***
Шейн действительно в бешенстве. Масло брызжет в разные стороны. Пум-пум-пум! Кап-кап-кап! А Шейн орет. Гро-о-омко. Барабанные перепонки трепещут в ужасе! Наш Повелитель Ножа и Плиты ненавидит жир. Возможно, у них взаимная неприязнь, потому что складывается впечатление — масло решило дать отпор. Бушует. Шкворчит, плюется. Шейн и фритюр, словно два соперника на ринге, ведут ожесточенную борьбу. Мы с Лукой болеем за Шейна. Давай-давай! Уделай этого хранителя бурлящей оливковой жижи! В атаку! Да-да. Лука примостился рядом со мной и завороженно наблюдает за драматичным сражением. С мертвыми на сегодня он уже нарезвился, на кладбище ищейкой побыл, а теперь вот заделался болельщиком и ценителем кулинарных боев. Ну, чудила, что с него взять? Так-так. Опасный миг. Шейн на пределе. Красный ирокез растрепался. Фартук весь покрылся расплывчатыми пятнами. Лицо исказила гримаса отчаяния. Сейчас наверняка бомбанет. Я и Лука навострились, приготовились к фееричному БАБАХУ. Жмемся к друг дружке, как трусливые зайцы, но зачарованно следить за сражением не перестаем. Лука хитренький такой. Из-за спины моей опасливо выглядывает. Когда он успел юркнуть за меня? Я что, щит? Ну дела. — Ебучее масло! Ненавижу, сука! Просто ненавижу!!! — Шейн безжалостно пинает мусорное ведро. Бум! — Фалафель! Блядский фалафель!!! В гробу я видел ваш фалафель! Не-а, в гробу его не было. Я свидетель. Даю руку на отсечение. — А вы че, приперлись и стоите, как декор? Поржать надо мной захотели? Этот габаритный шкаф раздраженно гаркает на нас. Ух-ух! Стремно. Я ощущаю, что Лука вжимается мне в спину. Каков говнюк! Пришли вдвоем, а праведный гнев хавать мне? Мы так не договаривались. — Ну-у, ты чего сразу… Мы хотели узнать, как у тебя дела. Робко лепечу. Оправдываюсь. Лука энергично кивает — поддакивает. Вылез наконец из укрытия в виде меня. Совесть, что ли, в нем заговорила. Совесть… Это профиль Мика. Интересно, чего у них там творится? И… Элла! Элла! Элла! Ой, все… — Х У Е В О! — по буковкам выпаливает Шейн, затем глубоко вдыхает и принимается собирать мусор. На кухне должен царить порядок — это нерушимое кредо Шейна. А взбалмошное масло ставит ему палки в колеса, вот он и бесится. Такие обстоятельства. — Еба-а-ть!!! Фалафель хренов! — громогласно сокрушается Шейн и кидается к фритюру. — Совсем забыл нахуй… Фух! Все норм! Он промакивает подолом фартука вспотевший лоб. Как бы сказал Лука: замудохался бедолага в край! Э-эх… — Тебе чем-нибудь помочь? — я сама забота, вы посмотрите! — Чем вы мне тут поможете? Умеете готовить фалафель? Или луковую, мать ее, икру? — мрачно хмыкает Шейн. Мы с Лукой стыдливо опускаем глазки в пол. — Что и требовалось доказать! Вы не подумайте, Шейн обожает готовить, но иногда случаются конфузы. Вселенная беспощадна. С кем не бывает? А еще Шейн чувак импульсивный, несдержанный и терпеть не может грязь — а тут МАСЛО. Противный жир. Вот он и гневается. Впрочем, Шейн все равно уложит фритюр на лопатки. Он никогда не сдается без боя. Ну, полагаю, вы уже поняли. Сообразительные же. Все! Что-то я треплю языком без умолку. Пора бы делом заняться. Хоть какая-то польза будет. Аккуратненько отодвигаю мусорное ведерко подальше от Шейна. Кропотливо собираю остатки мусора. Лука на подхвате. Мы с ним сегодня в каких амплуа только не попробовались… И в морге ошивались, и с клиентами общались, и в земле в поиске пропажи рылись, словно кладоискатели. Теперь вот уборщики. Разносторонние, блин. Ну, помогли, чем смогли — и то славно. Сколько же бессмысленной болтовни… Вилами мне в тушку! Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! Балабольство, балабольство, балабольство! Уже уши в трубочку сворачиваются… Ой, пойду-ка я в задницу! Точнее, вон из кухни, но не суть. Думаю, посыл ясен. — Ну, мы того… Не будем мешать. — Ага. Пиздуйте. Это война для одного. Спасибо за мусор, — Шейн благодарно салютует нам. — Не за что. Мы с Лукой капитулируем с поля боя. Оставляет нашего грозного воина наедине с фритюром. Я до сих пор влюбленный. Лука — удовлетворенный зрелищем. Все путем. Прорвемся! Ох, эта надежда… Такое воздушное чувство, скажу я вам. Лука целует крест и торжественно объявляет: — Выжили! Какой он все-таки странный. Неверующий же. Мы даем друг другу пять — и я снова расплываюсь в идиотской улыбке. Ну, дурачок дурачком. Да и по боку! Мне прикольно. Шекспир, попрошу на сцену. А судьи кто? Выкусили? Хех, мотайте на ус. С демонами спорить себе дороже. Тем более, осуждать. Капец! Зашейте мне рот. Вот же болтливый. Анку-Анку-Анку… Ой, все!***
Лидия определенно стала рассеянной. Она опять что-то обронила. Не что-то, а сережку, если быть конкретнее. День потерь какой-то, господи Иисусе! И куда оно все пропадает? Ну, уронила — подними! Нет же. Зачем? Надо профукать момент и потом рыскать там и сям. Комедия какая-то, бесспорно! Мы воровато озираемся и наворачиваем зигзаги между гостями. Вновь под ноги жадно глядим. ИЩЕМ. Лидия! Лидия! Лидия! Ни секунды покоя с этой женщиной. Может, она тоже того… ну, влюбилась. Вряд ли. Анку, ты виртуозно бредишь… Непорядок. Шейна привлекать к поискам мы не взялись. У него и так суеты хватает — носится с подносами. Трудится. Заново потеет после душа. Да, мы все освежились. Нет-нет-нет. Вы ненароком не допустите грешной мысли. НЕ ВМЕСТЕ. Похабщина несусветная... Каждый по отдельности. Прива-а-атно. Конфиденциально, блин. Ну и ну, Анку, ну и ну… Я недоуменно качаю своей бедовой головой, отгоняю липкий бред и переключаю внимание на реальность, а не на иллюзии. Искать! Ай! — происходит внезапное столкновение. Я вмазываюсь в Луку, упорно шарящего вокруг. Он уже даже не матерится. Смирился с происходящим сюром и участью ищейки. — О! Это ты! Неудивительно, ты же у нас вечно думающий. В глазки долбишься, философ хренов, — Лука глумливо скалится и демонстративно потирает ушибленное предплечье. Вот же лис! Виноватым меня хочет выставить? Чего он дуется? — Че ты меня прессуешь весь день? Я искренне возмущен. Это уже чересчур. Ни в какие ворота! Я же ранимый. — Брось! В каком месте? К тому же ты взрослый мальчик, вполне можешь за себя постоять. — А ты как маленький! — обиженно показываю язык. Пф-ф! И кто тут как маленький… Анку, ё п р с т! — Просто возьми и скажи честно, что тебя беспокоит. Я дурак, по-твоему? Нет. Дурак здесь я. Влюбленный дурак. — Я такого не говорил, — хмурюсь. Отрицаю. Не вру. — Да ты вообще последнее время ничего членораздельного не говоришь! В жопу! Ищи сережку вон. Лука бессильно хлопает меня по спине и уходит, а неприятный осадок остается. Да, раньше мы частенько трепались. Не то чтобы прямо-таки по душам, но очень близко к тому. Мне всегда нравился Лука. Он с прибабахом, конечно, тут без вариантов, но хороший. Блин! Что-то я расклеился. Эх, верните мою идиотскую улыбочку! Срочно. Фиг мне? Ой, в балду! Сам разберусь. Пока незваная меланхолия терзала мое ранимое сердце, я усердно продолжал поиски, не забывая приветливо кланяться гостям и прочую профессиональную мишуру. Держал лицо, как мог. Я же амбассадор самой Смерти. Приходится вертеться в любом эмоциональном состоянии. Да уж, не балует меня Вселенная, не балует. Как я уже говорил, она та еще стервозина. Пренебречь рефлексией! Рыскаем дальше. Туфли, туфли, туфли. Ботинки, ботинки, ботинки. Хренак! — блек