Он уводит за собою,
Тех, кто ночью не спят,
Тем, кто дверь ему откроет,
Нет дороги назад.
Канцлер Ги «Samedy»
Граф Мортимер де Санж взял в правую руку узкий серебряный кинжал, медленно и тщательно вычертил острием в воздухе нужный знак, затем зажег свечу и аккуратно повторил ею рисунок, стараясь, чтобы огонь не погас раньше времени. Очень тихо, немного нараспев, он произнес несколько слов на Старом наречии. Пламя свечи затрепетало, и посреди комнаты серебристым светом вспыхнул узор из переплетенных рун. Де Санж еще раз повторил заклинание, и Знак Призыва засиял белым. После третьего повтора он стал ярко-фиолетовым, ослепительно вспыхнул и погас. Запахло смолой и свежеструганным деревом. Граф, со свечой в руке, подошел к окну и распахнул его. В комнату тут же ворвался влажный воздух, и запах стал еще сильнее. Де Санж выставил руку в окно. Дождь моментально намочил рукав, но, как ни старался, не мог погасить пламя. Красно-оранжевый огонек весело приплясывал под потоками воды и погас лишь минуты через три, совершенно не считаясь с погодой, и как будто бы по своей воле. Мортимер вгляделся в мокрую темноту. Дождь шел уже четвертый день, то ливнем, то мелкой противной моросью. Все развезло, в жидкой грязи и глине с мерзким чавканьем застревали колеса и сапоги. Все вокруг словно увязло в жиже. Двор замка тонул в непроглядной черноте, и только в сторожке у ворот мерцал свет. Старый Томас, которого Мортимер уже назначил старшим по двору, давал последние наставления своему племяннику, Тому-младшему, заступавшему теперь на должность привратника. Со стороны деревни, сквозь глухой шум дождя, донесся удар колокола, отмечавший полночь. Все богобоязненные и праведные люди должны запереть двери и читать охранительные молитвы, ибо, хоть год и повернул на чистую половину, ночь оставалась прибежищем нечисти и прочих темных сил. Мортимер рассмеялся. Анри весьма удачно обозначил время, в которое должно было использовать заклинание – кого же еще призывать на границе двух миров, как не колдуна Темноликого бога. Граф лишь надеялся, что все сделал правильно. Он знал, что не очень далеко от него, в своем замке, после того, как колокол местной церкви пробил полночь, отворилось такое же окно, и в плотную тьму за окном пристально всматривается еще одна пара глаз. Его аманти, друг, крепчайший щит во всех битвах, граф Роберт Нормерский тоже начал считать часы до следующего вечера. Двое ждали одного. На Призыв должен был ответить их молодой друг, маг по имени Анри де Рье. Впрочем, для них обоих юноша был куда больше, чем другом. Де Санж и граф Нормерский были разделены всего одним днем пути, если не задерживаться на постоялом дворе и не очень беречь лошадь. Год назад, после смерти своей сестры Амальды, граф Роберт унаследовал и ее земли и замок, тем самым существенно сократив расстояние между собой и своими аманти – возлюбленными, и теперь они могли тратить гораздо меньше времени на поездки друг к другу. Но, что было еще важнее, Анри мог теперь подолгу жить то у одного, то у другого, не заботясь о тяготах долгих путешествий между домами. Роберт Нормерский, Мортимер де Санж и Анри де Рье состояли в открытой любовной связи: тройственные союзы встречались в Элмете редко, но диковиной не были. Мортимер и Роберт любили друг друга, но еще больше любили Анри. Их отношение к молодому магу вмещало в себя все: физическую страсть, глубокое сердечное чувство, преданность, доходившую почти до самоотречения, и трепетную, подобную женской, нежность с едва заметным оттенком тревоги. Они были абсолютно убеждены, что должны защищать и оберегать своего возлюбленного всегда и везде и, если, по каким-то причинам, кого-то из них не было рядом с магом, полагали это позором и почти что бесчестьем. То обстоятельство, что де Рье, помимо магии, умел обращаться и с оружием, прекрасно мог постоять за себя и вообще много всего умел и знал, совершенно не мешало наперебой заботиться о нем. Была и еще одна весьма серьезная причина, по которой оба рыцаря были готовы безоговорочно подчиняться, но о ней всуе не упоминали. Два месяца назад, де Рье, по приглашению настоятеля, отбыл в монастырь святого Гидеона, помочь его обитателям с расшифровкой и практическим освоением каких-то магических свитков, обнаружившихся в монастырской библиотеке. Дело это было, конечно, увлекательное, да и винные погреба обители были хорошо известны в королевстве, поэтому Роберт и Мортимер были весьма не прочь поразмышлять о своих грехах, исповедуя их монастырской лозе, пока маг работал бы в поте лица. Но, их обоих, срочно, и, как потом выяснилось, совершенно напрасно, вызвали к северным рубежам королевства. Там, действительно, произошло несколько кровавых стычек с дикими племенами и двумя циклопами, но, как выяснилось уже на месте, гарнизон