Тирис Гортензия Бэтт

      — Добрый вечер, — голос Дамблдора был хриплым и тихим, а в глазах столько бессилия, что у Тирис защемило сердце.       — Вы как? — спросила она. Глупый вопрос. Ему хуже. Это очевидно.       Директор кивнул, просматривая корешки книг за стеклянными створками шкафа. На его столе лежали небольшие флаконы с уже такой привычной для глаз жемчужной сияющей жидкостью, а в открытом буфете ярко блестел и переливался наполненный Омут Памяти.       Тирис поставила только что приготовленные еще исходящиеся паром зелья на стол и, присев на подлокотник, аккуратно достала палочку из складок мантии.       — Вам нужно отдохнуть, — тихо сказала она, кивнув на кресло.       Раз за разом она видела, как Дамблдор сопротивлялся, был полон решимости жить. Сражаться. Но Альбус Дамблдор не мог сражаться. Не мог даже выжить без таких необходимых ему снадобий. Словно оборотень боящийся луны, необратимо меняющей сознание к полнолунию, так и он не мог долго жить без зелий и заклинаний, моментально угасая и слабея, как только их действие в организме подходило к концу.       Но в этот день, что-то явно было не так. Не так как всегда. Дамблдор был взбудоражен и излишне активен. Он метался по кабинету, подходя то одному шкафу, то к другому. Что-то искал.       — Мисс Бэтт, Северус…?       — Его нет в замке. — хмуро ответила девушка. Если бы был, она бы не пришла.       — В-вот как, — голос Дамблдора дрожал, а на лбу собралась испарина.       — Выпейте, пожалуйста, зелье. И… сядьте, в кресло.       — Д-да, — кивнул тот. — секунду.       Но Тирис лишь покачала головой. Проклятие овладевало им, но она не могла помочь, если он не успокоится.       — Профессор… ! — громко позвала она, но дальнейшие слова оборвались на полуслове.       Дамблдор вдруг резко покачнулся, как-то вытянулся, попытался схватиться за край стола, а затем упал на пол. Со стен слышались вскрики и взволнованные возгласы директоров и директрис Хогвартса. Феникс на насесте жалобно вскрикнул и забил огромными крыльями, вызывая горячие обжигающие потоки воздуха, сбившие со стола перья и пергамент.       Тирис бросилась к волшебнику, — тот лежал на спине, раскинув руки в стороны, его обугленная рука ходила ходуном, точно он дирижировал оркестром, а пальцы сжались в кулак так сильно, что если бы костяшки пальцев могли побледнеть, они бы напоминали мел.       — Профессор Дамблдор! Профессор! — кричала Тирис, склонившись над пожилым волшебником и пытаясь привести его в чувство. — Профессор?!       Неожиданно он распахнул глаза. Взгляд… от которого перехватило дыхание — безумный, помутневший, полный усталости, измученный. Пугающий до усрачки. Слизеринка резко отпрянула.       — Ариана? — глухо спросил Альбус. Голос был хриплым, удивленным и каким-то чужим, словно принадлежал не ему. — Что ты здесь делаешь?..       Тирис не ответила. Сбросив с себя оцепенение, она подняла голову, нашла глазами флаконы с зельями и быстро приманила их к себе один за другим, затем открыла, не обращая внимания на то, что одна из крышечек отлетела и упала на пол. Дрожащими руками насильно влила содержимое нескольких бутыльков в рот сопротивляющемуся дрожащему директору. Его глаза закатились, послышался неприятный, булькающий стон.       — Ну давайте же, — в ужасе шептала она, упрямо прижимая флакон за флаконом к его губам. — Давайте же, глотайте! Пожалуйста, пейте!       Но вряд ли старик понимал, что она говорила. Его лицо было уже бескровным, даже синюшным, да и сама девушка выглядела не лучше. Ее захлестнула настоящая паника. Она впилась зубами в ладонь, чтобы не закричать. Совершенно не контролировала ситуацию. У нее оставалось в запасе всего несколько зелий. Нужно было срочно что-то предпринять.       Тирис схватила директора за здоровую руку и, глядя ему в глаза, дрожащим срывающимся голосом пробормотала:       — Профессор, только не засыпайте! Пожалуйста, только не засыпайте… Все в порядке, профессор, все хорошо…! — успокаивающим голосом с полубезумным видом твердила она, на деле пытаясь успокоить лишь саму себя. Получалось слабо.       Не обращая внимания на его слабые попытки сопротивляться, Тирис заставила Дамблдора выпить еще несколько флаконов. Тот пил, но все время останавливался и пытался что-то сказать, но его слова тонули в захлебывающемся кашле. На секунду в голове Тирис даже мелькнула мысль, что Дамблдор скорее захлебнется ее зельями, чем умрет от проклятия. Волан-де-Морт бы явно оценил ее экстравагантный метод — утопить директора школы в собственной слюне.       Картины на стенах продолжали взволнованно гудеть, словно рассерженный рой пчел. Но Тирис их даже не замечала. Она была вся в поту, как будто только что без остановки пробежала через весь замок, мантия давно стала мокрой, противно липла к коже, а волосы вздыбились и свесились на лоб. Феникс наоборот встревоженно замер, стараясь не мешать.       — Успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь… — приговаривала девушка, гладя дрожащими пальцами старого волшебника по седой голове, как ребенка.       — Я не могу… — прошептал он, по его щекам побежали слёзы.       Тирис ничего не ответила. Сил удерживать его у нее уже не было, да и времени ждать пока зелья подействуют в полную силу тоже.       Волшебная палочка ходила ходуном, когда она начала накладывать заклинание, направляя острие то на грудь старика, то в сторону горла, то в сторону иссушенной руки. Она придвинулась ближе к его голове, и ее колено с хрустом раздавило опустошенный стеклянный флакон на ковре.       Казалось бы, прошла целая вечность, прежде чем Дамблдор, наконец, затих, а его руки перестали хаотично дергаться. Оглушающая гробовая тишина. Мир вокруг замер. Звуки затихли.        И наконец, когда ей стало казаться, будто тот уже не дышит и вообще перестал существовать, директор пошевелился.