золота. Виват мне! Отыскал, слава Владыке! Не все Луке быть лучшей ищейкой, я тоже не промах. Так-то! Я резко опускаюсь на корточки и свирепо вцепляюсь в сережку. Благодарю, что не на колени, твою ж налево! Спешно прячу потеряшку в карман, нетерпеливо зыркаю по сторонам. Высматриваю Лидию. Диву, которая превратилась в рассеянную девицу и подкидывает нам геморроя. Час от часу не проще. Вон она! Подгоняет несчастного Луку. Ни мгновенья не мешкая, топаю к ним. Раз! Два! Раз! Два! Четко по намеченной траектории. Искусно огибаю силуэты гостей, столы с закусками, в общем, возникающие на пути препятствия. Шейн косится на меня, как на сумасшедшего. Неужели я так скверно выгляжу? Растрепался, наверное, весь плюс ко всему. Вот же незадача! Зато я ловкий. Быстро достиг точки назначения и не в кого не врезался. Лука не считается. Это случилось до обнаружения пропажи. Это пустяк. Ага-ага, утешай себя, Анку. Ну я и… баклан! Тьфу ты! Еблан я. ЕБЛАН. Но я исправлюсь, честное слово. — Забирай и не теряй больше, — я выуживаю из кармана сережку и гордо вручаю Лидии. Да, я молодец. Не только же мне себя обзывать. — Что? Мне опять демонстрировать знание иностранных языков? — напомаженные губы растягивает в скепсисе. Сегодня фиолетовые. — Манеры! — Лука рисует в воздухе восклицательный знак. — Шукран, махало, эфхари… — Ой, все! — я решительно обрываю благодарную тираду Лидии. Избавьте от этого пафоса. — Пойду сопру какую-нибудь закуску. Лидия оставляет меня в компании Луки и недосказанности и растворяется в толпе сигаретным дымом. Лука сурово таращится на меня. Молчит. Я также нем. Стоим, как два кретина, разыгрывающие партию в молчанку. М-да уж, атмосфера — дерьмо собачье. Я мнусь-мнусь. Он таращится-таращится. Наглядный пример недалекого мышления. Вот мы дебилы все-таки. Архангела мне в задницу! Пора прекращать этот цирк. Я-то, понятно, жертва любви. С меня взятки гладки. Будьте снисходительны, прошу вас. В мозгу радужные единороги скачут, с футболки самого же Луки. Он-то почему истерит? Лидия права. Детский сад. А вдруг Лука волнуется за меня… Он же добрый. Господи Иисусе! Я сейчас растрогаюсь. Ух! Была не была. — В общем, это… ну… может, выпьем сегодня прямо тут, в бюро? Вы только оцените этот взгляд. Словно кремационная печь — испепеляет дотла. Когда Лука успел стать таким суровым? Мамочки! У меня мурашки по спине поскакали галопом. Тыгыдык-тыгыдык! Тоже мне демон, прости… допустим, господи. Я уже привыкший. На божественной волне залип — не отодрать. Что мне терять? Етитская мощь! Мы Шейна опасаемся, а тут вон оно как. Магия сверлящего взгляда. Вжжжж-вжжжж! — алмазный бур завелся и вселяет ужас. У-уф! Дыши, Анку, ты же бессмертный крендель. Чего как размазня? Ой, ну и ересь я несу целый день! — В бюро? — Лука недоверчиво щурится. — Ага, предложим Шейну и Лидии тоже. Посидим, расслабимся. Хе-хе, лепечу первое что на ум приходит! Хотя… вру. У меня есть план. Я вам не пальцем делан! Короче, Лидии нужно домой, чтобы дошить себе новое платье. Она если и задержится, то ненадолго. Шейн так умотался — пропустит максимум пару стаканчиков. Я предварительно прочитал их мысли. Я хоть и дурак дураком, все же не надо меня списывать со счетов — такое решение абсолютно опрометчиво. Не забывайте, с демоном шутки плохи. А я вовсе не тупой демон, кстати. Вот у Луки что в голове творится — не имею понятия, смело иду на риск. Во какой отважный. Хе-хе. У нас с ним появится момент для откровений! Я все спланировал. Ну не продуман ли? Вопрошающе смотрю на недоверчивого чудика, послушно жду ответ. Теперь он мнется-мнется, а я