт. — Так, мелкий, иди в свою комнату и займись уроками, — Тэхён не хочет, чтобы он был свидетелем их ссоры. Хотя Ким не понимает, что могло вызвать раздражение Чонгука, ведь всё было так хорошо. — Какие уроки, я только завтра пойду на занятия, — младший попытался тихо возразить, он только включил телевизор, собираясь смотреть мультфильм. — Неважно, иди книжки почитай, — голос Тэхёна жёсткий и решительный, не терпящий возражения, не даёт возможности спорить, и он, что-то недовольно бурча, поднялся по лестнице и демонстративно хлопнул дверью. Тэхён, вздохнув, поднял глаза к потолку. — Что произошло, малыш, за две минуты, пока меня не было? — А что может произойти со мной? Это я должен у тебя спросить, ну как, понравился тебе тренер? Как тебе его бицепсы? — Чонгук закусывает дрожащие губы и еле сдерживает злые едкие слёзы. — Хочешь загнать ему член по самые яйца? Можешь идти к нему, я тебя не держу. С ним тебе не надо будет возиться, он здоров, красив, у него отличная фигура, — всё тело содрогается в истерике и глаза блестят от слёз. — Чонгук, ты это серьёзно? Думай, что говоришь, — у Тэхёна от обиды перехватило дыхание. Он медленно подходит к Чону, пытаясь выловить в его глазах хоть каплю сожаления, хочет обнять, но тот с криком отталкивает его. — Не трогай меня, не прикасайся ко мне. Иди к чёрту, убирайся на хуй к своему качку, — хватает судорожно воздух ртом, зажимая в груди рвавшиеся из горла хрипы. Тэхён отшатнулся, как от удара, побледнев, он открыл рот, но не смог выдавить и слова. В его взгляде было столько горечи и боли, а ведь ещё совсем недавно он считал себя самым счастливым человеком. Резко развернувшись, он вышел из дома. Чонгук только услышал, как хлопнула дверца джипа и визг сорвавшейся с места машины. Нестерпимо заныло сердце. Тоска и одиночество опустились тяжёлым одеялом на плечи, нещадно давя, и он, задыхаясь, зарылся руками в волосы, утопая в собственной дикой ревности, бессильно опустился на колени, уперевшись лбом в ворсистый ковёр, тихо заскулил. Слёзы безудержно лились, бесследно исчезая в замысловатых узорах, и он жмурился, пытаясь избавится от разъедающей горечи. — Папа, Тэ вернётся. Он нас не бросит, — сын сел рядом с ним на пол, поглаживая отца по согнувшейся спине. — Папа, даже я понимаю, как он тебя любит. Зачем ты с ним так? Чонгук, вытирая слёзы, молча прижал сына к груди. — Я голодный. Давай что-нибудь поедим. Тем более, тебе лекарства принимать пора. Когда Тэ вернётся, ему не понравится, что ты пропустил приём таблеток. Вставай, папа, — сын тянул Чонгука за руку, побуждая подняться. Поужинав и убрав тарелки, Тэхёни-младший отправился спать, а Чонгук сидел и ждал на диване, нетерпеливо прислушиваясь к звукам снаружи. Беспорядочные мысли терзали его болезненными иглами, изводили до помутнения рассудка. Он не зажигал свет, мрак тёмной комнаты освещался автоматически включающимися фонарями при наступлении сумерек через высокие панорамные окна. В ночной тишине он слышит, как бесшумно раздвигаются ворота и Тэхён заезжает, останавливаясь перед дорожкой в дом. Он заходит, неся в руках ящик, не оглядываясь по сторонам, ставит его со стуком на стол. — Где ты был? — севший голос Чонгука звучит неожиданно и Тэхён невольно вздрагивает. Он, понуро сгорбившись, упирается двумя руками о стол, безвольно опустив голову. Разговаривать совсем не хочется, перекатывающая внутри тяжёлыми комьями горькая обида всё ещё его душит. — Я нашёл магазин, в котором продаётся твоё любимое молоко. Вот, купил ящик, — голос звучит так сухо и устало, как будто издалека. — Тэ, где ты был? — Чонгук повторяет вопрос на повышенных тонах. Тэхён тяжело вздыхает. — Гука, что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Что я ездил на свидание с тренером? Если я скажу, что я два часа безостановочно трахал его в дешёвом лав-отеле, ты мне поверишь? — каждое слово с трудом