* Лао Гунчжу *
Появление ядра как будто освободило Шэнь Юаня, он окончательно сделался милым, ласковым и открытым. Хотя его ци больше не творила неприличных вещей публично, так стало даже лучше — Шэнь Юань был таким только для него. Он обожал устраивать шутливую возню в спальне, в саду, на тренировке и даже в купальне; обмениваться поцелуями украдкой; когда никто не видит, притаскивать сладости и кормить его с рук. Он читал, гулял, пропадал в библиотеке, с Сяо Юанем они носились по его покоям с хохотом, которого давно не слышали эти стены. Позволить ему всё это было особой радостью: после долгого нудного и утомительного дня его ждал Шэнь Юань, он участливо заглядывал в глаза, массировал плечи, тащил в купальню, а потом и за стол — поваров иногда становилось жалко, но блюда, придуманные будущим супругом, были действительно вкусны и необычны. Его будущий муж — наньжэнь — говорил без умолку, словно пытаясь и его погрузить в свой прошедший день, полный интересных занятий и новых открытий, но он не требовал ответа, ему было достаточно пары общих одобрительных фраз, а Лао Гунчжу растворялся в этом умиротворяющем журчании, напоминающем о полях сияющих колокольчиков. Шэнь Юаню было много не надо, он был рад угодить, главное не пропустить момент, когда от него что-то требовалось, успеть среагировать, пока Шэнь Юань не превращался в пыхтящего ёжика, не демонического, а вполне обычного. Сяо Юань смешно фыркал носом, когда мужчина звал его баобэй. Он бы и против обращения «маленький» возражал — себя он считал уже большим, но вежливость… А начав ласково называть Сяо Юаня, было сложно остановиться. Баобэй — легко слетало с губ, Шэнь Юань же в ответ смущался и краснел. Его лицо становилось столь удивлённо-радостным, что хотелось чаще видеть это выражение. И Лао Гунчжу выискивал эти способы. Теперь ему приходилось тратить время в лавках, разыскивая диковинки, и тогда две одинаковые темноволосые головы с похожим выражением лица рассматривали принесённое, а потом с громким писком кидались обниматься. Появление отца дало Сяо Юаню то, чего ему не хватало — пример для подражания. Малыш обожал мать, искренне считал самого Лао Гунчжу своим мастером, а учеников ордена — своими шисюнами и шицзе. А с отца во всём брал пример. Во всём — это совсем во всём: он копировал походку, выражение лица, требовал себе точно такую же одежду и еду и даже пил зелёный чай, который ему не особо-то и нравился. Крупная ссора у них произошла из-за циня. Сяо Юань хотел играть вместе с отцом, но слабые пальчики легко ранились инструментом, рассчитанным на взрослых. Его сложно было ругать за стремление к развитию — читать-то он уже немного умел и даже мог вывести своё имя правильными иероглифами. Потрясены были даже многоопытные старейшины, считалось, что дети не способны обучаться в столь юном возрасте. Шэнь Юань один не удивлялся, он считал занятия совершенно нормальными и впервые поругался со стариком-смотрителем — тот отказался пускать малыша в библиотеку, поэтому Шэнь Юань сделал книги для сына сам. Вертя в руках небольшую ярко раскрашенную книгу со сказкой, которую больше всего любил Сяо Юань, Лао Гунчжу впервые ощутил дыхание больших перемен. Шэнь Юань целыми днями был занят. У него была масса идей и проектов, единственное, о чём он не хотел думать, это о предстоящей поездке к императору и о будущей свадьбе. Об этом приходилось думать самому Лао Гунчжу. Как бы ни рассчитывал на предков Лао Гунчжу, предугадать желания сына неба они не могли. Никому ещё не приходило в голову разместить в нефритовом карманном домике горячий источник. Ёмкости для воды были, и хитрые печати, что эту воду могли нагреть для небольшой высокой бочки, размещённой внутри, — тоже, а вот источников не было. Шэнь Юань с горящими глазами подробно рассказывал, как это сделать, но все мастера печатей дворца Хуаньхуа сошлись во мнении, что то, чего хочет молодой господин, сделать невозможно. Его наньжэнь разочарованно произнёс «деградация» и сделал пометку в небольшой книжице, что носил с собой. Способов убедить капризного будущего супруга было немного, один из них предложили даже не старейшины, а его дочь: — Посетите не столицу, а близлежащие города, пусть убедится, что нефритовый домик вполне удобен, а кареты не так страшны, как он думает. Ну что же, решение было неплохим, и можно было совместить приятное с полезным — давно они не совершали полноценного объезда своих территорий, а с Шэнь Юанем под боком эта поездка станет незабываемой.* Шэнь Юань *