смотрю-смотрю. Ой, кретины… Ой, кретины! Психушка на выгуле! Нечего и возразить… Сколько Лука меня еще будет мариновать? Я ему что, глаз Альберта? Я вообще-то жду ответа, словно мальчишка Санту. Тьфу ты! Какой мстительный. Будто мне ребусов не хватает… То Элла, Элла, Элла! То Лука вклинивается в мясорубку душевных метаний… Не дают бедненькому мне передышки, бестии! Сплошной накал страстей. Я, случаем, не в сериале? Упс! Не наблюдаю камер. — Окей, — Лука, наконец, обретает дар речи. Ура! — Пойду тоже закусок натырю. — Я с тобой. Да-да. Оголодал я от нервного напряжения. Такие дела. Юху! Выгорело-срослось! Не зря я не терял надежды. Ад и рай хлопают в ладоши. Мои внутренние бесы танцуют макарену. Я красавчик. Довольный собой, живенько топаю за Лукой и опять растягиваю рот в идиотской улыбке. Мне круто.***
Итак. Пока все идет по моему сногсшибательному плану. Хе-хе. Громадный шмель Шейн и эпатажная бабочка Лидия выпорхнули за дверь. Мы остались с Лукой вдвоем. Лицом к лицу. Все по схеме, все по намеченной концепции. Идеально! Вечер откровений стучится в бюро. Тук-тук-тук! — прямо как Шелдон Купер к Пенни. Правда, вместо Шелдона и Пенни мы с Лукой. Впрочем, какая разница! У всех завалялись скелетики в шкафах. Откровения, откровения, откровения! Важно не стушеваться. И вот мы сидим в интимной обстановке — я-Лука, Лука-я. Без непотребных ушек и гляделок. Обосновались прямо за моим рабочим столом. Бунтари какие! Лишь фигурки персонажей из «Игры престолов» шпионят за нами, но они не считаются. Это для антуража. Я даже разграбил личный минибар в честь такого повода. Заботливо подливаю Луке и о себе не забиваю. Луке-мне, мне-Луке. Чокаемся — пьем. Храбрюсь! Храбрюсь! Храбрюсь! Прикидываю, как так извернуться, чтобы и секретами поделиться, и лишнего не сболтнуть. Сло-о-ожно. Дайте попроще, молю. Опять отказ? Да что же это такое? Не уважаете меня совсем. Ну-ну! Я припомню. Лука тараторит про все подряд. В душу не лезет. Допроса с пристрастием не устраивает. Чуткий и проницательный собеседник. Я еще раз убеждаюсь в верности своих намерений исповедаться ему. Частично, конечно, но опять-таки уже подвиг. Фух! Не дрейфь, Анку. Выкладывай. — Лука… ну… в общем, пообещай мне, что не станешь выпытывать прямо все-все детали. Я и так волнуюсь. Нет, это не прямо тайна какая, но… Короче, я влюбился, — шумно выдыхаю и опустошаю бокал. Та-дам! Я вскрылся. Сучий потрох! Извините за брань. И нет, не в смысле разбил бокал и вены располосовал, а признался в чувствах. Ну, не к Луке… Боже! Поняли, да? Не будьте ко мне строги, я же сделал отважный шаг. Нервы шалят, дальше сообразите сами. Я в вас верю. Лука давится бренди, деликатно прокашливается и растягивает губы в плотоядной ухмылке, типа, вот ты и попался, мыслитель, вот сейчас мы и перемоем тебе косточки. Бежать некуда и ни к чему. Я добровольно пошел на этот подвиг. Сижу, как смертник перед приговором, перебираю минутки, будто бусинки на четках. Фигак-фигак-фигак! — И что это за человек? Тон Луки становится примирительным. Отеческим даже. Какой же он все же ангельский. Ему бы нимб и крылышки — и вылитый небожитель из людских баек. Я не могу просто! Лука очень хороший. Хороший друг. Да-да, к эдакому выводу я прикатился. Такой сентиментальный… Пику мне меж ребер! — Ну-у, она… хамоватая, с огненно-рыжими кудряшками и чудинкой. Я влюбился в нее с первого взгляда. Мы еще мало общались, но я уверен, что хочу продолжать. Хочу сблизиться с ней. Нравятся мне чудики, чего уж там. — Теперь понятно, почему ты в облаках витаешь. Лука откидывается на спинку стула и повторно сверкает той самой плотоядной