выдавливалось из пересохшего горла. — Нет! Нет! Ты не мог так поступить со мной! — Чонгук смотрит на него покрасневшими от пролитых слёз глазами, в них читалось горькое сожаление и раскаяние, чувство вины застревает в горле всхлипом, вызывая в груди жгучее жжение. — Тогда как ты мог допустить мысль, что мне нужен кто-то другой? Неужели ты думаешь, что я, искавший тебя столько лет, преодолевший это чёртово пространство, чтобы найти тебя в прошлом времени, где даже интернета нет, — он грустно усмехается, — променяю тебя, — он тычет пальцем в сторону Чонгука, — тебя, на какого-то спортсмена с немного накачанными мускулами? Которого я вижу впервые в жизни? Тебя, единственного родного мне человека, мою родственную душу, мою половинку, любовь моей жизни, без которого я дышать не могу? Я начну изменять после того, как воссоединился с моим солнцем? Я ведь не жил без тебя. Только цель — найти моего Гуки, удерживала меня на грани от желания покончить с этой мукой, которая рвала меня на части. Ты подарил мне вторую жизнь, второе дыхание. И после всего этого ты заявляешь мне такое? Ты до такой степени мне не доверяешь? — Что я должен думать? Я видел как ты улыбался ему, гладил его плечи. А ко мне ты не притрагиваешься, — с отчаянным надрывом всхлипывает, задерживает дыхание, чувствуя, как начинают дрожать руки и слабеют ноги, — не целуешь. Скажи, я тебе так отвратителен, что ты не хочешь заняться со мной любовью? Моё костлявое тело тебе противно, совсем не привлекает тебя, поэтому ты не хочешь прикасаться ко мне? — Я не целую? Я не хочу тебя? Да я спать не могу оттого, что мой член стоит по стойке смирно каждый раз, стоит мне только коснуться тебя, кажется, что яйца взорвутся у меня прямо в трусах, эти дикие ощущения раздирают меня изнутри. — Он окидывает Чонгука взглядом, полного изголодавшегося возбуждения. — Так в чём дело? Ты во мне разочарован? — Нет, совсем нет… — Тогда что? Вот я, возьми меня, только протяни руку… — он заламывает брови, вытягивает к нему дрожащие ладони. Но Тэхён отворачивается, подходит к окну, хмуря брови, смотрит через стекло в ночное небо, усыпанное россыпью бриллиантовых звёзд. — Я боюсь, боюсь причинить тебе боль, боюсь навредить тебе, — его тихий срывающийся голос звучал глухо, выдавая пережитое напряжение. — Мне кажется, что я не смогу себя контролировать, что-то сделаю не так. Вдруг сломаю… Чонгук подходит сзади и обнимает, прижимаясь мокрой щекой к его спине. — Мне стало страшно, что ты не вернёшься, — он почти шепчет. Тэхён развернулся в кольце рук. — Разве я могу не вернуться? Я погибну без тебя. Ты — стук в моём сердце и оно отбивает лишь твоё имя, — сомкнув руки на талии, целует в висок. — Прости меня, когда твои глаза не смотрят на меня, я теряю способность мыслить здраво, прости, мне так жаль, — Чонгук ищет в глазах напротив прощение. — Скажи, что не сердишься больше. Я люблю тебя. — Счастье моё, ты же знаешь, у меня не получается злиться на тебя, — Тэхён слабо улыбается, зарываясь носом в волосы, пахнущие лавандой и свежестью. Отводит длинные пряди, целуя в шею. Чонгук прижимается всем телом к Тэ. — Тэ, любимый, не бойся ничего, ты не навредишь мне, не причинишь боли, не сломаешь мне кости, — он закидывает руки ему на шею, шепча в самые губы. — Люби меня, я хочу тебя, — и прикусив мочку уха, шепчет совсем томно. — Я готовился. Проводит влажным языком по дёрнувшемуся кадыку. О да, это был запрещённый приём. Он выбивает весь воздух из лёгких. Тэхён захлёбывается рванным дыханием. Гук не может сдержать усмешки. Игривый взгляд окидывает вздымающуюся грудь, из которой вырывается протяжный стон. Болезнь Чонгука запечатала все желания Тэхёна, оставив только одно — выздоровление Чона и он бросал все имеющиеся у него силы и резервы на выполнение этой задачи, запретив себе думать о чём-то другом. Жажду прикоснуться к желанному телу гасит