***

             Уронив волшебную палочку, Тирис зарыдала от бессилия и пережитого ужаса. Обхватив голову руками, она рухнула на пол рядом с обездвиженным Дамблдором. Душили слезы. Это слишком! Слишком! Черная метка на левом предплечье нестерпимо жгла, вновь напоминая о себе. Не давая забыться. Все это казалось кошмарным сном. Но это был не сон — это реальность. Что будет, если они узнают, что она — кровная Бэтт помогает знаменитому непобедимому Дамблдору выжить? Что он был буквально у нее буквально в руках — такой слабый, беззащитный, беспомощный, и она не просто сохранила ему жизнь, а спасла?       Дамблдор… знал, что у него не получится осуществить свой план. Знал, что не он доживет до конца. Что шансы на победу тщетны. Но, несмотря на это, пытался что-то сделать. Этот мир изменился. Изменились правила игры. И они были вынуждены играть по этим новым правилам. И удача была явно не на их стороне. А этот старик, как упрямый баран, по-прежнему делал то, что считал верным, обрекая других вслед за ним нести его тяжелую ношу. Потому что так, по его мнению, так было правильно. И только бы дотянуть до конца…       Ей было так жалко себя. До колик. Тирис разрыдалась еще отчаяннее. Не могла остановиться. Ревела уже навзрыд, захлёбываясь, крича изо все сил. Поток слёз не прекращался. Из глаз словно вываливались все те эмоции, напряжение и непосильная ноша, которая копилась из дня в день, из месяца в месяц. Трясло от ужаса, страха, отвращения, безвыходности.       С картин раздался дружный сочувственный успокаивающий ропот: женский, мужской, дребезжащий, мягкий, звонкий, взволнованный…       — Вы спасли ему жизнь, дорогая, не корите себя…       — Вы сделали всё правильно, моя девочка.       — Не надо плакать.       — Ну же, утрите слезы.       — Нужно быть сильной.       — Вам нужен отдых, моя дорогая.       — Вставайте, ну же!       — Вы молодец…       — Не могу, — давясь слезами, едва слышно просипела Тирис, уткнувшись лицом в ковер на полу и с силой хватаясь за ворс пальцами, впиваясь в него ногтями.       Наконец, она едва ли уселась на пол и долго сидела неподвижно, обхватив колени руками, закрыв глаза и глубоко вдыхая воздух. Совершенно вымотана, почти потерявшая сознание от усталости и пережитых непосильных эмоций.       Что случилось с ней, что её захлёстывают такие сильные чувства? Она же всегда была расчётливой, умела контролировать себя, а теперь… А если бы она сдалась? Вот прямо сейчас. Что тогда? В чем ее вина? Она ведь ничего не смогла сделать для победы, лишь только пыталась помочь Дамблдору выжить. Страшный реальный сон. хотелось проснуться… А еще лучше забыться и заснуть навсегда.       Она разлепила глаза и сквозь переливающуюся соленую пелену перед глазами, посмотрела на распластавшегося на полу старика рядом с собой, — тот был еще без сознания.       Если тебе суждено умереть — умрешь, но это не значит, что ты будешь побежден.

