* Шэнь Юань *
Всё началось неожиданно: Шэнь Юань отдыхал после прогулки, когда услышал еле слышное: — «Папа, папочка, помоги!» Тихо, на грани сознания, но это несомненно был голос Сяо Юаня, его сын чего-то сильно испугался и звал на помощь. Шэнь Юань, ещё лёжа в бамбуковом гробу, пытался расширить своё сознание, выйти за пределы тела, твёрдо зная, что в мире магии возможно всё. Он ухватился за столбик кровати и сел, даже не задумываясь, что он делает. Движением ладони остановил направившегося к нему слугу, отослал того с поручением. Он махнул рукой, подзывая мешочек цянькунь, сам собой рядом лёг меч Лао Гунчжу. Шэнь Юань одним движением сел на меч и вылетел в окно с такой скоростью, что стража могла только удивлённо таращиться вслед. Чертыхнувшись, мужчины кинулись следом, вскакивая на мечи. Но Шэнь Юань нёсся вперёд: — «Папа! Помоги!» — звучало в ушах совсем тихо.* Чжучжи-лан *
Мальчик так решительно шёл к проходу на ту сторону, словно ходил так не раз, он обходил пятна демонической ци, а небольшие проплешины перепрыгивал. Звонкий детский голос, напевающий песенку, в таком месте отпугивал всех вернее отряда стражников, а для непонятливых Чжучжи-лан ненадолго приподнимал из травы большую треугольную голову. Один взгляд немигающих глаз — и любые монстры предпочитали незаметно исчезнуть. Сяо Юань же не обращал ни на что внимания, он будто гулял в саду дворца своего отца: собирал камушки, листики и головки цветов, беззаботно и весело разговаривал сам с собой или пел во всё горло. И чем ближе Сяо Юань подходил к валу, разделившему два царства, тем сложнее приходилось Чжучжи-лану. В этих местах трава была скудной, и прятаться от зорких детских глаз было сложно, а демоны, способные повредить человеческому ребёнку, встречались всё чаще. Он как раз на мгновенье отвёл взгляд от Сяо Юаня, выискивая ствол потолще, чтобы метнуться к нему и на некоторое время затаиться, когда коршуном с небес рухнул заклинатель, подхватил ребёнка на руки и снова взлетел вверх. — Он тебе не достанется, демоническая тварь! — Рявкнул заклинатель, доставая меч. Чжучжи-лан вскипел, как смеет этот хватать сына его будущей пары! Он взлетел вверх, становясь во весь свой гигантский рост. Бывшего генерала южной армии не победить какому-то заклинателю! Сяо Юань самозабвенно визжал и брыкался, он напоминал злобного котёнка, решившего дорого продать свою жизнь. Он бил похитителя мишкой и пытался кусаться, а когда это не помогло, он громко закричал: — Я папе скажу! — и замолчал, словно задумался, а потом закричал ещё пронзительнее, — мастеру скажу, он тебя убьёт!!! Отпусти! Сяо Юань лучше, чем кто бы то ни было, знал, кто в их семье был способен открутить чужую голову.* Лю Цингэ *
Этот бой не прекращался. Начавшись у дворца Хуаньхуа, он длился и длился, на место одного убитого монстра вставали ещё двое. Его медленно и неуклонно оттесняли. Сильные и выносливые, они нападали резко и неожиданно. Убить даже одну тварь требовало недюжинных усилий — он, бог войны, и убил всего с десяток. Лес темнел ловушками, ловчими ямами и корнями, цеплявшимися ему за ноги, далеко не сразу он понял, что монстры гнали его в приграничье как пастух скотину — и ему приходилось идти. Времени выхватить Чэнлуань и улететь ему не давали. Всё, что он мог назвать оружием, было разрушено ядовитой кровью тварей, после третьего удара хорошие надёжные клинки покрывались трещинами и становились ажурными по краям, словно не один год их грызла ржа. Он убивал монстров одного за другим, но их не становилось меньше, последнюю кинувшуюся на него тварь он встретил обычной толстой палкой, вонзив её прямо в раззявленную пасть, маленькие красные глаза горели огнём, чёрная шерсть торчала иглами, а зубы были как у угре-акул, в три ряда, с них капала ядовитая слюна. В просвет, где сцепился змеедемон с заклинателем, он выкатился, не заметив впереди небольшого обрыва, раньше бы он перепрыгнул и не заметил, но многочасовое преследование давало о себе знать. Звери, капая слюнями из жутковатых пастей, замерли на краю леса, словно не осмеливаясь выйти на свет. Лю Цингэ, пользуясь передышкой, успел вытащить из мешочка цянькунь и выпить эликсир. Он повёл плечами, ощущая, как теплом растекается чудодейственное снадобье Му Цинфана по телу, а усталость проходит. Звери не