Вечером в Берлине...

Роскошный особняк, вокруг которого раскинулись прекрасные, казалось бы, бесконечные сады, стоял посреди леса. Над входом в имение на полотне изображен символ рода – прусский орел. Всё внутреннее убранство было в стиле рококо. Высокий статный мужчина, брюнет с темно-зелёными глазами, сидит в светлом помещении за длинным столом. Он сидит спиной ко входу в столовую. Дверь была приоткрыта и выходила в прихожую. Тишина. Слышно только тиканье часов. —Ты чего не ешь? — спросил он. Рейх ничего не ответил и приступил к завтраку, пока мужчина улыбнулся при виде своего сына.        За окном, в далеке послышался приближающийся свист и крики, после стали слышны и выстрелы из пистолетов и ружей. Гул усиливался с каждой секундой. Отец вскочил со своего места, крикнув сыну: "Беги, мальчик мой, прячься, чтобы тебя никто не нашёл!". Рейх испугано глянул на родителя и, поднявшись со стула, бросился бежать, благо место нашлось быстро. Рядом со столовой была небольшая коморка для слуг, которые давно сбежали, как только началась война. Туда-то он и забежал. Из щели между дверью и стеной комнатки было прекрасно видно саму столовую и прихожую. Как только мальчик скрылся за дверью, раздался грохот – выломали входную дверь. Толпа победителей и революционеров, среди которых были немецкие города и страны Антанты, с бешеной скоростью и громким рёвом ворвались в особняк. Низкий мужчина в цилиндре, украшенном розами, подошел и прижал кайзера к стулу, приставив к горлу нож. Люди, заполнившие зал, успокоились. Другой человек подходит ближе, положив документ и перьевую ручку на стол. Отец берёт ручку в свою слегка дрогнувшую руку и подписывает документ. Ручка коснулась стола. Выстрел. Отца больше нет...

***

Рейх вновь просыпается в холодном поту. — Опять этот грёбаный сон! — гневно промычал он. Закрыв глаза, мужчина ладонями растер свое лицо в попытке окончательно проснуться. Встав с кровати он поплелся на кухню, где заварил себе быстрорастворимый кофе и оставил его остывать. Выпив воды, Рейх быстро оделся и пошел будить Германию. — Вставай, мой любимый сыночек! — ласково сказал немец, раздвигая шторы. — Хорошо, сейчас встаю... — тихо отозвался тот из вороха одеял. Рейх приготовил яичницу для Геры и поставил её на стол вместе с кружкой только что заваренного чая. Сам же он пил подостывший кофе. — Доброе утро, пап... — сонно сказал младший и сел за стол. — Доброе утро, моё солнышко! — бодро отозвался родитель. Тишина. Рейх смотрит на своего сына, пока Гера медленно ковырялся в тарелке. — Ты чего не ешь? — спросил мужчина, как вдруг задумался. Мальчик, ничего не ответив, приступил к завтраку. Рейх же очнулся от своих раздумий только тогда, когда Гера напевал какую-то песенку и помыл посуду, уже готовясь к выходу. — Герачка, собирайся быстрее, мы в садик опаздываем. — Хорошо, папа. Через пять минут мальчишка уже стоял возле двери рядом со своим отцом. Благо у них была машина, поэтому они доехали до детского сада быстро. Отдав своего ребёнка в надежные руки воспитателей Рейх отправился по своим делам.