мог совершенно спокойно справиться сам. Вся эта возня заняла недели три. Анри уехал один, друзья обещали прибыть позже, однако, их планам не суждено было осуществиться. Едва оба рыцаря вернулись в столицу, как выяснилось, что король Элмета Стефан исчез. Он взошел на престол всего год назад, но уже успел заручиться уважением и в армии, и у простых людей. Стефан был молод, и потому, иногда, излишне горяч и не очень любил долго рассуждать. Но ни в храбрости, ни в справедливости ему никто не мог отказать. В праздник Святого Огня – первый день весны, когда на всех алтарях по божьей милости загорается светлое пламя - начало нового года и его чистой половины, его величество с небольшим эскортом отправился в один из западных монастырей, дабы присутствовать на церемонии нисхождения небесного огня, а на обратном пути попал в засаду. Охрану перебили, а короля захватили неизвестные. Через неделю в Элмете стало известно, что его увезли куда-то к Черной горе – вершине горной цепи на западе. Места эти считались смертельно опасными. Когда-то именно там располагалось великое королевство Ланталлан, где обитали крылатые полуптицы-полулюди и стоял великий Храм Закатного Солнца. Но однажды черное зло проникло на земли королевства и в его небеса и поселило раскол между стаями. Великое проклятие пало на королевство после того, как колдуны птицелюдей разбудили могучие древние силы. Страшная война разрушила Ланталлан, и последние его жители разлетелись из Храма Солнца в разные стороны мира, и с тех пор больше никто и никогда не видел их. Говорили, что древнее зло все еще живо в западных землях, и теперь там обитают дикие и воинственные племена орков, людоеды и вечно разъяренные и голодные элементали земли и воздуха. Никто из славных воинов, кто искал в тех краях славы и подвигов, не возвращался оттуда ни живым, ни мертвым. Утверждали, что их души, не найдя покоя, с закатом солнца бродят по холмам и там, где они проходят, расцветают маки. Те, кто вдохнет их запах, навеки погружаются в сон и никакая сила не способна разбудить их. Все были уверены, что дело со Стефаном нечисто и слишком похоже на заговор. Не было требований о выкупе, никто не объявлял королевству войну. Только вечно мятежное герцогство Диффед на востоке воспользовалось случаем, обезглавило ставленника Элмета, присланного туда в качестве наместника, и двинуло в сторону королевства свое немногочисленное войско. Но оно увязло где-то на полдороге, кажется, напоролось на кочующую орду дикарей и отвлеклось от своего первоначального замысла. Место на троне тут же занял первый королевский советник – хитрый, мстительный и злопамятный Шаор Тан. Он громогласно объявил, что в самое ближайшее время соберет большой отряд для поисков его величества и тут же издал несколько эдиктов – один из них временно запрещал рыцарям–командирам появляться без разрешения в столице, а, согласно второму, те дворяне, кто желал ездить в гости друг к другу должны были платить подорожный налог на специальных заставах. Собирать мзду поручили Серым Братьям – монахам ордена воинского устава, имевшим право носить оружие. Когда Шаор Тан воссел на престоле королей Элмета вокруг него сияли золотом девять великих огней – символы всех королевств – ни одна чаша с пламенем не погасла и цвет его не изменился. В этом увидели знак, что правление его законно и угодно светлому богу. А когда наместник вышел на крыльцо замка и велел раздать всем нищим города по одному золотому, небо, плотно затянутое облаками, вдруг очистилось и с него засияло уже по-весеннему теплое солнце, возмущенные и негодующие голоса стихли. Правда, почти сразу же стал слышен шепот, что все это дело рук придворного мага – Великого Инквизитора дона Иньеса де ла Суареса. Но об этом предпочитали говорить очень тихо и, желательно, за закрытой дверью или даже под одеялом. В Элмете предпочитали лишний раз его имя не произносить. Грянувшая затем отвратительная погода с затяжными дождями и полной распутицей умерила пыл всех, кто хотел проводить совместные пиры и охоту, и дала Серым Братьям куда меньше доходов от подорожного налога, чем они рассчитывали. Сейчас Роберт и Мортимер метались, не зная, что лучше предпринять – отправиться в монастырь, чтобы предупредить Анри или дождаться его возвращения – в том, что молодой человек помчится к кому-то из них, сомнений не было. Друзья не приехали в срок, значит, на то были причины, и маг не смог бы оставаться в неведении. Мортимер и Роберт не знали, дошли ли до монастыря новости о судьбе Стефана и решили, что будет лучше остаться на месте, чтобы Анри точно застал кого-нибудь из них. Дело осложнялось еще и тем, что все трое знали Стефана еще принцем, его отец, король Фалиус, посвящал в рыцари графа Роберта и графа Мортимера. Из их рук молодой наследник во