двигались. Потом один за одним они скрылись в лесу, посмотрев долгим взглядом напоследок. На редкость разумные твари — Лю Цингэ передёрнуло. Он огляделся: до вала, разделяющего людские и демонические земли, осталось совсем немного, сотня чжанов, чуть в стороне была большая поляна, на которой — Лю Цингэ захотелось протереть глаза — заклинатель в очень знакомых одеждах защищался от нападения гигантского демонического змея, а в руках у него извивался ребёнок. Очень знакомый ребёнок! Он не мог поверить тому, что видел, должно быть, закатное солнце сыграло с ним шутку — Глава его ордена, Юэ Цинъюань, здесь, в приграничье, с ребёнком. Получается, Глава дворца не врал! — Шисюн, значит, обвинения Главы дворца — правда! Похищение Сяо Юаня — твоих рук дело! — Рявкнул Лю Цингэ, становясь на Чэнлуань и взлетая вверх. Гигантская змея прекратила нападать и замерла, словно понимала человеческую речь. Лю Цингэ завис напротив главы Юэ и требовательно протянул руки: — Отдай ребёнка! — Ты неправильно всё понял, — Юэ Ци аж покраснел, осознав, как двусмысленно выглядит ситуация. Да и удерживать Сяо Юаня приходилось со всем вниманием, маленький монстр использовал ци и все доступные ему силы, чтобы вырваться.* Лао Гунчжу *
Старейшина семьи Мэй молчал, несмотря на пытки, он не проклинал и не обвинял всех вокруг — редкая сила духа среди заговорщиков. Лао Гунчжу продолжал задавать вопросы, внимательно следя за лицом старика. Вот оно! Проблеск, секундное расширение зрачков, вместо ответа на вопрос. А сказало больше, чем любые слова — предательство поднялось к самому императорскому трону. Неужели он нащупал ниточку? После стольких усилий. Тут меч на поясе дрогнул и исчез, Лао Гунчжу недоверчиво провёл рукой по креплению: ножны на месте, а меча нет. Старик, который только что стоял бледный, будто готовился немедленно умереть, расслабился, и губа дёрнулась, как для улыбки. Словно он чего-то такого и ожидал. «Очень интересно!» — Глава! — В подвальные казематы влетел стражник, охранявший вход в покои Шэнь Юаня. Лао Гунчжу ещё раз окинул взглядом старика, тот снова принял спокойный и неприступный вид и даже смотрел в сторону, лишь бы себя не выдать, и вышел, сделав знак стражнику следовать за ним. Как же не вовремя, но Шэнь Юанем он не мог пренебречь. Дом градоправителя стоял на ушах, воины бегом занимали свои места, словно на них напали. Лао Гунчжу поднимался по широким ступеням подземных казематов. Увидев его, воины попа́дали на колени. Глава Хуаньхуа чувствовал, как по позвоночнику потянуло холодом — было только одно, за что он убил бы, не задумываясь — Шэнь Юань! Ци огнём побежала по жилам, шаги стали такими широкими, что напоминали прыжки. Не обращая ни на кого внимания, он влетел в комнату Шэнь Юаня — кровать была пуста. Он коснулся матраса, тот даже не принял прежнего положения, сохраняя контуры тела. — Где младший глава?! — Зарычал он, обводя стражу взглядом, — Упустили! И ведь это лучшие из лучших! Надёжнейшие. «Мы стражу подбираем тщательнее, чем некоторые подбирают супругу», так ты мне говорил?! — Побратим отвёл взгляд. Из десяти стражников на коленях, склонив головы, стояло четверо. — Остальная стража где?! — рявкнул глава дворца. — Господин, нашли! — слуга вбежал так, словно ничего не случилось, а потом упал на землю, задыхаясь, от давления ци главы ордена. Лао Гунчжу был в шаге от искажения ци, и дочери, которая готова была взять на себя гнев главы, не было поблизости. — Говори! — потребовал глава дворца, пытаясь вобрать разлившуюся силу. Слуга хрипел на полу и царапал горло, силясь вдохнуть. — Успокойся, Гунчжу! — сказал старший из побратимов, — ты не даёшь ему говорить! Давление ци постепенно уменьшилось, слуга сумел встать на четвереньки и сипя произнёс: — Нашли стражников, господин! Крестьяне пришли, им воины на мечах велели сказать, что они летят за младшим господином след в след и не отстанут, будут идти как гончие за зайцем, а путь отметят так, что не пропустите. Побратим положил руку на плечо и сжал, силясь успокоить. — Мы выбрали лучших, Гунчжу, они его не упустят, проследят. А мы догоним и выясним, как и чем смогли выманить младшего главу. Лао Гунчжу вышел из спальни так же быстро, как и вошёл. Он думал, что Шэнь Юаня похитили — мало ли под небом запретных артефактов или тайных печатей. Но