страх стать причиной болезненных страданий. Но с каждым улучшением цепи и замки, сковавшие сексуальное возбуждение, рушились, ломались, спадали и наконец все потаённые желания вырвались на свободу. Тэхён зарывается пальцами в мягкие волнистые волосы, сжимая в кулак, притягивает к себе и с тихим стоном впивается требовательным голодным поцелуем в чувственные губы. Колючий озноб ручейком растёкся по позвоночнику. У Чонгука от наслаждения закатились глаза, он обхватил крепкую шею, сильнее прижимаясь к любимому. Они ласкали друг друга языками, кусали и зализывали укусы. В глазах Тэхёна Чонгук видел полыхающий дикий огонь вожделения и хотел сгореть в этом пламени. Как он вообще мог думать, что Тэ его не хочет, что не возбуждает. Его глаза не лгут. Они торопливо стягивают верхнюю одежду. Кожа к коже. Прикосновения обжигают. Сильные руки совсем не нежно сжимали тонкую талию. Жадные поцелуи горячими губами выбивали томные стоны, бессвязно шептали имена, выгибаясь навстречу друг другу, чтобы как можно ближе, теснее, стремясь слиться воедино. Они ловили губами бешеный лихорадочный стук сердец, делили жар тел от сладкого томления на двоих. Дыхание перехватывало от волнительного предвкушения. От каждого лихорадочного прикосновения горячих ладоней по всему полыхающему телу разбегались запутанные дорожки колючих мурашек. Учащенно бьющиеся сердца рвались из груди навстречу друг другу. Тела пронизывали золотистые искорки, отдаваясь тяжестью в паху, возбуждение стремительно заполняло низ живота, налитые члены изнывали в ожидании ласк, тёрлись сквозь ткань друг о друга, требуя освобождения. Тэхён привычным движением подхватил Чонгука на руки и чуть не бегом поднялся по лестнице. С ноги распахнул дверь в комнату, бережно укладывает Чонгука на кровать. Немедля стянул с него штаны и застыл, рассматривая распростёртое тело перед ним. Он боготворит это тело. Вновь иметь возможность так прикасаться к любимому, вызывает неописуемый восторг. В груди всё замерло, трепыхающееся сердце ухнуло с грохотом куда-то вниз, разнося по телу искорки безмерного счастья. Поднимает одну ногу, целует щиколотки, медленно двигается к паху, оставляя за собой влажную дорожку от поцелуев. Не оставляет без внимания вторую ногу. Гладит с нажимом бёдра, кончиками пальцев проводит по сжавшейся мошонке, по твёрдому стволу, подрагивающему от каждого прикосновения. Проводит языком от основания до багровой головки, вырывая из полуоткрытых пересохших губ блаженные стоны. Целует, облизывая, пупок, поднимаясь к груди, горячее дыхание опаляет вставшие соски. Кусает зубами, втягивая и посасывая тёмную горошину. Чонгук выдыхает имя шёпотом, что теряется среди стонов, вызывая сладкую дрожь. Свет от фонарей во дворе бросал на их обнажённые тела длинные тени, отражаясь в зрачках призрачными огоньками. Близость жаркого, сильного возбуждённого Тэхёна опьяняет. Чонгук с упоением прикасается к рельефному прессу, очерчивает каждый кубик, чувствуя, как напрягаются мышцы живота. Рванное дыхание обдавало жаром. Губы Тэхёна втягивали солоноватую кожу шеи, кусали, оставляя багровые следы. Чонгук высоко откидывал голову, давая полный доступ. — Тэ, возьми меня, я больше не могу. — Чонгук задыхается, возбуждаясь ещё больше, слыша приглушённое утробное порыкивание над ухом. Тэхён погружает горячий член в рот, ощущая на языке вздувшееся плетение вен, двумя пальцами свободно проникает внутрь. Двигая пальцами, сразу находит самое чувствительное местечко. Доводит до края, где Чонгук, срываясь в глубины, изгибается дугой, содрогаясь всем телом, бурно и мощно, с протяжным стоном долго кончает. Тэхён выжимает и глотает, не отстраняется до последнего. Приподнявшись, нежно целует в губы обмякшего Гука, в прикрытые от наслаждения глаза, вкладывая в поцелуи все свои чувства, всю свою страсть. Чонгук доверчиво тонет в любви, запечатывает в сознании этот