время коронации принимал символы королевской военной власти. Что же касается де Рье, то в последние полгода жизни старый король любил вести с ним беседы о том, как выглядят дороги, по которым должна будет совершить свое путешествие душа после смерти. И распорядился, чтобы именно молодой маг проводил церемонию Упокоения над телом и душой короля. Из-за этого де Рье удостоился волны завистливого шепота придворных магов и пристального внимания Великого Инквизитора, но тогда все как-то быстро затихло. Сейчас же стало ясно, что Шаор Тан, вопреки тому, что доносилось из столицы, вряд ли будет в ближайшее время разыскивать молодого короля. Три дня назад, когда Роберт, преодолевая грязь и размокшие дороги, все-таки приехал к своему аманти, они договорились, что Мортимер воспользуется заклинанием Призыва. В военной касте считалось не очень достойным пользоваться услугами магов без серьезного повода. К тому же, заклинание Призыва обладало не мгновенным действием, колдун появлялся не сразу, а только через полдня. Такой отрезок времени означал, что никакой прямой опасности для воина нет, наоборот, ему явно некуда девать свободное время, а, значит, никакой серьезной причины для помощи от сверхъестественных сил нет. Поэтому считали, что Призыв используют ленивые и трусливые. Очень немногие знали, что, на самом деле, Призыв всегда означал, что ситуация опасная и требуется соблюдать осторожность. Самому де Рье, скорее всего, ничего не грозило: никого из дэвинов – тех, кто владел магическим искусством, – наместник пока не трогал, даже наоборот – в столицу съезжались чародеи и колдуны со всего Элмета, в надежде получить место возле нового правителя. Ходили устойчивые слухи, что Шаор Тан обещает им милости и даже поручит кому-то возглавить отряд по поиску короля. Де Санж тщательно выполнил все условия заклинания, и даже заранее выучил слова на Старом наречии, которое знал весьма посредственно. Когда-то этот язык звучал по всем Девяти Королевствам, но, после кончины последнего из Трех Королей Истины – того, кто вместе с двумя своими братьями правил Девятью Землями, великого чародея, вассала божественного брата-близнеца – Темноликого бога – Старое наречие стала использовать только каста магов. Воинов учили совсем небольшому набору слов и заклинаний, позволявших использовать боевые и оружейные руны и полезных в сражениях. Теперь оставалось только ждать. Если все было сделано верно, Анри должен был прибыть не позднее следующего вечера. Они с Робертом очень хотели дождаться мага вместе, но от непогоды и долгого небрежения - сестра Амальда не очень интересовалась оставшимся от мужа хозяйством – затопило подвал и рухнул старый птичник, придавив птичницу. Роберт, изрыгая проклятия, поскакал к себе, взяв с друга слово, что они с Анри дождутся его возвращения. И вот теперь, де Санж был в этом абсолютно уверен, Роберт так же нетерпеливо всматривался в непроницаемо-черную влажную ночь за окном, считая удары колокола, отмерявшего время. Наутро де Санж с особой тщательностью занялся делами. И, хотя они и не нуждались в слишком уж пристальном внимании, граф и раньше имел репутацию хорошего хозяина, Мортимер пытался обуздать свое нетерпение. Он приказал подготовить комнату для молодого господина, как следует там протопить и приготовить ужин на двоих. Дождь наконец унялся. Небо, налитое свинцом, висело низко, тяжело опираясь мохнатым подбрюшьем на потемневшие крыши и шпиль церкви. Вокруг было серо и пронзительно сыро. Утомление победило, и Мортимеру все-таки удалось потратить четыре часа этого невыносимо длинного дня на сон. Он проснулся к вечеру, освеженный и бодрый, но, увы, ничего важного пока так и не произошло. Стараясь не думать, Мортимер проверил, как выполнили его приказ относительно комнаты и ужина, сам положил под подушки мешочек с сушеной лавандой, потому что Анри любил этот запах, еще раз обошел замок, затем приказал нагреть воды и занялся туалетом, чтобы встретить своего гостя в подобающем виде. Граф вышел в зал, где был накрыт ужин. Рассеяно откинулся на высокую спинку стула и невидящим взглядом уставился в темноту за окном. Нехотя потянулся к бокалу вина, но тут в дверях появился слуга и с поклоном доложил, что его милость желает видеть какой-то монах. Стараясь сохранять подобающее титулу достоинство, де Санж спустился вниз. Высокая фигура в темно-фиолетовой мокрой рясе, полы которой были густо заляпаны грязью и глиной, низко поклонилась. – Да не покинет вас милость божья в трудах ваших и странствиях, – произнес де Санж положенную приветственную формулу и отослал слугу за бокалом вина с пряностями, напитком, который в такую погоду даже святые братья не считали греховным. Монах медленно стянул с головы капюшон. Перед графом Мортимером стоял Анри де Рье собственной персоной.