тот улетел сам и не сказал об этом ни страже, ни ему. Значит, как-то узнал об исчезновении Сяо Юаня. Хотелось побиться головой о стену! Глава Хуаньхуа откладывал дурную весть сколько мог, ведь никто не говорил о похищении, не шантажировал и даже выкуп не требовал, а значит, был шанс, что Сяо Юань просто прячется. Дворец огромен, тайных лазов в нём хватает. Он молчал, надеясь на лучшее и страшась, что подобная новость окончательно подкосит Шэнь Юаня, и тот снова покроется бамбуковым саркофагом, лёжа неподвижно и почти не дыша, словно мёртвый. Груз на его плечах становился всё тяжелее, он совершает слишком много ошибок. — Ты должен был ему сказать, шисюн, — побратим зрил в корень. Должен был, но теперь слишком поздно. — Укрепите оборону, — распорядился глава Хуаньхуа, доставая свой старый духовный клинок, встреча с грозовым зверем сильно изменила его, но первый меч всё ещё слушался, — это может быть отвлекающий манёвр! За Шэнь Юанем полечу сам. Старейшину Мэй закрыть в формацию, никого к нему не пускать до моего возвращения. — Думаешь, это он? — боевой брат был с ним слишком давно и понимал с полуслова. — Он знает, кто это, и мы это из него вытрясем. — Лица Лао Гунчжу на мгновенье коснулась улыбка и сразу исчезла. Поимка старейшины Мэй была единственным хорошим событием за долгое время. Кивнув боевым братьям, Лао Гунчжу встал на меч и вылетел из поместья. Стражи и вправду оказались хороши, они использовали связь зачарованных доспехов, чтобы не потерять друг друга, и, словно гонцы одного уезда передавали сообщение в руки гонцов другого уезда, отмечали свой путь оставленными посланиями. Гунчжу не оставили одного, побратимы и прямого запрета бы ослушались. Они, оставив одного за главного, вылетели следом, словно опять вернулись в буйную юность. Трое — минимальное число воинов. Если одного ранят, второй останется защищать товарища, а третий сможет предупредить своих. Один нападает, двое других прикрывают дальними атаками и меняются друг с другом, давая отдохнуть и переключая внимание. Боевые братья, летящие на корпус позади, грели душу, таким составом они побеждали не раз, может, и сейчас смогут. Ещё один случайный свидетель сторожил на дороге, он передал: — Младший глава сидит на мече и летит очень быстро в сторону приграничья. Мужчины переглянулись. Больше крестьянин ничего не знал и, получив монетку, наконец-то смог пойти своей дорогой, а не караулить бессмертных, летящих на мечах, как ему велели страшные стражники в сияющих доспехах. — Сидит на твоём мече… Лао Гунчжу этого тоже не мог объяснить, особенно сейчас, но его меч словно любил Шэнь Юаня. Он спокойно давался тому в руки и не резал пальцы, хотя юноша иногда был весьма небрежен с оружием. Кто другой уже остался бы без руки, а он даже шёлка, касающегося тела, не прорезал, волосинки не отсёк. Чего стоит вспомнить его танец с мечом. А теперь в Шэнь Юане ци почти нет, и вся она уходит на поддержание жизни. Если такое состояние продлится сколько-нибудь долго, Шэнь Юань мог потерять свой вечно юный вид, как он и хотел вначале. А меч не просто отозвался, но даже позволил лететь сидя! — редкое неуважение к духовному оружию, непозволительное. И ведь свою ци задействовал, не зря в рукоять впаян большой духовный камень, накапливающий ци, на случай долгого и изматывающего сражения. Второе послание оказалось у купца: «Догнать смогли, но убедить принять помощь — нет.» Шэнь Юань словно опасался своей стражи и, применив обманный манёвр, сумел опять оторваться, а дальше совсем скупо: «Преследование продолжается.» И крохотная приписка: «Воздействие туманящих сознание артефактов не обнаружено.» Значит, Шэнь Юань действовал сам, а стражников воспринимал если не врагами, то теми, кто мог помешать. Значит ли это, что он встанет и против него — Лао Гунчжу, посчитав и его лишним, мешающим на своём пути? Они летели над малолюдной частью земель, поля, леса и ни одного путника, но не зря они так тщательно отбирали людей, те нашли выход — самая верхушка одиноко стоящей груши горела, пуская бледные искры. Живое и очень плотное дерево горело неохотно, но ци не давала пламени погаснуть. Не сговариваясь, мужчины поднялись ещё выше. Горящие деревья даже днём было хорошо видно, словно на небрежно нарисованной карте огненными штрихами проложили для них путь.