ухмылочкой. Хищник, блин! Беззлобный, но коварный. Верни отеческий тон и крылья! Мне так спокойнее. — А че ты дерганный такой тогда? Начало положено. Она же не послала тебя ко всем чертям, как только ты с ней заговорил. Любовь — это бесконечное перерождение среди эфемерных субстанций. Штука сложная, в общем. Как жизнь и смерть. Или как квантовая флуктуация. Внезапная и непредсказуемая. Тут попыхтеть надо. Привыкнуть. Хотя, несомненно, бывают исключения и сразу в омут с головой влюбленные бросаются… Не суть. Анку, любовь — это прекрасно. В нашем с тобой мире так вообще. Наслаждайся! — Лука поднимает бокал. — За любовь. Дерганный… Слишком много извилины тереблю. Копошусь и копошусь в порозовевшем сознании и варианты накидываю. Перебираю архив возможностей. Я же никогда не сталкивался с романтикой. Она не по моей части, а тут бац! — получите посылочку. Да еще и не от Смерти, а от Любви! Хотя тут они сработали в тандеме… Как не впасть в ступор, скажите мне на милость? — Ну, мне как-то непонятно, как себя вести… — я хмурю брови, опять, ешкин кот, думаю. — Будь собой. Не накручивай себя. Ты классный чувак, Анку. Бывает, иногда тормозишь, но это пустяки. Лука тянется через стол, кладет руку мне на плечо — ободряет. Разве не ангелочек во плоти? Разрази меня гром! Лука охрененно классный человек. Мне даже полегчало после того, как я рассказал свой секрет. Пусть и утаил тот нюанс, что я демон, влюбившийся в душу. И втюрился-то с первого взгляда на труп… Фантастика! Лука, святой слушатель, ни капли и не подозревает об этих поразительных деталях. Мелочи! Главное — все довольны. Все в плюсе. Лука не переступает грань дозволенного. Не вытягивает из меня плоскогубцами сокровенности — благосклонно внимает и ни в чем не упрекает. Классный! Классный! Классный! Так необычно откровенничать с человеками. Я такой бунтарь! Ух-ух. — Не, ты, конечно, удивил. Я думал, ты давным-давно дал какой-нибудь монашеский обет, — Лука тихонько хихикает, — а тут любовь нарисовалась. Не ссы, Анку, все будет заебись. Если что вдруг, я помогу чем смогу. Советом там, другой чепухой. Правда, я сам-то не особенно про шуры-муры, но в концепции разбираюсь. Трупы, понимаешь? Времени в обрез. Еще как понимаю. Смерть периодически проверяет наличие обручального кольца на моем пальце. — Как ее хоть зовут? — Лука подпирает подбородок ладонью и любопытно жмурится. Продолжает старательно внимать. — Элла, — мечтательно произношу я. — Красивое имя. Ага-ага. Я согласно киваю. Мы прикладываемся к бокалам. Празднуем бал честности. Так приятно. На меня словно озарение снизошло. Истина смешивается с бренди. Мою любовь оберегает дружба. Благодать нереальная. Да, я буду собой и не стану торопиться. Пускай все идет по наитию. С любовью нельзя торопиться, как и со смертью. Кстати, не так сильно они и отличаются. Если любовь настоящая, она же случается раз и навсегда. Ну, по крайней мере, в жизни, которую тебе даровали. Смерть тоже заносит косу один раз. Анку, да ты и впрямь философ. Хе-хе. Видимо, алкоголь раззадорил церебральную деятельность. Великодушно, однако. Я благоговейно улыбаюсь, гостеприимно распахиваю объятия и решительно падаю в море неизведанного. Если что вдруг, меня поймает человек, которому очень подошли бы крылья. Связи! — Как думаешь, что завтра проебет Лидия? — Может, не надо… За сегодня уже до тошноты наигрался в ищейку. Жалостливо морщусь — пощады мне. Лука начинает заливисто хохотать. Я подхватываю. Как же хорошо! Надежда растет и прогрессирует. Цветет, будто садовая роза. Не зря все-таки я поделился с Лукой наболевшим. Не зря. Здравствуй, искренность! Приветик, Любовь!