Наполняя чернильницу

Очередная ссора. На фоне то ли зависть с ревностью в короткой косичке сплетенные, то ли слова грубые и взгляд недовольный, в золотых украшениях отражаемый. Это вовсе не важно. Причины не волновали так же, как злость, сегодня особо сильная. Злость скопившаяся: поводов для неё вполне достаточно, если вспомнить хотя бы прошлую неделю, окажется, что Фарену взяли на важный приём, а Леону нет (кому есть дело до второго?), что Кифази предпочёл преподать дополнительные уроки Фарене, а не основные Леоне (знания второго не интересуют), что Фарена осматривал будущие владения вместе с отцом, а Леону брать и вовсе не собирались (второму нет нужды смотреть на вещи, ему не положенные). И после всего, доверия оказанного старшему, отвественности почти переданной ему, он смеет сидеть в саду, избегая своих уроков (своих привилегий). Саду, местом единственно спокойным, спасительным, в который приходил Леона каждый день. То, что он занял первым. Исключительный случай в его жизни. Как у него хватило наглости? Как у него не хватило ума? Сидеть, нарушая сокровенную тишину, тревожа мягкую зелень, и улыбаться. Махать рукой и спрашивать как проходит день. — Ужасно. Теперь ужасно. Притворная, лживая, противная улыбка Фарены спадает и Леона словно может слышать глухой стук при её падении на камни. Фарена отвечает. Будущий король не терпит грубости, но ответы его выходят оправданием, защитой, непониманием. Леона не может сдержаться и от следующих выпадов (второй манерами не отличается, а к чему они ему?) В десятки моментов, похожих на этот, Леоне нестерпимо хочется, чтобы трудные чувства и крики рассыпались. Исчезли, а он сам оказался бы далеко от дворца. В какой-нибудь пустынной части Саванны, а кругом только сухая земля и бесконечное небо. Пропади оно всё. Ненавижу. Из сжатых кулаков Леоны сыпятся песчинки. Оставшееся от книги из королевской библиотеки (жаль). Фарена пугается. Конечно он пугается (трус), и страх толкает его в защитную стойку, выпускает когти. А дальше Леона смутно помнит. Фарену не наказали. «Леона, ты не должен был говорить такое брату», «Леона, он старше тебя, не дерзи ему». И несправедливость горела болью не хуже, чем глаз. Потом Леона подумает: отлично, ещё одна деталь в устрашающем образе ненавистного второго принца. Завершающая.