момент, растворяется в нём, готовый переживать его снова и снова, бесконечно. — Скажи мне, если будет больно или некомфортно, — властно потребовал он. — Открой глаза. Смотри на меня. Чонгук распахивает слипшиеся ресницы с капельками слёз, ярко искрящиеся в темноте, как отражение небесных далёких звёзд, сталкивается с бездонными чёрными глазами, затянутыми дымкой желания. В нём одном заключен весь его мир. Тэхён постепенно неторопливо заполняет горячее нутро Гука. Большая головка медленно настойчиво раздвигает тугие скользкие узкие стеночки. Чонгук пытается расслабиться, не зажиматься. Тэ качнулся и его член полностью проникает до упора. Он старается двигаться как можно осторожнее, но уже привыкший к наполненности, Чонгук подался навстречу, давая понять, что можно прибавить интенсивности. Рванное дыхание двигающихся тел прерывалось на мгновения кусачими поцелуями. Тэхён опустил глаза, смотря, как его пульсирующий член врывается в плоть Чонгука, задыхается от того, как его ствол легко скользит, ощущая небольшое давление внутри. Сильные ладони сжимают ягодицы, скорей всего останутся синяки, но это немного чешет эго Тэхёна, он хочет, чтобы на теле любимого были его следы, его метки. Он выходил, задерживался на мгновение, резко проникал, заходя как можно глубже, отчего Чонгук выгибался в пояснице с протяжным грудным стоном. Страх причинить боль отступает под напором дикого возбуждения. Движения становятся резче, хаотичнее. Их тела дрожат, покрываются мелким бисером испарины, капельки влаги стекают по вискам. Ладони скользят по влажным плечам, оставляя красные бороздки, которые саднят от солёного пота. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Чонгук иногда машинально откидывал волосы пятернёй назад. В этом движении было столько родного и близкого, что Тэхён млел и уже не мог сдерживать себя, хотя изо всех сил пытался, но последние тормоза срывают звонкие вскрики, раздающиеся при каждом толчке. Тэхён непослушными руками закидывает подрагивающие от экстаза ноги Чонгука себе на плечи. Каждое движение внутри Чонгука вызывало восторженную эйфорию, Тэхён чувствовал, как сжимаются, сокращаясь узкие стеночки внутри. Толчки стали более резкими, неистовыми, вырывая дикое сдавленное рычание в груди. Слизывает стоны с влажных податливых губ, жадно глотает раскалённое чужое дыхание, выстанывая хрипы. Жмутся к друг другу потными липкими телами, втягивают сквозь зубы дурманящий пряный запах секса, забивая им лёгкие. Тэхён ощущает, как мышцы Чонгука стягивает его член тесным кольцом. Импульсы пронизывают тело и невероятное буйство красок вспыхивает перед глазами, наполняя тела неповторимыми ощущениями экстаза. Они долго лежат, приводя сбитое дыхание в норму. Тэхён поворачивается на бок, улыбаясь, тянет руку своего крольчонка и трётся щекой о его ладонь. — Я люблю тебя. — Я люблю тебя больше. Молча смотрят в глаза, слишком трогательный и волнительный момент. Им хорошо, они наслаждаются близостью и спокойствием, нега умиротворения течёт по венам. Тэхён тянет Чонгука на себя. Тот упирается подбородком в сложенные руки на груди Тэ. — Скажи мне всё-таки, тебе понравилась его фигура? — Кого? — Тренера, ты же не просто так трогал его плечи. — Я хотел понять, у него свои мышцы или он накачал их стероидами. Мелкий же будет к нему ходить на тренировки. Чему он может его научить, если сам не особо прикладывает к этому усилий. — Тэ, какие в этом времени стероиды и анаболики? В спорте их стали использовать значительно позже. — А…? Серьёзно? Правда что ли? Тихо смеются. Ощущение абсолютного счастья наполняло душу, вытесняя образовавшуюся там когда-то зияющую пустоту. Чонгук прижимается к широкой груди, слушая ритмичный стук сердца, принадлежащее только ему одному, и сонно улыбается: — Я хочу, чтоб так было всегда. Тэ целует влажную макушку, обнимая любимого за плечи. — Так будет всегда!