Отпустив, обретёшь

Какую по счету он уже докуривал? Третью? Недурно бы и остановиться. Вообще-то ни надобности, ни настроения задерживаться на территории ЗимаЛетто после сегодняшнего показа не было, но, выйдя на улицу, он завидел на парковке Малиновского, обхаживавшего ласково щебетавших с ним моделей. И как же вы этих троих вместе со Ждановым собрались делить, а, Ромочка? Явно его ведь дожидаетесь. Вот он и стоял теперь, подпирая собой здание компании, предвкушая словесную перепалку с будущим — Господи, прости — зятем. А вот, собственно, и наш Андрюша. Блядь, скалится и не краснеет. Ну да, хуле, у тебя же нет невесты, которую мне, к слову, несколько вечеров к ряду чаем отпаивать после очередной поставленной тобою галочки. — Ты всерьез надеешься, что я позволю тебе использовать Киру? Андрей, — в который, мать его, раз, — перестань морочить голову моей сестре. Оставь ты ее уже, Бога ради, в покое. Проясните, наконец, все как взрослые люди, и тогда я, в свою очередь, — может быть — оставлю в покое тебя. — А ее мнение тебя не интересует? — Ну она же не дура — сама все поймет. К тому же, ты не удержишь Киру, потому что обманываешь ее. И развалишь ЗимаЛетто, потому что обманываешь себя. Ты не способен руководить компанией. — Да что ты, Сашенька? Это тебе Кристина третий глаз открыла, что ты вдруг в прорицание ударился? Не лезь в мою жизнь, тебя это не касается! — Что меня не касается? Разбитая жизнь моей сестры? Или то, что ты развалишь бизнес, который наши отцы строили вместе? — Хватит! Есть занятие поинтереснее, чем выслушивать твои бредни! — О-о-о, не сомневаюсь! Смотри штаны не порви. — Это все? — Все, Андрюш! — Да пошел ты! Вот и поговорили. Что ж так паршиво-то, сука… Куда теперь? К Кире — едва ли: информацию о сегодняшних Андрюшенькиных планах на вечер он в себе в таком настроении явно не удержит, а сестра только от прошлого скандала отошла. Домой? Квартира в последнее время все чаще ассоциировалась с мавзолеем, претерпевшим дизайнерский ремонт. Он приходил туда для двух вещей: сперва полежать в отключке несколько часов, а затем поутру как можно убедительнее создать видимость того, что в его жизни наличествовал такой феномен как здоровый сон. Была бы Крис в городе, можно было бы к ней податься, но имеем, что имеем… О, стоит, несчастье, смотрит на него своими невозможно огромными глазами сквозь безбожно нелепые очки. Это ведь она на него сегодня на входе налетела? Ну точно, она: едва ли в этом здании много работниц в таком образе. Где-где, а уж в ЗимаЛетто совершенно точно встречают по одежке, в отделе кадров, в том числе. Интересно, что же там за профессионализм такой, затмивший первое впечатление от внешнего образа, который в этих стенах был едва ли не первой ступенью отбора при приеме на работу. — А чего любопытствуем, барышня? Или вы примеряетесь, из какой точки взять разбег, чтобы снова мною в боулинг поиграть? Молодец, Воропаев… Шуганул девчонку, сейчас как припустит отсюда, сверкая пятками. Ну и чего ради оно тебе надо было, спрашивается? Удостовериться, что в качестве первостатейного мудака ты все так же в прекрасной форме? А нет, сверкая пятками, — это навряд ли. Это ведь она сегодня на показе зачем-то выперлась на подиум, благополучно рухнув потом с него? Да, точно. Вон и хромает, кажется… — Да вы не дуйтесь… Вам, вон, и самой досталось. Нда-а-а, прям удачный денек у вас сегодня, ничего не скажешь. — Таких деньков в моей жизни куда больше, чем хотелось бы… Забавная, как нахохлившийся совенок. — Слушайте, вас, может, подвезти? Все равно, пока со своей ногой до остановки доковыляете, последний автобус уйдет. Заметалась… Вообще-то все правильно. Он сейчас, наверное, как нельзя точно соответствовал образу человека, в машину к которому любой здравомыслящий родитель своей дочери строго-настрого накажет не садиться. Сделай-ка рожу попроще, Воропаев, да тумблер подачи яда прикрути. Она, кажется, и правда испугалась?.. — Да не бойтесь вы. Обещаю, я в данной конкретной ситуации куда безопасней среднестатистической уличной шпаны, шанс встретиться с которой на пути домой у вас, кстати, с каждой минутой возрастает, дело-то к ночи уже. Смотрит, решается… Ну давай, и правда поздно ведь. Такси в масштабах секретарского оклада — штука сомнительная, да и ждать сейчас придется долго. Бежать, прихрамывая, за автобусом — тоже выбор откровенно «так себе». А так мне хоть будет, с кем парой слов перекинуться… — Если вас это не затруднит, я действительно была бы благодарна… Открыл дверь, помог сесть в машину, чтоб еще раз не сверзлась с больной ногой-то — покраснела, в глаза не смотрит. Смешная, Господи… Хотя со временем это явно пройдет: судя по тому, о