***

      — Фоукс?       Тирис устало приподнялась на локтях, прижав руки к лицу. Глубокая ночь, а она все еще в кабинете Дамблдора, более того в его великолепном резном кресле за рабочим столом. Директор в кресле для гостей напротив мерно посапывает. Серебристая борода рассыпалась по пестрой вычурной мантии.       Слизеринка зажмурилась и потерла руками виски. Совершенно вымотана, разбита. Она даже не заметила, как уснула. Да и кто бы вообще заснул после такого? Но все же… ей как-то удалось. Вспомнив события этого вечера, Тирис пробрала дрожь. Сколько времени она провела здесь? В полутемном кабинете, охраняя сон директора, мерно посапывающего в глубоком кресле, в которое она перетащила его с пола. Самый настоящий престарелый младенец. Как же… она ненавидела это место, как же хотелось побыстрей оказаться в родном подземелье.       Тирис еще раз внимательно посмотрела на Дамблдора — что ж… он жив и, кажется, ему действительно лучше. Она справилась… можно возвращаться в гостиную, а потом… Плевать. Не пойдет сегодня на занятия. Будет отсыпаться. И пусть только Снейп попробует ей что-то сказать про прогул!       Девушка тяжело вздохнула, скользнув усталым взглядом по кабинету. И беспорядок же они тут устроили… разбросанные склянки из-под зелий, некоторые раздавлены или разбиты, поваленные книги и свитки, рассыпанные и испачканные в пролитых чернилах орлиные перья.             Тирис нехотя оторвалась от столешницы, служившей ей одновременно кроватью и подушкой. Голова закружилась, тело повело в сторону. Директора и директрисы на картинах встрепенулись и оживились, некоторые все еще делали вид, что спят.       Феникс вновь негромко курлыкнул, напоминая мелодичного котенка.       — Что? — вяло спросила Тирис, хватаясь за край стола, чтобы не упасть.       Фоукс величественной качнул головой, затем, грациозно взмахнув огромными крыльями, соскользнул с насеста и приземлился на столешницу прямо перед лицом девушки. Та недоуменно отстранилась. Не хватило сил на что-то еще, Тирис явно переоценила свои силы и сейчас не могла даже подняться на ноги.       Голова гудела, была тяжелой, сонной, свинцовой, тело и вовсе ломило, словно она пробежала марафон. Поцарапанные осколками флаконов колени и ладони запоздало саднили и жгли. И все, что она смогла сейчас, так это снова откинуться на спинку директорского кресла и тупо уставиться в темноту за окном. Как же она устала. Устала от всей этой борьбы…       Затуманенный взгляд невольно скользнул на копошащегося прямо перед ней Фоукса, деловито перебирающего кончиком клюва рассыпанные по столешнице перья, сбрасывая те на пол. Тирис тяжело вздохнула, но промолчала, вновь откинув голову назад и закрыв глаза. Пустота. Ни мыслей, ни эмоций. Все выплаканы. Чувства, желания притуплены. Опустошенная и совершенно разбитая.       Наконец, Фоукс выпрямился, гордо распушив перья.       «И что он хочет? Так… выпроваживает ее? Что ж, мило… очень мило» — с досадой подумала Тирис.       — Знаешь, твои слезы могут спасти кому-нибудь жизнь… — наконец, медленно протянула она, в упор глядя на птицу. Затылок приятно утопал в бархатной обивке кресла. — Может, хоть подарок мне сделаешь за то, что я пытаюсь спасти твоего хозяина…? Поплачешь для меня?       Но феникс не обратил на ее слова никакого внимания. Опустив голову, он вновь начал перебирать золотым изогнутым клювом перья на столе.       Тирис опустила голову на ладони. Может хоть Дамблдора попросить выдавить из своей птицы пару слез для нее? Хотя… она бы и от пера не отказалась. Жаль, что фениксы их редко сбрасывают добровольно.       Наконец, девушка тяжело вздохнула и собравшись с силами оторвалась от кресла. Несмотря на то, что голова раскалывалась, она чувствовала себя немного отдохнувшей. Поежившись, медленно подошла к окну.       Ночь тихая и спокойная, как будто мир замер в ожидании чего-то нового.       Тирис молча смотрела на звезды увязшие в густой чернильной дымке, пытаясь представить, что они могут означать. Может быть, они были символами надежды и веры, которые она как никогда искала в своей жизни? И вдруг вспомнила стайку осветительных огоньков на шоссе, ведущих в Литл-Черри из магловского приюта. А следом те времена, когда она — маленькая неопытная волшебница, поставив ноги на свой огромный чемодан, не поместившийся в отсек для багажа, в предрассветных прохладных сумерках ехала на автобусе в Лондон, чтобы успеть на Хогвартс-экспресс…       Дамблдор пошевелился, Тирис нехотя повернула голову в его сторону. Старик как никогда казался дряхлым и старым, даже не смог как следует закутаться в плед, который она накинула на него.       Быстро покидав пустые колбы из-под зелий в карманы, Тирис как могла прибралась в кабинете. Феникс все также сидел на столе и смотрел на нее своим черным глазом-бусинкой.