Дорога тянулась бесконечно, парадный выезд дворца Хуаньхуа, даже в таком небольшом составе — всего три кареты, сам по себе был красивым и торжественным. Шэнь Юань с любопытством посматривал на Лао Гунчжу, при посторонних у того было два выражения лица: ледяное равнодушие и ледяное равнодушие с презрительной усмешкой. А Шэнь Юань глаз отвести не мог, он пытался за небрежностью спрятать возбуждённо блестевшие глаза и покрасневшие губы, свободные одежды позволяли скрыть реакции тела. Ци больше не разливалась волной, демонстрируя всем его желания, и это спасало. Лао Гунчжу на тонконогом жеребце сидел как влитой и напоминал бронзовые статуи древних воителей, на которые любил любоваться Шэнь Юань в далёком XXI веке. Твёрдый волевой взгляд контролировал не только окрестности, но и действия всех, входящих в свиту. Сила и властность — о, эта смесь никогда не оставляла Шэнь Юаня равнодушным, а жеребец только подчёркивал стремительность движений мастера. Баобэй, наньжэнь — эти ласковые интимные прозвища, говорящие о том, что статус их отношений скоро изменится, смущали и волновали, а Лао Гунчжу, произнося их, так ласкал взглядом, что вызывал совершенно нескромные мысли. Как бы дать ему понять, что Шэнь Юань совсем не против обновить чудесную карманную пагоду?.. Какой мастер смог реализовать такое чудо, они так и не смогли выяснить, но в закромах сокровищницы дворца нашлись не только крохотные нефритовые домики, в которых и кровать помещалась с трудом, но и мини-дворец. Пагода выглядела резной игрушкой, но стоило снять защитные печати — и разворачивался настоящий просторный домик, с собственным садиком. Каждая деталь была прекрасна и вписана с такой любовью, с таким чувством, что в груди щемило от столь пронзительной красоты. Комнаты приглашали к уединению, на большую мягкую кровать хотелось возлечь немедленно, а купальня напоминала бассейн, в котором поместятся человек шесть. Автор этого роскошного артефакта явно знал толк в удовольствиях, а то в бочках, что заменяли купальни в нефритовых домиках, можно было только сидеть.***
Любой уважающий себя градоправитель имел доверенных людей при дворце, несмотря на неизбежные затраты, это себя окупало. Стоило пристроить своего человека — и многое начинало решаться просто и быстро. Вот сейчас, откуда бы ещё он узнал, что глава дворца решил объехать свои земли, а свой путь начнёт не с крупного города, а с их захудалого, стоящего в отдалении? Троюродный брат двоюродной сестры жены вкатился под вечер, за окном уже стемнело, стража на ночь закрывала ворота. Пусть их город даже стеной как следует не обнесён, а традиция ворота закрывать на ночь была. Дальний родственник взбодрил стражу, растолкал слуг и добился-таки, чтобы его пустили, а градоправителя подняли с постели, на которую он уже укладывался. А сейчас, уплетая за обе щеки поздний ужин, давал указания. Чрезвычайно ценные указания. — Побольше молчите и кланяйтесь. Сяньши прибудет завтра, стол накрой, но не свой обычный рис со свининой, а цветами всё пусть украсят. Повара с ними едут, своей едой будут трапезничать. — Как же так? — жена градоправителя сидела тут же и внимательно слушала, подперев голову рукой. — А вот так вот. Молодой господин ничего такого не ест, а наш повелитель во всём ему потакает. Расстараетесь для юного мастера — и всё хорошо будет. Книги ему покажите, картины, он такое любит, и девушек приставьте, парней не надо, и вообще всех симпатичных мужчин уберите с глаз подальше. У градоправителя был сын, приличный образованный юноша, не сказать, чтобы прекрасен лицом, но не урод — родители всерьёз заволновались. — И языкастых ваших уберите, чтобы никто не ляпнул про обрезанных рукавов и о надкушенных персиках. Повелитель наш жениться думает. — На ком жениться? — любопытная жена градоправителя аж на месте подпрыгнула. — Как на ком, — разозлился мужчина, — о чём я вам битый час толкую — на молодом Шэнь Юане. Поэтому и парней симпатичных не надо поблизости, не приведи небесный император, увлечётся. Наш даши долготерпением не отличается — мигом голову с плеч снимет. Градоправитель закивал головой, это была правда, глава дворца был быстр и резок в решениях, а его мо́лодцы с выполнением решений повелителя не тянули. Сына надо подальше спрятать, а лучше и вовсе выслать из города. — А зачем к нам-то едет? — женское любопытство было неостановимо, но градоправителю тоже был интересен ответ — Я так думаю — показать владения, впечатлить перед свадьбой, — родственник доел и уже спокойно потягивал чай, — потом, говорят, к императору поедут за разрешением жениться. «Это странно, — так думал про себя градоправитель, — Зачем мужчинам жениться, детей-то у них точно не будет. У бессмертных всё не как у людей, но не нам, простым людям, лезть в такое, хотят жениться, пусть женятся. Наше дело маленькое: встретить приветливо, всё показать и выпроводить подобру-поздорову.» — Интересно, красный платок будет? — Задумчиво протянула женщина, подливая гостю чай. — Будет, наверное, это уж как император скажет, он может вообще не разрешить. Родич был прав, свадьба двух мужчин — это было из ряда вон выходящее событие. Хотя император обычно не спорил с бессмертными, тут он мог и отказать. — Хоть так узнаем, кто жена, — женщина смотрела в корень. Мужчины переглянулись и промолчали, о таком лучше не говорить и даже не думать, мало ли что умеют бессмертные совершенствующиеся, может, они и мысли читают. А заклинателей лучше было не злить — это все знали.