чем с недюжинным возмущением поведала ему вчера Кира, девчонка-то со стержнем — принципиальная, и на своем стоять умеет… Сразу уточнив адрес, он плавно выехал с парковки, решив пока не смущать девушку пустыми разговорами еще больше. И так ежу было понятно, что уровень испытываемой ею неловкости пребывал где-то в районе отметки «обнять и плакать». Напряженная шея, голова отвернута к окну — создавалось ощущение, что она изо всех сил старалась не взглянуть на него даже мельком. — Екатерина Валерьевна, я вас пугаю? — спросил он нехарактерно мягким для себя тоном. — Я не думаю, что у меня действительно есть повод опасаться вас, по крайней мере, как человека, предложившего довезти меня до дома… Повернулась вполоборота, а глаза все так же отводит. Руки такие тонкие, даже изящные. Пальцы будто непроизвольно терзали пряжку лежавшего на коленях затасканного портфеля. — А как акционера компании, в которой вы работаете, выходит, есть повод? Что, размышляете, не предали ли собственного шефа, сев ко мне в машину? Вам ведь уже наверняка проанонсировали, как завистливая сволочь Воропаев хочет протянуть руки к президентскому креслу ЗимаЛетто? — А это не так? То есть… Боже, простите. Я имела в виду: разве вы не стремитесь занять этот пост сами? — В целом у меня и своей работы по самые надпочечники, верите? — Зачем же вы тогда выдвигали свою кандидатуру? — За отсутствием альтернатив. Стоило ли уточнять? Пожалуй, уже сказанное и то было излишним. Ситуация явно не та, чтобы позволить такой пресловутой штуке как «эффект попутчика» случиться: они еще не раз столкнутся (лишь бы не так травматично, как сегодня) в стенах ЗимаЛетто. Если она, конечно, не спасует перед всеобщим снобизмом и ворохом наносных предубеждений. А что-то ему подсказывало, что она все же не из тех, кто легко сдает назад. — Приехали. Совладаете сами с дверью? — беззлобно ухмыльнулся он, плавно выворачивая руль. — Д-да, конечно… Спасибо, Александр Юрьевич. И… извините еще раз! Из машины выскочила едва ли не как ужаленная, а к дому идет неторопливо, будто нехотя. Ох, завязывал бы ты с попытками анализа всех и вся, Воропаев. Он и сам не особо понимал, кой черт его дернул предложить Пушкаревой подвезти ее. Ай, хоть сам с собой-то будь честен, весь день ведь не мог отделаться от какого-то неприятного, даже мерзкого ощущения после того самого случая у входа… — Извини, Саш, забыла тебя предупредить, теперь в ЗимаЛетто не ходят без каски и бронежилета. — Простите, пожалуйста, Александр Юрьевич! — Откуда вы меня знаете? — Я читала о вас… в журнале «Личности». — Портфель отдадите? — Саш, по-моему, тебе надо поторопиться! — А кто это? — Я-я новая секретарша Андрей Палыча… — У него есть еще одна. Не волнуйся, нормальная, — прерывает Кира, едва девчушка успевает договорить, — Ну что, ты идешь? Или остолбенел от… от встречи с прекрасным? Боже, мелкая… Ведь столько раз уже обсуждали, а эмпатии и такта к людям не своего круга — ни на грош, как и раньше. Он, конечно, и сам еще как мог и нахамить, и кольнуть побольнее, но никогда не позволял себе необоснованной беспардонной жестокости по отношению к людям, которые в действительности ничем ему не навредили. Его неожиданно сильно тогда покоробило пренебрежение сестры по отношению к Катерине. Кира, конечно, вчера в красках описала ему дерзость, которую, по ее собственному мнению, проявила девушка, отказавшись предоставить ей информацию о встречах Андрея. Но, если как брат он еще мог бы поддакивать в порыве напускной солидарности, то как деловой человек прекрасно осознавал, что Пушкарева повела себя очень даже профессионально, отказавшись быть инструментом личных разборок людей, под началом которых работала. Гадко… Как-то гадко было от самого себя, ведь раньше не имел привычки молчать в ситуациях, вызывавших возмущение. Но стыдить сестру при незнакомом человеке он точно не собирался, а так… подвез — угомонил всколыхнувшееся в нем чувство справедливости (с чего только ожило, интересно?). Сама Катерина же, на удивление, казалось, была абсолютно непроницаема к подобным уколам в свою сторону — и бровью не повела. В голову невольно лезли мысли о том, сколько оскорблений в свой адрес ей пришлось вытерпеть, прежде чем нарастить такой панцирь… А ведь девчонка-то, положа руку на сердце, уродиной совсем не была. Да, рядилась в абсолютно нелепые шмотки; да, пока что не умела держать себя уверенно, суетилась, но ведь все это были факторы, которые можно было изменить за достаточно короткое время при наличии желания, вкуса и средств. Даже удивительно, что Кира как женщина очень неглупая, с тонким вкусом, этого не понимала. Об остальных обитателях ЗимаЛетто и говорить было нечего…